Поход на консультацию к доктору Мелани Нейлор – как раз то, что меньше всего нужно было Эбби в данный момент. Она до сих пор не могла поверить, что решилась на это. Когда ей позвонила секретарь доктора, чтобы получить подтверждение того, что она придет на прием, Эбби согласилась исключительно под влиянием эмоций, пережитых накануне в Эпплдоре.

Клиника располагалась в старом городе, в Клэпхеме, в здании с симметричным расположением окон относительно центрального входа. Выглядело оно изящным и дорогим. «В этом семейном врачебном бизнесе определенно крутятся большие деньги», – подумала Эбби, увидев его. Ее попросили подождать в небольшой приемной, которая напоминала чрезвычайно элегантный кабинет в доме близкого друга – удобные диваны, глянцевые журналы на столике из орехового дерева, графин с водой и плавающими в ней ломтиками свежего огурца. С ее точки зрения, обстановка тут была даже слишком неформальной.

Прошло несколько минут, и в дверь позвонили, а затем Эбби услышала знакомый голос – Ник представился доктору Нейлор, которая сама открыла посетителю.

– Миссис Гордон? Проходите, пожалуйста, – сказала доктор, заглянув в дверь приемной и улыбнувшись Эбби.

Мелани Нейлор было около сорока. На ней был не белый халат, а изящное синее платье с запа́хом, судя по всему, от Дианы фон Фюрстенберг. Эбби посмотрела на Ника. Он был в брюках от костюма и голубой рубашке. Она всегда смеялась над тем, как мужчины одеваются в жару, – шорты и спортивные ботинки, костюмы и сандалии, шорты для серфинга, – но Ник на этот раз выглядел прилично. Она подумала, что он, возможно, встречался с клиентом. А еще подумала, не положил ли он глаз на доктора Нейлор, красивую женщину с идеальными манерами.

Эбби села на шикарный оранжевый диван и стала разглядывать висевшие на стенах сертификаты доктора. По информации с ее сайта – который Эбби нашла через Google и тщательно изучила, – доктор Нейлор была и консультантом, что звучало ужасно, и посредником между сторонами при разводах, что звучало не намного лучше. А поскольку к этому добавлялась еще и докторская степень, Эбби чувствовала себя человеком с медицинскими проблемами, хотя ее единственной проблемой был изменивший ей муж, который сидел сейчас рядом.

В углу комнаты располагался письменный стол, но доктор Нейлор села не за него, а выбрала кресло Имса, стоявшее напротив дивана. Эбби сочла это психологической уловкой – устранение границ и барьеров с целью создания как можно более открытого пространства для доверительного разговора.

– Итак, несколько недель назад вы разъехались, – сказала доктор Нейлор, уточнив предварительно кое-какие моменты.

– Да, все правильно, – сказала Эбби, решив быть максимально честной и открытой, раз уж она сюда пришла. – Я нашла в его телефоне эсэмэску от другой женщины. Ник признался, что изменил мне, и я попросила его уехать из нашего общего дома. Проблема в том – и это всегда было проблемой Ника, – что он действует, не думая о последствиях. Так было всегда. Например, когда мы с ним только познакомились, он приехал на фестиваль в Гластонбери без палатки, потому что ее у него украли. Кто так поступает? Так поступает Ник, потому что он уверен в том, что в конце концов все образуется. Но на этот раз не образовалось.

Она сказала больше, чем хотела, но чувствовала себя, как тот электрический кролик с батарейкой «Дюраселл» из рекламы, который после включения был готов без устали идти все дальше и дальше.

Ник явно чувствовал себя неловко. Она поняла это по тому, как он нервно заерзал на диване, и это порадовало ее.

– Вы пытались поговорить об этом? Пытались как-то все уладить?

– Тогда между нами произошла ссора, эмоции зашкаливали, – робко сказал Ник.

– И с тех пор вы не разговаривали? – спросила доктор Нейлор.

