– Думаю, в «Кипарисах» тебе понравится, – сказал Доминик, указывая на уходящую влево, между двух каменных столбов ворот, длинную подъездную дорогу, обсаженную с обеих сторон кипарисами.

– Ты полагаешь, что мне здесь понравится больше, чем в Монте-Карло? – отозвалась Роз, вспоминая, как сиял под ярким солнцем Лазурный берег и тихонько постукивали о пирс пришвартованные яхты.

– Да, больше, чем в Монте-Карло, – усмехнулся Доминик, взглянув на нее.

– Даже больше, чем в том семейном пансионе под Лионом с самыми потрясающими круассанами в мире и внутренним двориком, где так неподражаемо пахло лавандой?

– Даже больше, чем там, – сказал Доминик и надавил на педаль газа.

Автомобиль набрал скорость, и ветер стал трепать ей волосы.

– Хочу здесь жить, – заявила Роз, которой казалось, что солнце и запахи Лазурного берега неминуемо должны сделать жизнь здесь сладкой и беззаботной.

– Мы даже еще не доехали.

– Я говорю не про «Кипарисы». – Она с чувством вздохнула. – Я имею в виду юг Франции.

– И это заявляет социалистка…

Она заерзала на сиденье и повернулась к нему лицом.

– Я не говорю, что хочу особняк. Я бы с радостью поселилась в одном из таких небольших коттеджей, которые мы видели на повороте к Антибу. Все, что нужно, – это кровать, стол, ваза для персиков и окно с видом на Средиземное море. И с политикой это не имеет ничего общего. Речь идет о наслаждении природой.

– Надеюсь, кровать ты имела в виду двуспальную, – улыбнулся Доминик и, отпустив рукоятку переключения передач, положил ладонь на ее обтянутое чулком колено.

– Ух ты! – воскликнула она, когда перед ними появились первые строения «Кипарисов».

– Мне не нужен особняк… – передразнил он Роз, убирая руку с ее ноги.

– Нет, ты только посмотри на это! – сказала она и открыла рот от восхищения. – И сколько семей тут проживает?

– Только Харборды. У них даже детей нет.

– А они, случайно, не хотели бы меня удочерить? – спросила она, восторженно разглядывая приземистое здание в древнеримском стиле, побеленные стены которого проглядывали сквозь заросли дикого жасмина.

Они остановились перед входом, вышли из автомобиля и постучали в дверь. Открыла им экономка. Доминик достал их вещи из багажника и оставил их в прихожей.

Затем их провели через весь дом к короткой каменной лестнице, которая вела к бассейну, по форме напоминавшему фасолину и тянувшемуся на всю ширину сада с декоративными растениями.

Перед бассейном стояла женщина в купальном костюме и шляпе с широкими полями, защищавшей ее от солнца; Роз заметила в руках у нее хрустальный кувшин.

– Выпьете? – обратилась она к ним. – Я как раз собиралась сделать мартини. Или дайкири – еще не решила.

– Что скажешь? – Дом вопросительно посмотрел на Розамунду.

– О, в такую погоду хотелось бы чего-нибудь фруктового, – со смехом сказала она.

Доминик познакомил их. Вблизи леди Виктория Харборд, его старинная знакомая, имя которой он частенько упоминал в разговоре, была такой же пленительной, какой он ее и описывал.

– Роз, дорогая, просто поразительно, что мы с вами познакомились только сейчас, – сказала она, отставляя в сторону серебряный шейкер для коктейлей.

– Ты совсем перестала приезжать в нашу чертову страну, – саркастическим тоном заметил Доминик, снимая кожаные водительские перчатки и засовывая их в карман своего холщового кремового пиджака.

Виктория пожала плечами, и легкая шифоновая туника соскользнула с одного загорелого плеча.

– Просто когда солнце начинает пригревать, я хочу находиться на пляже.

– Вас можно понять. Вид отсюда просто волшебный, – улыбнулась Роз, вглядываясь в переливающуюся синеву моря.

– Домми, не помню, говорила ли я тебе, что мы купили дом в Хэмптонсе? Туда чертовски далеко добираться, но Тони говорит, что это новый Ньюпорт. Рассветы на берегу океана просто невероятные, да и до Манхэттена рукой подать.

