Рождество прошло в полном соответствии с традициями, отмеченное, как всегда, плясками, роскошной пищей и крепкими винами, флиртом, подарками, украшениями, колокольчиками, песнями и даже, при случае, молитвами.

На этой неделе Шарлотта не ходила на Калландер-сквер, занимаясь благоустройством своего дома. Она уже привыкла к семейной жизни, к теплоте отношений с мужем, к беззаветной преданной дружбе, к полной самоотдаче. Сейчас Шарлотта развесила фонарики и цветные гирлянды в гостиной, украсила небольшую елку и занялась приготовлением скромных угощений для певцов из детского хора, которые ходят по домам и поют рождественские песни. Она также завернула маленькие подарки для своей семьи.

Второго января дела на Калландер-сквер заставили ее отвлечься от домашних забот. Когда Томас ушел утром в полицейский участок, Шарлотта закончила мелкие работы по хозяйству и снова явилась в резиденцию Балантайнов, чтобы оттуда вести наблюдение за остальными жителями района, начиная с Сотеронов. В конце концов, если Реджи Сотерон действительно приставал ко всем своим горничным, то, может быть, не все из них были такими недотрогами, как заявляет Мэри Энн. Да и можно ли быть уверенной, что сама Мэри Энн не позволяла ничего более серьезного, нежели поцелуй? А громкий протест — просто способ защиты своей чести. Хорошо бы установить, как долго Мэри Энн работает на Калландер-сквер, и получить какую-нибудь информацию о ее предшественнице.

Шарлотта уже успела сдружиться с Джемаймой Вагонер и с удовольствием приняла ее приглашение на ланч днем раньше. Поэтому в полдень она попросила прощения у генерала и, покинув библиотеку, под дождем побежала к главному входу дома Сотеронов. Ее впустила судомойка и, хихикая, провела наверх в классную комнату, где в полном одиночестве обедала Джемайма. Ее ученицы — Фэйт, Частити и Пэйшенс — обедали у Кэмпбеллов, которые праздновали день рождения Виктории Кэмпбелл.

Джемайма тут же вскочила с места, ее лицо осветилось улыбкой.

— Шарлотта, входите, пожалуйста, я так рада, что вы приняли мое приглашение! Генерал Балантайн не возражал?

— Нет, конечно, — с условием, что я вернусь к двум часам. В конце концов, он и сам должен пообедать. К тому же, сказать по правде, мы уже рассортировали все бумаги, и я думаю, он теперь не знает, что делать дальше.

— Он довольно устрашающий человек, не так ли? — Это был не вопрос, а скорее предположение.

Во время разговора Джемайма приготовила маленький столик, накрыв его скатертью и расставив приборы. Едва она закончила, одна из девушек внесла поднос, подготовленный кухаркой. Это был удивительно изысканный ланч, и Шарлотта подумала, что изощренность блюд отражает любовь Реджи Сотерона к роскоши и комфорту.

Шарлотта выразила свое восхищение обедом, и разговор зашел о еде и вообще о порядке в доме Сотеронов. Когда со вторым блюдом было покончено и принесли пудинг, Джемайма вернулась к разговору о генерале.

— Это секретная работа? — спросила она.

— Вовсе нет, — ответила Шарлотта. — На самом деле чем больше людей хотят узнать прошлое и интересуются историей, тем более доволен и он сам. Генерал очень гордится своей семьей. И я его понимаю. Я бы тоже гордилась, если бы моя семья была такой выдающейся. Балантайны участвовали почти в каждом сражении еще со времен герцога Мальборо.

Джемайма мягко улыбнулась, глядя куда-то вдаль:

— Великолепное наследие. Должно быть, трудно приходится мужчинам, рожденным в такой семье. Надо обладать очень многими качествами, чтобы соответствовать своей фамилии. Интересно, будет ли молодой мистер Балантайн участвовать в таких сражениях и станет ли тоже генералом?

— Ну, сейчас, кажется, нет никаких войн, — ответила Шарлотта, хотя ее мысли были связаны не с военными тревогами, а с волнениями сердечными. Выражение лица Джемаймы заинтриговало ее. Гувернантку военные события интересовали совсем в ином ключе, нежели Шарлотту, которая историю воспринимала обобщенно — как мужество, смелость и боль тех людей, которые жили и умирали на войне. Джемайма же опасалась всего этого из-за Брэнди Балантайна. Она была явно неравнодушна к улыбке этого брюнета, как и к его выправке.

Гувернантка колебалась с ответом. Казалось, ее что-то смущало.

— Надеюсь, что нет, — сказала она наконец, рассматривая ложку в руке. — Мучительно думать о молодых мужчинах, которые уезжают за границу, чтобы сражаться в битвах, которые нас не особо-то и касаются, где их калечат и убивают.

— Интересно, как мало отношения они имеют именно к нам, — задумчиво сказала Шарлотта. — Мы живем так, как привыкли, в довольстве и безопасности, занимаемся морской торговлей по всему свету, продаем товары на мировых рынках, у себя дома можем купить экзотические товары из других стран, и все это потому, что наша империя распространилась почти в каждый уголок земного шара. И многие считают, что наш долг, — продолжала она, глядя собеседнице в лицо, — распространять цивилизацию, христианство и умение управлять страной среди тех народов, которые никогда и не слышали о таких вещах.

— Я полагаю, это верно, — немного подумав, согласилась Джемайма. — Но кажется, за это мы платим неоправданно высокую цену. Столько людей не возвращается домой! Подумайте об их женах и семьях…

— Немногое можно купить, если не платить огромную цену, — заметила Шарлотта, думая о некоторых вещах, по-настоящему важных: сочувствие, благодарность, понимание. — К сожалению, есть вещи, за которые мы даже не платим, но которые являются действительно ценными. — Она улыбнулась, чтобы немного смягчить сказанное.

Джемайма нахмурилась:

— Вам не приходило в голову, что иногда мы ценим вещь лишь потому, что заплатили за нее? И, может быть, слишком много? Поэтому и цепляемся за нее, тем самым продолжая платить…

Шарлотта призадумалась. Она привязывалась к вещам, готова была совершить глупые проступки только по той причине, что уже чем-то пожертвовала ради них. Возможно, ее давнее увлечение Домиником было из этого разряда. Но думает ли Джемайма о ценности завоеваний или ею движет страх за Брэнди Балантайна, который может погибнуть в сражении? Она вспомнила и прежние разговоры, которые они вели с Джемаймой, и в которых та часто упоминала Балантайнов в положительном ключе.

— Да, — согласилась Шарлотта, возвращаясь к разговору. — Мужчины так ведут себя в войне и в политике. Женщины, возможно, — в замужестве.

Джемайма откинулась на спинку стула с печальным вздохом:

— Кстати, о женщинах. Куда мы можем пойти? Женщина не может расторгнуть брак, как бы он ни был ей противен. Ничего не остается, кроме как тянуть эту лямку. У нее нет своих средств. Даже если она владела чем-то до замужества, все это перейдет во владение супруга. Вздумай она его покинуть, то уйдет с пустыми руками. И никто в обществе не поможет ей, потому что развод не приветствуется. Моя старшая сестра… Впрочем, это грустная тема, и вы, я уверена, не захотите об этом слушать. Расскажите мне еще о работе, которой вы занимаетесь. Вы говорили, генерал Балантайн сам видел «Атаку легкой бригады» под Балаклавой в Крымской войне! Молюсь о том, чтобы больше никогда не было столь ужасных человеческих потерь. Как могут женщины простить все эти смерти, утраты… Все это настолько лишнее. Нужно совсем не иметь здравого смысла…

— Здравый смысл встречается чрезвычайно редко, — перебила ее Шарлотта. — Я, например, часто наблюдаю вещи, о которых никому не позволила бы мне рассказать.