– Я пробовал, – ответил Ник.

– Говорить не о чем, – заявила Эбби. – Факты говорят сами за себя. Неверность – это то, что даже не обсуждается. Я не могу простить этого. Не могу простить предательства.

Но тут она вспомнила про Эллиота Холла, и все ее фарисейское самодовольство разом слетело с нее. Она залилась краской и почувствовала, как плечи сами собой виновато поникли. Оставалось надеяться, что Ник не припомнит ей сейчас ее собственного признания о том, что она с кем-то ходила в ресторан.

– А мне кажется, что можно много о чем поговорить, – рассудительно заметила Мелани Нейлор. Она повернулась к Нику. – Не хотите рассказать мне, что же произошло?

– Это была связь на одну ночь. Ну, не совсем, – быстро поправился он. – Я понимаю, что звучит это ужасно. Но это был не роман. Я поехал в командировку, по делам, и переспал с клиенткой. С женщиной, которую знал несколько месяцев, и тут одно потянуло за собой другое.

Которую я знал несколько месяцев.

Эбби представила себе их близость, и ее начало мутить. Он не сказал ей, что был знаком с этой женщиной раньше. Эбби до этого момента рисовала себе сексуально активную незнакомку, и это было для нее хоть слабым, но утешением. Но теперь все выглядело совершенно иначе. Они разговаривают и смеются. Они знают друг о друге всякие мелочи. Например, какой он любит кофе. Что он предпочитает на ланч – что-нибудь из французской кухни или из итальянской. Возбуждала ли Ника мысль об их новой встрече? Надевал ли он свой любимый костюм в те дни, когда должен был увидеться с ней?

– Я читала то сообщение, Ник. Она хотела увидеть тебя снова, и звучало это так, будто вы с ней уже обсуждали это. Когда это произошло? На следующее утро? Тогда ты не можешь списывать все на алкоголь.

– Да, мы обсуждали это, – тихо сказал он. – И я не был таким уж пьяным.

Для нее это было, как удар под дых. Она не могла на него смотреть и поэтому уставилась на дальнюю стену комнаты.

– Мы пришли сюда, чтобы поговорить начистоту, – сказал Ник, пытаясь заглянуть ей в глаза. – И я хочу быть с тобой абсолютно искренним.

– Я не хочу это слушать, – сказала она, обхватив себя руками за плечи.

– Дайте ему высказаться, – мягко попросила Мелани.

Повисло молчание. Наконец Ник заговорил снова:

– Я никогда не переставал любить Эбби, но мне перестали нравиться наши семейные отношения после того, как мы начали пытаться завести ребенка.

– Так вы хотели иметь детей? – спросила Мелани.

Логичный вопрос.

– В итоге да. Мы поженились молодыми, но мне нравилось быть мужем Эбби. Я любил проводить с ней время. Я был счастлив, разговаривая с ней и даже просто читая газету, лежа с ней рядом. А потом мы решили попробовать завести ребенка. Я был не совсем готов к этому, но согласился, потому что любил ее и потому что тоже хотел этого. Возможно, не прямо тогда, но кто знает, когда наступает правильное время, чтобы создать настоящую семью?

Он умолк и закинул ногу на ногу, а потом принялся неловкими движениями одергивать штанину.

– Мы пытались довольно долго, но у нас ничего не получилось. Две попытки ЭКО не дали результата. Что бы мы ни делали, от этого, казалось, становилось только хуже. Пришлось обратиться к другим специалистам по борьбе с бесплодием, и это еще больше расстраивало нас. Мы уже не ладили между собой, и я стал больше времени проводить на работе. Мы проходили тесты. Много тестов. Оказалось, что в нашем случае имеет место какая-то нестыковка сперматозоидов и яйцеклетки. Я не знаю, есть ли у этой ситуации специальное название в медицине, но, если говорить коротко, было маловероятно, что у нас с Эбби когда-либо родятся дети. Какая ирония судьбы – ведь мы с первой встречи по уши влюбились друг в друга!