Затем она переключила свое внимание на Роз. Когда на вас смотрит Виктория Харборд, складывается впечатление, что для нее больше никого не существует.

– Итак, Роз, расскажите мне о Монако, – начала она, наливая им по дайкири.

– Думаю, тебе самой нужно съездить туда, – сказал Доминик, угощаясь миндалем из блюдца, стоящего на сервировочном столике на колесиках, уставленном напитками.

Виктория пожала плечами:

– Тони уехал на встречу с какими-то своими невыносимо скучными техасскими друзьями. Я осталась здесь, чтобы как следует позагорать. Честно говоря, мне представляется ужасным сидеть там полдня и смотреть, как по Монте-Карло на бешеной скорости с ревом гоняют эти консервные банки.

Она пригубила свой коктейль.

– Дорогая, ну так расскажите мне, видели ли вы Грейс Келли?

– Нет, как это ни печально, – покачала головой Роз.

– Она творит для этого княжества настоящие чудеса. Принцессе Маргарет нужно было выходить замуж за Кэри Гранта. Возможно, тогда это была бы прежняя Империя.

– В общем, нам понравилось, – сказал Дом, снимая пиджак и бросая его на шезлонг.

– Тебе нравится везде, где есть быстрые автомобили и алкоголь. А я хотела бы узнать, каким все это увидела Роз.

– Мне кажется, это было похоже на какой-то зверинец для миллионеров, – улыбнулась она.

– Здравое умозаключение. Они едут туда, чтобы уклоняться от налогов, и считают, что преуспели в жизни, только потому, что платят баснословные деньги за свои спагетти.

Роз рассмеялась:

– Так и есть, это не шутка. За две порции пасты мы заплатили больше гинеи.

Она взглянула на Дома и отметила, что он выглядит здесь расслабленным. Спокойным. Она знала, что он чаще всего нервничал, знакомя ее со своими друзьями, и очень хотел, чтобы они с Викторией понравились друг другу. В конце концов, хозяйка «Кипарисов» была одной из самых давних его приятельниц.

– Роз, дорогая, у вас есть купальный костюм?

– В моем чемодане их три.

– Три? – удивленно переспросил Доминик.

– У девушки всегда должен быть выбор, – ответила Роз. – Два бикини и один закрытый купальник.

– По-французски это называется maillot, – улыбнулась Виктория, ставя на столик бокал с коктейлем. – Мы ведь все-таки во Франции.

– Не думал, что феминистки носят бикини, – игриво произнес Доминик.

– А почему бы и нет? – подмигнула Виктория Розамунде.

– Разве это не принижает само движение, не делает женщину неким объектом потребления или еще что-нибудь в этом роде?

– Домми, дорогой, феминизм предполагает возможность выбора. И если Роз считает возможным продемонстрировать свои ноги – пусть все катится к чертям.

Доминик ухмыльнулся и сказал Розамунде:

– Слышишь, ты слышишь?

Роз прошла в кабинку для переодевания. Рядом с Викторией, гладкая кожа которой была бронзовой от загара, она казалась бледной, какой-то бесцветной. Она понимала, что в темно-синем закрытом купальнике напоминает закомплексованную школьницу, но стеснялась надеть бикини.

В щель между дощечками кабинки она видела, как Виктория прыгнула с трамплина ласточкой. Это был прекрасный прыжок, она вошла в воду с легким всплеском. Вынырнув, она протерла глаза и стала наблюдать за тем, как прыгает Доминик.

Роз вспомнила фразу из одной короткой новеллы Скотта Фитцджеральда: «Богатые люди отличаются от нас с вами». Сейчас она показалась ей как нельзя к месту.

В конце концов она вышла из кабинки и осторожно вошла в воду.

Доминик подплыл к ней сзади, обвил руками ее талию и потянул вниз. Она взвизгнула, и потом они все долго смеялись. В итоге она и не заметила, как лицо ее слегка обгорело, а кожа на кончиках пальцев сморщилась от долгого пребывания в воде.

Едва они вытерлись и переоделись, как на пороге дома появился невысокий коренастый мужчина. На нем были темные очки, светлые брюки и яркая рубашка, отчего его лицо казалось еще более красным.

– Тони! – помахала ему рукой Виктория, набросив тунику поверх бикини. – Где ты был?

– В Каннах, – ответил он с заметным американским акцентом.

Виктория нежным жестом обняла мужа за плечи.

