Жиль Перро

САХАРА ГОРИТ

Глава I

Стрелка датчика бензина стояла на нуле. Пьер, вжавшись в сиденье, не мог оторвать от нее глаз. Еще немного, и моторы старой колымаги утихнут. «Дуглас» какое-то время будет планировать, а потом круто нырнет к песчаным дюнам. Какая глупая смерть! Пьер Люка-Рембо, помощник генерального секретаря Компании африканской нефти, по-идиотски погибнет из-за нерадивости опустившегося летчика-американца… От этой мысли Пьер заерзал в кресле второго пилота, его колено коснулось засаленного комбинезона Джесса Гордона, и на кремовых тергалевых брюках тотчас отпечаталось темное пятно. Нет, с самого начала все идет кувырком…

Он достал из нагрудного кармашка батистовый платочек и промокнул пот. Стрелка по-прежнему вздрагивала на нуле. Нет, так больше нельзя. Пьер ткнул пальцем в приборную доску. Гордон, набычившись, глянул на нее и молча стукнул по панели. Стрелка испуганно дернулась и, оторвавшись от нуля, нехотя переползла к середине шкалы.

Пьер облегченно откинулся в кресле. Неплохой эпизод, надо будет, вернувшись, рассказать Бенедикте.

Джесс Гордон шумно пыхтел рядом, от него исходил запах машинного масла и виски. Седоватая щетина на подбородке двигалась, когда он принимался жевать погасшую сигару.

— Скоро будем?

— Еще минут пятнадцать. Надо сбросить почту парням «Петролеума».

Пьер осторожно втянул ноги под кресло. Так и есть: чемоданчик «атташе» опрокинулся на грязный пол. Пьер подхватил его, вытер ладонью монограмму на верхней крышке. Масло. Откуда? Он перегнулся вправо и увидел тоненькую струйку.

— Там…

— Порядок, — буркнул Гордон. Он оторвал одну руку от штурвала и сунул ее под сиденье. — Выпьете?

— Нет, спасибо.

Гордон вытащил зубами пробку из плоской, на три четверти опорожненной бутылки и сделал большой глоток.

Пьер Люка-Рембо, сжав губы, смотрел в окно. Пустыня мягкими волнами уходила за горизонт. На желтой поверхности кое-где выделялись красные скалы. Солнце стояло в зените, внизу не было даже пятнышка тени. Небо сливалось с песками, образуя зыбкое марево.

Гордон неожиданно зашелся в кашле. Лицо его побагровело, громадное тело навалилось на штурвал, изо рта полетели брызги. «Дуглас» клюнул носом еще и еще раз.

Летчик отер лицо рукавом и откинулся на сиденье, закрыв глаза. «Пьян», — понял Пьер. Будь это на земле, можно было бы потребовать немедленно остановиться, вызвать полицейского. Как он не заметил этого в Алжире?.. Тошнота подступила к горлу. Нет, так нельзя. Надо держаться.

— Мне говорили, что пилоты проходят медосмотр перед полетом. Это верно? Кажется, правила…

Гордон поскреб щетину и усмехнулся:

— Пусть они подотрутся своими правилами! Я не служу ни у кого… Сам себе хозяин!

— А страховая компания?

Американец только пожал плечами. Вот так. Он даже не застрахован. Нет, сразу по возвращении надо подать докладную — нельзя же в самом деле пользоваться услугами циничных пьяниц! Есть ли у него рекомендации? Где он летал раньше? Этот скряга Десме, заведующий отделом технического снабжения, всегда норовит взять что-нибудь подешевле. Ну ничего, он еще скажет ему пару слов! Пусть сам полетает на этой развалюхе с пьянчугой, у которого в любом другом месте в два счета отобрали бы права…

Люка-Рембо был создан для работы в управлении. «Идет в гору», — завистливо говорили мелкие сошки в здании КАН — Компании африканской нефти на авеню Гош.

…Но сейчас он шел не вверх, а вниз. Рот наполнился вязкой слюной. Страх? Нет, конечно… Просто не по себе. И потом, вонь в кабине и болтанка. Какой у него стаж, у этого Гордона?

Интересно, сколько километров по прямой от Алжира до оазиса Эль-Хаджи? На авеню Гош Люка-Рембо слыл виртуозом подсчетов. На заседаниях правления, когда возникала речь о себестоимости или возможных потерях на той или иной операции, все головы поворачивались к нему.

— Судя по вашим успехам, вы скоро заставите нас потесниться за большим столом, — как-то сказал ему Менье с ледяной улыбочкой.

Он наверняка скорчил гримасу, Менье, когда бы узнал, почему Пьер на последнем правлении КАН вызвался лететь в Сахару. Вчера после двухчасового заседания правления было наконец принято решение по поводу буровой в Эль-Хаджи.

— Там, в Эль-Хаджи, делом заправляет Вагнер, — говорил председатель Савэ. — Не знаю, как он воспримет это.

— Вагнер… Тоже мне птица! — сердился Менье.

— Нет, не скажите, — возражал Ростоллан. — Простое распоряжение, к тому же изложенное канцелярским языком, может, знаете ли…

— Вы совершенно правы, — подхватил Готье. — Надо послать туда кого-нибудь.

Менье скривился.

— Бог ты мой, сколько можно носиться с этим Вагнером! Ну были у него заслуги, и мы их по достоинству оценили. Но сейчас это пустая порода. И потом, кто поедет в это пекло?

И тут после паузы Пьер подал голос:

— Если правление не возражает, я готов полететь…

…Пустыня катила бесконечные холмы под крылом «Дугласа»…

— Ага, вот они!

Голос у Гордона был совсем хриплый. Секунду назад он еще дремал, а сейчас весь подобрался и, вцепившись в штурвал, резко кинул «Дуглас» вниз.

— База «Петролеума», — пробурчал Джесс Гордон.

Самолет лег на крыло.

Внизу были три барака из шифера, окруженные валом из мешков с песком, чтобы не занесло ветром. Двое крохотных людишек махали руками. Гордон открыл фонарь и выбросил мешок с почтой. Потом покачал на прощанье крыльями и взял курс на юг.

— Американцы свернули работы, — буркнул он под нос. — Вышку разобрали… Одним клиентом меньше.

— А эти люди?

