Лондон, наши дни

Несколько дней после выставки прошли, как в тумане. Отзывы в прессе были сенсационными, не говоря уже о большой статье Эллиота Холла в «Кроникл», вышедшей под заголовком «Последнее прощание: причина, по которой выставка ККИ возвращает людям веру в человечность», и Эбби теперь только тем и занималась, что отвечала на телефонные звонки. У нее просили билеты, распечатки отдельных фотографий и даже об участии в закрытых просмотрах. Как раз накануне ей позвонила сама Кристина Вэй и сообщила новость: количество абонентов ККИ практически утроилось за одну ночь. Эбби, в свою очередь, рассказала ей, что ограниченный тираж копий снимка «Последнее прощание», как она для себя называла фотографию Роз и Доминика, уже полностью распродан.

Она открыла свой электронный почтовый ящик – пришел еще один запрос на экземпляр «Последнего прощания» – и уже начала было печатать ответ с извинениями и сожалениями, когда зазвонил телефон.

Взглянув на него, она заставила себя выдержать паузу, не хватать трубку сразу. После окончания выставки она ждала звонка от Ника, так как знала, что «Кроникл» он читает – по крайней мере читал, когда они были вместе.

– Эбби, это Стивен. Можешь заглянуть ко мне на минутку?

Мельком взглянув на часы, она положила трубку и прошла через весь цокольный этаж в маленький кабинет Стивена. Если она выйдет через пять минут, то на метро быстро доедет до Пиккадилли и у нее еще останется куча времени. «Расслабься», – сказала она себе и постучала в дверь кабинета Стивена.

– О, Эбби, проходи, присаживайся.

– Ты помнишь, что я сегодня работаю только до обеда? – спросила она, присаживаясь на краешек небольшого раскладного стула: в этой тесной каморке просто не было места для другой мебели.

– Конечно, не беспокойся, – ответил Стивен. – Это не займет много времени. – Взяв чашку с чаем и сделав глоток, он продолжил: – Я хочу тебе сказать, что мы очень довольны твоей работой.

Она понимала, что вряд ли речь пойдет о продвижении по службе, а что касается премии, то она ей сейчас не помешала бы. Ник продолжал класть деньги на их общий счет, однако, учитывая неопределенность финансовых перспектив, любое вливание наличности оказалось бы очень кстати.

– Выставка имела шумный успех, и Кристина просила меня передать тебе, что то, как все это было организовано, произвело на нее сильное впечатление, а ты, Эбигейл, разумеется, сделала значительный вклад в наш общий успех.

– Спасибо, – ответила польщенная Эбби.

– Мы очень рады, что, как оказалось, наш архив ценен не только как мощный культурный ресурс, но и с коммерческой точки зрения, – сказал Стивен, ставя фарфоровую чашку на стол. – Как ты знаешь, Кристина мыслит по-современному. Она считает, что наш архив должен быть доступен через Интернет в глобальном масштабе, например, как агентство Ассошиэйтед Пресс или музей Гетти. И это, несомненно, гениально. И конечно же, для продвижения на рынок необходимы новые выставки.

Эбби вежливо кивала, хотя у нее были определенные сомнения насчет реалистичности планов их директрисы. Кристина Вэй, чья нога в их архив так ни разу и не ступила, вероятно, представляла его себе эдаким современным автоматизированным хранилищем, а не унылым подвалом, забитым картонными коробками. Тем не менее Эбби была рада, что кто-то оценил его потенциал.

– Тогда, наверное, она поможет нам с финансированием? – с надеждой глядя на Стивена, спросила Эбби. – Если бы у нас был сканер поновее и, возможно, компьютер с Фотошопом, это, определенно, помогло бы нам…

Стивен виновато потупил взгляд, и настроение ее мгновенно упало.

– Это не так просто, – наконец сказал он. – Наш бюджет ограничен, и мы должны думать, на чем сэкономить. Сэкономить, чтобы расти, расширяться, так сказать.

– Экономить? – растерянно переспросила Эбби. Пакетиков с чаем в их кухонном уголке всегда было так мало, что она уже начала приносить свои из дома.

Стивен, явно смутившись, заерзал на стуле.