– Дорогой, ты должен показать Дому твою новую игрушку.

– Что ты приобрел на этот раз? – спросил Доминик.

– Пойдем и сам увидишь, – с гордостью произнес Тони.

Роз прошла за ними через весь дом. У входа стоял ярко-красный спортивный автомобиль. Доминик начал завистливо вздыхать, едва увидев его.

– «Феррари Тестаросса», – сказал Тони, открывая водительскую дверцу. – Их в мире было выпущено меньше сорока.

– И одна из них досталась тебе. Удачливый же ты, чертяка! – заметил Доминик, проводя рукой по глянцевому боку. – Она прекрасна.

– Почему бы тебе не прокатиться на ней? – предложила Виктория.

Дом взглянул на Роз, но ничего не сказал.

Виктория, мгновенно оценив ситуацию, взяла Розамунду под руку.

– На нас не обращайте внимания, – с улыбкой сказала она. – Мы пока прогуляемся, сходим в бухту.

– А ты что скажешь? Ты ничего не имеешь против? – спросил Дом у Роз.

– Ты же знаешь: меня укачивает, если ты едешь со скоростью больше тридцати миль в час, – усмехнулась она.

– Вот и договорились, – сказала Виктория. – Мы пойдем переоденемся, а вы, мальчики, не опаздывайте к обеду.

Экономка показала Роз их с Домиником комнату. Здесь она быстро надела простенькую блузку и темно-синюю юбку, а волосы связала в конский хвост. Нагнувшись к зеркалу, стоявшему на комоде, она подкрасила губы и послала сама себе воздушный поцелуй, с некоторой тревогой подумав, что к роскоши привыкнуть легко.

– Выглядите очаровательно, – сказала Виктория, поджидавшая ее внизу, возле лестницы. – Хорошо, что вы надели кеды. Некоторые из наших гостий приезжают на высоченных шпильках, а потом сокрушаются по поводу того, что мы не можем отправиться осматривать окрестности.

Роз последовала за Викторией в дальний конец участка, откуда открывался изумительный вид на Средиземное море. Она мгновенно оценила удачный выбор места для дома – он приютился в защищенном от ветров изгибе береговой линии чуть выше Антиба, среди лимонных деревьев и диких цветов.

Виктория показала Роз стадо коз, прославившихся тем, что умудрились перегрызть единственную телефонную линию, соединявшую поместье с внешним миром. Она обозвала их мерзкими созданиями, но Розамунде сама идея такой полной изоляции показалась просто божественной.

Пока они говорили о литературном наследии, связанном с этой местностью, – о том, что Скотт Фитцджеральд писал своего «Великого Гэтсби» на арендованной вилле в Сен-Рафаэле, что прообразами Дика и Николь Дайвер из его романа «Ночь нежна» стали хорошие друзья Харбордов, богатые экспатрианты Джеральд и Сара Мерфи, – Роз поняла, что леди Виктория не та гламурная статусная жена, какой она показалась ей вначале. Она, выбрав подходящий момент, спросила Викторию, как она, такая умная и образованная женщина, может быть счастлива, просто наслаждаясь жизнью и устраивая бесконечные приемы. Виктория ответила на это в том же духе, в каком был поставлен вопрос.

– Те, кто считает меня тупой и недалекой светской львицей, глубоко заблуждаются, – подтвердила она догадки Роз. – Свести людей – это очень важно. Я уверена, что Тони не был бы и наполовину так успешен без тех знакомств с денежными мешками, которые организовала я. При этом я достаточно уверена в себе, чтобы не трубить об этом своем вкладе на каждом углу.

Они прошли по тропинке вдоль берега и, выбрав место на вершине крутого утеса, сели на камни. Отсюда не было видно ни одного строения – лишь море перед глазами; тишину и безмятежность картины нарушали только крики птиц да шелест легкого ветерка в траве.

– Это хорошо, что Доминик и Тони побудут какое-то время вдвоем, – сказала Виктория.

– Почему? – спросила Роз, удивленно взглянув на нее поверх своих темных очков.

– Тони ужасно завидует Доминику. И всегда завидовал.

Выспрашивать подробности Роз не стала – ей и так все было ясно. Она и раньше подозревала, что многие мужчины могли бы позавидовать обаянию и привлекательной внешности Доминика. Ну а Тони красавцем не назовешь, и нет ничего удивительного в том, что у него имелись определенные сомнения относительно возникновения столь дружеских отношений между его женой и редактором «Капитала».

