Элизабет изучала донесение. Вряд ли оно заслуживало такого названия, потому что ничего нового, по крайней мере для себя, она в нем не нашла. О деле Вейзи там было сказано, что смерть наступила от взрыва вещества, находившегося в машине. Возможное убийство. Подозреваемых нет, мотивов преступления нет, свидетелей подготовки преступления нет, источник взрыва не установлен, сходных случаев нет. Предполагаемое направление расследования не определено.

Полиция явно пустила это на самотек. Дело, в котором написано «преступник не установлен», не может быть закрыто, но этот рапорт, так чисто и гладко составленный, производил впечатление, что дело Вейзи предназначено для архива. Они прекрасно понимали, что из-за этой стопки бумаги никому ничего не будет. Проклятье!

Элизабет перешла к делу сенатора. В нем уже сейчас было больше полутысячи страниц, содержащих донесения оперативников, результаты химических анализов, допросы, копии рапортов от консультирующих организаций. Но по существу оно ничем не отличалось от дела Вейзи. Просто расследование смерти сенатора так быстро не закрыть. Но уже сейчас в некоторых комментариях появилось что-то специфически архивное. Часто попадались фразы типа «проверка не дала результатов» вместо «расследование вопроса продолжается». Разница только во времени, вот и все. На механика потратили неделю, а на сенатора сколько положено? Месяц? Год? Это не имеет значения, поскольку через неделю или две настоящее расследование закончится, а может, и уже закончилось. Если и были какие-то улики, то в документах компании. А они исчезли. По вине Элизабет Уэринг.

Она заметила, что вернулся Брэйер, но решила сделать вид, что поглощена чтением. С тех пор как уехал Коннорс, Брэйер был в раздраженном состоянии, хотя и всячески поддерживал, ободрял Элизабет. Элизабет боялась только сочувствия, но Брэйеру и в голову бы не пришло выражать сочувствие, иначе он перестал бы быть самим собой — человеком, который принимает только то, что эффективно и полезно, и отбрасывает все остальное.

Расследование гибели сенатора оставалось в прежней стадии. Уже после отъезда Элизабет из Денвера ФБР приняло ее версию о том, что преступник мог заказать несколько авиабилетов. Что ж, он неглуп. Он может еще менять имена и знает множество других способов хорошо замаскироваться. Семьи у него, конечно, нет.

Он мог спокойно выследить сенатора, зная о его маршруте.

— Элизабет, — вдруг бодро произнес Брэйер.

Все время теплящаяся надежда вновь дрогнула в ней. Неужели нашли этих?

— Мне только что звонил человек из «Фламинго». Они сделали запрос о коридорном из номеров Тосканцио. Похоже, он отправился домой.

Он проснулся и взглянул на Маурин. Она спокойно вела машину, надев темные очки. Молодец. Она нужна мне, подумал он, даже если ничего больше не умеет, кроме вождения машины и бодрствования, когда я сплю. Теперь я — респектабельный джентльмен, путешествующий с женой.

Первая же остановка подскажет, как действовать дальше. Он уже работал в Детройте. Значит, там могут оставаться люди, которые знают его в лицо. Это будет первой проверкой. Он всматривался в унылый гористый пейзаж с редкими деревьями и серыми пятнами последнего снега. Даже сейчас эти места казались знакомыми. Нет, не «даже», а именно сейчас. Ему вспомнился человек, одиноко стоявший на склоне горы. Он был очень одинок. Кем он был — инкассатором или букмекером? Но он кому-то задолжал. Ему дали шанс, но он не сумел им воспользоваться.

Как только они сблизились, этот букмекер, или как его там, понял, что это уже не предупреждение. Весь мир в этот момент исчез, и остался только он — одинокий человек на склоне горы, темный вертикальный объект на сером снегу. Он даже не попробовал попросить еще отсрочки, он вообще ничего не сказал, потому что увидел, кого к нему прислали. Он понял: возмещение убытков, раскаяние и даже сами деньги — все это связано с людьми, живущими за миллионы миль отсюда, в другом мире, к которому он больше не принадлежит.