— Оставлены охранять оборудование. Машины должны прийти со дня на день. Скоро в пустыне никого не останется… Кроме Старухи.

— Старухи?

— Ну да, Вагнера. Инженера из Эль-Хаджи. Уж этот, если вцепится, обязательно найдет.

Десять минут спустя «Дуглас» снизился над оазисом. Изумрудные хохолки пальм выделялись на ярко-желтом фоне песков.

— Красиво, — сказал Пьер.

— Эль-Хаджи? Финики, верблюды — дерьмо…

Песок начал стремительно приближаться. Левый мотор натужно заревел. Гордон навалился на штурвал. Пьер с тоской вспомнил белую «каравеллу» «Эр-Франс», которая утром доставила его из Парижа в Алжир.

— Видите буровую? Если ее закроют, мне тоже надо сматываться. Свою железку продам на металлолом, ей уже пора было туда, когда я купил ее в Триполи. Полгода восстанавливал. Запчастей днем с огнем не найдешь. Пришлось воровать.

Он захохотал.

— Джесса Гордона не согнешь! Я смогу летать и на помеле.

Пьер уже не слушал. В пятидесяти метрах под ним проплывал Эль-Хаджи. Бараки, вышки. Он пристегнул ремень.

— Вызываю Корову… Вызываю Корову… Говорит Эль-Хаджи, — раздалось в рации.

— Заткнись! — чертыхнулся Гордон, выключая приемник.

На фюзеляже самолета было выведено большими красными буквами: «Сахарская корова». И рядом — изображение взбесившейся скотины. В Алжире, когда Пьер шел к самолету, это показалось ему забавным. Но Алжир сейчас был далеко.

Колеса стукнулись о землю, и машина плавно покатила по грунтовой полосе. Только тут Пьер в полной мере ощутил, чего ему стоил этот перелет.

 

Глава II

Макс прошел через лавку, толкнув ногой какой-то тюк, и раздвинул занавес из стекляруса, служивший дверью. Перед домом стоял старый армейский вездеход-амфибия. Макс устроился на сиденье, и железная черепаха медленно поползла по улице.

Под пыльными пальмами иссякала жизнь. Люди лежали в призрачной тени словно пораженные солнечным ударом. Заморенные собаки жались под стенами. В тишине отчетливо было слышно журчание арыка.

Петляя по узким улочкам, Макс выбрался на дорогу к лагерю буровиков. Отъехав метров двести, он нажал на педаль тормоза и, не поворачиваясь, бросил:

— Вылезай.

Брезент на заднем сиденье зашевелился. Оттуда, испуганно вращая белками, вылез чернокожий подросток.

— Зачем спрятался?

— Я хочу работать у них, — едва слышно ответил негр.

Еще один. Когда-нибудь это плохо кончится. Черные рабы один за другим сбегали от своих хозяев-туарегов в поисковую партию. Вышка посреди пустыни разом нарушила вековую структуру кочевого общества. Макса это не трогало: каждый за себя, один аллах за всех. Но нефтяники когда-нибудь снимутся и уйдут. Максу идти некуда. Слишком большой счет предъявит ему правосудие в Европе или Америке. Его судьба — сидеть в Эль-Хаджи и по-прежнему торговать. Вернуть парня хозяину? Но у Вагнера не хватает людей. Макс хорошо знал Вагнера — тому ничего не стоило запретить своим людям покупать у Макса. А денег в кармане любого нефтяника было столько, сколько у всех туарегов, вместе взятых…

Макс бросил парню:

— Накройся. И чтоб не дышал.

 

Глава III

Жар опалял лицо, глаза нестерпимо резало слепящее солнце, одежда прилипала к мокрому телу. Пьер никак не мог унять дрожь в ногах, сердце колотилось, как после забега на десять тысяч метров.

— А ну, подвинься!

Неловко подхватив чемоданчик с монограммой, Пьер шагнул в сторону. Человек больно толкнул его металлической клеткой с курами. Птицы настолько ошалели от жары и перелета, что даже не квохтали. Глаза у них были такие же жалкие, как у Пьера.

— Почта! Почта! — басил Джесс Гордон. — Налетай, подешевело.

Пакет рвали множество рук, сыпались восклицания. Пьер в изнеможении прислонился к фюзеляжу, но тотчас отскочил, ужаленный раскалившимся металлом.

— Инспектор! — орал здоровенный парень, тряся голубым казенным конвертом. — Нет, ты представляешь, нашли меня да же здесь! Налоговый инспектор!

— Морен! Тебе опять целая пачка — дай почитать!

Пьер прикрыл глаза.

Несколько людей в пятнистых комбинезонах парашютистов быстро разгружали самолет. Человек в голубой рубашке с белым галстуком помечал что-то в записной книжке. В зубах у него торчал длинный мундштук. Похоже, он единственный не был охвачен всеобщим безумием.

— Простите, где можно видеть Вагнера? — обратился к нему Пьер.

— Пять ящиков салата, — крикнул человек. — Эй, Джесс, ты называешь салатом эту кроличью траву?.. Три коробки апельсинов…

Парашютисты набивали ящиками «джипы», Гордон лаялся с приемщиком. Никто не обращал внимания на заместителя генерального секретаря Компании африканской нефти. Неужели алжирский филиал не передал радиограмму из Парижа о его прибытии? Пьер шагнул в спасительную тень крыла. Машины неожиданно взревели, опоздавшие вскакивали на ходу.

— Стойте! А как же я? — забормотал Пьер.

Но ему тотчас пришлось закрыть лицо: из-под колес тучей взвился песок. Когда он открыл глаза, у самолета никого уже не было, его оставили одного. Нет, не совсем: под другим крылом раскладывал шезлонг бородач в леопардовом комбинезоне. На груди у него болтался автомат.

— Все уехали? — спросил Пьер.

Бородач засмеялся, показывая белые зубы.

— Мне нужен мсье Вагнер…

— А выглядите вы ничего. Похожи на сутенера с пляс Пигаль. Костюмчик, галстучек — шик… а?

Он рухнул в шезлонг, устроив автомат поудобней. Лицо по-прежнему расплывалось в улыбке.

— Не жарко, часом?.. Хотя сегодня довольно свежо. Не больше сорока пяти… а?

— Мсье Вагнер… — прохрипел Пьер.