– Так как у вас с Домиником? – спросила Виктория уже более беззаботным тоном.

– Неплохо, в общем, – насторожившись, ответила Роз.

На губах Виктории появилась улыбка.

– Должна признать, что никогда раньше не видела его таким с кем-то другим.

– Что вы имеете в виду? – Внезапно Розамунде захотелось узнать все и сразу.

– Он и прежде знакомил нас со своими девушками. В основном на вечеринках у нас в Бэткомбе. Но вы совсем другая. И он с вами другой. Он влюблен в вас.

Роз улыбнулась. Ей ужасно хотелось рассказать своей новой приятельнице о той ночи в Париже. О том, что они почти не спали, целуясь, занимаясь любовью и снова и снова признаваясь друг другу в любви. Но в то же время она хотела сохранить все подробности в секрете, чтобы это осталось только между нею и Домиником.

– Нет, я видела Доминика с десятками разных женщин, даже с сотнями. И ни с кем он не был таким, как с вами. Ни с кем из них у него не было настолько близких отношений, – задумчиво продолжала Виктория. – Однако… Жизнь у него очень непростая. И вы должны быть уверены, что готовы принять это.

– Вы имеете в виду джунгли? Его путешествия?

– Да, в том числе и это, но… – Она запнулась и сделала паузу, словно подбирая нужные слова. – Видите ли, жизнь – это не волшебная сказка, равно как и любые отношения. Над ними нужно работать, устанавливать границы.

– Границы?

– Роз, вы умная женщина, и я не собираюсь вас убеждать в том, что Доминик не пользуется огромной популярностью у лиц противоположного пола. Какие бы чувства мужчина ни испытывал к вам, он остается мужчиной, и если какая-нибудь шлюха вдруг раздвинет ноги у него перед носом, как, по вашему мнению, он поступит?

Она подалась вперед.

– Вы видели лица мужчин, готовых наброситься на женщину? Это первобытный инстинкт, они себя не контролируют.

– Вы считаете, что я не могу ему доверять? – с вызовом спросила Роз.

– Я думала, что в этом плане могу доверять Тони. Вначале. Хотя я люблю его, чувствую себя в него влюбленной, он явно не отличается особой привлекательностью, – сказала она, тщательно подбирая слова. – В отличие от Доминика. И все же за первые три года нашей супружеской жизни у Тони было по меньшей мере три интрижки. Да, у него внешность не героя-любовника, но это с лихвой компенсируется его кошельком. Люди всегда будут интересоваться вами, если вам есть что им предложить, – секс, накал страстей, деньги.

– И как же вы поступили?

– Я призвала его к порядку. Объяснила ему, что он может потерять. И установила определенные правила. Я рассматриваю кандидатуры его секретарш, ограничиваю время его пребывания за границей…

– И вы думаете, что это работает? – спросила Роз, которая теперь представляла Тони задыхающимся псом на коротком поводке.

– Я делаю, что могу.

У них над головой кружила птица, и Виктория задрала голову, чтобы лучше слышать ее песню.

– Вы так и не ответили на мой вопрос, – напомнила ей Роз.

– Насчет того, можете ли вы, с моей точки зрения, доверять Доминику?

Роз кивнула.

– Доминик Блейк – поразительный человек. Он лезет на горы, куда никто не поднимался, наносит на карты ранее не исследованные реки, он отважный и энергичный, и кроме всего прочего он еще и здорово пишет. Одной из причин того, что он способен на все это, является его свободолюбивый дух. Он любознателен и ничем не стеснен.

– Девушке, влюбившейся в лихого пилота, не стоит удивляться, если через неделю после свадьбы он вдруг улетит навстречу восходящему солнцу. Вы это хотите сказать? – Роз чувствовала, что на глаза начинают наворачиваться слезы.

– Если предоставить его самому себе, он точно не изменится. Да и с чего бы ему меняться? Но он должен твердо усвоить, какое пирожное ему есть нельзя, – решительно заявила Виктория.