Пуля, чмокнув, вошла в него и опрокинула навзничь. Человек лежал на пустынном склоне, и из него, уже мертвого, вытекала кровь на серый снег. А сам он стоял над трупом и нажимал на спуск, пока не кончилась обойма большой автоматической винтовки 45-го калибра. Потом он выбросил эту тяжелую, военного образца винтовку в реку. С расстояния в несколько метров она уже била не слишком точно, а отдача была такой, что во время выстрела у него дрогнула рука.

В Детройте он позволил им запомнить свое лицо. В те дни он был молод и еще не считался одним из лучших. Ему и в голову не могло прийти, что наступит такой день, как сегодня, и что некоторые люди, оставшиеся в городе, будут вспоминать его физиономию как кошмар, как то, что могло стать последним впечатлением в их жизни.

Они приближались к городу.

— Теперь я поведу, — сказал он. — Найди местечко, где можно остановиться.

Маурин кивнула. Вскоре она зарулила на бензоколонку, где была стоянка, маленькое кафе и даже магазинчик сувениров. Они вышли, размялись, затем он заправил полный бак и снова выехал на автостраду.

По мере того как с окрестных дорог на шоссе вливались все новые ручейки машин, движение становилось интенсивнее. Наконец на повороте к Вудворд-авеню он выскользнул из общего потока.

— Мне нужно что-нибудь делать? — спросила Маурин.

— Ничего. Мы недолго задержимся здесь, а потом двинем дальше.

Он ехал по знакомой улице мимо больших универмагов, банков и офисов и видел, что почти ничего не изменилось. Надо было найти место для парковки. Миновав здание банка «Средний Запад», он свернул направо.

— Ты ведь только что проехал стоянку, — удивилась Маурин.

— Некоторые стоянки здесь принадлежат людям, которых мне не хотелось бы видеть, и я не могу рисковать.

Наконец он нашел, что требовалось. Водитель грузовика как раз собрался отъезжать, и он загнал машину на освободившееся пространство.

— Оставайся здесь, — бросил он спутнице и вышел.

Вернувшись на Вудворд-авеню, он нашел универмаг «Хадсон» и купил распространенный среди деловых мужчин этого города портфель-дипломат с крупными наборными замками.

Через десять минут он уже направлялся к банку «Средний Запад».

«Существует один магический эликсир, который поможет тебе исчезнуть, — наставлял его Эдди. — Это деньги. Если их достаточно, ты можешь ехать куда угодно и делать что заблагорассудится, и никто не спросит, откуда ты их взял. Но это только в том случае, если денег много и ты не собираешься зарабатывать больше».

— Мне нужен мой сейф, — сказал он служащей, стараясь, чтобы она заметила его портфель. Человек с портфелем обычно приходит в рабочий перерыв, чтобы положить что-то или вынуть из сейфа, и времени у него не много.

— Ваше имя, пожалуйста.

— Дэвид Р. Фортнер.

Сотрудница подозвала какого-то мужчину.

— Пожалуйста, следуйте за мной, — пригласил он и провел посетителя в крошечную комнатку, где хватило места только маленькому столу и стулу. Взяв его ключ, он вышел в соседнее помещение и вскоре вернулся с металлическим ящичком в руках. Он попросил служащего оставить его одного.

Он открыл сейф. Внутри были банкноты, которые он положил сюда пять лет назад. Пересчитывать деньги не имело смысла. Сотня тысяч в сотенных купюрах заняла почти весь портфель. Закрыв ящик, он позвал служащего, подождал, пока тот отнесет его на место и забрал свой ключ.

Возвращаясь к машине, он взглянул на часы. Тридцать пять минут второго. Прошло меньше получаса, а они уже могут двигаться дальше. Скоро Детройт останется далеко позади.

Пока он направлялся к автостраде, Маурин сидела молча, время от времени оглядываясь назад. Потом она откинулась на спинку и закурила.

Прошел час, они мчались по шоссе, миля за милей увеличивая расстояние, отделявшее их от города. Все прошло прекрасно. Мало вероятно, что он мог попасться кому-то на глаза в Детройте. И все-таки он чувствовал какое-то беспокойство. Это было, конечно, нервное напряжение, а не привычное чувство осторожности, выработанное с годами. И все-таки он ехал по дороге, залитой полуденным солнцем, накручивая мили, которые навсегда уносили в прошлое место и время, когда он копил эти пачки денег.

Миновав Южный берег и Гэри, они попали на восьмиполосную магистраль, ведущую на Запад, в Чикаго. Маурин нарушила молчание.