Ей хотелось знать, стоит ли что-то говорить о Брэнди Балантайне. Шарлотту, разумеется, беспокоили его отношения с Ефимией Карлтон. Если он и правда ее любовник, то он, должно быть, беспринципный человек и не может принести Джемайме ничего, кроме боли. Нужно влюбиться хотя бы раз в жизни, испытать все муки любви, включая разбитые надежды, чтобы суметь разглядеть те же драмы и у других людей.

Шарлотта чувствовала переживания Джемаймы. Нет, лучше ничего не говорить. Сама она бы умерла от стыда, если бы кто-то еще узнал о ее страданиях в прошлом. Теперь, когда она любила Питта, все это не имело значения. Но для Джемаймы это — настоящее, и рядом нет своего Питта.

Поэтому Шарлотта заговорила совсем о других вещах: о преподавании истории детям, о том, какие рассказы она слышала в классной комнате, были среди них и довольно смешные. Наконец она распрощалась с гувернанткой и вернулась в библиотеку, решив попробовать разобраться во всем самостоятельно.

Весь вечер Шарлотта думала об этом. Питт поинтересовался, чем заняты ее мысли, но она не стала вдаваться в подробности, так как чувствовала, что это дело чисто женское и муж ее не поймет. Ответила уклончиво, что подруга влюбилась и ее это очень беспокоит. Томас удовлетворился таким ответом и оставил дальнейшие расспросы.

Большую часть ночи Шарлотта не спала. Ее мучил вопрос, имеет ли она право вмешиваться в это дело или нужно оставить все как есть. Она боялась, что своим вмешательством внесет еще большую путаницу, наделав новых проблем. Наконец настало утро, и Шарлотта вылезла из постели, уже придя к определенным выводам. Не будучи уверенной, что это правильно, она все-таки решила поговорить с Брэнди Балантайном. Если об этом узнает Питт, он возмутится, а ее родители, если информация дойдет и до них, будут напуганы. Только Эмили была бы способна одобрить этот поступок, но даже она могла сказать, что в обществе подобное не поощряется.

Возможность воплотить свой замысел представилась после обеда. Был холодный дождливый день, и Брэнди заскочил в библиотеку погреться у камина, зная, что это лучший камин в доме. Генерала не было в комнате.

Пребывая в отличном настроении, Брэнди вошел, потирая руки и поеживаясь. Это был действительно приятный молодой человек, который почти непроизвольно вызывал неподдельную симпатию. Шарлотта явно была бы им почти очарована. Но она вспомнила, что его не волнуют чувства других людей и он безразличен к их переживаниям.

— Добрый день! Все еще работаете? — В его улыбке не было и тени снисходительности. — Скажите честно, вам нравится эта работа?

— Да, это чрезвычайно интересно. — Поддавшись порыву, Шарлотта хотела было начать с энтузиазмом рассказывать о людях, чьи письма она читала, об их нежности и уязвимости, о внезапных страхах и горестях войны, но вспомнила, что она настроилась побеседовать с ним о Джемайме.

— Мистер Балантайн, — начала она серьезно.

Молодой человек посмотрел немного удивленно:

— Да, я слушаю.

Она встала:

— Я хочу обсудить с вами некоторые личные дела. Вы не возражаете, если я закрою дверь?

— Со мной? — Он вовсе не казался смущенным.

Шарлотта боялась, что он откажется слушать ее.

Толкнув дверь, она услышала, как щелкнул замок, и повернулась лицом к собеседнику. Она должна торопиться, генерал может вернуться в любую минуту. Нельзя бросить это дело на полпути.

— Я очень уважаю мисс Вагонер, — начала она, пытаясь скрыть нервозность и чувствуя, что во рту пересохло. — Мы с ней дружны, и мне не хотелось бы, чтобы кто-то ее обидел.

— Само собой, — согласился Брэнди. — Что заставляет вас думать, будто она в опасности и ее хотят обидеть? Она всегда выглядит необычайно приятно.

— Всегда? — быстро отреагировала Шарлотта.

— Ну, всегда, когда я вижу ее. — Он посуровел. — Чего вы боитесь, мисс Эллисон?

Увиливать не было смысла, к тому же Шарлотта и не умела этого делать. Ей хотелось бы, чтобы Эмили была здесь; сестра точно сумела бы изложить дело поделикатней, не столь прямолинейно. Она глубоко вздохнула:

— Вас, мистер Балантайн.

На его лице отразилось изумление. Можно было бы легко поверить, что он не понимает, о чем идет речь.

— Меня? — недоверчиво уточнил он.

Шарлотта медленно вдыхала и выдыхала, чтобы собраться с духом.

— Мне известно о ваших отношениях с леди Карлтон. Если это окажется в моих силах, я не позволю вам так же относиться и к мисс Вагонер. И не говорите мне, что вы не заглядываетесь на служанок. Мужчина, который соблазняет жену соседа, не пропустит и гувернантку. — Она не смотрела на него, но почувствовала странную пустоту, высказав все, что накопилось у нее внутри.

— Ради бога, не… Я имею в виду… пожалуйста… — Его голос звучал так настойчиво, что молодая женщина решилась поднять глаза, чтобы встретить его взгляд. Его беспокойство выглядело правдоподобным. — Послушайте… — Он беспомощно развел руками, будучи не в силах найти подходящее объяснение. — Вы не поймете!

Шарлотта старалась проявить твердость, хотя ей и хотелось поверить ему, смягчиться.

— Есть ли нечто еще, важное для понимания, помимо того, что вы находите ее привлекательной и воспользовались ее положением? — холодно отчеканила она.

— Да, здесь есть что понимать…

— Это меня не касается, но я не могу понять того, чего не знаю.

— А если вы не знаете, то поверите худшему и будете всем об этом рассказывать. — В его голосе послышались нотки отчаяния.

— Я не собираюсь никому ничего рассказывать, — рассердилась Шарлотта. Что за отвратительное предположение! — Но я хочу быть уверена, что вы не обидите Джемайму.

— Почему обижу? И при чем тут Джемайма?

— Не будьте наивным. Вы ей нравитесь, и она не в курсе, что вы… — Шарлотта не могла найти подходящего слова.

— Ну что ж… — Брэнди отвернулся. — Хотя сомневаюсь, что вы поверите мне.

Шарлотта ждала, рассматривая его темные волосы, освещенные слабым зимним светом из окна.

— Роберт Карлтон — приятный пожилой джентльмен, но очень замкнутый, он привык жить сам по себе…

— Это вас не извиняет.

— Не прерывайте, — резко сказал молодой человек. — Больше всего на свете Ефимия хочет иметь ребенка. Ей уже тридцать шесть лет, ее молодость не вечна. А Роберт обращается с женой очень вежливо, выполняет все ее желания, но то ли потому, что он смущается выражать эмоции, то ли потому, что он ошибочно полагает, будто это все, что ей нужно… В общем, все говорит о том, что детей у нее никогда не будет. Мы всегда были друзьями, и Ефимия мне нравилась. Она благородная женщина, умная и добрая. Я заметил, ее что-то гнетет, и однажды она наконец-то призналась мне. Мы пошли на этот шаг с одной лишь целью — и эти отношения будут продолжаться лишь до того момента, как будет зачат ребенок. Можете верить мне или не верить… Как хотите. Но это правда. И ради Ефимии… или Роберта Карлтона не рассказывайте об этом никому. — В первый раз он повернулся и посмотрел на нее. Его лицо было абсолютно серьезным. — Я вас прошу.

