Группа прямого действия фактически прекратила свое существование. Формально ее члены были отправлены в бессрочный отпуск, чтобы можно было перегруппироваться и сменить направленность. Роз хорошо запомнила слова Тони по поводу распыленности целей группы и была вынуждена согласиться с ним. Разве можно изменить хоть что-то, пытаясь изменить все сразу?

Бывали дни, когда она испытывала мучительную тоску по их офису на Брюер-стрит, который давно был сдан другим арендаторам; в иные моменты она чувствовала себя готовой ответить на новые вызовы. В настоящее время она писала для газеты «Манчестер Гардиан» и журнала «Нью Стейтсмен», редактор которого, Джон Фримен, был лейбористом. Роз им восхищалась и хотела быть на него похожей.

– О, Роз, что случилось? – спросила Сэм, ставя перед ней на кухонный стол кружку с горячим кофе.

Роз набрала побольше воздуха в легкие. Хотя кричать она умела громче многих и всегда первой высказывала свое мнение, сейчас дело было сугубо личное, и это сдерживало ее.

– Это все Доминик, – наконец сказала она, обхватив кружку ладонями.

– Что-то произошло? Вы что, поссорились?

Роз поколебалась, прежде чем ответить, понимая, что нужно быть деликатной. Она не была уверена, что Сэм уже полностью пришла в себя после собственной душевной драмы. После того дня, когда состоялся обед у Джонатона Сомса, Брайан словно исчез с лица земли, и Сэм не знала, что и думать. Роз была вынуждена рассказать ей, что произошло тогда в офисе ГПД, и это отчасти обусловило решение Сэм отойти от их деятельности. Но не менее, чем исчезновением Брайана, Сэм была потрясена тем фактом, что он все время врал ей, что подвергал всех их опасности и что на самом деле она совершенно не знала своего бойфренда. Роз могла ей только посочувствовать.

– Поссорились? Не совсем так, – тихо ответила она.

– Что же тогда? Не думаешь же ты, что он до сих пор злится из-за вашей размолвки на вилле Мисс Изнеженной Модницы в Антибе?

Роз не хотела вспоминать об этом. Их поездка была просто волшебной, но из-за происшедшего в последний вечер в «Кипарисах» их отношения стали напряженными.

– Не знаю. Он раздражается, когда я завожу разговор об экспедиции.

– Потому что он знает: ты это не одобряешь.

– И все из-за Виктории! – сказала Роз.

Сэм наклонилась и заглянула своей подруге в глаза.

– Не верь никому, – наконец сказала она. – Я очень сомневаюсь в том, что Виктория руководствовалась твоими интересами, когда читала тебе лекцию насчет того, что было бы неплохо держать его на поводке.

– Но я и не думала держать его на поводке! Просто не хочу, чтобы он ходил куда-то с другими женщинами, и уж тем более чтобы его убили где-то в джунглях. Но ты права: Виктории я верить не должна.

Прийти к такому выводу было досадно, но Сэм была единственным человеком, с которым она могла об этом поговорить.

– Виктория предупредила меня, что Доминик может мне изменить, – сказала она, наконец озвучивая накопившиеся подозрения. – Но теперь я думаю, что он мог изменять мне с ней.

Сэм охнула.

– Ну нет, они не могли поступить так низко!

– Кто знает, на что способны люди. – Роз бросила быстрый взгляд на подругу, и стало понятно, что подумали они об одном и том же – о Брайане.

После паузы Роз продолжила:

– Просто что-то не так, я это чувствую. Когда я рядом, он старается не отвечать на телефонные звонки и нервничает. По меньшей мере раз пять, когда к телефону подходила я, на другом конце линии молчали, а потом вешали трубку. Я пыталась с ним поговорить об этом, но он все списывает на неправильно набранный номер или каких-нибудь эксцентричных чудаков. Очевидно, к ним в редакцию «Капитала» поступает много таких звонков из-за полемики, которую они ведут.

– Могу это понять, – пожала плечами Сэм.

– А недавно я предложила ему пойти попить кофе. Он как-то замялся, а потом заявил, что у него встреча. Через час перезвонил и сказал, что уходит еще куда-то. И тогда я пошла за ним.

– Роз, ты не должна была этого делать.

– Слушай, я и сама понимаю, что гордиться тут нечем, но если у него роман с кем-то, с ней, я должна это знать.

– И что же было дальше?

– Он вышел из редакции и на метро доехал до Южного Кенсингтона.

– Это как раз там, где она живет?