– Эбби, архив снимков, продаваемых через Интернет, – это будущее нашего Института. Но пока мы будем проводить подготовительную работу, большую и серьезную работу, мы не можем позволить себе двух работников архива на полной ставке. Кристина считает, что один человек вполне в состоянии и присматривать за архивом, и организовывать выставки – возможно, с помощью стажера. А потом нам понадобится опытный компьютерщик, который смог бы разработать наш сайт и запустить его.

– Все это я могу делать, – быстро сказала Эбби. – Ну да, у меня не очень большой опыт работы в Интернете, но наша выставка имела большой успех, я быстро учусь, и у меня есть еще масса разных идей…

– Эбби, ты увлеченный работник. Мы оба это хорошо знаем. Вероятно, поэтому я и предоставил тебе столько свободы при подготовке выставки. Может быть, даже слишком много. Было недальновидно делать ограниченный тираж копий. Ты же знаешь, что теперь мы не можем допечатать снимки, проданные как имеющие ограниченный тираж. Особенно Кристину разочаровало то, что мы больше ничего не сможем выжать из «Последнего прощания». Судя по тому, как обрывали мой телефон, мы могли бы продать тысяч десять таких фотографий. Но нет, мы установили потолок в семьдесят пять экземпляров и немало на этом потеряли.

– Но ведь все это было согласовано с тобой, Стивен, – заметила Эбби, уже начиная злиться. – Продажа ограниченного количества снимков означала, что мы могли бы назначить за них более высокую цену…

– Эбби, я сделал все от меня зависящее, чтобы защитить твою должность, но Кристина настаивает на том, что я должен быть более практичным, и в этом я с ней согласен.

Эбби покачала головой. На самом деле он защищал исключительно свою должность. Она представила себе ежедневную деятельность Стивена. Он целыми днями слонялся по библиотеке, надолго уходил на обеденный перерыв, потом, сидя в своем кабинете, перечитывал выпущенные номера журнала ККИ. Теперь такое времяпрепровождение он не сможет себе позволить, и он это хорошо понимал.

– Таким образом, я уволена, – заключила она, стараясь, чтобы охватившая ее паника не просочилась в голос.

– Уволена? Нет, нет и еще раз нет! У тебя контракт фрилансера. Нам только нужно будет немного пересмотреть его. Я выбил для тебя два дня в неделю, и Кристина в итоге пошла на это. По крайней мере до тех пор, пока не заработает наш официальный сайт.

Он бросил на Эбби сочувствующий взгляд.

– Я понимаю, что ты разочарована, но мы должны думать о будущем нашего архива.

– Ясное дело, – уныло отозвалась Эбби.

– Вот и хорошо, – сказал Стивен, явно довольный, что все прошло так гладко. – Значит, с этим разобрались. Почему бы тебе не уйти сегодня пораньше, а?

– У меня после обеда и так пол-отгула.

– Да, конечно, я совсем забыл. Собралась съездить в какое-нибудь хорошее местечко? Хочешь прихватить денек к уик-энду?

Она медленно встала:

– Собираюсь встретиться с адвокатом по бракоразводным делам.

Лицо Стивена вытянулось.

– Понятно. Ну, надеюсь, что все будет… так, как ты хочешь.

– Что-то мне в это пока слабо верится, – сказала Эбби и вышла из кабинета.

Адвокатская контора Донована оказалась даже более современной, чем она могла себе вообразить.

Она встречалась с Анной перед их офисом десятки раз, но еще никогда не заходила внутрь здания. Она представилась на ресепшене, и буквально через несколько мгновений ее познакомили с мужчиной по имени Грэхем Келли. Опыта общения с адвокатами у Эбби практически не было, если не считать того, что видела в многочисленных полицейских сериалах по телевизору. Она могла легко себе представить, как этот самый Грэхем играет в регби или ловит каждое слово Джереми Кларксона. Она дала бы ему не больше тридцати, что вообще-то было неплохо. Она понимала, что опытный адвокат – это дорогой адвокат. Роз уже деликатно обсудила эту тему с Мэттом, который заверил ее, что его партнер по фирме сделает для нее все возможное.

– Проходите, – сказал Грэхем, открывая перед ней дверь своего кабинета.

– Скажите, а Анна или Мэтт сейчас здесь? – спросила Эбби, надеясь, что при виде знакомого лица она будет меньше нервничать.

– Анна, я думаю, в суде, а Мэтт на совещании. Впрочем, я позвоню его секретарше, чтобы она передала ему, что вы уже здесь. Чаю?

– Нет. Спасибо, нет, – сказала Эбби, усаживаясь перед его письменным столом.

