Тонкий лучик утреннего солнца медленно прополз по полу, дюйм за дюймом поднялся на постель и наконец добрался до лица Эбби. Когда он коснулся ее глаз, она вздрогнула, зажмурилась и тихо застонала. Потом попыталась загородиться подушкой, но было поздно: она проснулась. Точнее, к ней вернулось сознание. Потому что проснувшийся человек, по идее, бодрый, отдохнувший, взгляд его горит и сам он готов встретить новый день, Эбби же в данный момент ни одному из этих критериев не соответствовала.

– Уфф, – прошипела она сквозь зубы и, прижав руку к виску, попыталась сесть и сфокусировать взгляд на деталях интерьера. Когда ей это в конце концов удалось, сердце у нее оборвалось, поскольку находилась она явно не в своей спальне. И даже не в своем доме. – О нет! – прошептала она, а в памяти вихрем пронеслись обрывочные картинки: бесконечные коктейли, пятидесятилетний виски, как они хохотали со Сьюз, как она танцевала с Эллиотом, потом с Эндрю Шахом. Господи, танцы на диване! А потом… темнота, провал в памяти.

Сердце гулко и тревожно стучало в груди, и Эбби быстро оглядела себя: нет, она была полностью одета, а рядом не было следов присутствия Эллиота или другого мужчины. Комната для гостей в доме Эллиота? Декор, похоже, соответствовал стилю дома – все дорого и элегантно, – но уверенности, что она в доме Эллиота, не было. Теперь она уже вообще ни в чем не была уверена.

Внезапно ее охватило острое желание немедленно убраться отсюда. Она резко поставила ноги на пол, но тут же замерла, потому что перед глазами закружились яркие огни, а в голове начала пульсировать тупая боль.

– Ох! – только и смогла произнести она.

«Интересно, сколько же вчера было этих коктейлей?» – подумала Эбби, мысленно проклиная бармена Марко. Все они были такими вкусными, что просто невозможно было отказаться, когда их ставили перед ней.

Она рывком встала на ноги и, покачнувшись, схватилась за столик. Тут она заметила весьма красноречивую деталь: кто-то предусмотрительно оставил на столике рядом с кроватью стакан воды. «Ну, это точно не я сделала, хоть в этом-то можно быть совершенно уверенной», – подумала она.

Из всего этого можно было сделать вывод, что ночью кто-то о ней позаботился. Кто же укладывал ее спать, а потом еще и воды оставил, чтобы она могла бороться с похмельем? Эллиот? От мысли, что с ней обращались как с каким-то недееспособным инвалидом, ей стало еще хуже.

На миг Эбби почувствовала разочарование оттого, что она по пьянке не поприставала к Эллиоту, – по крайней мере она такого за собой не помнила. А что, если она все-таки набрасывалась на него, а он ее отшил? Пытаясь хоть что-то вспомнить, она крепко зажмурилась, но перед мысленным взором была лишь кромешная темнота.

– Нужно как-то выбираться отсюда, – пробормотала она себе под нос и, быстро обувшись, потихоньку двинулась к двери.

Оказавшись в коридоре, она посмотрела по сторонам и на цыпочках направилась к лестнице.

Это определенно был дом Эллиота – теперь ей это было совершенно ясно. Она узнала лепнину, люстры, пол в холле, выложенный черной и белой плиткой и похожий на шахматную доску. Но каким образом она попала в комнату для гостей и – что еще более важно – что там произошло?

Ее начало мутить, и не только из-за тяжелого похмелья. «Я ведь все еще замужняя женщина, – напомнила она себе, – и при этом лихорадочно и безуспешно пытаюсь вспомнить последствия разгульной вечеринки, как какая-то сексуально озабоченная малолетка».

Она схватилась за перила лестницы, и в этот момент под ногой ее громко скрипнула половица.

Из соседней двери тут же появился Эллиот, вытиравший полотенцем влажные волосы. «Слава богу, он по крайней мере одет», – подумала она, отметив, что на нем серая футболка и темные джинсы: вчера одежда у него была другая.

– Доброе утро, – сказал он, набрасывая полотенце на шею.

– А я тут собралась уходить, – отозвалась она, указывая большим пальцем в сторону выхода. – Прошу извинить меня за все, что бы я вчера ни делала. И за то, что мне удалось себя довести до такого состояния, что в итоге я оказалась у вас в комнате для гостей.

Он слегка улыбнулся:

– Да, вы накануне немного перебрали.

Эбби смущенно отвела глаза в сторону.

– А как получилось, что… ну, в общем, что я осталась тут?

– Я предложил, вы согласились.