Все это звучало как-то несерьезно, но тем не менее Шарлотта поверила ему и сразу в этом призналась.

— Я надеюсь, что это именно так. Но, пожалуйста, не действуйте бездумно по отношению к мисс Вагонер. Очень больно любить человека и знать, что он не может ответить тебе тем же.

Брэндон посмотрел на нее более пристально, в карих глазах промелькнуло сочувствие.

— Сейчас этого нет, — быстро проговорила она. — Но в прошлом я это испытала. Он был мужем моей сестры. Я переросла свое чувство и посмотрела на него по-другому. Но временами рана еще побаливает.

Молодой человек расслабился.

— Пожалуйста, не говорите о Ефимии, — снова попросил он.

Шарлотта подумала о Питте, об убитых младенцах в саду.

— Обещаю не говорить. За исключением того случая, когда это будет в ее интересах, — торжественно произнесла она.

Брэнди такой уклончивый ответ не удовлетворил.

— Что вы имеете в виду?

Шарлотта ничего особенного не подразумевала, она просто хотела быть честной.

— Я подумала о полиции. Они знают, что Ефимия беременна и что ребенок ваш. Они могут заподозрить ее в причастности к убийствам младенцев.

Его лицо побелело от ужаса. Было трудно поверить, что раньше ему в голову не приходило подумать о подобном развитии событий.

— Скажите им правду, — как можно мягче предложила Шарлотта. — Возможно, это даже пойдет на пользу Ефимии. Вы так не думаете?

— Они не поверят. — Его губы были сжаты, а сам он пребывал в шоке.

— Возможно, поверят.

— Как… как они узнали… о ребенке? Обо мне… обо всем?

— Они достаточно умны и могут до всего докопаться.

— Полагаю, так и есть. Мама сказала, что этот Питт очень умен, а она редко ошибается. И мало найдется людей, чьи способности она оценивала столь высоко.

Шарлотта не хотела говорить ему о своих отношениях с Питтом. Ее интересовало только, не отразилось ли на ее лице то чувство гордости, которое бурлило у нее внутри.

— Вот это я и имела в виду, — она тщательно подбирала слова. — Думаю, нам надо прекратить дискуссию, пока не вернулся генерал. Что скажете?

— Да-да, хватит об этом. Вы же не будете…

— Конечно же, я не буду! Я только беспокоюсь о Джемайме.

Уголки губ молодого человека немного поползли вверх, он слегка улыбнулся.

— Вы знаете, мне нравится Джемайма. С одной стороны, она немного похожа на вас, а с другой стороны — вы немного похожи на мою маму…

Шарлотта застыла от изумления при таком сравнении, хотя, без сомнения, Брэнди намеревался сделать ей комплимент.

Его улыбка стала более открытой.

— Не будьте так шокированы. Мама — самый смелый человек из всех, которых я знаю. Она может сбить спесь с любого старого генерала из папиного клуба. Единственное, что она не умеет, — это флиртовать. Не знает, как это делается. Не овладела искусством притворства.

Шарлотта залилась румянцем. Конечно, в своих обвинениях она была довольно-таки резкой, не проявила никакой деликатности. Возможно, она больше похожа на леди Огасту, чем сама готова была признать. Шарлотта посмотрела на Брэнди, намереваясь извиниться и смягчить впечатление, но тут вошел генерал. Увидев сына, он посуровел.

— Лучший камин в доме, — быстро среагировал Брэнди. — Ты всегда хвалился этим.

— Это не означает, что ты будешь стоять около него всю вторую половину дня и отвлекать мисс Эллисон он работы.

— Жаль. Я не нашел более приятного занятия в этот мрачный зимний день. Ты заметил, что водосточные желоба переполнены водой?

— Тогда иди смени обувь. Мне надо продолжать работу. Будет лучше, если ты найдешь себе какое-нибудь занятие.

— Мне еще рано писать мемуары, у меня в жизни не было ничего запоминающегося.

Балантайн посмотрел на сына с легким подозрением, словно решив, что над ним смеются, но лицо Брэнди выглядело абсолютно невинным. Он направлялся к двери.

— Хорошего вечера, мисс Эллисон. Благодарю вас, что позволили мне погреться у камина. — И с этими словами молодой человек вышел.

— Он помешал вам? — немного резко спросил Балантайн.

— Вовсе нет, — ответила Шарлотта. — Он был здесь недолго. Я закончила сортировать письма Мальборо, у вас есть время посмотреть их?

С момента последнего визита к сестре Эмили несколько раз посещала Калландер-сквер и сумела установить вполне дружеские отношения с Кристиной. Поэтому для нее не было сюрпризом, когда в конце первой недели января Кристина поведала ей по секрету, что она вскоре выходит замуж за Алана Росса.

Само по себе доверие тоже не удивило Эмили. Весь период их знакомства она тщательно искала именно его. Но при любых других обстоятельствах выбор жениха ее сильно удивил бы. Алан Росс и Кристина Балантайн казались неестественной парой. По мнению Эмили, Росс был серьезным и в чем-то суровым мужчиной. Возможно, он был способен даже на глубокие чувства. Кристина же, напротив, была веселой, когда сама того хотела, весьма изощренной, а по существу — пустой. Тем не менее Алан был из хорошей семьи, с соответствующими средствами и, что более важно, мечтал жениться как можно скорее.

— Мы поженимся в конце этого месяца, — сказала Кристина, глядя прямо в лицо Эмили. Девушки сидели у камина в комнате для утренних занятий.

— Мои поздравления, — ответила Эмили.

Интересно, Кристина уже знает наверняка, беременна она или нет? Леди Эшворд изо всех старалась не опускать взгляд вниз к предательской линии талии, но еще ранее она расхвалила платье подруги, что позволило ей внимательно все рассмотреть. Разумеется, не было заметно никаких признаков беременности. Еще слишком рано для этого. Например, Шарлотта на четвертом месяце — и тем не менее выглядит вполне нормально. Однако сестра крупнее Кристины, и это тоже следует принять во внимание.

— Спасибо. — Кристина приняла поздравление без энтузиазма. — Я бы хотела, чтобы вы присутствовали на церемонии, если сможете.

— Конечно! Это будет восхитительно. Какую церковь вы выбрали?

— Святого Клемента. Все уже обговорено.

— Надеюсь, у вас есть хороший портной? Это такая нервотрепка, когда все идет неправильно в последнюю минуту. Я могу дать вам несколько имен, если вас что-то не устраивает.

— Благодарю вас. Мисс Харрисон вполне надежная.

— Это хорошо. — Эмили чувствовала какую-то напряженность. Словно Кристина хотела что-то рассказать, но не решалась. — Вы будете прекрасной невестой, — продолжала Эмили, — мистеру Россу очень повезло.

— Надеюсь, что так.

Эмили прикинулась слегка удивленной:

— Неужели вы сомневаетесь? Мне кажется, вы будете для него прекрасной женой, если захотите.

Маленькое личико Кристины приняло печальное выражение.

— Я не уверена, что захочу. И не уверена, что желаю потерять свободу.

— Боже милостивый, совсем не обязательно терять свободу или что бы то ни было… За исключением денег, конечно, но даже это можно устроить ко всеобщему удовлетворению, если все заранее продумать.