Роз кивнула.

– В громадном особняке на Эгертон-Кресент. Ее лондонский дом, – с сарказмом добавила она.

– И он пошел прямо туда?

– В том-то и дело, что нет, – сказала Роз, и плечи ее поникли. – Он направился в Бромптонскую молельню. Пробыл там минут десять, потом вышел и на мосту Найтсбридж исчез.

– А внутрь молельни ты за ним не пошла?

– Нет.

– Ну так в чем ты его подозреваешь? – Сэм усмехнулась, чтобы как-то поднять подруге настроение. – Только не нужно мне рассказывать, что ты представляла, как они с Викторией занимались сексом на церковной скамье.

Роз глотнула кофе. Ей трудно было понять, то ли Сэм такая беспросветно наивная, то ли чувства к Доминику уже сводят ее с ума. Она во всем усматривала заговор. Думала, что русские заключили союз с китайцами, что Всемирный банк очень похож на глобального диктатора и что американцы, вполне возможно, заранее знали об атаке на Перл-Харбор, но допустили это, чтобы затем напасть на японцев. Но в делах сердечных у Сэм всегда все было очень сложно. Предыдущие отношения не пустили корни, потому что с ее стороны не было любви и она была определенно не той девушкой, которая останется с кем-либо, только чтобы не быть одной.

– Послушай, я понимаю, прозвучит это глупо, но, когда он вышел оттуда, он был каким-то дерганым и выглядел виноватым.

Сэм, протянув руку через стол, успокаивающим жестом прикоснулась к ее руке.

– Роз, ты себя слышишь? Я ожидала, что ты расскажешь мне, как застукала его обнимающимся с какой-нибудь блондинкой. А он, наверное, просто помолился и поставил свечку за успех своей экспедиции.

– Доминик абсолютно не религиозный человек, – возразила Роз, хотя и понимала, что в словах Сэм есть резон.

– Он любит тебя. Это же очевидно. А если тебе кажется, что он отдалился от тебя, то я уверена, что это не из-за его романа с Викторией Харборд.

– Тогда с чем это связано?

– Человек отправляется в джунгли. Один, – тихо произнесла Сэм. – Там обитают анаконды и злобные пигмеи. И еще много такого, что может его убить.

– Не думаю, что это может как-то помочь мне, Сэм, – угрюмо сказала Роз.

– Мне кажется, что он нарочито дистанцируется от тебя, так как понимает, насколько все это опасно. Он пытается защитить тебя – на тот случай, если он не вернется.

– Ох, Сэм! Этого-то я и боюсь. Я в ужасе от того, что могу потерять его.

– Тогда не сдавайся.

Роз насмешливо изогнула губы.

– Только не начинай! Я уже послушалась совета Виктории, и видишь, к чему это привело.

– Ты – Роз Бейли, – твердо сказала Сэм. – И все в социалистическом движении уважают тебя, потому что ты…

– Стерва?

Сэм покачала головой:

– Потому что ты знаешь, чего хочешь. Ты идешь и берешь это. Ты деятельная, ты боец, и мы все идем за тобой, потому что ты никогда не отчаиваешься и не падаешь духом.

Розамунда потупила взгляд; она была захвачена врасплох таким признанием и немного смущена.

– Так почему с Домиником должно быть иначе? – продолжала тем временем Сэм. – Если бы ты протестовала против того, что Доминик Блейк игнорирует свою подругу, что бы ты стала делать?

– Устроила бы демонстрацию? Напечатала бы какие-нибудь плакаты?

– Нет, Роз, – сказала она, погрозив ей пальцем. – Это сделали бы все остальные, а ты придумала бы что-нибудь поумнее. Нестандартное мышление – по-моему, так это называется.

На лице Розамунды медленно расцвела улыбка.

– Ты права. На самом деле у меня уже есть одна идея, как можно одним выстрелом убить двух зайцев.

– Тогда чего же ты ждешь, Роз Бейли? Иди и сделай это.

Сначала Розамунде показалось, что она попала не в ту квартиру. Она устала, была поглощена невеселыми мыслями и почти не смотрела по сторонам, идя от метро, так что это было вполне возможно. Но нет, это было то же самое место, просто теперь здесь все выглядело по-другому. Когда она уходила отсюда сегодня утром, узкая прихожая была загромождена ящиками с оборудованием; сейчас же тут было пусто, если не считать серванта, на котором лежала аккуратная стопка конвертов и стояла ваза со свежими цветами. Цветы?