– Я правда согласилась? – Она охнула, начиная трезветь.

Эллиот рассмеялся.

– Что в этом смешного?

– Просто у вас такой вид, будто вы злитесь на себя.

– Так и есть.

– За что? За то, что проснулись у меня в комнате для гостей?

Она никак не могла понять, флиртует он с ней или нет. Надеясь, что нет, она решила тут же покончить с неопределенностью, все расставить на свои места.

– Я уверена, что большинство женщин очень обиделись бы, закончив вечер в комнате для гостей в полном одиночестве, Эллиот, но у меня были совсем другие намерения, – сказала она, стараясь сохранять достоинство. – Мне, конечно же, нужно было уехать домой, и я хотела уехать домой… И я ведь приехала с подругой. – Она бросила на него вопросительный взгляд. – О нет! Что случилось со Сьюз?

– Ну, думаю, Сьюз вполне в состоянии позаботиться о себе. Если нет – у нее есть Уилл, который ей в этом поможет.

– Это тот Уилл, который работает с вами?

– Они ушли вместе.

Эбби растерянно прижала ладонь к губам.

– Пойдемте. Давайте спустимся вниз, – сказал он, и тон его был, пожалуй, интимным. Чтобы направить ее, он слегка прикоснулся к ее талии. – Я приготовлю что-нибудь поесть. Чисто английский завтрак и «кровавая Мэри». После этого вы почувствуете себя лучше.

Нижний этаж дома чудесным образом трансформировался в элегантное обитаемое жилище. Проходя через оранжерею, Эбби поразилась тому, что десятки пустых бутылок уже куда-то исчезли, ноги больше не липли к залитому вином полу, подушки на кушетках были взбиты и аккуратно разложены по своим местам. Нигде не осталось ни намека на то, что вчера здесь вовсю веселились.

– Нет, вы только посмотрите на это! – не удержалась она, когда они добрались до кухни. – Что за волшебницы занимаются у вас уборкой?

– Должно быть, Сандра пришла сегодня пораньше.

– Сандра?

– Наша домоправительница. У нее есть свой ключ. Я предупредил ее, что у нас будет вечеринка.

– А я уже подумала, что у вас есть жена, которую вы скрываете от всех.

– Я бы признался вам в этом, – сказал он, отрывая взгляд от блендера и внимательно глядя на нее.

Снова что-то проскочило между ними. Эбби понимала, что не должна задерживаться здесь, но устоять перед искушением съесть вкусный завтрак в этой потрясающей кухне было просто невозможно.

– Вечеринка удалась. Мне так кажется, – сказала она, усаживаясь у кухонной стойки.

– Я и не знал, что вы такой специалист по лимбо.

– Лимбо? – растерянно переспросила Эбби.

– А вы что, не помните? – удивился Эллиот. – Вы потребовали у Уилла галстук, натянули его между спинками двух стульев, после чего, выкрикивая «посмотрим, как сильно вы можете выгнуться», заставили всех пролазить под ним.

– Вы шутите…

– Да, шучу, – поддразнивая ее, усмехнулся он. – Лимбо действительно не было, зато были пляски на диване, навеянные музыкой «Бич Бойз».

Он поставил перед ней «кровавую Мэри», и она на миг застыла, уставившись на стакан.

– Давайте, пейте. Сейчас вам крайне необходимо опохмелиться.

– Я никогда не верила в эти средства.

– Ну уж мне-то поверьте, я ведь журналист.

В кухне повисло молчание.

– Ладно, чего еще я не помню из вчерашнего вечера?

– Ну, похоже, вы в каком-то смысле очаровали моего отца.

– Надеюсь, не сексуальном?

– Я тоже на это надеюсь. Но вы ему определенно понравились.

Он поймал ее взгляд и удержал его.

– Я был удивлен, что он так разболтался. Насчет Розамунды Бейли.

Эбби начала медленно пить красный напиток. «Кровавая Мэри» ей никогда особо не нравилась – создавалось впечатление, что пьешь холодный томатный суп, – но конкретно эта была хороша. Желудок ее сопротивлялся, но она продолжала глотать, пока стакан не опустел.

– Знаете, думаю, именно поэтому я так и надралась вчера, – наконец сказала она.

– Только не говорите, что отец опробовал на вас свои штучки. Его последняя секретарша уволилась из компании вроде бы из-за того, что он ущипнул ее за задницу. Он же клянется, что она случайно зацепилась этим местом за его запонку. Но в итоге обошлось без скандала.

– Нет, дело тут не в вашем отце, – тихо сказала Эбби. – А в том, что он сказал про Розамунду. Что она шпионка.