Кристина пристально посмотрела ей в лицо.

— О чем вы говорите? Я выхожу замуж за человека, которого не люблю. Что может быть хуже?

Наступило время научить ее следовать здравому смыслу.

— Дорогая моя, очень мало женщин выходят замуж за мужчин, которых они любят, — твердо сказала Эмили. — И даже те, которые поначалу любят, часто потом обнаруживают, что это была ошибка. Мужчины, в которых они влюбляются, либо хорошо их развлекают, либо они остроумны, либо красивы. Но довольно часто у таких мужчин нет средств, чтобы содержать жену, или они ненадежны, или перестают любить вас и начинают интересоваться кем-то еще. Чтобы правильно выйти замуж, нужен мужчина с хорошим характером, со здравым смыслом или с достаточными личными средствами. Он должен быть в меру трезвенник, не испытывать пристрастие к азартным играм, иметь хорошие мягкие манеры и прилично выглядеть.

— Звучит ужасно скучно, — сказала Кристина с кислой миной. — Я не помню, чтобы Джордж Эшворд был таким.

— Возможно, нет. Но я тогда работала над этим больше, чем вы готовы поработать сейчас. У меня не было ваших преимуществ, поэтому я вынуждена была создать свои собственные. Но мистер Росс, кажется, мил в разговоре, вежлив, имеет неплохие средства, как я слышала, и он, конечно, очень хорошо выглядит. Это все, о чем можно мечтать.

— Может быть. Но это далеко не все, что я хочу!

— Ну, вы можете держать это в тайне и позднее влюбиться. Вряд ли вы принадлежите к той породе романтичных женщин, которые убегают из дома с любимым без гроша в кармане. Чем скорее вы примете то, что имеете, тем скорее начнете работать над тем, что вы хотите иметь. И не заблуждайтесь, моя дорогая, само это не придет, для этого надо потрудиться.

— Потрудиться?! Я не знаю, что вы имеете в виду. Я уже проделала некоторую работу. Теперь он не имеет права подвести меня. Это сделает его положение в обществе невыносимым.

Эмили вздохнула. Она не могла взять в толк, как столь взрослая девушка может быть такой невежественной. О чем думает леди Огаста? Или, может быть, Балантайны настолько богаты или настолько влиятельны в обществе, а Кристина настолько неотразима, что все остальное считается несущественным? Или, что тоже очень даже возможно, леди Огаста дала ей все нужные советы, но Кристина настолько глупа, что не поверила матери?

— Кристина, — медленно проговорила леди Эшворд, — если вы хотите быть счастливой, вы должны понимать: это зависит от того, счастлив ли ваш муж. И вполне возможно, тогда он позволит вам делать все так, чтобы это и вас устраивало наилучшим образом. Вы должны научить его хотеть того, чего хотите вы, и по возможности убедить его в том, что это его желание. Если он поверит, что это он предложил, то потом не сможет отказать вам, даже если изменит свое мнение. Вы должны научиться быть внимательной к нему всегда или почти всегда. Никогда не спорьте с ним, выполняйте его требования на публике. Если же вы просите о чем-то наедине, то делайте это либо с улыбкой, либо со слезами. Не тратьте время, пытаясь воздействовать на него своим благоразумием. Мужчины не ждут проявления разума в женщинах, это их раздражает. Всегда обращайте внимание на то, как вы выглядите. Не будьте экстравагантной, живя не по средствам. И следите за тем, чтобы ваши слуги содержали дом в порядке. Никогда не допускайте домашних ссор. Мужчины ненавидят, когда нарушается заведенный порядок, и больше всего они не любят шумных ссор в доме. А если у вас есть поклонник, то, ради бога, не болтайте об этом. Всегда будьте скрытной, чего бы это ни стоило. Ни одна любовная связь не даст того, что даст брак. Если быть честной, моя дорогая, я не могу представить, чтобы вы влюбились настолько, чтобы потерять голову ради этих небольших желаний. Если вы не можете сдержать себя — хотя будет лучше, если сможете, — то помните, чем женщине грозит скандал. Если вы хорошо обращаетесь с мужем, он будет способен вынести все, что угодно. Но только не скандал.

Эмили посмотрела на милое, но мрачноватое личико Кристины.

— И еще одна последняя деталь, — подытожила она. — Если он проявит чрезмерный интерес к другой женщине, притворитесь, что вы этого не замечаете. Что бы вы ни заметили, никогда не устраивайте сцен. Мужчины ненавидят сцены. Ревность — самая неприличная черта характера. Никогда не теряйте терпения и не слишком часто прибегайте к рыданиям. Со временем это становится скучным, и в тот момент, когда вам необходимо пустить слезу, вы обнаруживаете, что это оружие перестало работать. Меня удивляет, что ваша матушка не давала вам подобных советов.

Кристина уставилась на приятельницу:

— Она делала это в течение долгих лет. Только я ее не слушала. Матери всегда дают своим дочерям разные советы.

Эмили ждала, также уставившись ей в глаза. Наконец Кристина не выдержала и отвела взгляд.

— Не думаю, что я действительно хочу замуж, — почти прошептала она. — Это выглядит как слишком тяжелая работа.

— У вас есть выбор? — Эмили решила быть жесткой.

Глаза Кристины сузились, скулы напряглись.

— Что вы имеете в виду? — требовательно спросила она.

Эмили сделала невинное лицо.

— Что вы должны сделать выбор, — мягко ответила она, — и какой бы выбор вы ни сделали, он должен быть обдуманным. Мы не имеем права действовать иначе. В обществе каждый знает о действиях другого. Об этом говорят и никогда не забывают. Вам придется с этим жить всю жизнь. Так что подумайте, прежде чем принять решение. Вот это я и имела в виду.

Кристина сделала глубокий вдох, а затем медленно выдохнула.

— Вы до жути практичное создание. Не поверю, что в вашей душе сохранилась хотя бы капля романтики.

— Может быть, и нет, — согласилась Эмили. — Но не путайте романтику с любовью. Я знаю, как любить. — Она встала. — Боюсь, что ваша романтика — это потворство своим желаниям, а потворство своим желаниям — эгоизм, за который надо платить.

— Я не намерена платить, если я ничего не должна. Но я запомню все, что вы сказали, неважно, буду ли я придерживаться ваших правил или нет. В любом случае вы приглашены на свадьбу.

— Благодарю вас, — сухо сказала Эмили. — Буду рада.

Она решила, что в плане истории с мертвыми младенцами Кристина не представляет больше никакого интереса. По одной причине — у нее не хватило бы силы духа и отваги, чтобы совершить подобное. Леди Огаста могла бы, конечно, но она, если только Эмили ее не переоценивает, имела достаточно здравого смысла, чтобы не позволить этому случиться.

Поэтому настало время обратить внимание на другие дома. Шарлотта сказала ей, что подозрения против Ефимии Карлтон крайне сомнительны, хотя и не сказала почему. Очевидно, Питт был удовлетворен ее объяснениями. Эмили очень уважала Томаса. Исключительно как полицейского, разумеется, о его социальном положении речи не шло. Но раз его устроила информация о Ефимии, то и ее она вполне устраивает.

