– Эбигейл? – Стивен, оторвавшись от своего ноутбука, вопросительно уставился на нее. – Что ты делаешь здесь сегодня? Помнится, мы договорились, что ты будешь приходить по средам и четвергам.

– Так и есть. Но я здесь не по работе. Просто хотелось поднабраться у тебя новых идей.

– А, вот оно что! – Он явно был польщен. Сняв очки, он сунул их в нагрудный карман. – Кстати, прими мои поздравления по поводу статьи в «Кроникл». Надеюсь, ты получила мое сообщение. И на Кристину, и на меня это произвело сильное впечатление.

– Спасибо, – сказала она, прерывая его излияния. – Собственно говоря, Стивен, я думаю, ты мог бы помочь мне с продолжением этой истории. Пол Робинсон, редактор «Кроникл», лично попросил, чтобы мы с тобой занялись этим делом.

На его лице медленно расцвела горделивая улыбка. Из опыта общения с боссом она знала, что единственный способ заставить его сделать что-нибудь – это польстить ему, и возможность личного контакта с такой заметной в медиабизнесе фигурой, как Пол Робинсон, вне всяких сомнений, была именно тем, что придавало ему значимости.

– Ты собираешься и дальше писать для «Кроникл»?

Эбби удалось подавить улыбку. Чтобы не подставить под удар свою популярность, нельзя было разочаровывать его и объяснять, что он заблуждается.

– Да. И я подумала, не согласишься ли ты мне помочь.

– Нет проблем! – с жаром отозвался он. – Я помогу тебе всем, чем только смогу.

– Отлично, – сказала Эбби, усаживаясь перед ним и раскрывая свой блокнот. – Само собой разумеется, я буду заниматься всем этим в нерабочее время…

– Нет-нет! – перебил ее Стивен, поднимая руки. – Если в статье будут упоминаться наш архив и рекламироваться наши выставки, ты спокойно можешь работать над ней прямо здесь. Конечно, выполняя и свои основные обязанности.

Эбби улыбнулась:

– Хорошо, перейдем к делу. Ты, разумеется, являешься одним из самых уважаемых архивариусов в нашей стране, а возможно, и во всем мире.

Она подала это как очевидный факт; впрочем, скорее всего, так оно и было на самом деле. Престиж их института в очень узких и невероятно скучных архивных кругах был чрезвычайно высок, а Стивена никогда нельзя было обвинить в чрезмерной скромности.

– Но если бы я искала некоторые документы, например секретные материалы правительства, как думаешь, к кому из твоих коллег твоего уровня мне следовало бы обратиться?

Стивен задумчиво сморщил губы.

– Не уверен, что этого человека можно было бы назвать коллегой моего уровня, но это был бы Тобиас Хардинг из Национального архива. Там содержатся все документы, являющиеся достоянием общественности, – включая рассекреченные и потому доступные согласно закону о свободе информации. Мы с Тоби некоторое время вместе работали в Британском музее. И я наверняка мог бы познакомить тебя с ним.

Эбби улыбнулась:

– Спасибо, Стивен. Редакционный отдел «Кроникл» будет в восторге.

Стивен тут же надул щеки и стал важным, как индюк.

– Однако, если документы, которые ты разыскиваешь, деликатного свойства, скорее всего в Кью-Гарденс ты их не найдешь.

– И где же они могут быть?

– Полагаю, в архиве секретных служб.

– А где он находится?

– Ну, в здании МИ-5, в Воксхолле.

Эбби почувствовала, как сердце у нее оборвалось, – видимо, это отразилось на ее лице, потому что Стивен сочувственно улыбнулся.

– Да уж. Даже если бы тебе удалось туда попасть, говорят, что они сканируют секретные документы и хранят их на серверах с криптографической защитой. Так что вся эта затея, скорее всего, из области выдумок про Джеймса Бонда.

Тоби Хардинг ожидал Эбби и Розамунду в фойе здания Национального архива – образца бетонного архитектурного убожества из 70-х годов прошлого века и родного брата Национального театра в районе Саут-Бэнк. В отличие от Стивена, который на вид был типичным архивариусом, Тоби казался человеком приятным, знающим и энергичным работником и напоминал папашу пуританских взглядов, поджидающего своего отпрыска у ворот школы.

– Мисс Гордон? – сказал он, протягивая руку. – Рад познакомиться. Стивен мне много о вас рассказывал.

– Только хорошее, надеюсь?

– О да. Мне кажется, он считает вас своей протеже – невероятная честь для вас.

«Да, считает – после того как с моей подачи его имя было упомянуто в газете, – подумала Эбби. – Лучше бы он считал меня своей протеже, когда собирался урезать мне рабочие часы».

Она представила Роз, и та с улыбкой протянула ему руку. После этого Хардинг провел их вглубь здания. Пока они шли, Эбби восхищалась умению Роз вести непринужденную светскую беседу. Стороннему наблюдателю все это могло показаться пустой болтовней, но Эбби понимала, что Роз все продумала. Она тонко и незаметно прощупывала почву, выясняя, насколько может быть им полезен как сам Тоби, так и его архив.

Пока они шли по хитросплетению коридоров, Тоби показывал им разные отделы – документов, сертификатов, фотографий, переписки. Время от времени им навстречу кто-нибудь из работников толкал тележку, уставленную стопками светло-коричневых папок – их доставляли наверх, в читальные залы, по запросу частных лиц или научных работников. Наконец они оказались в кабинете Тоби, и Эбби была поражена тем, насколько он напоминал тесную каморку Стивена: места здесь хватало только для рабочего стола и нескольких шкафчиков с картотекой вдоль стен.