В квартире даже пахло иначе: похоже, в кухне готовилась какая-то еда. Стоп, а это что? Неужели кто-то напевает?

– Эй, есть тут кто? – крикнула она и, неуверенно сделав несколько шагов, заглянула в спальню, где, как и в прихожей, все было аккуратно прибрано. Какого черта?!

Пение прекратилось, и в дверь просунулась голова Доминика.

– Привет, – улыбнулся он, входя в комнату и вытирая руки кухонным полотенцем.

На нем был фартук, а правая щека была измазана чем-то белым. Он наклонился и поцеловал ее в губы.

– Ты как раз вовремя, – сказал он. – Обед будет готов через пять минут. А я пока налью тебе чего-нибудь выпить.

Нахмурившись, она заглянула в гостиную.

– Дом, а где все эти ящики? Что случилось?

– Вчера вечером я видел, как ты споткнулась о мою керосиновую лампу.

– Хочешь сказать, что я неподражаема? – улыбнулась она.

– Нет-нет. В квартире был настоящий хаос, вот я и убрал все. Кое-что уже отправил в Перу. По крайней мере теперь будет место, чтобы сесть и спокойно пообедать. Ох, черт! Что-то горит.

– Наш ужин? – подозрительно сощурилась Роз.

Доминик скрылся в маленькой кухоньке и вернулся оттуда со сковородкой с чем-то обугленным.

– Что это было? – спросила она, заглядывая в нее.

– Цыпленок по-королевски.

– Ну, по-королевски он уже как-то не выглядит.

– Ладно, давай сходим куда-нибудь, – сказал он, беря ее за руку.

Через двадцать минут они уже сидели в тихом французском ресторанчике, расположенном на боковой улочке недалеко от Ковент-Гарден. Когда за окном начало смеркаться и официант зажег стоявшую между ними свечу, Роз показалось, что они снова в Париже.

Дом улыбался ей, и взгляд его был таким любящим, что Роз почувствовала угрызения совести из-за того, что сомневалась в нем.

– Спасибо, что взялся готовить ужин, – сказала она, когда официант налил им в бокалы белое вино.

– Спасибо, что терпишь меня, – отозвался он, чокаясь с ней.

Она удивленно подняла брови:

– Это ты насчет экспедиции?

Он кивнул.

– Я много думал о том, что ты сказала тогда, во Франции. Ты была права. Очень долго я был сам по себе. Мне не нужно было думать ни о ком и ни о чем, принимая какое-либо решение, за исключением разве что читателей «Капитала». Но теперь у меня есть ты. И ты – самое важное, что есть в моей жизни, и я хочу кое-что изменить, чтобы приспособиться к этому. И приспособить тебя.

– Ты так говоришь обо мне, как будто я здоровенная кровать с балдахином и четырьмя столбиками по углам, которую ты собираешься втиснуть в свою комнату-студию, – рассмеялась она.

Роз всегда чувствовала себя некомфортно, выслушивая комплименты или излияния чувств, но эти слова заставили ее затрепетать. После напряженной ситуации в «Кипарисах» она не думала, что он когда-нибудь их произнесет.

– Я не хочу, чтобы ты делал что-то такое, чего тебе делать не хочется, – осторожно начала она. Часть ее все еще опасалась, что в этом кроется какой-то подвох. – Страсть к путешествиям и приключениям у тебя в крови. Я не хочу тебя менять. Все, чего мне хочется, – это чтобы ты был счастлив. Чтобы мы были счастливы.

– Мы могли бы уехать в Париж. Или на юг Франции. Сняли бы хижину, вроде той, о которой ты когда-то говорила, с одной кроватью на двоих.

– А как же твой «Капитал»?

– Мы могли бы организовать во Франции выпуск родственного издания. Для англоговорящих экспатриантов. Роберт руководил бы редакцией в Лондоне, я бы стал международным редактором, а ты, Розамунда Бейли, восходящая звезда печатной индустрии, была бы главным редактором журнала «Капитал-Париж».

– Это звучит как рассказ о захватывающем приключении, – усмехнулась она.

Энтузиазм и блеск в его глазах поугасли.

– Но сначала мне необходимо съездить в Перу. Сейчас я уже не могу от этого отказаться.

Она впервые слышала, чтобы, когда он говорил о своей экспедиции, в голосе его звучало еще что-то, кроме радостного возбуждения.

– Я и не хочу, чтобы ты отказывался, – мягко произнесла она.

– Правда? – удивился он.