Таким образом, Эмили должна продолжить расследование в других домах, как только выпадет такая возможность. Из того, что разузнала Шарлотта, самым многообещающим казался Реджи Сотерон. Но также стоило покопаться в прошлом Софи Больсовер, это могло принести положительные результаты. Еще нужно было узнать побольше о Елене Доран. Она исчезла приблизительно в то время, когда умер первый ребенок, то есть около двух лет назад. Возможно, тут есть некоторая взаимосвязь. Почему она никогда никому не писала? Кто был ее любовник, которого ни разу не видели? Любил ли он кого-то еще? Как известно, первое тельце пролежало в земле примерно шесть месяцев — а может быть, дольше? Вдруг этот ребенок был зачат еще до того, как Елена исчезла со своим любовником? Даже если так, то почему ребенок был убит? Может быть, это следствие любовной связи, закончившейся предательством и ненавистью? Разумеется, это загадка, которую стоит решить!

Со всеми этими вопросами Эмили планировала навестить Шарлотту через пару дней. На следующее утро у нее были дела по хозяйству, кое-какие дела со слугами, а после полудня нужно было принимать посетителей. Ее общественные обязанности никто не отменял.

Однако через день Эмили была уже свободна и могла заняться тем, что ее больше всего интересовало.

— К кому ты собралась в гости в столь ранний час? — поинтересовался Джордж, все еще сидя за поздним завтраком и перелистывая страницы местной газеты. Он выглядел очень элегантно в шелковом халате.

В очередной раз Эмили подумала, как ей повезло, что она сумела выйти замуж за человека, который смог предложить ей место в обществе и финансовую независимость, о чем она всегда мечтала. При всем этом Эмили по-настоящему любила его. Конечно, у мужа есть такие черты характера, над которыми, как только закончится это увлекательное дело в Калландер-сквер, она надеется поработать. Но если не над чем работать, брак становится невыносимо скучным — по крайней мере, для женщины.

— К Шарлотте, — ответила она. — Я могу приезжать к ней в любое время.

— В последнее время ты слишком привязалась к сестре, — сказал он, слегка нахмурившись. — Что ты делаешь, Эмили?

— Делаю? — Она широко распахнула свои красивые глаза.

— Да-да, «делаешь», моя дорогая. Ты так довольна собой, что я подозреваю, что ты что-то делаешь. И я хочу знать, что именно.

Эмили уже предвидела такой оборот событий, и у нее был заранее подготовлен ответ.

— Я представляю Шарлотту некоторым своим знакомым в том обществе, где она может иногда развлечься, — сказала она, не задумываясь. И это была отчасти правда, хотя причина была иной. Шарлотту совершенно не интересовал Калландер-сквер сам по себе, только в целях расследования. Так же как и Эмили, если быть честной, не интересовалась этим районом Лондона.

Джордж прищурился и взглянул на нее поверх газеты.

— Ты удивляешь меня. Не думаю, что Шарлотта так уж заинтересована в выходах в свет. Я бы не советовал толкать ее куда-то против ее желания лишь потому, что это тебя развлекает. Впрочем, я сомневаюсь, что тебе это удастся. Насколько я помню Шарлотту, она вряд ли будет делать то, чего сама не хочет. — Он отложил газету. — Но если она все-таки желает побывать в обществе, почему бы тебе не пригласить ее к нам? Мы устроим вечеринку, и представим ее как полагается. Она довольно симпатичное создание — несколько необычное, может быть, но очень красивое.

— Не смеши меня, — парировала Эмили. — Дело не в ее внешности, а в ее языке. Шарлотту невозможно никуда пригласить, она говорит все, что приходит ей в голову. Спроси ее мнение о чем-либо — и вместо того, чтобы подумать и сказать то, что приличествует в обществе, она начнет излагать тебе то, что действительно думает. Сестра не понимает, что через месяц ее репутация будет полностью разрушена. Я уж не говорю о нашей репутации. И, разумеется, Питт тоже не джентльмен… Во-первых, он слишком умный.

— Не понимаю, почему джентльмен не может быть умным, Эмили, — язвительно сказал Джордж.

— Безусловно, мой дорогой, — ответила она с улыбкой. — Но умный джентльмен имеет достаточно хорошее чувство такта, чтобы не показывать этого. Ты это знаешь. Потому что это заставляет людей чувствовать себя некомфортно, заставляет их прикладывать усилия, чтобы понять тебя. Но в обществе никто никогда не должен прикладывать никаких усилий. Это как с восторгом. Ты заметил, что женщины в обществе никогда не бывают восторженными? Такой человек выглядит слишком наивным. Кроме того, в обществе нет ничего, чем можно было бы восторгаться… Ты придешь домой к обеду?

— Мы приглашены на обед с Хетти Эплби, — напомнил Эшворд, сверля жену взглядом. — Думаю, ты забыла об этом.

— Совершенно вылетело из головы, — призналась Эмили. — Теперь я должна идти. Мне надо многое обсудить с Шарлоттой.

— Ты всегда можешь пригласить ее к нам на обед, — сказал Джордж вслед. — Мне нравится Шарлотта. Она, может быть, и не годится для общества, но вполне хороша для меня.

Естественно, в это время Эмили застала Шарлотту дома. Сестра была довольна, что нашлась причина прервать уборку, хотя в ее доме — и она первая готова была это признать — царил беспорядок с того момента, как она начала сотрудничать с генералом Балантайном.

— Мы можем сбросить Кристину со счетов, — едва войдя в дом, сказала Эмили, стягивая с рук перчатки. — Я познакомилась с ней поближе и не верю, что у нее достаточно выдержки, чтобы совершить такое.

Шарлотта попыталась скрыть улыбку и не смогла.

— Я очень рада этому.

— Почему? Ты ж не хочешь сказать, что она тебе нравится?

— Ну уж нет, она мне совершенно не нравится. Но мне нравится генерал. И я думаю, что мне также нравится и Брэнди.

— В самом деле? — удивилась Эмили. — Почему тебе нравится Брэнди? Я же говорила тебе о Ефимии Карлтон!

— Я помню, что ты говорила. Где ты хочешь продолжить поиски? Думаю, следующий кандидат — Реджи Сотерон. Он действительно пристает ко всем своим горничным. Полагаю, что это не вновь обретенная привычка.

— Конечно же, нет. Но одновременно мы должны разгадать тайну Елены Доран.

— Для чего? Она исчезла уже два года назад.

— Я в курсе, — нетерпеливо сказала Эмили. — Но как насчет ее любовника? Кто он? Была ли она единственной? Почему не ухаживал за ней открыто? Был ли он человек из общества? Почему никто не знает, кто он такой?

Шарлотта сразу все поняла.

— Ты имеешь в виду, что он ухаживал и за другими, что дети могли быть от них? Томас говорил, что время смерти определено очень приблизительно. — Она сморщила нос. — Это зависит от почвы, от влажности и от чего-то еще. Как ужасно думать о человеческом существе в таком ключе… Но я думаю, нас всех однажды похоронят. После того как душа воспарит, мы станем лишь глиной, и ничем больше. Просто глупо, что мы так любим наше тело. Надо спросить об этом Джемайму.

Эмили знала свою сестру достаточно хорошо, чтобы понять: последнее предложение возвращало разговор обратно к исчезновению Елены Доран.

— Какая такая Джемайма? — требовательно спросила она.

— Очень надежный человек. — Шарлотта характеризовала ее как свидетеля, правильно понимая, что Эмили не интересуют такие качества, как теплота или чувство юмора.

— Полагаю, это не может быть она, — покосилась на нее Эмили.

— Не может, — твердо ответила Шарлотта. — По крайней мере, я бы сказала «нет», если характер что-то да значит, чтобы по нему можно было судить.

Эмили немного подумала.