Эллиот подошел к варочной панели и начал поджаривать бекон.

– И вы думаете, что это не просто игра его воображения? – сказал он, посмотрев на нее через плечо. – Вы вообще читали ее колонку? Взгляды у нее и вправду левые.

– Но все равно она не коммунистка. И не шпионка.

– Отец не знает этого наверняка. Я попытался вытянуть из него побольше информации, пока вы скакали на диване, и он сказал мне, что больше о ней может знать Клайв Десмонд. Ему неприятно было признать, что сам он в действительности знает немного.

– А кто такой этот Клайв Десмонд?

– Он был редактором «Кроникл» в шестидесятые. А живет он сейчас в Кью. Думаю, нам следует съездить туда и навестить его.

Показывая свое несогласие, Эбби выразительно промолчала.

– Эбби, это наша работа. Если мы хотим выяснить, что произошло с Домиником, нам, возможно, придется раскопать какие-то неблаговидные факты, касающиеся его самого и его окружения.

В этом она вынуждена была с ним согласиться, хотя думать плохо о Розамунде ей ужасно не хотелось. После двух встреч с этой немолодой уже женщиной у Эбби сложилось впечатление, что она умная и одухотворенная. И она боялась разочароваться еще в одном человеке.

– Тогда, наверное, вам лучше будет связаться с ним самому, чтобы, по крайней мере, убедиться, что ваш отец под влиянием виски не наговорил ерунды.

– Уже связался, – сказал Эллиот, попивая черный кофе из чашки. – Я позвонил ему рано утром. Он сказал, что мы можем подъехать ближе к полудню, если это нас устроит.

– Мы?

– Бросьте, Эбби. Вторым по действенности средством борьбы с похмельем после «кровавой Мэри» является прогулка бодрым шагом.

– Эллиот, я в туфлях на трехдюймовых шпильках.

Он прошел через всю кухню и поднял стоявшую у двери пару поношенных зеленых резиновых сапожек «хантер».

– Это сапожки нашей Сандры, – сказал он. – Но я уверен, что она не будет против, если мы позаимствуем их ненадолго. А еще я подберу вам один из моих джемперов, который вы можете надеть поверх своего парадного платья. – Он подмигнул ей. – Если, конечно, вы не хотите, чтобы кто-нибудь догадался, что вы ночевали здесь.

– Так вам все-таки понравилась вчерашняя вечеринка? – спросил Эллиот, когда они, пройдя по тихим зеленым улочкам, свернули перед мостом Барнс-бридж налево и пошли по дорожке вдоль Темзы.

– Мне было весело. – Чувствуя приятное тепло солнечных лучей на своем лице, она улыбнулась. – У вас идеальный дом для подобных вечеринок.

– Поэтому я его и купил. Теперь я постоянно напоминаю себе, что в противном случае жил бы сейчас в какой-нибудь студии в Найтсбридже.

– Помню, что одной из причин, по которой мы купили наш дом в Уимблдоне, было то, что он прекрасно подходит для приема гостей. Он, конечно, крошечный по сравнению с вашим, но там большая кухня-столовая, и двери открываются прямо в сад. Однако мы прожили там три года, а ни одной вечеринки так и не устроили. Теперь уже, вероятно, и не устроим.

– Ну, все может быть.

– На самом деле у меня не то настроение, чтобы развлекаться.

– Значит, вчера вечером вам удалось искусно провести меня, – улыбнулся он.

– Мне необходимо было как-то встряхнуться. Поэтому я, наверное, и выпила столько вашего превосходного виски.

– Ничего этого не было бы, если бы не мой отец.

Наступила пауза.

– А как ваш развод? – помолчав, спросил Эллиот. – Расстаетесь полюбовно?

– Откуда вы об этом знаете?

– Вы сами сказали мне, что расстались с мужем. Еще за ланчем. – Он так внимательно посмотрел на нее, как будто боялся что-то упустить.

Эбби почувствовала, что краснеет.

– Я стараюсь об этом не думать, однако у меня это плохо получается. Я как-то справляюсь, но время от времени, даже когда – особенно когда – я занимаюсь чем-то рутинным, делаю покупки в супермаркете или иду на работу, я вдруг останавливаюсь из-за ощущения, что все изменилось. Что моя жизнь идет неправильно. Такое чувство, будто неожиданно появился какой-то фокусник – знаете, из тех, которых показывают по телевизору в разных эстрадных шоу, – и резко сдернул со стола скатерть, так, что тарелки и столовые приборы остались на своих местах: все вроде бы то же самое, но на самом деле все не так, все совершенно по-другому.