Роз признавала, что в сказанном ею есть резон. Конечно же, то, что Доминик пользуется популярностью у женщин, вызывало у нее тревогу. Каждый раз, когда он куда-то уходил, ее начинали терзать сомнения. Лондон, Париж, Монако были просто нашпигованы красивыми женщинами. Искушение подстерегало его на каждом углу, в каждом баре, ресторане, на каждом приеме, и Роз осознавала, что многие из этих искусительниц были гораздо привлекательнее ее.

– И что будет, если я подниму этот вопрос и заявлю ему, что он больше не может уноситься когда ему вздумается в самые отдаленные уголки планеты или на каждую вечеринку, куда его пригласят? А если он выберет прежний образ жизни? Что, если он предпочтет не меняться? Что, если он выберет не меня?

– По крайней мере вы будете это знать наверняка, – прямо сказала Виктория. – И сможете для себя решить, тот ли это расклад, который вы готовы принять.

Роз была рада, что за темными стеклами солнцезащитных очков ее слез не видно.

– Дорогая, не расстраивайтесь так. Вы сильная женщина, к которой нельзя относиться безответственно. Дайте ему это понять.

Виктория протянула Роз руку и помогла ей встать. Обратно они шли в молчании. Розамунде было над чем подумать, и она уже не замечала прекрасных видов – поросшего лесом склона холма, круто уходящего вниз, к скалам, и раскинувшегося до горизонта сверкающего серебром голубого залива.

Когда они вернулись в «Кипарисы», мужчины были уже там. Доминик продолжал без умолку говорить о «Феррари» и рвался поделиться своими восторгами с Роз. Равнодушная к технике, она все же попыталась включиться в разговор, с напускным энтузиазмом воспринимая его рассказы об истории этой машины и о том, как она выиграла гонку в Ле-Мане.

Они пошли переодеваться, и Роз была очарована их спальней. Здесь преобладали кремовые и голубые тона, напоминавшие ей цветы гортензии; обвитое глицинией французское окно выходило на небольшой балкончик.

Доминик пребывал в исключительно хорошем настроении и, казалось, расслабился еще больше, когда на террасе подали «беллини». Виктория тоже переоделась к обеду и выглядела восхитительно в своем оранжево-розовом платье до колен, подчеркивающем ее изящную талию и оттеняющем загар. Роз исподтишка наблюдала за реакцией своего бойфренда, но так и не заметила, чтобы он бросал на Викторию сладострастные взгляды.

Обедали они на улице за круглым столом под большим цитрусовым деревом.

– Сегодня нас тут будет только четверо, Ви? – спросил Доминик, зачерпнув ложкой охлажденный мусс из авокадо.

– А ты что, не рад этому? Я-то думала, что ты подустал от светских бесед в Монако.

Роз рассмеялась, вспомнив бесчисленные приглашения выпить, поступавшие как до, так и после Гран-при.

– Помните, что я говорила вам, Роз? Свободные вечеринки – вот что сейчас в цене.

– Дом действительно большую часть времени занимался делами, искал заказчиков на рекламу в «Капитале», а я была рада хоть на людей посмотреть.

– Сейчас наступило время для самых близких друзей, – сказала Виктория, и Роз посмотрела на нее с благодарностью, вспомнив тот вечер, когда в последний раз она встречалась с друзьями Доминика в большой компании.

Виктория и Тони были рады поговорить о политике и на другие злободневные темы, но происходило все это вовсе не в такой конфронтационной манере, как это было в доме Джонатона Сомса. Викторию ужасно огорчило происшедшее в Алабаме – там в автобус, который вез гражданских активистов Движения борцов за свободу, бросили зажигательную бомбу, а Доминик предсказал, что это вызовет расовые волнения.

– Дом говорил мне, что вы руководите своей инициативной группой, – сказал Тони, когда после холодных закусок тарелки были убраны со стола.

– В последнее время наша активность пошла на спад, – отозвалась Роз.

– Что так? – с интересом спросила Виктория.

– Не думаю, что нам удалось заставить кого-нибудь хоть что-то делать. – Она хотела обратить это в шутку, но Тони и Виктория были совершенно серьезны.

– А чем вы занимались? – спросил Тони, раскуривая сигару.

– Многими вещами. Всем, что нас волновало.

– Наверное, в этом и была ваша проблема, – заметила Виктория.

– Надо было концентрироваться на чем-то одном? Возможно, вы правы.