— Нет, он ничего не значит, — решила она. — Так или иначе, мы концентрируемся сначала на Елене. Имеется загадка без ответа. Ты поговоришь с Джемаймой. Только, ради бога, будь хоть немного более скрытной, чем обычно. Я снова поговорю с Софи Больсовер. Она не очень любит сплетничать. Надо придумать что-то, дабы разговорить ее.

Поболтав еще немного с любимой сестрой, Эмили, вполне довольная визитом, отправилась домой, чтобы приготовиться к новой атаке. Сначала она намеревалась посетить Софи, предпочтительно в то время, когда ее можно застать дома одну. Затем она постарается завести знакомство с еще одной женщиной в районе, чей дом, по ее мнению, является хранилищем тайн, — с Мэрайей Кэмпбелл.

Леди Эшворд очень расстроилась, когда узнала, что Софи нет дома, и оставила ей свою визитную карточку. Затем она собралась с мыслями. Надо придумать, что сказать Мэрайе Кэмпбелл, дабы оправдать свой визит без приглашения к человеку, которого она почти не видела. Для слуг можно сочинить что угодно, но что говорить после?

Эмили уже была около дверей. Если она останется в неподвижном экипаже, это может показаться странным. Ей следует выйти и довериться своей способности быстро фантазировать; уж она как-нибудь придумает то, что позволит Мэрайе принять ее в доме.

Леди Эшворд позвала горничную, и та вежливо ответила ей, что миссис Кэмпбелл дома и будет счастлива ее принять. Эмили провели в маленькую семейную гостиную, где Мэрайя сидела со своими дочерьми. Очевидно, они еще не возобновили занятий после празднования Рождества. Обе девочки встали, сделали реверанс, когда объявили о приходе Эмили, и послушно ушли.

Мэрайя Кэмпбелл была приятная на вид женщина. Не красавица, но в ней просматривалось своеобразие, а это, пожалуй, более надежно, да и сохраняется дольше, чем милая внешность. Миссис Кэмпбелл была и одета без уступок моде, но подобающим образом.

— Как любезно с вашей стороны зайти к нам, — сказала она, также поднимаясь с места, чтобы встретить Эмили. Все-таки леди Эшворд являлась титулованной особой, а она нет. Мэрайя не выказывала никакой фальшивой теплоты. Они не были знакомы, и обе знали это. — Надеюсь, я могу предложить вам что-нибудь. Может быть, чаю?

— Буду рада, — согласилась Эмили. Она не могла высказать ей подлинную причину своего визита — любопытство. Надо срочно придумать что-то подобающее. — Я слышала от леди Анструзер, — она надеялась, что такой персоны не существует, — что вы были в Шотландии с Тайтсами, — другое изобретение. — Мой муж тоже организует нашу поездку — нас, видите ли, пригласили. Я слышала, дом совершенно неприспособлен. Холодно, как в гробу! И слуги тоже… Их совершенно невозможно найти, когда они нужны. Я надеялась, что вы мне расскажете, так ли это все на самом деле. Дорогая Марджори любит преувеличить, раскрасить и оживить историю.

Мэрайя выглядела совершенно озадаченной. Вполне естественно, что она не имела ни малейшего понятия, о чем говорила Эмили, — впрочем, как и сама Эмили.

— Боюсь, я не знаю, — призналась она. — Леди Анструзер… вы сказали?.. Она, должно быть, с кем-то меня спутала. Кэмпбелл — шотландская фамилия, это правда. Но она очень распространенная. Сама я никогда не была в Шотландии. Сожалею, что ничем не могу вам помочь.

— О, забудьте об этом! — Эмили отмахнулась, чтобы прекратить эту тему до того, как она в ней увязнет и начнет противоречить самой себе, забыв, о чем говорила вначале. — Мне кажется, я могу убедить Джорджа не ехать туда совсем. На самом деле он не особый любитель охоты. — Она понятия не имела, охотничий ли сейчас сезон, но надеялась, что Мэрайя тоже этого не знает. — И кроме того, — продолжала Эмили с вдруг охватившим ее возбуждением, — я должна быть здесь на свадьбе.

Мэрайя моргнула:

— На свадьбе?

— Кристина Балантайн и мистер Росс! — восторженно воскликнула Эмили. — Я очень рада, что бедняга мистер Росс полностью оправился после неожиданного исчезновения Елены Доран. Это был такой шок для него. Бедное создание.

— Думаю, это был шок для всех, — ответила Мэрайя. — По крайней мере, сюрприз. Я, конечно, ничего не знаю об этом.

— Вы не в курсе, имела ли она других поклонников? — Эмили вопросительно подняла брови.

— Сказать по правде, я слишком занята своей семьей, чтобы быть близко знакомой с мисс Доран. Да и с большинством других семей в районе. Кроме Аделины Сотерон. Из-за ее детей.

Казалось, тема для разговора исчерпана, но Эмили еще не готова была сдаться.

— Уверена, что, если Кристина постарается, Росс будет очень ею доволен.

— Доволен? — В голосе Мэрайи прозвучало понимание ситуации и сочувствие.

Но Эмили имела в виду именно то, что она сказала.

— Мне так кажется. Я думаю, это все, что один человек может дать другому. Полагаю, счастье — это то, что каждый должен построить для себя сам. Вы так не думаете?

Мэрайя внимательно на нее посмотрела, но, прежде чем она смогла сформулировать ответ, дверь открылась, и в комнату вошел Гарсон Кэмпбелл. Эмили до этого видела его только один раз и ничего о нем не знала. Но было очевидно, что он ее помнил.

— Добрый день, леди Эшворд, — поприветствовал он, проигнорировав жену.

— Добрый день, мистер Кэмпбелл. — Эмили отчаянно надеялась, что Мэрайя не расскажет ему историю, которую она придумала, чтобы объяснить цель своего визита. — Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете?

— Вполне неплохо, — ответил хозяин дома. — Как мило с вашей стороны посетить нас.

— Мы собирались пить чай, — тихо сказала Мэрайя. — Ты к нам присоединишься?

— Думаю, нет, — уголки его губ слегка опустились. — Сомневаюсь, что смогу добавить что-либо к вашим сплетням. Предпочитаю что-нибудь более политическое.

— Чем что? — автоматически спросила Эмили, совершенно не подумав, что не в ее интересах раздражать Кэмпбелла.

— Прошу прощения?

— Вы предпочитаете что-то более политическое. Чем что, мистер Кэмпбелл?

— Понимаю вас, леди Эшворд. Не знаю, о чем вы здесь говорили. До этого я никогда не встречал благородных женщин, которые разбирались бы в политике. Только уличные проститутки, кажется, любят о ней поболтать.

— В самом деле? — Эмили вскинула брови настолько высоко, насколько могла, и добавила юмора в голос: — Никогда не говорила с уличной проституткой о политике. Но я действительно немного знакома с мистером Бальфуром.

— Простите, леди Эшворд, — сказал Кэмпбелл с натянутой улыбкой. — Вы говорили о политике, когда я прервал вас?

— Вовсе нет. Мы болтали о мистере Россе и о том, кто бы мог быть таинственным поклонником Елены Доран. — Она наблюдала за его лицом. Мужчины иногда доверяют секреты друг другу. Возможно, он что-то мог знать.

Лицо Кэмпбелла потемнело и напряглось. Эмили ощутила радость победы. В точку!