— Понимаю, понимаю… Значит, так. Пойдете вон туда, видите? За дюной как раз наша база, ошибиться невозможно…

С верхушки дюны лагерь открылся как на ладони: штук тридцать маленьких домиков из шифера вокруг вышки, нелепо торчащей среди песков. На буровой рокотали дизели, но нигде не было заметно ни малейшего движения — ни возле вышки, ни между бараками.

Пьер, увязая в песке, спустился вниз.

Еще один пятнистый комбинезон. Охранник устроился в шезлонге за бруствером из мешков. Въезд в лагерь закрывал шлагбаум.

— Мне нужен мсье Вагнер…

Человек, не сходя с места, поднял ногу и положил ее на противовес шлагбаума. Полосатое бревно поднялось.

Контора представляла собой алюминиевый куб, поставленный на четыре камня. На плоской крыше переплетение разноцветных труб. Два оконца плотно забраны пластиковыми жалюзи.

Пьер толкнул дверь. Темная прохладная комната, кусочек рая посреди адского пекла. Даже озноб пробегает, до того хорошо. Кондиционер поддерживал температуру воздуха градусов на двадцать ниже наружной.

— Что вам угодно?

Голос был сух, подчеркнуто неприятен. В углу за столом сидел человек в чистой белой рубашке. Остренькое личико напоминало мордочку грызуна.

— Что вам угодно?

Фраза прозвучала во второй раз куда менее резко: видимо, человек успел разглядеть костюм гостя.

— Мсье Вагнер у себя?

— Как прикажете доложить?

— Люка-Рембо, заместитель генерального секретаря компании. Я только что из Парижа.

Человека словно вымело из-за стола.

— Одну минуту, мсье Люка-Рембо. Прошу извинить.

Пьер отодвинулся, и человек тихонько постучал в дверь.

— Да! — раздался хриплый бас.

В приоткрытую дверь Пьер увидел Джесса Гордона, сидевшего напротив хозяина, чье лицо было скрыто в тени…

— Здесь господин Люка-Рембо из Парижа…

— Закрой дверь! — рявкнул бас.

Человек поспешно отступил и повернулся к Пьеру.

— Господин Вагнер просит вас подождать несколько минут. У него совещание…

Как же! Пьер успел заметить на столе рядом с Гордоном бутылку. Сжав кулаки, он принялся расхаживать по комнате. Совещание! Полный развал дисциплины, люди прохлаждаются я шезлонгах, а ответственный за базу Эль-Хаджи пьет виски с пилотом…

Пьер уже набросал мысленно план докладной. Надо будет извлечь урок из этой поездки и в дальнейшем регулярно инспектировать все точки. Пьер остановился возле стола.

— И сколько же будет продолжаться это заседание?

Секретарь мигом сорвался с места и сунулся в дверь.

— Мсье Вагнер, господин Люка-Рембо из Парижа ждет… Он послан правлением…

За дверью грохнул упавший стул.

— Пошли, Джесс, допьем у Петера. Здесь не дадут покоя!

Массивная фигура Вагнера, исполненная уверенности и силы, появилась в дверном проеме. На нем были холщовые брюки, давно не знавшие утюга, рубашка хаки, расстегнутая на груди. Он прошел с Гордоном через приемную, даже не взглянув на Пьера.

— Господин Люка-Рембо… — выдохнул секретарь.

— Ну и что?

— Правление компании специально…

Вагнер, не слушая, повернулся к Гордону и, указывая кивком на секретаря, сказал:

— Знаешь, почему его прозвали Пенелопой? Он сам штопает себе носки!

Громогласный хохот слышался еще долго после того, как дверь за ними с треском захлопнулась.

Пьер решительно шагнул в кабинет Вагнера. Бумаги и папки усеивали стол, стулья, пол. Валялись грязные стаканы и пустые бутылки.

В корзине для писем громоздилась куча фирменных конвертов со штампом правления Компании африканской нефти. Ни один не вскрыт.

Пьер подождал несколько секунд, успокаиваясь, потом решительно спросил Пенелопу:

— Где Вагнер?

— В столовой у Петера. Там у нас бар.

— Проводите меня!

 

Глава IV

Пьер распахнул дверь. Несколько охранников в пятнистых рубашках, бросив настольный бильярд, уставились на вошедшего.

За большим столом смена бурильщиков уплетала дымящиеся спагетти. Вагнер с Гордоном тихо переговаривались у стойки.

— Вагнер, мне надо поговорить с вами!

Начальник базы медленно повернул голову.

— Ну что там…

— Я прилетел из Парижа с приказом правления компании. Где мы можем поговорить?

— Здесь, где ж еще? Все они служат компании…

— Господин Вагнер, на последнем совете правление приняло решение прекратить дорогостоящее и бессмысленное бурение в Эль-Хаджи.

Крики, проклятия и ругательства слились в сплошной вой. Пьер вытер взмокшие ладони. Теперь надо спокойно, разумными доводами убедить их.

— Как вы знаете, американская фирма «Петролеум» вела бурение в ста километрах отсюда и уже свернула работы. Хотя у них было более современное оборудование и они добрались до более низкого горизонта. Обе скважины принадлежат к одной геологической формации. Ни там, ни тут ничего не найдено. Значит…

Он перевел дыхание.

— Господин Вагнер, мне очень жаль, поверьте… Усилия всех работников будут непременно компенсированы при расчете. Но у меня приказ компании. Распорядитесь остановить дизели.

— Нет!

Вагнер стукнул кулаком по стойке так, что зазвенела посуда. Потом повернулся к Гордону и заговорил вполголоса, словно обращаясь только к нему:

— Ты помнишь, Джесс, как это было в Венесуэле? Я тогда работал на французскую фирму… Три с половиной тысячи метров… Ничего! Скальная порода — та же, что и здесь. А я чуял там нефть! — рокотал Вагнер. — Нутром чуял. И что же? Прилетел такой же хлыщ и велел остановить бурение. Напрасно я разорялся: они же все знают лучше. Они учили это по книгам. Но из книг не выжмешь нефти! Да они ее и не видели живьем-то…

— Почему? На заправочной станции, — подхватил Гордон.

Столовая затряслась от могучего хохота.

— А нефть там была. Всего в трехстах метрах ниже. Сказочный пласт!

Он двинулся к Пьеру, вытянув указательный палец.