На нем лежала желто-коричневая папка, на которой сверху жирным фломастером было написано «Гордон/Развод». Она слышала, какое впечатление может производить написанное, но эти два слова, увиденные ею воочию, заставили ее ощутить весь ужас происходящего.

– Итак. Мэтт вкратце обрисовал мне вашу ситуацию.

– Я хочу развестись, – произнесла Эбби первую фразу своей речи, которую обдумывала по дороге сюда.

– О’кей, – сказал он, глотнув воды из стакана. – Полагаю, сейчас вы живете с мужем раздельно.

Эбби кивнула, стараясь сохранять спокойствие.

– Я попросила его съехать из дома. Нет, не так. Я просто выгнала его семь недель тому назад. У него была любовная связь на стороне. Секс с другой женщиной. И теперь я хочу развестись.

Она ожидала, что он что-то скажет, попробует отговорить ее от этого решения, но он просто сидел и записывал все, что она говорила.

– Как давно вы замужем?

– Почти шесть лет.

– Дети есть?

– Нет.

– Вы работаете?

– Да. То есть нет. Уже не знаю. Сегодня я потеряла постоянную работу, – печально сказала она.

Грэхем продолжал все записывать в свой желтый блокнот.

– А что с работой у вашего мужа?

– Он работает. У него свой бизнес – консультирование в области информационных технологий.

– Ваши активы? – Голос Грэхема теперь звучал механически, как у робота.

– У нас есть дом, заложенный. Это наша совместная собственность. Есть кое-какие сбережения. Небольшие, хотя, честно говоря, я понятия не имею, сколько денег на личном счету Ника. Вообще-то дела в его фирме идут хорошо, так что, думаю, там может быть порядочная сумма.

– Как давно у него этот бизнес?

– Фирму он открыл через несколько месяцев после того, как мы поженились.

– Хорошо.

– Хорошо?

Грэхем перестал лихорадочно записывать и поднял на нее глаза.

– Это означает, что по этому пункту вы можете предъявить ему серьезные претензии.

При этих словах она ощутила укол совести. Свой бизнес Ник строил с таким трудом! Этот бизнес так часто уводил его из дома. Из-за него он в итоге оказывался в гостиничных номерах, во власти разных искушений…

– Когда мы запустим процесс, вам нужно будет заполнить одну бумагу, так называемую «Форму Е», чтобы мы смогли оценить ваши активы. Тем временем, я полагаю, вы будете продолжать жить в вашем общем доме.

Эбби кивнула:

– Надеюсь, я смогу там остаться.

Она вспомнила их домик в Уимблдоне. На что-то более экстравагантное, чем мебель из IKEA, денег у них не нашлось, но они превратили свое жилище в очаровательный, уютный уголок, с которым у них было связано множество воспоминаний. Счастливых воспоминаний, если не считать взрывного финала. В памяти мгновенно всплыло, как она с силой швырнула дорогой мужской туфлей в своего мужа, стоявшего на лестнице, и Эбби постаралась как можно быстрее прогнать это видение.

– Пока вы можете смело оставаться там, – бесстрастным тоном продолжал Грэхем. – Иногда бывает так, что в определенный момент дом, находящийся в совместной собственности супругов, необходимо продать, в особенности если нет детей. Еще не установлено, каково финансовое положение вашего мужа, но, возможно, вы сможете выкупить его долю…

Деньги Эбби сейчас не волновали. Ей просто хотелось, чтобы все это прошло как можно безболезненнее. При мысли о том, что она может потерять этот дом, Эбби крепко зажмурилась. Впрочем, она уже не была твердо уверена, что захочет оставаться там, где все напоминало об их совместной жизни с Ником. Их семейной жизни.

– Думаю, в данном случае нам выгодно четкое разделение имущества пятьдесят на пятьдесят. И при условии, что ваш муж согласится на развод, это не займет много времени.

– И все-таки сколько времени, как думаете?

– Смотря каким будет постановление суда. В случае неокончательного постановления, вступающего в силу с определенного момента, если его не отменят раньше, то пятнадцать-шестнадцать недель. Если же оно будет окончательным, абсолютным, то плюс к этому еще месяц.

– Выходит, к Рождеству я в любом случае получу развод.

Она почувствовала, как руки ее задрожали, а к горлу подступила тошнота.

– Может быть, хотите воды?