– Никогда не размазывай свой интерес слишком тонким слоем, – бросил Тони. – Этот лозунг всегда срабатывал в моем бизнесе. – Он взглянул на Доминика. – Тебе нужно выдвинуть Роз на пост редактора «Капитала».

– У «Капитала» уже есть редактор – Роберт Уэбб.

– Он приличный парень, да, но если вы возглавите этот журнал вдвоем, это будет настоящий динамит.

– Думаю, что это не слишком удачная идея – смешивать бизнес с удовольствием, Тони, – возразила Виктория.

– Но ты ведь редко бываешь в своем офисе, Дом, или это не так?

– Ну и что с того?

– Ви говорит, что ты отправляешься на Амазонку. А куда собираешься после этого? «Харборд Индастрис» могли бы вложить в это дело пару монет, если речь идет о чем-то интересном.

– Интересном? – ухмыльнулся Доминик.

– Ну же, поведай нам, что за цель ты себе поставил?

Дом задумался.

– Мне всегда жутко хотелось пересечь Берингов пролив. Пройти по морю, пока оно затянуто льдом. Знаете, в том месте от России до Аляски всего шестьдесят пять миль, хотя русские никого с Запада к своим границам и близко не подпускают. Неофициально, по крайней мере.

Тони рассмеялся.

– Да кто заметит там какого-то одиночку на собачьей упряжке? Воткнешь свой британский флаг на берегу и спокойно вернешься домой.

Дом усмехнулся:

– Я же сказал: неофициально не подпускают.

– Но это же вероломство! – вмешалась Роз, решив воспользоваться возможностью высказать свое мнение по этому поводу. – Любой, кто решится на такое, подпишет себе смертный приговор.

– Думаю, на это можно пойти, – сказал Доминик. – Это единственный способ не быть обнаруженным радарами.

– К тому же, судя по всему, ты теперь предпочитаешь путешествовать в одиночку, – добавил Тони. – Что ты там говорил насчет романтики и умиротворения, которое испытываешь, самостоятельно исследуя неизведанное? Не могу точно припомнить твою фразу. – Затем он повернулся к Роз. – Ваш парень – настоящий виртуоз художественного слова. А я всего лишь унылый финансист. Тем не менее после его высказываний меня самого подмывает сбежать в Танжер и получить наконец религиозный опыт.

– Религиозный опыт? – насмешливо фыркнула Виктория, глотнув вина. – Если ты отправишься в Танжер, то умудришься там напиться и тут же начнешь искать представителей местного светского общества, которые устраивают вечеринку.

Роз была намерена поддержать ее; мысль о том, что в лице Виктории она получила союзника, ее успокаивала.

– Дом, я просто беспокоюсь за тебя. Путешествие на Амазонку – не очень хорошая идея.

– Не очень хорошая? – удивленно переспросил он.

– Один, в каноэ, в сердце амазонских джунглей… Я хочу сказать, что недавно читала о Перси Фосетте, путешественнике, отправившемся на поиски потерянного города Z не так далеко от тех мест, где планируешь побывать ты. Он пропал, его так и не нашли, а ведь он был одним из самых выдающихся путешественников своего времени. Никто не знает, что с ним случилось. Говорят, что его съели каннибалы или убили аборигены…

– Мне известно об исчезновении Фосетта и всех связанных с этим теорий, – весьма прохладным тоном произнес Доминик.

– Просто мне не хочется, чтобы подобное произошло и с тобой, – сказала Роз.

Она все больше нервничала при мысли о его скором отъезде. Подготовка к экспедиции находилась уже на завершающей стадии, вся квартира Дома была уставлена разными ящиками с оборудованием, отчего перспектива его скорого отъезда становилась реальной и осязаемой.

– Что ты такое говоришь, Роз? – Он откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на нее.

– Я говорю, что мне это не нравится. Я понимаю, что экспедиция на Амазонку – вопрос решенный, но нельзя ли сделать так, чтобы в следующий раз мы поехали вместе на сафари или куда-нибудь еще?

– Ты имеешь в виду, что хочешь, чтобы я больше не отправлялся в экспедиции?

– Да, похоже, именно так, – сказала она, скрестив руки на груди.

За столом повисло неловкое молчание.

– Поговорим об этом позже, – быстро произнес Доминик.

– Удачная идея, – сказала Виктория.