— Янки перехватили мою скважину из-за таких, как вы! Миллиарды баррелей! Когда ударил фонтан, видно было по всей округе!

Бурильщики встали из-за стола, охранники бросили свой бильярд и полукругом обступили Пьера.

— Так вот, здесь дело верней, чем в Венесуэле. Я чую это! В Эль-Хаджи есть нефть!

Пьер обвел взглядом лица окруживших его людей.

— Кто ответственный за дизели? — сухо спросил он.

— Я! Я командую здесь! — заорал Вагнер. Он подошел почти вплотную и жарко дышал на Пьера. Люка-Рембо отступил и, чеканя слова, произнес:

— Правление компании приказало остановить бурение и начать демонтаж. В противном случае мы прекращаем выплату жалованья.

Вагнер хмыкнул и повернулся к нефтяникам:

— Вы слышали, ребята? Еще неделя — и нас рассчитают. Выкидывают на улицу, как шелудивых псов!

«Провоцирует, — застучало в голове у Пьера, — хочет устроить самосуд. У них тут круговая порука».

— А мы куда? — охранник-немец стукнул бутылкой об стол. Брызнули осколки.

— К дьяволу в пасть! — не оборачиваясь, бросил Вагнер. — Алжирцам на их промыслах ты не нужен. Наймешься верблюдом к туарегам, соль возить.

Легионер, не спуская глаз с Пьера, выставил бутылку зубьями вперед и медленно двинулся на Пьера. Все расступились. У Пьера закололо под ложечкой. Вагнер, Гордон, бурильщики — все перестало существовать, кроме страшной бутылки. Нет, я не закричу. Они все ждут, что я закричу и брошусь наутек к самолету… Но он же убьет меня! Вот он поднимает бутылку. Еще секунда…

Когда легионер, оскалив зубы, начал выпад, Вагнер перехватил его руку, вывернул за спину, и разбитая бутылка звякнула о цементный пол.

— Пойдемте, — буркнул Вагнер.

Взяв Пьера за локоть, он подтолкнул его к дверям барака. На этот раз Люка-Рембо не чувствовал жары. Спину леденил озноб.

 

Глава V

Пьер с Вагнером шагали плечом к плечу, не глядя друг на друга. По мере приближения к вышке грохот дизелей становился все оглушительнее. Пьер автоматически передвигал ноги. Вагнер шагал легко, пружинисто. Лицо его на солнце казалось менее суровым, чем в помещении, морщины чуть-чуть разгладились.

С вышки доносились глухие удары. Вагнер остановился и вытянул руку:

— Вот. Эта куча ржавого железа не стоит и десяти су. Она работала в Румынии еще в тридцать восьмом. С сорок пятого ее гоняют по Африке. Каждые два часа что-нибудь приходится чинить. Но остановите буровую хоть на десять минут — и скважина пропала.

Они остановились у подножия. Вагнер, сопя, полез по железной лестнице на платформу.

— Послушайте, Вагнер, это же неразумно. Геофизики…

— Идем, — прервал его бас. — Посмотришь все сам. Может, когда-нибудь эту рухлядь выставят в музее.

Они обогнули четырех бурильщиков, которые завинчивали трубу. Люди в надвинутых касках и защитных очках даже не повернулись в их сторону.

— Ну что у тебя, Бутье?

— Поршни барахлят. Как только увеличиваем обороты, начинают капризничать.

Бутье с самого начала понравился Пьеру: спокойный человек. Из карманов комбинезона торчат гаечные ключи всех размеров. На этой затерянной в пустыне вышке Бутье выглядел невозмутимым механиком провинциального гаража.

— Дрожит вся, как старое дерево в грозу, — сказал он, — но держится! Садык!..

Один из бурильщиков оторвался от работы и сдвинул очки на лоб.

— Ты проверил резьбу?

— Конечно, господин инженер.

Вагнер тронул Пьера за рукав:

— В восемнадцать лет Бутье уже бурил со мной в Румынии. В двадцать два перебрался в Техас. Учился полтора семестра…

Голос едва слышался сквозь стук дизелей.

— В двадцать пять — сменный мастер. В тридцать — буровой. Мы работали тогда возле Персидского залива. Пришлось окрестить его «инженером», чтобы пустить шейхам пыль в глаза…

Вагнер зачерпнул пригоршню густой красноватой жижи. Голос его зазвенел.

— Для тебя это только вода и глина. А для меня это сок земли. Вы ее там анализируете, а я пробую! Он взял губами комок и старательно размял языком.

— Пахнет нефтью! — сказал Вагнер. — Ты слышишь, она отдает нефтью!

Пьер повернулся к Бутье.

— Вы тоже верите, что здесь есть нефть?

— Я верю Старухе. Мы все ему верим…

Значит, и Бутье. А ведь показался таким разумным…

— Но вы же знаете, что «Петролеум» ничего не нашел.

Бутье пожал плечами. Раз Вагнер сказал, значит, так оно и есть… Вагнер посмотрел на дизели и положил руку на плечо другу.

— Этот малый прилетел из Парижа с приказом остановить работы.

Бутье отшатнулся, как от удара. Он посмотрел на Вагнера, потом на Пьера и понимающе усмехнулся.

— Хочешь взять на пушку! Я тебя не первый день знаю…

Бутье словно ждал, что Старуха расхохочется в ответ и хлопнет его по плечу — за столько лет он привык к розыгрышам своего старшего напарника. Но Вагнер не улыбнулся.

Пьер заглянул вниз. С полсотни человек сгрудились вокруг вышки, задрав головы. Весь лагерь. Кое-кого Пьер узнал — двадцать минут назад в баре они готовы были линчевать его, а теперь выглядели словно потерявшиеся дети.

Еще немного, и Пьер был готов закричать сверху: «Я тут ни при чем, я только исполняю приказания. И потом, это единственно разумное решение…»

Вагнер отстранил Садыка и взялся за рычаг.

— Значит, — голос у него дрогнул, — останавливать?

Снизу до Пьера донесся глухой ропот. Вагнер, железный Вагнер смирился!

— Если насосы остановить на десять минут, это конец… Раствор затвердеет…

Дизели смолкли.

Прошла минута.

Еще минута.

Пьер стиснул зубы. Остановить бурение было единственно разумным решением.

Третья минута.

