Зоя шагала из угла в угол в своей любимой комнате. Каждый раз, поворачиваясь, она смотрела на большое распятие. На его задней поверхности оставалось одно имя, которое жгло огнем душу пожилой византийки, – Дандоло, самое значимое из всех. Она должна найти способ отомстить ему и его потомкам. Нужно успеть отомстить Джулиано до того, как придут крестоносцы и станет слишком поздно. 1280 год подходил к концу, и захватчики вот-вот отправятся в путь – возможно, уже в следующем году.

Женщина остановилась у окна, уставившись в темнеющее зимнее небо. В последнее время Елена вела себя особенно высокомерно. Несколько раз Зоя ловила в ее взгляде сдерживаемый внутренний смех, почти издевку, какую обычно вызывают побежденные. Зоя приходила к выводу: ее дочь знает, что Михаил – ее отец, и собирается использовать это обстоятельство в своих целях.

Возможно, разумно будет послать Сабаса, чтобы он проследил за ней. Елена, казалось, охладела к Деметриосу. Это было заметно по едва уловимым признакам: она стала выбирать менее соблазнительные наряды, позволяла себе время от времени отвлекаться, думать о чем-то явно не связанном с ним, и невнимательно слушала то, что он ей рассказывал. Неужели у нее появился кто-то другой? Но Деметриос был идеальным претендентом на престол!

Зоя все еще думала об этом, когда в комнату вошел слуга. Он встал перед ней, уставившись в мозаичный пол и не смея поднять глаза.

– Что? – спросила она.

Какие новости могут парализовать такого идиота?

– Мы только что узнали, что дож Контарини покинул свой пост несколько недель назад, – ответил он. – В Венеции теперь новый дож.

– Конечно новый, – фыркнула Зоя. – И кто же он?

– Джованни Дандоло. – Голос слуги дрогнул от нервного напряжения.

Зоя издала приглушенный звук, стараясь справиться с охватившей ее яростью, и велела слуге убираться. Он торопливо повиновался.

Значит, во Дворце дожей воцарился еще один Дандоло. До него она не сумеет добраться – но до Джулиано сможет. Кем ему приходится новый дож? Впрочем, не имеет значения; старик Энрико является предком как одного, так и другого – и только это имеет значение.

Теперь Джулиано захочет вернуться в Венецию в надежде на повышение. Она должна успеть отомстить, прежде чем и этот Дандоло ускользнет от нее.

Когда Зоя обдумывала эту мысль, к ней явился ее старинный друг. Он вошел в комнату белый как мел, с напряженной спиной, и заговорил, заламывая руки.

– Возможно, ты захочешь уехать, – запинаясь, сказал он, – хоть я и не могу представить себе это, особенно сейчас. Конец слишком близок. Армии Карла Анжуйского осадили Берат.

Берат был крупной византийской крепостью в Албании, расположенной всего в четырехсот пятидесяти милях от Константинополя. Он служил ключом к важнейшей сухопутной дороге, идущей к столице с запада.

– Когда Берат падет, – продолжал гость, – Константинополь будет лежать перед врагами открытый и беззащитный. У императора нет армии, которая была бы в состоянии выдержать нападение с суши – или с моря, когда прибудет венецианский флот. Возможно, это даже не понадобится. Они смогут взять все, что захотят, из еды и запасов – и отправиться по морю в Акку.

Зоя застыла, словно, выразив угрозу словами, он сделал ее реальной.

– Зоя? – окликнул он.

Но женщина не ответила. Ей нечего было сказать, и она восприняла эту новость молча. Так наступает ночная тьма – без единого звука.

Гость перекрестился и ушел.

Ее детские кошмары вернулись. Зоя проснулась в темноте, обливаясь пóтом. Даже сейчас, зимней ночью, ее тело опалило жаром, который по-прежнему хранила память. Сколько еще эти ужасы будут оставаться в ее снах? И когда едкий дым, крики и лязг стали превратятся в реальность? Перед глазами Зои встала картина: ее мать в разорванной одежде, с залитыми кровью бедрами; ее лицо искажено ужасом. Она пытается отползти прочь, чтобы защитить своего ребенка…

Утром Зоя увидела, что все вокруг собирают вещи, готовясь покинуть город, если ситуация изменится к худшему. Люди сбивались в маленькие группки на углах улиц и останавливали каждого прохожего, чтобы узнать, нет ли новостей.

Зоя сложила свои драгоценности и артефакты, необычайно красивые вещи, бронзового крылатого коня, золотые ожерелья, блюда, кувшины, реликвии, инкрустированные дорогими камнями, статуи и украшенные эмалью кувшины, и продала все это.

На вырученные деньги купила огромные бочки со смолой и установила их на крыше своего дома. Она сама сожжет этот город и уничтожит римлян в этом пламени, прежде чем позволит, чтобы они снова заняли Константинополь. На этот раз она умрет в огне, но ни за что не покинет свой город. Пусть уезжают, раз они такие трусы. Если нужно, она сделает это одна. Она ни за что не сдастся, не убежит.