– Нет-нет. Я в порядке, – торопливо пробормотала она, подумав, что у нее, возможно, вырвался стон, а она этого не заметила.

– Развод может стать очень травмирующим жизненным опытом в психологическом плане, – мягко сказал Грэхем. – Особенно для… хмм… пострадавшей стороны, если можно так выразиться.

– Вы сказали, может стать травмирующим? – растерянно произнесла Эбби. – А что, не всегда так бывает?

– Думаю, что в некоторых случаях человек испытывает облегчение. Не у всех брак складывается удачно, и порой развод – это единственное, о чем супругам удается договориться за много лет совместной жизни.

Он откинулся на спинку кресла и положил ручку на стол.

– Знаете, на этой стадии иногда бывает полезно предпринять попытку примирения, пока дело не зашло слишком далеко.

– А что у вас в этой папке? Магнитная карта-ключ от номера в отеле «Бабингтон Хаус»?

Грэхем выглядел сбитым с толку, и Эбби стало неловко за свой сарказм.

– Я думала, что вы уже разговаривали с Ником. Он тоже считает, что нам нужно попробовать договориться.

– Ник не является моим клиентом, Эбби. Я буду иметь дело только с его адвокатом. Но независимо от того, что о нас думают, мы не стремимся ломать людям жизнь только ради того, чтобы выжать из них побольше денег. Если сможете все уладить, сможете договориться, возможно, это будет как раз то, что на самом деле нужно вам обоим… В общем, я действительно считаю, что вам стоит попытаться.

– Не возражаете, если на этом мы пока и остановимся? – спросила Эбби, которую переполняли эмоции.

Она взглянула на часы у него за спиной и надула щеки. От Анны она знала, что адвокаты теперь работают не почасово. Выставляется счет на каждые десять минут работы с клиентом. Время – деньги. У нее ушло шесть недель на то, чтобы принять решение отказаться от переговоров с мужем и вмешательства всяких посредников. И ей не хотелось платить лишнюю сотню фунтов только за то, чтобы подтвердить это решение своему адвокату.

– Давайте я позвоню вам в конце недели, – предложил Грэхем. – Дам вам еще один шанс все хорошенько обдумать. О, смотрите-ка, а вот и Мэтт! Он хочет с вами поздороваться.

Оглянувшись, она через прозрачную дверь увидела знакомую высокую фигуру. Мэтт махал ей рукой.

Взяв свою сумочку, она пожала Грэхему руку и вышла из кабинета.

– Привет, незнакомка! – сказал Мэтт, ободряющим жестом приобняв ее за плечи. Она надеялась, что он не заметил, как она дрожит. – Все прошло нормально?

– Кажется, да, только, пожалуй, было бы лучше, если бы мне предложили водки вместо чая, – ответила она, подумав, что приятно в такой момент увидеть его дружелюбное лицо.

– И темазепам вместо печенья…

– А ты прихвати его с собой на следующую встречу, – улыбнулась она, не желая делать ситуацию напряженной из-за своих переживаний.

– Ты все это преодолеешь, – сказал он, и Эбби вспомнила, что он был не просто адвокатом по бракоразводным делам. Он и сам разводился.

По словам Анны, это было неприятное и очень эмоциональное дело. Его жена – тяжелый человек – изменяла ему, а потом ушла, забрав с собой их малолетнего сына. Тогда это едва не сломало его, и тем не менее теперь Мэтт был вполне счастлив и собирался жениться на Анне.

Они уже почти дошли до ресепшена, когда услышали там какой-то шум. Женщина, чуть моложе Эбби, у входа разрывалась между малышом в коляске и стоявшим рядом маленьким мальчиком.

– Эбби, это наша бывшая коллега, Сид Траверс. Она время от времени приходит навестить нас. Сид, это Эбби, наша с Анной приятельница.

– Мэтт, к телефону! – крикнула ему его секретарша.

– Эбби, Сид, увидимся позже. – Он с явным сожалением помахал им рукой на прощанье.

Молодая женщина явно нервничала. Малыш в коляске плакал, а мальчик, стоявший рядом, то и дело отчаянно дергал ее за юбку.

– Может, помочь вам чем-нибудь? – спросила Эбби.

– Все нормально, – ответила Сид. – Он просто хочет вылезти оттуда.

Она расстегнула ремешок, удерживавший карапуза, и тот, изогнувшись, тут же резво выбрался из коляски.