Но здесь эти слова, звучавшие так складно в прохладных кабинетах на авеню Гош, теряли свой смысл. Здесь их надо было сказать людям, согласившимся жить в аду…

Четвертая минута.

Пьер Люка-Рембо, заместитель генерального секретаря Компании африканской нефти, медленно, с трудом подбирая слова, обратился к Вагнеру:

— Разрешение на бурение заканчивается через трое суток, в полдень. Правление не будет ходатайствовать о продлении срока. У вас есть еще три дня…

Вагнер распрямился, лицо его стало пунцовым. Он заорал страшным голосом:

— Наращивай свечу!

Радостные восклицания потонули в грохоте дизелей…

 

Глава VI

В полдень термометр на вышке показывал +60°. Воздух звенел над перегретыми дизелями. Вагнер, присев, неотрывно смотрел на стрелки манометров. Его рука сжимала рычаг, словно это был пулемет, из которого он отстреливался до последнего патрона. Бурильщики в черных комбинезонах свинчивали трубы. Горячий раствор, выливаясь из труб, обдавал их с головы до ног.

Пьер поднял голову. В тридцати метрах над землей на узенькой площадке копошился рабочий. Перед его лицом — громадный металлический палец, справа, совсем впритык, связка свечей. Верховой по очереди выводил их из-за пальца, почти свесившись над пустотой. За пояс он для страховки прикреплен цепью к ограждению. Вагнер опустил рукоятку тормоза, и крюк с грохотом загнал свечу в скважину. Вышка еще содрогалась, а верховой уже отвязывал очередную свечу. Внизу у помбуров есть ровно четыре секунды, чтобы свинтить две свечи и отпрянуть назад. Снова соединить концы труб и отскочить… И так восемь часов кряду…

Адский стук дизелей. Одна свеча, две, сто, тысяча. Вагнера шатает из стороны в сторону. Он трясет головой, как боксер после нокдауна, и медленно начинает оседать.

— Сейчас… минутку… дай очухаться… — бормочет он.

— Зачем вы мучаетесь? — почти вырывается у Пьера. — Ведь здесь же нет нефти. Нет и не может быть!

Он силком сажает Вагнера на парусиновый стул и сам хватается за рычаг тормоза. Удар элеватора. Верховой посылает новую порцию. Пьер нажимает рукоять. Удар! Надо бы отвести Вагнера в барак. Но как отойти?

Счетчик оборотов? Нормально. Хотя, что значит нормально? Все нормы, которым его учили в Политехнической школе, здесь не годятся. Верховой вновь подает свечу. Удар. Струя грязи залепляет Пьеру лицо. Черт, надо бы надеть очки. Бутье дружески поднимает палец вверх — с боевым крещением вас! Помимо воли губы Пьера расплылись в улыбке…

Вагнер с трудом спустился с вышки. «Это твоя последняя скважина, Старуха. Что они тебе предложат теперь? Скрипеть пером где-нибудь в конторе…

Это твой последний шанс. Всю жизнь ты мечтал выскочить — не так, как другие, комбинируя и интригуя. Ты хотел найти свою скважину. Это не вышло в Румынии, не вышло в Техасе, в Венесуэле, у шейхов в Персидском заливе. Не вышло, хотя до удачи было рукой подать, не твоя вина, что в последний момент у тебя выбивали платформу из-под ног… Здесь — последний шанс…»

 

Глава VII

Вечером в баре Джесс Гордон шумно хвастался, как ловко ему удалось загрузить продуктами самолет и успеть приземлиться в Эль-Хаджи почти вслепую.

— Будем работать в три смены, — прервал его Вагнер, — Садык, Гомес, Бутье, Люка-Рембо и я. 

— Не выдержим, — буркнул Бутье.

— Нам осталось триста метров. А впереди еще два дня. Успеем.

— Не с таким буром: при ста шестидесяти оборотах нужна неделя.

Вагнер не ответил и повернулся всем телом к Гордону.

— Джесс, я чувствую в воздухе какую-то гадость. Нет-нет, пока все о'кэй… Но ты помнишь тот случай в Кувейте?

— Когда на нас напали бедуины?

— Точно. Что-то готовится, говорю тебе. Позавчера ночью я встал и обошел все вокруг… Ничего! Но я нутром чую беду.

Это случилось около четырех часов дня. У входа в лагерь ходил взад и вперед легионер Ласло Надь. Девяносто минут в шезлонге изнуряют человека, и Надь встал, чтобы размять ноги. Слабый звук заставил его насторожиться.

Их было трое. Трое громадных туарегов в синих накидках и сложных головных уборах. Легкие накидки-галабеи плескались по ветру. Зачехленные винтовки были приторочены к седлам, значит, все в порядке. Но, как требует инструкция, Надь взял автомат наизготовку и встал у шлагбаума.

Первый всадник на белом верблюде остановился в двух метрах. Остальные держались чуть позади.

— Где твой главный? — спросил туарег, не опуская черной накидки со рта. Надь нажал ногой на противовес шлагбаума. Туареги медленно вплыли в лагерь. Вагнер вышел на солнце, вытирая платком лицо.

— Ты главный здесь?

— Да.

— Я — аменокаль Рас аль-Мамун. Вождь.

Туарег скрестил руки на груди. Вагнер исподлобья глядел на него.

— Ты украл у меня двенадцать рабов. Они убежали с плантаций и работают у тебя на нефти.

— Ну и что?

— Финики сохнут. Некому поливать. Я пришел за своими рабами.

— Откуда ты знаешь, что они здесь?

— Они здесь.

— Я их не звал.

— Раб не должен покидать своего хозяина. Таков наш обычай…

— А мне это неважно! Рабство отменено законом. Они пришли просить работы, и я нанял их. Теперь это люди компании.

Туарег не шелохнулся. От его гигантской фигуры исходила непреклонная уверенность. Он скользнул взглядом по вышке.

— А твои люди разве не рабы? Раб принадлежит хозяину. На то воля божья. Ты отдашь их. Я еще вернусь…

Он тронул сафьяновыми туфлями бок верблюда. Белый красавец медленно повернул назад в пустыню.

— Откуда он узнал, что рабы здесь? — спросил Пьер у легионера Дюваля.

— В пустыне не бывает тайн.

Пьер удивился безнадежному тону его голоса. Дюваль смотрел в пески.

— Аменокаль прав. Мы все здесь рабы нефти.