— Я думаю, пора выбрать место для ночлега.

— Еще не время. И ночью можно ехать быстрее.

— Я устала, проголодалась, и мне кажется, мы должны сделать перерыв. Агент по продаже недвижимости из Сиракуз, который отправляется в отпуск, не будет вести машину всю ночь. А жена его не должна быть похожей на женщину, которая проспала ночь не раздеваясь. Почему бы нам не остановиться в каком-нибудь недорогом мотеле и не поужинать в местном ресторанчике? Нельзя нам выглядеть так, будто мы бежим от чего-то. Пошевели мозгами.

Конечно, она права. Кроме того, они вряд ли захотят устраивать шум в людном месте. Скорее уж это произойдет ночью, на пустынной трассе. Если они напали на след, а это мало вероятно. Должно пройти не меньше недели, прежде чем в таком городе, как Детройт, пройдет слух о том, что увидевший его может получить приличные деньги.

Он увидел рекламный щит мотеля «Холидей-Инн» и решил, что это место не хуже любого другого. Здесь вполне может остановиться супружеская пара, которая провела весь день в дороге и не хочет заезжать на ночлег в город. Он вдруг понял, что давно уже проголодался.

Когда он заехал на стоянку, Маурин дотронулась до его руки.

— С этого момента я начинаю отрабатывать свои деньги. Ты должен меня слушать, и все будет хорошо. Я уже долго этим занимаюсь, и в основном с людьми, которых можно было считать трупами.

— Что я должен делать?

— Наша легенда — на моей ответственности. Это входит в перечень оплаченных услуг. Я уверена, что она надежна. Мы — мистер и миссис Уильям Прентисс из Сиракьюс, до тех пор, пока не останемся наедине. С этой минуты и до того момента, когда мы завтра сядем в машину, занавес поднят и ты играешь на сцене.

— Может, это слишком, а? — Он улыбнулся.

Маурин пожала плечами.

— Ты платишь — тебе и решать. Но если уж тебе так не повезло, что твоим врагом стал сам Карл Бала, то, думаю, не слишком. Но тебе виднее. Я только хочу сказать, что ни одного из своих подопечных я пока не потеряла.

Он подумал и спросил:

— Насколько надежна легенда?

— Так же, как и те, которыми я пользовалась до сих пор. Машина зарегистрирована на имя Уильяма Прентисса, лицензия в порядке, адрес настоящий. Кредитные карточки будут оплачиваться вовремя.

— Хорошо, — согласился он и вытащил свой бумажник, еще раз решив изучить документы. И лицензия, и удостоверение, и карточки выглядели как настоящие.

— Ну что ж, пошли.

— Нам лучше держаться вместе, — произнесла она, прижимаясь к нему плечом.

Пока он заполнял карту гостя, Маурин рассматривала сувениры. Когда служащий спросил, какой номер они предпочитают, он замешкался, а бойкая супруга воскликнула:

— Разумеется, с большой двухспальной кроватью!

Войдя в номер, Маурин прежде всего обследовала комнату, заглянула в шкаф и под кровать, за зеркала, зашла в ванную и, судя по всему, осталась довольна. Она включила телевизор и прошептала так тихо, что он едва разобрал:

— Ты ведь прежде никогда не работал вдвоем с женщиной?

Он отрицательно покачал головой.

— Тебе надо научиться думать иначе. Посмотри на меня. Мой муж, молодой агент по продаже недвижимости, постесняется попросить номер с двухспальной кроватью. Конечно, ты не откажешься, но просить не станешь, чтобы не вызывать лишней ухмылки у циничного служащего. — Внезапно она заговорила в полный голос. — Ну ладно. Мне надо немного привести себя в порядок, а потом мы пойдем ужинать. Присмотри пока подходящий ресторан.

С этими словами она прикоснулась губами к его щеке и скрылась в ванной.

Поцелуй слегка озадачил его, но он выполнил все, что было велено. Ресторан, находившийся неподалеку, особых претензий не предъявлял, не завлекал какими-нибудь шоу-программами. Это было как раз то, что надо. Дело в том, что в клубах Среднего Запада певцам и комикам трудно найти работу без поддержки итальянцев. Всегда среди посетителей найдется тихий человечек, который следит за исполнителями, оценивает их выступления, наблюдает за реакцией публики, чтобы самым перспективным предложить ангажемент в крупных клубах Лос-Анджелеса, Лас-Вегаса или даже Нью-Йорка.