Она не хотела на него смотреть, потому что думала, что не сможет этого вынести.

Ник надул щеки и шумно выдохнул. Доктор Нейлор казалась растроганной.

– Я думал, что мы сможем с этим справиться, сможем все преодолеть. Но потом моя сестра Джинни рассказала мне, что, по словам Эбби, для нее брак без детей невозможен. Очевидно, у них состоялся серьезный разговор по этому поводу. И я не выдержал, потерял контроль над собой. Я чувствовал себя отвергнутым и совершенно бесполезным. Через несколько дней я уезжал по делам. Моя клиентка проявила ко мне интерес, и я переспал с ней. Это было затмение, сумасшествие, но когда я теперь думаю, почему поступил так, я понимаю, что это было не потому, что я был пьян или просто не подумал о последствиях. Мне хотелось почувствовать себя мужчиной, желанным мужчиной.

Он передвинулся на диване так, чтобы ему было лучше видно Эбби.

– Я понимаю, что для тебя, Эбби, это сейчас слабое утешение, но прошу тебя, поверь: мне, кроме тебя, никто не нужен. И никогда не был нужен. И если ты хочешь развестись, если хочешь двигаться дальше, чтобы найти человека, который даст тебе все, что ты ищешь в жизни, то я готов принять это и смириться.

– Это Джинни сказала, что я не хочу, чтобы ты был моим мужем? – Эбби пыталась как-то осмыслить все только что услышанное.

– Если у нас не будет детей. Она сказала, что ты задаешься вопросом, нужна ли тебе такая супружеская жизнь. Дословно я уже не помню, но смысл был именно такой.

Эбби лихорадочно рылась в своей памяти. Она поверить не могла, что была способна когда-то сказать такое.

– Ник, я любила тебя. Я хотела дожить с тобой до старости. Я правда не помню, чтобы я говорила такое Джинни. А если и сказала, то имела в виду другое.

Доктор Нейлор взяла коробку с бумажными салфетками и протянула ее Эбби.

Эбби взяла салфетку, высморкалась и подняла глаза на консультанта; та, похоже, поняла, что для первого раза эмоций уже предостаточно.

– Думаю, следующий сеанс, а состоится он через несколько дней, будет более продуктивным, – бодрым тоном произнесла она. – Ну а теперь вам нужно переварить все, что было здесь сказано. Сделать это вы должны по отдельности. И только после этого мы сможем встретиться вновь.

Оба молчали, пока не вышли на улицу.

– Было не так уж плохо, – сказал Ник, засовывая руки в карманы.

– За исключением того момента, когда ты признался, что знал ту женщину сто лет и не был пьян, решаясь переспать с ней. И еще выяснилось, что твоя сестра наврала тебе насчет того, что я думаю о нашем браке.

– Ты сама сказала, что не помнишь точно, что ты ей говорила.

– Мне не нужны никакие младенцы, чтобы ощущать полноту нашей супружеской жизни, Ник. Да, я хочу иметь детей. Попытка забеременеть означала следующую ступень наших отношений, и, должна признать, я буду очень и очень расстроена, если у меня никогда не будет своего ребенка. Но я не тоскую по тому, чего у меня никогда не было. И с момента нашей первой встречи все, что мне когда-либо было нужно, – только ты один.

Ей показалось, что она заметила тень улыбки на его губах.

– Означает ли это, что ты дашь Мелани возможность еще раз попытаться? Мне кажется, она молодец.

– Она сказала совсем немного.

– Думаю, что не это главное. Она была там для того, чтобы заставить нас с тобой поговорить.

– Но почему ты сам не сказал мне всего этого раньше? – помолчав, спросила Эбби. – Насчет того, что чувствовал себя отвергнутым.

Она понимала, что отсутствие детей вбивает между ними клин, но не догадывалась, что это заставляет его чувствовать себя нелюбимым и нежеланным. Было ли этого достаточно, чтобы простить его и забыть то, что он сделал? Эбби не была в этом уверена.