— А если Вагнер поставит у него на плантации насос? У нас же есть запасные.

— Насос не смоет бесчестья.

Пьер пожал плечами.

— Что ему важнее — поливать плантацию или баюкать свою честь? Так или иначе мы отсюда уходим, и этим парням придется вернуться к нему.

Дюваль покачал головой.

— В пустыне честь стоит очень дорого. За нее расплачиваются кровью…

В темноте из столовой вытащили скамейки, и Пьер, сидя рядом с Садыком, наслаждался прохладой. Что-то изменилось по сравнению со вчерашним вечером. Люди нервничали. Во время ужина Петер сцепился с Дювалем, их пришлось даже разнимать. Легионеры орали на буровиков. Двое парней из смены Гомеса заявили, что они не пойдут на вышку. Были произнесены странные фразы: почему они должны отдуваться за других? В контракте записано — восемь часов в день, и баста, никто не может их заставить вкалывать сверхурочно. И вдруг — немыслимая вещь! — Вагнер согласился пустить бур на малый ход и дать людям два часа отдыха. У вышки поставили охранника.

А спустя три часа в тишине ночи прогремел взрыв.

 

Глава VIII

На вышке дежурил Морен. Он самозабвенно вчитывался в брачные объявления в газете «Франс суар». Когда раздался взрыв, он поднял голову, но, поскольку за этим ничего не последовало, Морен вновь погрузился в захватывающее описание прелестей некой мадемуазель Д., уроженки Ниццы, которой достался в наследство дом на побережье.

Человек двигался бесшумно, согнувшись, старательно обходя пятна света, которые отбрасывали мощные лампы на вышке. Темная галабея делала его неразличимым во тьме, лицо было повязано черным платком, песок не скрипел под босыми ногами. Он скользнул к подножью вышки, в тень дизелей. Остался последний прыжок, но в этот самый момент край накидки зацепился за прут, и тот легонько брякнул о стальную ферму. Человек замер.

Успокоившись, он присел и дрожащими руками открыл выкидную задвижку резервуара с раствором. Глинистая жижа с шуршанием начала вытекать на песок. Человек в накидке огляделся, привстал на цыпочки. На вышке никакого движения.

Чудесно, в Ницце у Морена еще никого не было. Хорошее место. Он вытащил из нагрудного кармана огрызок карандаша и пометил объявление крестиком. Потом, подумав, отметил еще одно, начинающееся словами: «Дочь полковника в отставке…»

— Ты что, заснул, Морен!

По акценту он узнал Ганса, белоголового легионера. С ним был второй охранник. Луч фонаря метался по песку.

— Слышал взрыв?

— Где это?

— Кажется, на плантации. Мы проверяем, все ли в порядке.

Фонарь осветил дизели, прополз по платформе…

— Здесь все спокойно, — заверил Морен.

— Майн готт!

Ганс остановившимся взором смотрел на расползавшуюся по песку жижу. Потом, сорвав с плеча автомат, дал очередь в небо. Морена словно ветром сдуло с платформы. Трясущимися руками он начал закрывать задвижку.

— Что случилось?

Бутье вынырнул из тьмы и застыл перед лужей. Следом примчались Пьер и Вагнер.

— Приверни дизели! — крикнул он Морену. — Бутье, наверх!

Моторы заработали едва слышно. Люди повалили из бараков, многие были с оружием. Фонари выхватывали мертвенно-бледные лица.

— Я как чувствовал! — басил Вагнер.

— Ничего страшного, — откликнулся Бутье. — Есть вода, есть глина. Эй ребята, надо готовить раствор!

Люди задвигались, послышался скрип распарываемых тюков с глиной.

— Может быть, это случайность? — спросил Пьер.

Вагнер сжал кулаки.

— Ты видел когда-нибудь, чтобы задвижки открывались сами по себе?.. Что там взорвалось, на плантации?

— Надеюсь, не водосток, — хрипло сказал Бутье.

Они подошли к трубе: вода текла тоненькой струйкой. Морен, весь в поту, широкой лопатой перемешивал в чане глину. Вагнер, Бутье и Пьер смотрели на воду так, словно умирали от жажды. Если глина начнет подсыхать, вся двухкилометровая цепочка безвозвратно застынет.

Вода текла все медленнее. Струйка дернулась несколько раз и исчезла. Морен какое-то время еще машинально перемешивал глину, потом поднял на Вагнера глаза.

— Бутье, сколько ты сможешь продержаться с оставшимся раствором?

— Два часа, не больше…

«Додж» мчался по колдобинам на финиковую плантацию. Вагнер, стоя на подножке, водил фарой-искателем по змеящейся вдоль дороги трубе водостока.

— Быстрей, жми на всю железку!

С момента взрыва успело пройти полчаса, пока нашли и погрузили запасные трубы, ключи, сварочный аппарат, баллоны с кислородом. Буровики теснились в кузове «доджа» кто в чем; Бутье не успел снять пижамную куртку и прижимал к груди брезентовую сумку с инструментами.

Скоро они были возле плантации. Деревья, облитые молочным светом луны, казались призраками. Грузовик, натужно гудя, пополз через глубокие рытвины. Люди в кузове едва держались на ногах.

— Здесь!

Вагнер спрыгнул с подножки и подбежал к яме, вырытой взрывом.

— У самого соединения с колодцем, — сказал он, стиснув зубы. — Хорошо придумано…

Он присел на корточки возле изуродованного края трубы и поднял кусочек металла.

— Аммонал…

Повернулся к подоспевшему Пьеру.

— Взрывчатка есть только у нас на складе. Или гораздо дальше…

— Туареги? — неуверенно спросил Пьер.

Вагнер со злостью швырнул осколок, опустился на колени и пошарил вокруг. Рука его натолкнулась на металлический стержень, погнутый взрывом. Он поднялся и страшным шепотом сказал Пьеру:

— Ты слышал когда-нибудь, чтобы туареги пользовались взрывным устройством?

Пьер сделал шаг назад.

— Кто-то знает, что я найду нефть в Эль-Хаджи, и готов угробить всех, лишь бы этого не случилось!

Люди были ошеломлены. Вагнер провел грязной пятерней по лицу, словно стряхивая наваждение.

— Ладно, за работу. Фары на колодец. Давайте сварочный аппарат.