– Итак, чем я могу вам помочь? – спросил он.

Розамунда кратко передала содержание статьи Эллиота и Эбби о Доминике, напечатанную в «Кроникл».

Тоби взглянул на Эбби.

– Стивен сообщил мне, что вы ищете подтверждение связей Доминика Блейка с КГБ. Он также сказал, что вам это нужно довольно срочно, поэтому я взял на себя смелость и покопался в архиве, разыскивая нужную вам информацию.

Эбби и Роз переглянулись, сгорая от нетерпения.

Он открыл ящик стола, вынул оттуда тонкую папку и пододвинул ее Роз. Должно быть, возбуждение женщин передалось ему, потому что он поднялся из-за стола и, обойдя его, встал за спиной у Роз, открывавшей папку.

– Вы сами убедитесь, – сказал он, – что рассекречивание материалов никогда не бывает полным.

Эбби заглянула через плечо Роз и сразу же заметила, что в документе, к сожалению, было много пропусков. В начале стояло непонятное кодированное обозначение, затем шел заголовок: «Результаты наблюдения, проведенного ХХХХХ 24 октября 1958», а ниже сухо перечислялись факты: «Согласно информации, полученной от ХХХХХ и детально изложенной в рапорте ХХХХХ, за объектом ДБ ХХХХХ велось наблюдение с момента, когда вышел из своей квартиры на Тависток-сквер в 19.23. Затем он сел в такси, регистрационный номер ХХХХХ. Мы следовали за ним в ХХХХХ до ХХХХХ, где он в 19.45 вошел в здание».

– ДБ, который живет на Тависток-сквер. Вы считаете, что это Доминик? – спросила Эбби, пробегая текст глазами еще раз.

– У Доминика действительно была квартира на этой площади, – подтвердила Роз.

В глубоком раздумье она перелистывала страницы.

– И что, во всех папках такое? – спросила она, явно разочарованная.

– Досадно, не правда ли? – отозвался Хардинг. – Эти документы были открыты для широкой публики по прошествии установленного законом времени, но все, что власти посчитали нужным сохранить в тайне, было либо скрыто, либо отредактировано таким вот образом. Поэтому, даже если бы мы получили отчеты о передвижениях ДБ, равно как и распечатки его разговоров по телефону или в ресторане, везде были бы вымараны участки текста и нам пришлось бы только гадать, что именно было скрыто. Это относится даже к идентификации его личности.

– Выходит, на самом деле все это не так уж и прозрачно, – заключила Эбби.

Тоби сочувственно пожал плечами:

– Но сам факт, что за объектом ДБ с Тависток-сквер была установлена слежка и что у МИ-5 имеется на него досье, является неким обличением.

Напрашивающийся сам собой вывод остался недосказанным.

– А может у вас находиться что-нибудь более конкретное, чем просто инициалы? – спросила Роз, подняв глаза на Тоби.

– Возможно, – кивнул тот.

Роз, напрягшись, выпрямилась на своем стуле.

– Если вчитываться внимательно, время от времени можно натолкнуться на крупицы странной информации, – добавил он, беря у нее папку. – Часто встречаются нестыковки, маленькие тайны, просочившиеся сквозь сети цензуры. Взгляните, например, на последнюю страницу. – Он вынул этот листок из папки и протянул его Эбби. – Целые куски текста были удалены, но по каким-то причинам осталось вот это.

Эбби уставилась на него.

– Это что, грубый просчет секретных служб?

Тоби снова кивнул.

– В принципе, это неудивительно. Нужно было просмотреть сотни тысяч документов, и, чтобы наверняка определить, что должно остаться в тайне, нужны были обширные знания в области шпионажа во времена холодной войны и самого высокого уровня допуск к государственным секретам. И уверяю вас, крайне маловероятно, чтобы кто-то, отвечавший этим критериям, стал бы сидеть в каком-нибудь полуподвале и маркером вымарывать текст.

Эбби внимательно изучала листок у себя в руках.

«Рапорт агента ХХХХХ, код материала прослушивания ХХХХХ.

11 марта 1961, перехвачено в 8.40.

Разговор между советским агентом ЕЗ и ДБ. Перевод расшифровки беседы находится в ХХХХХ».

– Перевод расшифровки беседы. И где его можно найти, как думаете?

– В реестре, я полагаю.

– В реестре?

– В 60-е годы наблюдением за советскими шпионами или теми, кого подозревали в том, что они являются оперативными агентами, занимался, по-моему, отдел Е секретной службы МИ-5. Вся документация МИ-5 хранилась в Леконфилд-Хаус на Керзон-стрит.

– И шансов попасть туда у нас ноль.

Он сочувственно вздохнул.

– Знаете, о холодной войне много чего было написано: об основных игроках, слухах, скандалах. Немало книг об этом вышло в последние годы, когда этих самых основных игроков уже давно нет в живых. Законы об ответственности за клевету у нас, может, и драконовские, но они не распространяются на мертвых. Почему бы вам не пойти по такому пути? Возможно, так вам удастся выяснить, кто такой этот ЕЗ.

– И я даже знаю, с чего мы начнем, – тихо произнесла Розамунда.