Маурин вернулась.

— Ты нашел что-нибудь? Предупреждаю, больше никаких гамбургеров!

Он почувствовал себя довольно глупо. Ведь они практически не ели с тех пор, как покинули Буффало.

— Вот это. Называется «Королевская карета». Как раз недалеко и выглядит прилично.

Заботливый взгляд Маурин удивил его, а еще больше удивил вопрос:

— А мы можем себе это позволить?

Дурацкая роль актера на сцене перед невидимой публикой оказалась немного в тягость, но он справился.

— Не знаю. Не похоже, что здесь слишком роскошно. Но, черт возьми, мы же в отпуске, не забывай!

— Ну хорошо, — примиряюще ответила Маурин. — В таком случае пошли. Я умираю с голоду.

Он запер дверь и догнал ее у машины.

Отъезжая, он не удержался от вопроса:

— Что, черт побери, все это значит? Разве нас подслушивали?

— Не знаю. Я проверила все как следует и ничего не нашла. Но нам нельзя допускать ошибки в таких местах, где могут просто из любопытства прослушивать разговоры, чтобы потом шантажировать бизнесменов, гуляющих на стороне. Чаще всего это происходит через телефон или телевизор, особенно если он подключен к кабелю. Это трудно проверить. Видеокамеру спрятать еще труднее. Не думаю, что она здесь установлена, но кто знает…

— Если ты думала, что нас могут подслушать, зачем ты разговаривала в комнате?

— Надо же было проверить, как ты справляешься с ролью. Тем более что они не услышали ничего особенного и могут спокойно переключиться на кого-нибудь другого. — Маурин рассмеялась.

— Ты неплохо в этом разбираешься. Тогда расскажи мне о Прентиссе. Сколько я зарабатываю, торгуя недвижимостью? Что я могу позволить заказать в ресторане?

— Ну, дела твои обстоят неплохо. Ты, конечно, не очень крупная шишка. Я бы сказала, что ты получаешь от двадцати до тридцати тысяч в год, поэтому можешь позволить заказать все, что есть в меню, если этот ресторан не обманет моих ожиданий. Но не будь слишком изобретателен. Ты не захочешь взять эскарго, потому что не ешь такие вещи. Пока ты остаешься на уровне стейков и картошки, ты в безопасности. Закажи вино, но ничего экстраординарного, даже если ты и в самом деле склонен к такому выбору. Пей независимо от того, хорошее оно или не очень. Но не старайся неправильно произносить названия. Ты — обычный парень, но не тупица. Работай головой. И поправь галстук.

Они подъехали к ресторану. На стоянке было полно машин.

Маурин с удовлетворением это отметила, добавив:

— Может, и еда здесь окажется неплохой.

Он кивнул. Место выглядело вполне спокойным.

— Еще одно. — Она продолжала его наставлять. — Если нам придется ждать столика, мы пройдем в бар. Я пью мартини, а ты можешь взять бурбон с водой или шотландское виски, что хочешь. Сможешь ты поговорить о наших детях или придется что-нибудь придумывать? По-моему, ты не очень силен в вопросах продажи недвижимости?

— Думаю, мне по силам разговор о том и другом. Как зовут детей?

— У нас их двое. Тому четыре, Джоанне — два. Так что никаких фантазий о сыне — капитане футбольной команды и прочем. А теперь пошли. Я действительно умираю с голоду.

Поужинали они без приключений. Разговаривали время от времени, придерживаясь условленных тем. Когда официант принес чек, он уже вполне освоился в шкуре Уильяма Прентисса. Это самое важное. Эдди всегда говорил: «Ты должен быть тем, кем себя изображаешь». Но он привык работать один, а сейчас ситуация была иной. Тем более с женщиной. Он тревожился.

Сев в машину, он повторил:

— Ладно, командуешь ты. Возвращаемся в мотель?

— Думаю, да. Но будь внимателен. Когда мы войдем, я проверю, не заходил ли кто в комнату. Если заходили, значит, она скорее всего прослушивается. Если я буду держать расческу в левой руке, значит, все в порядке. Если в правой — осторожно. Потом я начну искать микрофоны. Следи за мной и делай то, что я скажу. В любом случае не выходи из роли.