Роз бросила на нее быстрый взгляд; она расстроилась из-за того, что хозяйка дома никак ее не поддержала. Как оказалось, сердечность Виктории и проявленную ею во время их прогулки на утес женскую солидарность нельзя было принимать за чистую монету.

Больше Розамунде ничего не хотелось есть. С основным блюдом, говядиной по-провансальски, она еще кое-как справилась, а вот к абрикосовому торту даже не прикоснулась.

Тони сменил тему и стал рассказывать об их новом доме в Хэмптонсе, а когда небо потемнело настолько, что стали видны звезды, Роз посчитала это хорошим предлогом, чтобы извиниться и пойти спать.

Доминик встал, чтобы уйти с нею, но она покачала головой.

– А ты оставайся, – как можно более беззаботно бросила она.

– Нет, я пойду с тобой.

– Не глупи. Вы трое – прекрасная компания.

На этот раз возражать он не стал.

Виктория поднялась, чтобы обнять ее на прощанье.

– Надеюсь, вы не считаете нас этакой богемой из-за того, что мы разместили вас в одной комнате, – посмеиваясь, сказала она. – Просто это лучшее место во всем доме.

– Я скоро приду, – пообещал Доминик Роз.

Она кивнула и оставила их.

Кровать была невероятно удобной, а выпитое за ужином вино после жаркого дня способствовало тому, что она очень быстро уснула.

Открыв глаза, она не сразу поняла, где находится. Было темно, лишь слабый серебристый свет луны пробивался сквозь щели в ставнях. Повернувшись, она увидела, что место рядом с ней пустует.

Она посмотрела на часы – было уже за полночь. Во рту пересохло, после выпитого за ужином болела голова. Она встала с кровати, чтобы пойти попить воды, отдавая себе отчет, что это лишь предлог выяснить, где Доминик.

Открыв дверь спальни, она услышала густой баритон Тони, говорившего по телефону в своем кабинете, расположенном слева от холла. При мысли о том, что Доминик и Виктория остались наедине, она содрогнулась от страха.

«Доминик любит меня», – успокаивала она себя. Виктория, одна из его старинных друзей, заметила это.

Она прошла в ванную и, открыв кран, налила воды в стакан для полоскания зубов, выпила ее, наслаждаясь прохладной жидкостью, заструившейся по горлу. Стояла теплая тихая ночь, и она, открыв французское окно, вышла на балкон.

Вдали мерцало Средиземное море – темное одеяло с тусклыми серебристыми блестками, – и при виде этой красоты она умиротворенно вздохнула, а затем закрыла глаза и подставила лицо нежным прикосновениям ночного бриза.

Роз понимала, что вот такие моменты человек помнит до конца своих дней, но она слишком тревожилась, чтобы полностью отдаться магии этой ночи.

Юг Франции – самое подходящее место, чтобы влюбиться. Вот и она полюбила. Роз игнорировала доводы своего внутреннего голоса, который с самого начала предупреждал ее, что отдавать свое сердце Доминику Блейку неразумно. И убежденность в том, что они будут счастливы и смогут вместе дожить до старости, породил глупый, ничем не обоснованный оптимизм, благодаря которому она верила в то, что способна изменить мир.

– Ты просто дура, – прошептала она.

Она открыла глаза и уже хотела было уйти с балкона, когда ветерок донес до нее какой-то шум из сада и чьи-то тихие голоса.

Подойдя к перилам, она стала всматриваться в причудливые очертания и тени сада поместья.

А затем она увидела их: Доминик и Виктория шли по траве, увлеченные беседой. Через минуту они остановились и повернулись лицом друг к другу. Луна как раз спряталась за облачком; минутой раньше они стояли бы на свету, как актеры на сцене, но теперь Роз не могла разглядеть их лиц. Она напрягла слух и уловила их тихие голоса. Не было ни смеха, ни шуток, как бывает, когда люди пытаются произвести впечатление друг на друга. Интонации были серьезными и даже грустными, и это немного успокоило Роз. И все же вдвоем они смотрелись идеально, даже их силуэты. Особенно силуэты.

Потом они повернули к дому, и Роз сразу ушла с балкона, не желая, чтобы ее заметили.

Она вернулась в постель, натянула простыню под подбородок и начала считать про себя, отчаянно стараясь заснуть прежде, чем в комнату войдет Доминик.