– Мама, мне нужно в туалет!

– Минутку, Чарли, – попросила она старшего мальчика.

– А я хочу сейчас.

Малыш тем временем бегом рванул в дальний конец коридора.

– Вот черт! – прошептала Сид. – Олли, вернись немедленно!

– Мама, я хочу в туалет прямо сейчас!

– Я догоню его, – сказала Эбби, устремляясь вслед за малышом. – Черт возьми! Он у вас прямо Усейн Болт!

Догнав его и подхватив на руки, она не смогла удержаться и прижала его к себе. В ней вдруг проснулся материнский инстинкт, и на губах сама собой расцвела улыбка.

– Ах ты, маленький шалун! – тихонько прошептала она.

Неожиданно он пронзительно завизжал ей прямо в ухо. Она тут же отстранила ребенка от себя. Лицо у него покраснело, а личико скривилось от боли.

– Что случилось, крошка? – испуганно выдохнула она и тут сообразила, что застежка ее браслета оставила на его пухлой маленькой ручке длинную красную царапину.

– Иди ко мне, – сказала подошедшая Сид, забирая у нее ребенка.

– Похоже, я случайно поцарапала его своим браслетом, – запинаясь, произнесла Эбби.

– Ничего, – резко ответила Сид.

– Простите, мне ужасно жаль, что так получилось.

– Все нормально, правда, – уже мягче сказала Сид.

Эбби бросило в жар, дыхание стало прерывистым.

– Мне нужно идти, – пробормотала она, но Сид была так сосредоточена на своем малыше, успокаивая его, что даже не услышала ее.

Эбби нажала на кнопку вызова лифта, но не стала дожидаться его и торопливо спустилась по лестнице. Когда она выскочила на улицу, ей показалось, что ворот платья слишком туго сжимает ей шею. Она тяжело опустилась на каменные ступени возле входа. Эмоции душили ее, выплескиваясь наружу громкими, натужными стонами.

Уже очень долго она чувствовала себя словно замороженной, как будто у нее полностью атрофировались чувства и существовала она на автопилоте. Но вспоминая, сколько времени и сил она потратила на подготовку выставки, Эбби понимала, что, по сути, тогда она просто прикрывала крышкой кипящую кастрюлю.

Какой-то мужчина в костюме бросил на нее встревоженный взгляд, прежде чем войти внутрь. Потом женщина приблизительно ее возраста, проходившая мимо, остановилась и смущенно спросила, все ли у нее в порядке.

– Просто я сейчас развожусь, – сквозь истерический смех сказала Эбби.

Женщина в замешательстве кивнула и, несмело улыбнувшись, пошла дальше.

Поток слез у Эбби иссяк, а когда она посмотрела на свои дрожащие руки, взгляд ее остановился на простом золотом колечке на пальце. Кольцо, подаренное ей Ником в день их помолвки, она сняла несколько недель тому назад; оно было символом невероятного возбуждения и открывающихся возможностей в первые дни их отношений, и его магия потеряла свою силу уже очень давно. Другое дело обручальное кольцо: она относилась к нему как к части самой себя, как к чему-то такому, что она сама выстраивала и во что вкладывала душу. Поэтому, несмотря на то что их с Ником брак не удался, оно по-прежнему было очень важно для нее.

Пальцы коснулись блестящего металла. Несколько секунд она задумчиво крутила его, а потом сняла и спрятала в закрывающийся на змейку кармашек на своей сумочке.

– Нужно идти, – вслух сказала она сама себе, вытирая глаза тыльной стороной кисти.

Внезапно из сумки донесся какой-то приглушенный звук, и на миг Эбби показалось, что ее обручальное кольцо ожило и пытается выбраться наружу. Но потом она сообразила, что это ее телефон; вынув его, она приняла вызов.

– Алло, – тихо сказала она, стараясь, чтобы голос не выдал ее душевных страданий.

– Эбби? Это Эллиот. Эллиот Холл.

– Эллиот? – удивилась она. – Как поживаете?

– Очень доволен тем, что благодаря моим журналистским навыкам все-таки удалось вас вычислить.

– Что вам нужно?

Она вздрогнула, сообразив, что это прозвучало грубо.

– Ну, начать мы могли бы с того, что пообедаем вместе, – сказал он, и Эбби вдруг, неожиданно для себя, почувствовала, что настроение начинает улучшаться.