– Потому что это прозвучало бы как оправдание.

Выдержав паузу, он посмотрел на нее и спросил:

– А ты такого никогда не чувствовала?

Эбби слегка пожала плечами.

– Иногда, когда было особенно тяжело, – все эти ЭКО, гормоны, дурное настроение, наши с тобой ссоры. Я думала, что, может быть, это знак того, что нам не стоит быть вместе. Но потом я вспоминала хорошие времена…

– Да, хорошего у нас было много.

Вдруг раздался какой-то глухой звук, и Эбби с досадой сообразила, что это урчит ее желудок.

– Это у тебя? – спросил Ник.

Она не удержалась от смеха:

– Я с утра ничего не ела.

– Так давай пообедаем. Тут как раз за углом «Альба».

Когда они жили недалеко от парка Клэпхем Коммон, это был их любимый ресторан. Каждую пятницу они ходили туда ужинать, а потом смеялись и болтали до закрытия. Невинность этого предложения вызвала у нее улыбку. Затишье перед бурей.

– Не думаю, что это хорошая идея, – быстро сказала она.

– Эбби, мы с тобой по-прежнему все еще муж и жена. И я считаю это достаточным основанием для того, чтобы разделить с тобой пиццу.

– Спасибо, но я хочу свою отдельную пиццу. Умираю от голода.

Не успела она еще что-то сказать, как Ник уже остановил проезжавшее мимо такси.

На месте они были через считаные минуты; когда они нашли свободный столик во внутреннем дворике, официант неожиданно узнал их, что очень удивило Эбби, поскольку они переехали из этого района вот уже как три года.

– Я скучаю по этому месту, – бросил Ник, пробегая глазами меню.

Она тоже скучала по этому. Она скучала по простым радостям их прежней жизни.

Она вспомнила лирическую песню Джони Митчелл «Большое желтое такси», которую Ник часто ставил, когда они ездили в Корнуолл, и в которой говорилось о том, что по-настоящему понимаешь, что имел, только когда потерял это.

Она подумала про Роз и Доминика, у которых уже не будет возможности вместе состариться, вместе смеяться, плавать на лодке, есть пиццу вечером в пятницу и заниматься прочими замечательными вещами, как другие влюбленные пары, и у нее защемило сердце.

Ник как будто прочел ее мысли, как будто заглянул в ее голову и увидел там «Последнее прощание».

– Итак, Доминик Блейк был шпионом.

Она кивнула.

– КГБ. Кто бы мог подумать?

– Да, все так. Но теперь выяснилось, что он также работал и на британскую разведку.

– Что ты имеешь в виду? Что он был двойным агентом? Или тройным? – спросил он. – В статье об этом не было ни слова.

Принесли их пиццу, и Эбби понизила голос. К счастью, в патио больше посетителей не было, и она рассказала Нику все, что узнала о Доминике Блейке, радуясь возможности с кем-то поделиться этой информацией и зная, что он ее не осудит.

– Так ты думаешь, что это Джонатон Сомс донес на Доминика русским? – спросил он, когда она закончила свой рассказ, и откинулся на спинку стула.

– Это версия Виктории.

– Черт побери! – воскликнул Ник и глотнул пива. – С такими друзьями никакие враги не нужны. Получается, что Доминик Блейк погиб, вероятнее всего, был убит, а Джонатон Сомс, став пэром, живет в дорогом старинном особняке…

– И это неправильно, не так ли? – сказала Эбби; она была рада, что Ник поддержал ее, что относится к этому так же, как и она, что он возмущен такой несправедливостью.

– А ты можешь разоблачить Сомса?

– Каким образом?

Ник пожал плечами и произнес, как бы рассуждая вслух:

– Статью написал Эллиот Холл. Я подумал, что отец его – Эндрю Шах.

– Так и есть, – сказала она, удивившись, откуда он все это знает.