— Как ты узнаешь, что в комнате кто-то был?

— Ну, это просто. Ты сел на кровать, когда мы вошли туда. Значит, на покрывале осталась вмятина. На ручке двери в ванной, с внутренней стороны, я положила волос. Задернув занавески, я оставила щель шириной в мой палец. Любой шантажист, занимаясь своим делом, тут же задернет их. Может, уходя, он и вспомнит, что надо восстановить все, как было, но расстояние он не сохранит. Я включала телевизор и посадила несколько пятен. Если в него лазили, вставляя микрофон, пятна либо будут смазаны, либо стерты вообще.

— О чем мне еще надо помнить?

— Руководствуйся здравым смыслом. У меня в сумочке пистолет. Возьмешь его, если потребуется. — Она улыбнулась. — Я, конечно, слишком осторожничаю, на самом деле у нас один шанс на миллион, что может случиться беда. Но ты и сам знаешь, это не напрасно потраченные усилия.

— Да, я знаю.

Такие вещи никогда не бывают лишними. Ему придется работать с Маурин, и пусть она делает все по-своему. В конце концов, это ее работа — обеспечивать прикрытие.

У дверей номера Маурин начала рыться в сумочке, цепко оглядываясь по сторонам. Он опустил чемоданы и достал ключи. Проследив направление ее взгляда, он отметил слегка раздвинутые занавески у окна в коридоре. Она кивнула, он повернул ключ и впустил ее первой. Продолжая держать открытую сумочку в руке, Маурин быстро прошла в комнату. Поставив со вздохом облегчения чемоданы и запирая дверь, он пожалел, что здесь нет цепочки. Между тем Маурин начала свои поиски. С расческой в руках она присела перед телевизором и включила его. Потом прошла в ванную, все еще не выпуская сумочки из рук и продолжая словно бы прерванный разговор:

— А этот официант! Я так и ждала, что он опрокинет твой кофе и станет вытирать лужу твоим галстуком. И как можно перепутать заказы, когда за столом всего два человека!

Дверь в ванную закрылась. Он выдавил из себя смешок и уставился на экран, где детектив завершал свое расследование (он это делал каждую неделю), предъявляя обвинение в преступлении какому-то хмырю. У преступника, как всегда, откуда ни возьмись появился пистолет, и он, невзирая на полное признание своей вины, скорчил презрительную ухмылку. Через мгновение он даст деру, время от времени постреливая в сторону преследователя, потом обязательно окажется у какого-нибудь выхода или у пожарной лестницы, станет подниматься все выше, пока не попадет в ловушку. На самом верху у него, конечно, кончатся патроны, преступник швырнет пистолет в голову детектива и в последующей драке потерпит поражение. Во всяком случае, к началу рекламы он уже будет валяться на тротуаре.

Бросив взгляд на кровать, он снял пиджак и расслабил галстук. На покрывале были складки. Те же или другие?

Дверь ванной распахнулась, и появилась Маурин.

— И все-таки мне хотелось бы знать, что они положили в спаржу.

Почувствовав на себе его взгляд, она тряхнула волосами и начала причесываться левой рукой. Он с трудом заставил себя не озираться вокруг. Что искать? Микрофон? Видеокамеру? Что? Надо смотреть, что делает Маурин. Он решил ждать.

Маурин продолжала оставаться в дверях, водя расческой по волосам и размышляя о чем-то.

— Попытаюсь приготовить такую спаржу сама, и тебе придется ее попробовать. Надеюсь, у меня получится с первого раза. — Она улыбнулась слишком широкой улыбкой, похожей на гримасу, и добавила:

— Господи, учитывая, как подскочили цены, мы не можем позволить себе один раз оплошать.

Она до сих пор продолжала стоять у двери ванной. Значит, там. Наверное, там. Он заметил, что на блузке под мышками у нее проступили пятна пота. Но она продолжала улыбаться, болтая и не выпуская расчески из руки. Он решил поддержать разговор.

— Ну я-то вообще не умею готовить, ты же знаешь.

— Знаю. Но неплохо было бы научиться. Это поможет, если твои дела с продажей недвижимости прогорят и ты не сможешь ходить по ресторанам.

Хочет ли она сказать этим, что их легенда оказалась не слишком надежной? Наверное, да. Но тут уже ничего не поделаешь.