Эллиот понимающе кивнул.

– Это странно. Вот живешь с человеком, у вас устоявшиеся отношения. Делишься с ним абсолютно всем, вы с ним близки во всех смыслах, и вдруг – бац! – и ты его больше не видишь. Человек ушел, но он оставил такой отпечаток в твоей жизни, что ты никак не можешь от этого избавиться.

– С вами такое тоже бывало? – спросила она, почувствовав, что сказано это было от всего сердца, что он искренне поделился жизненным опытом, который, как оказалось, у них был очень похожим.

– Несколько лет тому назад я был помолвлен. – Он вздернул плечи: – И чему вы удивляетесь?

– И что же произошло?

– Я свалял дурака. Я изменил ей.

– Хмм, – неодобрительно протянула Эбби.

– Случилось это за несколько недель до свадьбы, я чувствовал себя загнанным в угол. Она мне этого не простила и уехала, вернулась в Аргентину. Сейчас я сожалею об этом. Сожалею о своем эгоизме, который вышел мне боком, потому что в итоге я потерял человека, который действительно много для меня значил. Больше я так уже никогда не поступлю.

– Ох уж эти мужчины! – пробормотала Эбби.

– Вы этой ночью рассказывали мне о Нике.

– Он тоже мне изменил.

– Я знаю.

Эбби не хотелось бы услышать, что еще она поведала ему вчера, поэтому она умолкла и стала сосредоточенно смотреть под ноги.

Оставив позади Барнс, они прошли через Мортлейк по направлению к Кью. Дорожка местами была грязной, заросшей крапивой и одуванчиками, а местами – забетонированной, ровной. Несмотря на то что жила Эбби всего в нескольких милях отсюда, ходить здесь пешком ей никогда не доводилось, и Эллиот по пути показывал ей всякие местные достопримечательности. Место финиша знаменитой регаты, в которой участвовали команды Оксфорда и Кембриджа; Национальный архив; остров Оливера посреди Темзы, где, по преданию, однажды во время Гражданской войны прятался Кромвель. Ей нравилось, что он, так много зная, не держится высокомерно, бросая свои комментарии в пространство, а говорит с ней как с равной, отчего она чувствовала себя тоже умным и интересным собеседником.

– Люблю Лондон, – со вздохом произнесла Эбби, когда вдалеке показался громадный комплекс ботанических садов Кью-Гарденс.

– А почему вы уехали из Шотландии? – Он снова бросил на нее все тот же внимательный, изучающий взгляд.

– Я переехала в Лондон вместе с Ником после окончания университета.

– А вы ездите к себе на родину? Остров Скай – очень красивое место. Я как-то ездил туда полазить по скалам Куиллин – это было незабываемо!

– Это место больше не кажется мне родным домом, – сказала она, поддав носком сапога лежавший на дорожке камешек. – Мой отец погиб в автокатастрофе, разбился на мотоцикле, когда я была совсем маленькой, и моя мать с тех пор запила. Отсюда все мои знания про виски, – с горькой иронией заметила она. – Она заработала себе цирроз печени и умерла в то лето, когда я сдавала выпускные экзамены в школе.

– Поступать после такого в университет – это смело.

– Выбора особого не было, – сказала она, пожав плечами. – На первом курсе я на рождественские каникулы приехала в свой Портри, но все там показалось мне каким-то странным. Родственников на острове у меня не осталось, да и без мамы я не чувствовала себя там дома. Думаю, чувство дома теряется, если люди, которых ты любил, ушли.

Они продолжали идти молча. Эбби нравились установившиеся между ними легкие приятельские отношения. Было приятно не чувствовать себя одинокой и брошенной в воскресенье. В будние дни она могла справиться сама. После расставания с Ником она всю неделю работала допоздна, а субботы посвящала тому, что сама или с подругами ездила за покупками, выбираясь то в Вест-Энд, то Вестфилд, то в Уимблдон. Но по воскресеньям отсутствие Ника ощущалось особенно остро. Этот день люди, как правило, проводят со своими близкими и любимыми. И этот день она уже привыкла проводить одна.

Взглянув на Эллиота, она подумала, что уж он-то в выходные никогда не остается в одиночестве. У нее были серьезные сомнения насчет того, что резиновые сапожки, которые были теперь на ней, принадлежат его домоправительнице, а в голове крутилась мысль о том, сколько еще женщин надевали этот кашемировый джемпер, чтобы прогуляться с Эллиотом вдоль реки.

– Вот мы и пришли, – наконец сказал Эллиот, останавливаясь перед виллой с окнами, симметрично расположенными по обе стороны от входной двери в центре.