Официант принес их заказ, и Роз на время умолкла. Прожевывая кусок говядины по-бургундски, она подняла глаза на Доминика.

Он нахмурился:

– Что случилось?

– Я сегодня ходила в Министерство иностранных дел.

– В МИД? Зачем?

– Затем, что я решила, что поеду с тобой на Амазонку.

– Ты хочешь поехать со мной, – медленно произнес он.

Она выдержала его взгляд с каменным выражением лица.

– В джунгли я с тобой не пойду, если ты категорически против этого. В таких делах ты специалист, и я уважаю твое мнение. Но я полечу с тобой в Перу, потому что есть шанс, что ты больше не вернешься, и я хочу как можно больше времени провести с мужчиной, которого люблю. Это, надеюсь, понятно?

– Прямо скажем, не самый оптимистический взгляд на мою экспедицию.

– Зато это правда. И ты это знаешь, и я это знаю. Поэтому-то ты и хотел, чтобы на следующие выходные мы с тобой поехали в Блэкпул.

– Ну, не совсем так, – улыбнулся он.

– Я уже побывала в Королевском географическом обществе, в посольстве Перу и в Министерстве иностранных дел, – продолжала Розамунда. – Все нужные бумаги уже там. В них я значусь твоим менеджером по логистике.

Он судорожно сглотнул, стараясь держать себя в руках, хотя понимал, что имеет полное право прийти в ярость из-за такого ее самоуправства.

– Ты готова на это ради меня? – наконец спросил он.

– К этому времени ты должен был бы уже понять, что я девушка типа «все или ничего».

– И я действительно понял: ты еще более потрясающая, чем я думал все это время.

– К чему эти сантименты? Я просто защищаю свою инвестицию, закрывая глаза на то, что ты даже не в состоянии приготовить еду, чтобы ее не сжечь.

– Пойдем уже отсюда.

– Погоди, я только доем свою картошку.

Он уже получил счет и, рассчитываясь за их ужин, бросил на стол банкноту в десять шиллингов.

– Куда пойдем?

– Давай просто погуляем, – предложил он и взял ее за руку.

Он молчал, как будто над чем-то напряженно размышлял. Перейдя дорогу возле театра «Олдвич» и избегая шумных улиц Ковент-Гардена, они вышли к реке, и Роз почувствовала, что понемногу стала расслабляться.

– Мост Ватерлоо, – улыбнулась она. – А я помню, что ты сказал мне про это место на нашем с тобой первом свидании.

– Нашем первом свидании?

– В пабе на Примроуз-Хилл. Я, конечно, понимаю, что это было не совсем свидание. Что ты просто хотел поговорить со мной о моей статье, но все же…

– Все правильно. Это было наше первое свидание, – сказал он, сжимая ее руку.

При виде открывшейся им картины у нее перехватило дух. Она училась неподалеку, в Лондонской школе экономики, но этот знакомый еще со студенческих времен пейзаж никогда не переставал изумлять ее. Справа расположилось впечатляющее здание парламента, воодушевляющего символа демократии, а слева высился собор Святого Павла и мерцал огнями вечерний Сити.

На Лондон опускались сумерки, раскрашивая небосвод золотистыми и фиолетовыми полосами, и от захлестнувших эмоций Роз содрогнулась всем телом.

– Мне кажется, что я никогда не испытывала такого возбуждения от ощущения жизни и от того, что она мне обещала, как в тот раз, когда я шла с тобой по мосту Ватерлоо, – тихо сказала она.

Доминик обнял ее за плечи и притянул к себе.

– Это твои слова, ты тогда сказал это на нашем первом свидании, но только сейчас я по-настоящему поняла, что ты имел в виду, – сказала она, подняв на него глаза.

– Я и сейчас чувствую то же самое. А ты? – сказал он, ткнувшись носом ей в макушку.

Она кивнула, а он, не отпуская ее руку, развернул ее так, что они оказались лицом к лицу. Она думала, что за этим последует поцелуй, однако он вдруг занервничал, и под одним из его серых глаз, которые она так любила, тревожно задергалась жилка.

– Выходи за меня, – сказал он.

Вначале ей показалось, что она ослышалась.

– Я не просто хочу, чтобы ты поехала со мной на Амазонку. Я хочу быть с тобой всегда.

Сердце ее рвалось из груди. Она вдруг начала радостно смеяться, и ветерок, подхватив звук ее смеха, разнес его над рекой.

– Я согласна, – немного успокоившись, наконец сказала она.