— Ладно, пусти-ка меня в ванную.

Он достал свою зубную щетку и пасту. Она продолжала стоять у него на пути, опустив руку с расческой и кокетливо глядя на него из-под ресниц. Но в глазах у нее прятался страх, а опущенная рука чуть заметно дрожала. Другой рукой она игриво провела у него в промежности, произнеся странную фразу:

— Не надо принимать душ.

Но он даже не посмотрел вниз, по инерции продолжая кулинарную тему.

— Господи, да я попробую приготовить по этому рецепту и еще угощу девочек в конторе, — проговорил он, улыбаясь, но внезапно охрипшим голосом.

Маурин шагнула в сторону и бросила расческу на стол.

Он чистил зубы, как бы ненароком оглядываясь по сторонам. Оправданием ему могло послужить то, что в ванной не было туалетной полочки. Зеркало крепилось прямо к стене. Есть ли здесь что-нибудь? Лучше не искать. Все равно без толку. И что она сказала про душ? Если и существуют микрофон или видеокамера, они направлены на кровать. А они с Маурин через пару минут именно там и окажутся.

Он вернулся в спальню, продолжая пребывать в растерянности, не зная, на чем остановить взгляд. Он боялся, что глаза выдадут его, если он будет пристально смотреть в какое-то одно место, и соглядатаи поймут, что он ищет что-то. А может, они уже заметили, как бегают его глаза? Спокойно можно было смотреть только на Маурин. Она сидела на кровати, подобрав ноги, и продолжала, слегка улыбаясь, заниматься своими волосами. Расческу она держала в левой руке.

Он придвинул к кровати стул и повесил на него пиджак. Пиджак должен быть поблизости, иначе он не успеет выхватить «беретту». Маурин деловито разбирала постель и, казалось, не сразу заметила его присутствие. Покончив с этим, она спросила:

— Не возражаешь, если я проверю наши финансы?

— Пожалуйста, — ответил он.

Маурин села и подтянула к себе пиджак. Порывшись в карманах, она извлекла бумажник, но неловко уронила его на пол. Нагнувшись за ним, она оперлась на кровать, и ему показалось, что он заметил легчайшее движение руки под пиджаком. И вот она уже вытащила купюры, перебирая их и даже шевеля губами, подсчитывая.

— Неплохо. По крайней мере, до Майами нам должно хватить. А потом начнем пользоваться дорожными чеками.

— Я как раз так и рассчитывал.

Майами. Что тут еще ответить? Он начал расстегивать пуговицы на рубашке. Маурин кинула ему пиджак. Поймав его, он понял: пистолет исчез.

— А бумажник?

Она бросила ему и бумажник, который он положил на тумбочку. Надо раздеваться дальше, хотя разум противился этому. Тревога кружилась и вилась в нем, оформившись наконец в отчетливый страх быть захваченным врасплох в голом виде. Но он знал, что лучший способ убедить наблюдающих за тобой в том, что ты не обычный постоялец, — лечь спать одетым. Маурин уже спрятала пистолет где-нибудь в постели.

Маурин встала и прошла по комнате, словно что-то забыла в своей сумочке. Он понял: пока он раздевается, она будет стоять на страже, ведь ее пистолет в сумочке. Потом он заберется в кровать и должен обнаружить там свой. Быстро раздевшись, он скользнул между прохладных простыней. Изображая, что потягивается, нащупал «беретту» и устроил ее у бедра. Потом закинул руки за голову и посмотрел на Маурин. Она вынула из своего чемодана белоснежный, тонкий как паутинка пеньюар. А он и не подумал — ведь ей тоже надо раздеться! Если за ними наблюдают, то это мужчина. Он решил насколько возможно облегчить ситуацию и выключил ночник со своей стороны. Если Маурин захочет, она сможет выключить второй легко и естественно.

— Как ты думаешь, чем мы в первую очередь займемся во Флориде? Я имею в виду — кроме беготни по магазинам, — спросил он.

— Мне казалось, что ты очень воодушевился идеей подводной охоты, — ответила Маурин, расстегивая блузку и поглядывая на него.

— Да, но как же ты? Чем ты будешь заниматься, пока я буду охотиться за здоровенными рыбинами? — Своим тоном он как бы подталкивал ее продолжать разговор, стараясь не замечать, как скользит на пол ее юбка.