— Сколько времени? — спросил Бутье.

— Не знаю. Пошевеливайтесь!

Бурильшик в защитных очках начал прилаживаться к разорванному краю трубы. Вагнер не выдержал. Он выхватил горелку…

— Что происходит?

Пьер повернулся, увидел Макса, владельца лавки.

— Взорван водосток. Вы разве не слышали?

— Я спал…

Волосы у Макса всклокочены, на ногах шлепанцы.

— Может, зайдете выпить чего-нибудь холодненького? Мой палаццо тут рядом.

— Хорошо.

Квадратное строение с покосившейся вывеской на фасаде стояло у самой дороги. Макс зажег фонарь.

— И это все для туарегов?

— Нет. Для туристов. Раньше Эль-Хаджи входил в маршрут по сахарским оазисам. Теперь туристов нет, но коммерцию поддерживают нефтяники. Знаете, надоедает сидеть в столовой, вот они и заглядывают ко мне на огонек… Ну а когда вы закроете дело, бедному Максу останется только сидеть и глотать песок.

Выходит, ему нет никакого смысла саботировать работу. С другой стороны, за такую пакость должны были заплатить хорошие деньги…

— Что будете пить? Виски, джин?

— Нет, спасибо. Стакан воды, если можно. Мне надо вернуться к остальным.

Макс развел руками.

— Но, я надеюсь, вы выберете случай поболтать с отшельником?..

Он заботливо отодвинул нити стекляруса, пропуская гостя.

Пьер пошел к колодцу, где разлетался сноп искр… Не было никаких улик против этого человека, но он не мог побороть в себе неприязни к нему. Скользкая личность.

…Через час, подъезжая к лагерю, они услыхали отчетливое тарахтенье дизелей.

 

Глава IX

Было два часа дня. На тысячи километров, от дюн Красного моря до каменистых плато Мавритании, пустыня замерла, раздавленная солнцем.

На буровой был ад.

Пьер стоял у рычага тормоза, Хуан Гомес — верховым, Педро и двое из его смены — у ротора. Счетчик показывал сто шестьдесят оборотов. Подсобный рабочий безостановочно поливал перегревшиеся трансмиссии. Дизели, пущенные на полную мощность, сотрясали каркас вышки.

Сто шестьдесят оборотов. Три тысячи двести пятьдесят метров глубины. Одна, две, три, четыре секунды — удар!.. Пятьдесят пять градусов.

Люди двигались, как лунатики, почти не сознавая, что делают. Они жили в эти часы какой-то слепой верой в чудо. Они сражались с пустыней.

— Ну как вы? — услышал Пьер голос Бутье.

— В норме.

Хотя какая норма… Цифры растекались перед глазами, уши заложило от грохота. Все чаще он поворачивался к Салиму: «Пить»! Салим, беглый раб с плантации, не успевал наполнять флягу: на вышке каждый выпивает по пять литров воды, но солнце выпаривает влагу, беспощадно иссушая тело… Рычаг. Обороты? Давление масла? Раствор? Ноги трясет мелкой дрожью, а сердце стучит все сильней. Еще раз рычаг. И еще. Тысячу раз… Пройдено двадцать семь метров… А солнце колотило деревянной кувалдой в затылок. Но нельзя упасть. Это барышни хлопаются в обморок в романах… Сердце стало очень-очень большое, оно давило изнутри на ребра. Обороты? Давление? Раствор? Бутье как-то странно смотрит… Их что, двое? Нет, Пьер, это у тебя двоится в глазах…

Хуан Гомес закричал, словно раненая птица. Сорванный свечой с узенькой площадки верхового, он упал вниз на пол буровой и больше не двигался. Его широко раскрытые глаза немигающе смотрели на солнце.

Голоса доносились до Пьера словно сквозь вату. Он машинально поднес руку к верхней губе. Кровь… Педро Гомес стоял на коленях возле безжизненного тела брата и что-то кричал сквозь слезы. Потом вскочил и с размаху ударил Пьера.

— Ты мне ответишь!

Бутье оттолкнул Педро.

— Такое могло случиться с любым. Я тоже мог упасть на рычаг. Даже опытному бурильщику в Сахаре нужна неделя на акклиматизацию, а он здесь два дня… Кто виноват, вы все знаете!

Бутье кивнул на Вагнера. Старуха, не поднимая головы, глядел на циферблат своих часов.

— Ты думаешь, людей можно крутить, как стрелки? — крикнул он Вагнеру. — Я скажу тебе, потому что наконец понял: ты сошел с ума. Ты думаешь только о нефти… Пусть все сдохнут, но Вагнер, великий Вагнер найдет в Эль-Хаджи свою нефть!

Бутье метался как безумный.

— Слышите? Бур не работает. Да-да! Сломался роликовый зажим. Он никогда не ломается, но при таких оборотах… По твоей милости, Вагнер, все летит к черту. За надставкой надо ехать в Алжир. Или в Париж — это уже все равно. Я еще продержусь несколько часов на малом ходу, но нефти не будет. Ты слышишь, Вагнер, — твоей нефти не будет!

Все смотрели на Вагнера. Плечи его сотрясались от беззвучных рыданий.

— Миллионы, — хрипло бормотал он. — Миллионы тонн нефти… И вся моя жизнь… из-за куска железа ценой в триста франков!

Он прошел мимо распростертого на земле тела, даже не взглянув на него.

— Бутье! Продолжай бурить! Ты меня понял?!

Каждый человек в Эль-Хаджи таил от чужих глаз заветную мечту, без которой нельзя стоять адские часы на буровой, без которой Сахара заглатывала всех. У Бутье это были яхты. Громадная стопка журналов «Парусный спорт», подобранных по годам, лежала на почетном месте. Стены комнаты были увешаны схемами судов…

— Прежде тоже были несчастные случаи? — спросил Пьер.

Бутье развел руками.

— Как не быть… От этой жары не спасешься.

— Ну а темп разве нормальный?

— Темп вагнеровский. Старуха умеет внушать людям свои идеи.

— Какие именно?

— Понимаете, Вагнер ведь ищет не только нефть…

— То есть?

— Погодите… Нефть — это предлог, черная жидкость. А Вагнер ищет победу. И люди рядом с ним тоже начинают верить, что они из породы победителей. Иначе разве заставишь их сидеть в пекле? Когда вы приехали, чтобы остановить бурение, все закипели не только потому, что вы отнимаете работу. Нет, вы отбирали победу.