– Шаху принадлежит одна из крупнейших газетных империй Европы. Прессу много критикуют в последнее время, но вспомни, какой интерес к себе вызвала «Телеграф», когда подняла скандал вокруг растраты государственных средств. И любая газета в мире стремится вызвать такой ажиотаж. Если одна из газет Шаха разоблачит Сомса как русского агента и изменника родины, это будет грандиозной новостью. И тираж газеты резко подскочит.

Эбби покачала головой:

– Сомс принадлежит к истеблишменту, Ник. Как и члены семьи Шаха. Они будут выгораживать друг друга. Именно так все у них устроено. Я об этом много чего узнала за последнее время.

Ник, дожевав последний кусок пиццы, сказал:

– Шах думает только о выгоде. А также о репутации и влиятельности своих газет.

– Слушай, я разговаривала об этом с Эллиотом, и он считает, что не в его интересах признаваться в том, что относительно Доминика он ошибся.

– Но ведь Эллиот всего лишь журналист, – подчеркнуто небрежно сказал Ник. – Обойди его. Выйди напрямую на редактора.

– Это будет пощечиной для Эллиота.

Казалось, это соображение развеселило его. И она подумала, что он догадался. Догадался о том, что было у нее с Холлом.

– Тогда отнеси этот материал еще куда-нибудь. В Би-би-си, например. Может быть, в «Таймс» или «Скай Ньюс».

– Не могу, – тихо сказала она. Она чувствовала, как в ее голос просачиваются интонации прежней Эбби. Той, которая считала, что ее место в архиве, и пряталась от всех и вся.

– Но ты хочешь этого? – спросил Ник.

Она кивнула.

– Если Сомс предал Доминика, я хочу это доказать. И не ради Доминика или Роз – ради себя самой, – с воодушевлением сказала она. – Знаешь, когда мне стало известно о твоей измене, я чувствовала себя уничтоженной. Ты был моим миром, моей семьей, единственным человеком, которому я доверяла. Работа над той статьей помогла мне справиться с этим. Я стала думать о других людях, не только о себе. Я поняла, что могу быть более смелой и уверенной и в жизни, и в любви.

Она подумала про Эллиота Холла и отвела взгляд в сторону.

– Тогда сделай это, – просто сказал Ник.

– Но как, черт возьми, можно это сделать, когда прошло столько лет?

– А ты спроси у самого Сомса.

– Роз грозилась пойти к нему и все выложить, но я убедила ее, что следует дождаться более благоприятного момента. И потом, как будто он ей что-то скажет! Я уже брала у него интервью для «Кроникл», и тогда он умудрился вообще ничего не сказать по существу.

– И не скажет. Пока его не припрут к стенке, – произнес Ник, глядя Эбби в глаза.

– Но как на него надавить? Что мне, иголки ему под ногти загонять?

– Вымани его из укрытия.

– Выманить?

– Ты что, шпионские сериалы по телику не смотрела? – с ухмылкой произнес он.

– Нет, я всегда уходила наверх принимать ванну.

Подошел официант, чтобы забрать пустую посуду, и Ник заказал кофе.

– Поговори с ним еще раз. Выложи ему все, что тебе известно. Он будет отрицать свою вину. А ты выжидай, слушай и смотри, что будет дальше.

– Выжидать, слушать, смотреть… Что ты предлагаешь, Ник? Чтобы я надела плащ, какие носят эксгибиционистки, и следила за ним?

– А тебе определенно пошел бы плащ эксгибиционистки.

– Ник, прошу тебя…

– Я готов тебе помочь.

Он произнес это очень медленно, как будто не знал, какой реакции от нее ожидать.

– Эбби, как думаешь, чем я зарабатываю на жизнь?

– Работаешь в сфере IT.