От дома Клайва Десмонда, стоявшего поодаль от реки, так и разило шиком и деньгами.

– Вы уже встречались с ним раньше?

– Пару раз. Он хороший приятель моего отца, – ответил Эллиот и постучал массивным дверным бронзовым кольцом.

Открывшая им пожилая женщина тепло поздоровалась с ними. Она представилась Эбби, назвавшись Конни Десмонд, а затем провела их в большой кабинет, окна которого выходили в сад, расположенный за домом.

Клайв Десмонд выглядел на свои восемьдесят с лишним. На нем были синие вельветовые брюки и рубашка в тонкую полоску, а также очки с полукруглыми стеклами, сползшие на середину носа. Он посмотрел на Эллиота поверх них и улыбнулся ему.

– Как поживаете, молодой человек? Боже мой, вы – вылитый отец в ту пору, когда мы работали с ним вместе! Как он там?

– Нужно сказать, что в данный момент он страдает от похмелья. Заявился вчера вечером и вытребовал у меня бутылку односолодового виски пятидесятилетней выдержки, которую сам же мне и подарил на мое тридцатилетие.

– Ха! На Эндрю это похоже. – Клайв засмеялся, откидываясь на спинку кресла. – Кофе? Чай? Что-нибудь покрепче? Уже ведь полдень. Почти. Так что можно.

Эллиот и Эбби дружно помотали головами и уселись на длинный и мягкий кожаный диван «честерфилд» напротив Клайва.

– Вы собирались выяснить, не могу ли я вам чем-нибудь помочь, – сказал Клайв, задумчиво поглаживая подбородок, как какой-нибудь государственный деятель при исполнении.

– Я расследую гибель Доминика Блейка.

– Как же, я помню это дело.

– Правда?

– В то время я был заместителем редактора отдела новостей в «Кроникл». И вся моя жизнь измерялась вехами сенсационных сюжетов. Примерно в то же время мы поженились с моей Конни.

– Так вы писали об этом?

– Эллиот, это было очень давно, так что я уж и не вспомню. Это было в шестьдесят первом, верно? Могу сказать вам, что тот год был очень насыщен новостями, так что всякие мелкие истории оттеснялись на задний план событиями международного масштаба. Кубинский ракетный кризис, залив Свиней. Я тогда толком не знал, то ли мне идти верстать номер газеты, то ли оставаться дома и начинать копать бункер на случай ядерного удара.

– А вы видели его фотографию вместе с Розамундой Бейли в «Кроникл» на прошлой неделе?

– Видел.

– Я говорил с отцом по этому поводу, и он сказал мне, что тогда ходили слухи, будто Розамунда была советским агентом.

– Я догадываюсь, откуда это могло исходить, – улыбнулся Клайв, принимая от Конни чашку чаю.

– Редакционные сплетни?

Клайв снова откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу так, что его тапочка закачалась на кончиках пальцев. Эбби отметила, что в комнате запахло бергамотом от чая «Эрл Грей».

– В шестидесятые большинство ведущих русских газет контролировалось государством. Один из главных игроков на информационном рынке в те годы, газета «Советская», напечатала список тридцати граждан Британии, которые, как там утверждалось, были советскими шпионами. Это была чисто пропагандистская акция, ее сочли подстрекательской и опасной, и вышел запрет на публикацию этих материалов в Соединенном королевстве. К нам даже приезжал представитель Министерства иностранных дел Джонатон Сомс – лорд Сомс в настоящее время, – который официально потребовал, чтобы мы оставили эту историю в покое.

Эбби взглянула на Эллиота и сказала:

– Я помню это имя. Я искала старые снимки Доминика из светской хроники, и на нескольких из них он был запечатлен вместе с Сомсом.

– Так вы считаете, что Доминик мог задействовать своего влиятельного друга, чтобы тот вмешался и защитил его подругу? – спросил Эллиот.

Десмонд покачал головой:

– Нет. «Советская» опубликовала тот список в 1962-м, уже после гибели Доминика. Насколько я помню, Розамунды там не было. А вот Блейк был в том списке.

Эбби явно была потрясена.

– Доминик Блейк оказался в списке шпионов?

Клайв пожал плечами:

– Как я уже сказал, кто теперь разберет, что было правдой, а что нет. Русские хотели, чтобы мы поверили, что в нашей правящей элите, в каждом секторе экономики, есть предатели. Они хотели дестабилизировать ситуацию в нашей стране.

– Так вы думаете, что Доминик мог завербовать Розамунду?

– Или она его. Если все это, конечно, правда.