А Маурин смотрела ему в глаза, слегка улыбаясь и давая понять, что чувствует, как в его душе борются два противоположных желания, и благодарна ему за это.

— О, я буду с тобой, — проговорила она, заведя руку за спину и расстегивая бюстгальтер. — Я буду приманкой!

Он не смог удержаться, чтобы не посмотреть на ее твердые округлые груди с розовыми сосками, похожими на маленькие бутоны. Потом она стянула шелковые трусики, и его глаза, несмотря на все старания, скользнули по темному треугольнику волос.

— А если рыбам не понравится женское тело?

Остановившись посреди комнаты, чтобы накинуть легкий, как струйка дыма, пеньюар, она опять улыбнулась и ответила:

— На такой случай там всегда найдется рыбак!

Он почувствовал прилив крови, заметив, как Маурин разглядывает то место покрывала, которое поднялось от его напрягшегося члена. Он протянул руку, чтобы выключить свет с ее стороны, но она попросила оставить.

Он повернулся было на бок, но она, раскинувшись поверх покрывала, уже прижималась к нему, целовала в шею и слегка посмеивалась. Когда она стала стягивать с него одеяло, он понял, что она намерена играть роль до конца. Сжав ее руку, он сказал, стараясь, чтобы это выглядело игривой шуткой:

— Подождите минутку, мисс. Я женат!

Маурин обхватила его лицо обеими руками и едва слышно прошептала:

— Я знаю. И если ты не будешь вести себя подобающим образом, до утра не доживешь.

Он обнял ее, лаская грудь и целуя. Она притянула его к себе и легла снизу. Одной рукой она продолжала гладить его спину, а другую запустила под простыню. Он почувствовал, что она нашла пистолет и раздвинула ноги. Уже войдя в нее, он одновременно ощущал ее влажное тепло и сталь пистолета, холодившую его бедро. Маурин начала постанывать, откинув одеяло в сторону.

Как только он открывал глаза, он встречался с ее взглядом, затуманенным страстью. Крики участились, в ее движениях появилось какое-то неистовство, голова металась по подушке. Он уже ничего не замечал, кроме ее разметавшихся, как темный нимб, волос. Наконец она зажмурилась, и, по телу прошла дрожь. Это настоящий оргазм, мелькнула мысль. Но уже через несколько секунд, едва он успел удивиться этому, ее бедра вновь пришли в движение, и он окончательно забыл обо всем. На ее верхней губе появились крошечные капельки пота, опять ее голова моталась из стороны в сторону. Зрачки ее сузились, потом она снова зажмурилась, и, когда пульсирующая тяжесть вырвалась из него, он почувствовал, что проваливается куда-то.

Минуту они лежали, приходя в себя. Маурин нежно водила рукой по его спине, в то время как другая снова направилась к бедру. Вдруг он почувствовал короткое движение и одновременно звук выстрела. Вспышка едва не ослепила его, но в то же мгновение он уже скатился на пол и присел на корточки. В ногах кровати он увидел мужчину, лицо которого исказилось гримасой боли и изумления. Глаза вылезли из орбит, подбородок отвис. Мужчина пошатнулся, когда еще две пули вошли ему в грудь, и завалился на спину.

— Черт, — прошептал он и посмотрел на Маурин, которая продолжала держать пистолет под покрывалом, на котором образовалась черная, дымящаяся и пахнущая паленым дыра.

— Посмотри, он мертв? — произнесла Маурин.

Он склонился над телом, и все сомнения отпали. Дыхания не чувствовалось, пульса не было, сердце не билось. То, что лежало на ковре, можно было принять за предмет обстановки этой незнакомой комнаты или чемодан, оставленный невнимательным носильщиком. Он еще раз всмотрелся в лицо, на котором застыло выражение удивления, пережитого им в последние секунды.

— Надо убираться отсюда.

— Ага, — согласилась Маурин.

Подняв голову, он увидел, что она уже достает одежду из своего чемодана. Обернувшись, она тихо произнесла:

— Хорошо бы нам его куда-нибудь деть.

Он тоже стал одеваться.

— В этом нет большого смысла. Это задержит нас, а помочь — не поможет.

— Что ты имеешь в виду? Мы же не можем так просто оставить…

— Я знаю его, — прервал он Маурин.