— Было очень любезно с вашей стороны предложить чаю, — она встала. — Но, боюсь, я пришла без приглашения и была бы очень огорчена, доставив вам хлопоты. Было очень приятно познакомиться, миссис Кэмпбелл. Надеюсь увидеться снова. — Теперь Эмили хотела побыстрее выйти из этой комнаты, чтобы оказаться подальше от Гарсона Кэмпбелла до того, как он вычислит ее намерения. Это не тот человек, с которым она хотела бы соревноваться в острословии.

Мэрайя не выглядела удивленной.

— Надеюсь снова с вами встретиться, — сказала она, одновременно протягивая руку к колокольчику. — Было очень любезно с вашей стороны нас навестить. Жаль, что я не смогла рассказать вам о Шотландии.

— Умоляю, не беспокойтесь. — Эмили уже была около двери и слышала шаги горничной в холле. — Сомневаюсь, что мы вообще поедем куда-нибудь, особенно если эта отвратительная погода не изменится.

— Она не изменится, леди Эшворд, — сказал Кэмпбелл из середины комнаты. — Она всегда длится с января по март, это неизменно. Никогда не видел, чтобы было наоборот. Единственное различие с Шотландией — там всегда еще хуже. — Ее глупое поведение вызывало у него презрительную улыбку.

— Тогда я определенно не поеду. — Эмили чуть не столкнулась с горничной. — Благодарю вас за совет. — И она вышла из комнаты.

На улице Эмили влезла в ожидавший ее экипаж и расслабилась, хотя мышцы немного ныли от холода. Наконец-то она свободна от необходимости выпутываться из этого невозможного разговора. Какой неприятный мужчина! Если есть что-то более гнетущее, чем глупые люди, то это те, которые верят, что они знают все и которым абсолютно все не нравится.

В следующий раз, когда леди Эшворд навестила Софи Больсовер, она встретила там Ефимию Карлтон и Аделину Сотерон. В итоге Эмили не смогла поговорить о Елене Доран, хотя очень надеялась получить ответы на мучившие ее вопросы. Прошло несколько скучных, томительных дней, прежде чем она посчитала удобным навестить Софи снова.

В этот раз ей повезло больше, хотя это везение было частью проделанной ею работы. Перед поездкой она провела небольшую разведку и обнаружила, что Софи, к ее удовлетворению, одна. Она сразу же влетела в дом и без предисловий начала разговор:

— О, Софи, как я рада застать тебя свободной. У меня есть для тебя удивительная новость. В прошлый раз я была очень разочарована, потому что пришлось участвовать в каком-то пустом разговоре.

Софи сразу же оживилась. Ничто ее так не радовало, как светские сплетни. Особенно сплетни от титулованных особ.

— Эмили, дорогая моя, устраивайся поудобнее и расскажи мне все, — пригласила она. — О леди Тивмарш? Я просто умираю от любопытства. Действительно ли она остановилась у этих ужасных Джонсов? Эта неопределенность просто невыносима!

Именно такой вопрос ожидала услышать Эмили. Ей стоило больших усилий найти ответ.

— Конечно! — воскликнула она с триумфом. — Но ты должна поклясться, что никому не скажешь.

Это усилило и без того неодолимое желание Софи все знать. Она произнесла что-то невнятное, ее глаза сияли от возбуждения. Она чуть ли не силой притянула Эмили на диван около камина, сама же свернулась калачиком, как кошечка.

— Рассказывай, — молила она, — рассказывай мне все.

Эмили подчинилась и приступила к рассказу, раскрашивая новость деталями, которые могли быть достаточно правдивыми и не несли никакого вреда. Когда она закончила, Софи была в экстазе. Теперь у нее появилась новость, на которую сначала можно просто намекнуть. А затем — пересказать ее каждому из тех, кого она желает поразить, обязательно потребовав клятву о неразглашении. И, конечно, отказаться рассказывать тем, кому она хочет досадить, неоднократно дав понять, насколько захватывающа и исключительна информация, которую она не имеет права разглашать. Как приятно будет при этом сделать вид, что она знает и новости, которые клятвенно пообещала держать в секрете. Софи была вне себя от радости.

Теперь настало самое удобное время, чтобы спросить о Елене Доран. Софи расскажет ей все, что она знала или даже предполагала. Эмили не волновало, насколько это интересно Софи.

— Да-да, конечно! — радостно выдохнула Софи. Затем она нахмурилась: — Но все это очень устарело! Ты уверена, что это тебя занимает?

— Несомненно, — уверила ее Эмили. — Думаю, это волнующая история. Кто он был?

Софи наморщилась, думая.

— Знаешь, Елена была очень милая, почти настоящая красавица, каждый может подтвердить. Такие волосы! «Все цвета зимнего солнца»… или что-то вроде этого говорил бедняга мистер Росс. Он был смертельно расстроен. Ты в курсе? Надеюсь, он будет счастлив с Кристиной. Она абсолютно другая, отличается кардинально. Своей внешностью, естественно, но и характером тоже.

— Какая была Елена? — спросила Эмили с самым невинным видом.

— Хм… — Софи снова немного подумала. — Тихая, не очень модная. Конечно, ей это было не особенно нужно, она и так была достаточно хороша, чтобы не гнаться за модой. И ей не требовалось быть остроумной. Она очень хорошо играла на пианино и пела. Мне иногда очень хочется уметь петь. Ты поешь?

— Не очень хорошо. Она была скрытная?

— Тихая, да. Когда я начинаю думать об этом… У нее особо не было близких друзей. Она дружила с Ефимией Карлтон.

— Какие мужчины ее восхищали?

Софи потерла нос, силясь вспомнить.

— Состоявшиеся. Не обязательно в материальном плане, но мужчины, которые в чем-то преуспели и состоялись. Может быть, потому, что с ранних лет у нее не было отца… Бедное дитя. Помню, она обожала генерала Балантайна. Красивый мужчина, не правда ли? Такая атмосфера власти вокруг него и столько достоинства. Если бы я не любила Фредди, он бы мне очень понравился!

— Была ли это причина, по которой она не вышла замуж за мистера Росса? Он был недостаточно состоявшимся для нее? Слишком молод? — спросила Эмили.

— Знаешь, я не думала об этом, но вполне может быть. Она обожала уверенных в себе мужчин. Однако ей абсолютно не нравился бедняга Реджи Сотерон. Он же совершенно безответственный! Фредди говорит, у него нет того, что римляне называли «gravitas». Тяжелая такая мужественность, «gravitas», понимаешь? Это действительно действует возбуждающе!

— Значит, получается, она никак не могла сбежать с бедным, без гроша в кармане, романтиком? Или с кем-то из низшего класса? — уточнила Эмили. История становилась все таинственнее! Все было очень обворожительно и непонятно.

Глаза Софи расширились от осенившей ее догадки.

— Нет! Нет, она не могла… теперь, когда я начинаю думать об этом… О, моя дорогая, ты полагаешь, он был уже женат на ком-то еще… и они просто сбежали? Какой ужас!

— Как ты думаешь, где она встретила его? — продолжала Эмили свое расследование. — Если бы они встретились на вечеринке или на каком-нибудь приеме, люди бы знали, кто он такой… А никто не знает!

— Должно быть, они встречались в каком-нибудь тайном месте, — согласилась Софи. — Даже Летиция не знает, кто он. По крайней мере, она говорит, что не знает, а почему она должна врать? Если только, конечно, он не был слишком отвратителен. Но я не могу представить себе Елену, обольщенную кем-то отвратительным. Она была слишком гордой и привередливой.

— Она была привередливой?

— Очень! Нет, они действительно должны были встречаться в тайном месте.