Она почувствовала угрызения совести из-за того, что не знакома со спецификой его работы. Эбби на самом деле плохо представляла, что такое информационные технологии, а Ник не стремился ее в это посвящать. Да и кто стал бы это делать на его месте? Это ведь не такая работа, как у Эллиота Холла, когда летаешь по всему миру, встречаешься со знаменитостями и посещаешь международные саммиты, на которых обсуждаются важнейшие мировые проблемы, а потом пишешь обо всем этом в газете.

Ник криво усмехнулся:

– Ты все еще думаешь, что я весь день провожу за компьютерными играми, верно?

– Ты IT-консультант. Помогаешь людям решать сложные технические проблемы. Ремонтируешь серверы. Ты волшебник в области высоких технологий.

Она улыбнулась, но лицо Ника осталось серьезным.

– Эбби, я занимаюсь тем, что взламываю компьютерные сети и телекоммуникационные системы разных компаний.

По мере того как смысл его слов доходил до нее, она бледнела все больше и больше.

– Так ты хакер? – недоверчиво спросила она.

– Нет. Я не хакер и не преступник. Я консультант по вопросам компьютерной безопасности.

– Я думала, что у тебя легальный бизнес, – ошеломленно сказала она.

– Ну разумеется, мой бизнес легальный, черт возьми! – запальчиво воскликнул он. – Кибер-преступления – это большой бизнес. Каждая компания хочет защитить свои технологии. А чтобы протестировать систему на предмет ее защищенности, я нахожу людей, которые будут пытаться взломать ее. Это называется проактивная защита.

– Это называется хакерство, Ник! А ты – хакер!

– Нет. Я взламываю систему с разрешения ее владельцев. Но при этом я должен все знать о способах взлома и нанять настоящих хакеров.

Они оба умолкли. В наступившей тишине был слышен шум транспорта на улице и далекий грохот поезда.

– Что случилось? – спросил он, заметив, что она часто заморгала, чтобы прогнать подступившие слезы.

– Много чего происходило в последнее время, и в определенные моменты я понимала, что совершенно не знаю тебя, Ник. Это ощущение гораздо хуже любой измены или лжи. Чувствуешь себя тупой наивной идиоткой. И сейчас как раз один из таких моментов.

Он подался вперед и заглянул ей в глаза.

– Я мечтал не о такой работе, Эбби. Как бы я хотел быть инструктором по серфингу, фотографом, кем-нибудь, кто работает под солнышком, на свежем воздухе! Но за то, что я делаю, хорошо платят, я неплохой специалист, и я предоставляю услуги, в которых нуждаются многие люди. Если ты захочешь написать о том, что Джонатон Сомс сотрудничал с КГБ, что он был советским агентом и виновен в гибели своего друга, если ты захочешь изобличить его, то думаю, я мог бы тебе помочь. Потому что с того момента, как я впервые увидел тебя, я хочу находиться рядом с тобой и помогать тебе.

Эбби не сразу осознала, что плачет. А когда поняла это, то снова энергично заморгала и сделала глоток воды из своего стакана.

– Итак, что скажешь?

Но она не знала, что ему ответить. Знала только, что хочет наконец-то попытаться все сделать правильно.

В конце концов она все же кивнула.

– Это должно означать «да»? – улыбнулся он.

– Теперь у меня есть свой собственный Джеймс Бонд, – тихо произнесла она.

Ник вдруг погрустнел.

– Как же мы все это растеряли, а? Куда делись веселье, радостное волнение, жажда приключений? Почему мы допустили, что в какой-то момент все стало таким сложным?

К ним подошел официант со счетом на крошечном серебряном подносике. Ник вынул из бумажника три купюры по десять фунтов и подсунул их под счет.

– Так это был он? – спросил он, прежде чем они поднялись из-за стола. – Ты сказала мне, что познакомилась с кем-то, и это был он, Эллиот Холл, верно?

– С этим покончено, – тихо отозвалась она.

– Так ли? Ты уверена?

Теперь, когда речь заходила о делах сердечных, Эбби уже ни в чем не была уверена.