— Это место должно быть близко… Или нет? — размышляла Эмили вслух. — Иначе она должна была брать карету, и кучер, по крайней мере, знал бы. Никогда нельзя доверять кучеру, если только не платишь ему лично. Но даже в этом случае всегда найдется тот, кто заплатит ему больше… Нет, это правильный совет: никогда не доверяй слугам, особенно мужчинам — у них есть тенденция вступать в союз с другими мужчинами.

— Где же тогда? — пробормотала Софи. — Ну да, конечно! Я знаю. По крайней мере, я знаю точно, что я должна делать!

— Что? Что? — Самообладание тут же покинуло Эмили.

— Ну конечно же, пустой дом! Этот дом на противоположной стороне площади пустует уже много лет! Он принадлежит старой леди, которая не продает его, но и не живет в нем. Думаю, она предпочитает Францию или иную теплую страну. Он ужасно запущен, но очень привлекателен. Там есть летний домик во дворе. Вполне романтическое место для встреч. Тебе не кажется, что я самая умная, раз догадалась об этом?

Про себя Эмили подумала, какой же она была глупой, что не сообразила сразу же. Но, естественно, было бы неправильно и невежливо говорить об этом.

— Безусловно! — сказала она вслух. — И я уверена, что ты права. Однажды, смею сказать, мы узнаем, кто он.

— Может быть, пойдем посмотрим? — предложила Софи. — Возможно, мы даже найдем какие-нибудь вещицы, которые они там оставили. Как думаешь?

Эмили решила сделать то же самое в тот момент, когда был упомянут дом. Она не хотела брать Софи с собой, но ничего не могла поделать.

— Прекрасная идея, — согласилась она. — При первом удобном случае надо туда сходить. Мы будем выглядеть очень странно, если пойдем туда в этот дождь. Завтра, если будет сухо, я заеду за тобой, и мы пойдем вместе. — Она посмотрела в глаза Софи так, чтобы та поняла: если она залезет в дом раньше, Эмили перестанет питать ее слухами. По выражению лица Софи она увидела, что та поняла угрозу правильно.

Эмили встала:

— Дорогая, такого волнующего визита у меня не было уже несколько месяцев. Я с нетерпением ожидаю нашей следующей встречи.

Она направилась к двери, и Софи пошла с ней. Предвкушая завтрашний день, она совершенно забыла вызвать горничную. Уже около двери Эмили повернулась к жене доктора:

— Ты не будешь возражать, если я приведу Шарлотту, мою сестру? Она очень умная и, может быть, сумеет нам помочь.

Вначале Софи на какой-то миг расстроилась, но затем, услышав о помощи, опять расцвела.

— Конечно же, приведи, — согласилась она. — Если эта девушка твоя сестра, то она, без сомнения, очаровательна.

Эмили поспорила бы с этим. Шарлотта была очаровательной только тогда, когда этого хотела, и ее младшая сестра очень сомневалась, что Софи сможет вдохновить ее. Но все это не имело никакого значения. Эмили ослепительно улыбнулась жене доктора и вышла. На сердце было радостно.

Ее молитвы были услышаны. Следующий день выдался холодным и сухим. Эмили рано забрала Шарлотту из дома — даже до того, как сестра доела завтрак, — и они помчались на Калландер-сквер. По дороге Эмили объяснила Шарлотте, куда и зачем они едут и почему нужно так спешить. Она не полностью доверяла Софи и не была уверена, что та не попытается проникнуть в дом сама, до того как Эмили и Шарлотта приедут за ней. Она не пойдет туда рано утром, потому что земля еще сырая и обледенелая. Но после обеда Софи могла попытаться забраться в дом без Эмили, надеясь остаться непойманной.

Сестры прибыли на Калландер-сквер, выскочили из кареты и велели кучеру и слуге оставаться на месте. Софи уже ждала их в сапожках, готовая идти; слуга стоял рядом и держал пальто. Через пять минут они втроем находились у входных ворот пустого дома. Ворота долго были закрытыми, и чтобы открыть их, пришлось навалиться и толкать всем вместе.

Некоторое время они постояли у входа.

Сад был холодным и застывшим, деревья посеребрил иней, каменные дорожки, заросшие мхом и покрытые корочкой льда, были скользкими. Сухие листья лежали на траве и на промерзших цветочных клумбах. Если там и было что-то живое, оно уснуло до весны.

— Сад не всегда был таким, — тихо сказала Шарлотта. — Здесь видна тщательная планировка. Люди гуляли по его дорожкам, разговаривая друг с другом.

— Елена Доран и кто-то еще. — Эмили всегда была практичной. — Давайте войдем.

Они осторожно вошли в сад, беззвучно наступая на промерзшие листья. Шарлотта прикрыла ворота, чтобы сделать незаметным присутствие непрошеных гостей. Потом девушки робко пошли вдоль дорожки, боясь поскользнуться на грязных камнях. Дорожка обогнула дом, а затем исчезла в траве. Газон весь был пропитан водой и покрыт листьями. Чуть в отдалении стоял крытый соломой деревянный летний домик с обвалившейся крышей. Очевидно, птицы выщипывали и уносили из нее солому в течение не одного года.

— Там! — воскликнула Эмили. — Вон там встречались любовники! — И она побежала по хлюпающей под ногами траве к домику. Ее юбка цеплялась за сухие веточки и листья. Шарлотта последовала за ней. Софи шла более осторожно, переступая с камня на камень по остаткам дорожки.

Сестры обогнули угол летнего домика и заглянули внутрь. Все было запущено, солома свисала с потолка, несколько птичьих гнезд упали и теперь гнили на полу.

— Неужели вся эта разруха произошла всего за два года? — разочарованно вздохнула Эмили.

— Время не имеет значения, — сказала Шарлотта, стоя за ее спиной. — Не забудь, сейчас январь. Летом все это выглядит иначе. Деревья покроются листьями, появятся цветы. Это место станет больше похоже на секретный сад. Никого не будет беспокоить, что все здесь немного запущено.

— «Немного»!

— Вернемся к нашему разговору. — Шарлотта пристально огляделась вокруг. — Ты видишь что-нибудь, какой-нибудь след? Она могла уронить здесь носовой платок, или кусочек материи мог оторваться от платья. Здесь валяется много мелкого сора.

Они обе начали смотреть. Софи присоединилась к ним. Через несколько минут, решив, что тут искать бесполезно, Шарлотта и Эмили вышли через другую дверь к задней части сада. Софи осталась на прежнем месте, продолжая тщательно высматривать улики.

За кустами Шарлотта резко остановилась, и Эмили наткнулась на нее.

— Что с тобой? — сердито спросила она, затем взглянула поверх плеча Шарлотты и похолодела.

Они стояли у края маленького газона под большим деревом. На одном из сучьев дерева висели садовые качели, и пальцы скелета, сидящего на них, еще цеплялись за веревки. Это была груда костей, которые некогда принадлежали женщине. Остатки ее платья свисали с сиденья, выцветшие до серости от сезонных дождей и солнца. Мухи и мелкие насекомые съели ее плоть. Ничего не осталось, кроме маленьких высохших кусочков кожи и бледно-желтых волос, а также ногтей на пальцах рук. Полностью сохранились только корсетные вставки, планки из китового уса, хотя они выпали и лежали возле того места, где раньше был живот. Поверх вставок, вывалившиеся из матки, кучкой лежали маленькие, как у птички, косточки нерожденного младенца.

— Елена, — прошептала Шарлотта. — Бедная Елена.