— Где можно достать роликовый зажим? — спросил Пьер.

— Только в Алжире.

— А на базе «Петролеума»? Гордон сказал мне, что все оборудование осталось там.

— Сомнительно. Да и потом…

— Что?

— Мы ведь для них основные конкуренты. Не мне вам рассказывать.

Лежа на койке Бутье и глядя невидящими глазами в цветные картинки яхт, Пьер с ужасом вспоминал мягкий шлепок упавшего тела. Хуан Гомес погиб по его вине. Тело убрали в холодильник, вскоре «дакота» компании отвезет его в Испанию, и все забудут Хуана. Только Педро, напившись, будет молотить кулаком по столу и ругать последними словами чистоплюя из Парижа, который решил, что может выстоять смену на вышке в Сахаре…

Полен присел к столику с рацией, включил питание, повернул ручку и начал монотонно бубнить в микрофон:

— Алло… Алло… Говорит Эль-Хаджи. Говорит Эль-Хаджи… Вызываю конвой КАН… Вызываю конвой КАН… Как слышите меня? Прием.

В наушниках кто-то отчетливо заговорил по-арабски. Полен поправил настройку.

— Говорит конвой КАН… Говорит конвой КАН… Вас слышу… Как поняли меня? Прием.

— Слышу вас два на пять.

Сквозь треск разрядов голос стал четче.

— Эль-Хаджи… сейчас лучше?

— Слышу вас пять на пять. Где находитесь?

— Алло, Эль-Хаджи! Находимся в оазисе Уаргла.

Полен схватил красный карандаш и обвел кружком местонахождение грузовиков компании. Уаргла, сколько до нее? Триста с лишним километров.

— Очень медленно… Алло, Уаргла? Слышите меня?.. Почему так медленно едете?

— Алло, Эль-Хаджи… Слышу вас три на пять.

— Я говорю — давайте быстрей! Мы очень торопимся! Конец.

— Вас понял, Эль-Хаджи. Конец.

Полен снял наушники. Солидный кусок Сахары разделял на карте кружок в Уаргле и звездочку в Эль-Хаджи… Сколько времени займет демонтаж установки? А обратный путь? Но уж теперь, по крайней мере, есть гарантия, что уберемся отсюда. Если бы Вагнер выиграл, пришлось бы торчать здесь бог знает сколько времени. Будь его воля, он бы взорвал весь лагерь. Но сейчас уже нет смысла: ротор сломался сам. Без его помощи…

Возле «джипа» стоял Садык, разглядывая канистры с горючим, загромоздившие заднее сиденье.

— Уезжаешь? — спросил он Пьера.

— Попробую добраться до базы «Петролеума».

— Я с тобой.

— Нет, Садык.

— А ты найдешь дорогу?

— У меня есть компас и карта.

— В пустыне компас сходит с ума. А на карте не помечены дюны. Когда поднимается ветер, они гоняются друг за другом, как верблюды-несмышленыши… Ты подумал о воде?

— В общем, да…

— Надо дождаться вечера, спадет жара. И потом, в пустыне не ездят в одиночку. Пошли, наполним бурдюки…

 

Глава X

«Джип» плыл по пустыне. Словно в открытом море, они попадали то в холодное, то в теплое течение. Трижды они застревали в «плывуне», и задние колеса беспомощно буксовали. Приходилось отгребать песок лопатой и подкладывать под колеса брезент. Будь за рулем Пьер, он вообще не смог бы отъехать от лагеря. Инстинкт подсказывал Садыку, уроженцу пустыни, где наиболее предательские места.

Они покинули Эль-Хаджи в сумерках. Вагнер не выходил из барака. Бутье хлопотал на буровой, остальные бродили по лагерю как потерянные. Вышка была сердцем Эль-Хаджи, и теперь, когда оно едва билось, лагерь почти перестал подавать признаки жизни.

Они промчались мимо плантации, и мальчишки, вопя от восторга, бежали за пыльным хвостом, поднятым машиной. Солнце опускалось за дюны, бросая на склоны длинные голубые тени. Садык сидел, напряженно сжав руль. Ноздри его тонкого носа подрагивали.

— Сменить тебя? — предложил Пьер.

— Еще нет. Надо торопиться. Когда поднимется ветер — шерги, мы не сможем ехать.

— Но машина оборудована фильтрами.

— Ты не знаешь шерги. Люди иногда погибали в десяти метрах от палатки.

Пьер развернул карту и пытался ориентироваться по компасу. Садык был прав: стрелка, обезумев, крутилась во все стороны.

Дюны вокруг были абсолютно одинаковые, и, казалось, что «джип» стоит на месте. Машина и вправду остановилась.

— Четвертый плывун, — буркнул Садык, выключая мотор. — Сиди, следующий будет твой.

На этот раз завязло левое заднее. Садык начал яростно работать лопатой, потом стал подсовывать под колесо брезент. Он лег на живот и замер.

— Садык, что там?

Ни слова не говоря, тот вскочил на ноги и бросился прочь от машины. Он отбежал метров на пятнадцать, размахнулся и изо всех сил швырнул какой-то предмет.

— Садык…

Песчаный дождь заставил закрыть рот. Там, где упал предмет, взметнулась туча песка.

— Садык, ты цел?!

Бурильщик лежал без движения. Когда Пьер, задыхаясь, подбежал к нему, то увидел, что на правом бедре сквозь брюки проступило большое кровавое пятно. Пьер упал на колени и начал разрывать плотную материю.

— На рессоре… бомба, — прохрипел раненый. — Если бы нас тряхнуло… конец…

— Не шевелись! Сейчас я перевяжу тебя, и вернемся на базу.

Садык помотал головой.

— Нет… Они ведь этого и хотели… подкладывая бомбу… До «Петролеума»… полчаса… езды… Жми!

Голова снова упала в песок. Пьер перетянул жгутом ногу, но кровь продолжала течь, правда, уже меньше.

— Садык, так нельзя. У тебя осколок в ноге. Надо вернуться.

— Нет… Делай, что говорят.

— Ладно. Я сейчас устрою тебя в машине.

Когда Пьер прибежал с брезентом и перевалил на него Садыка, тот застонал.

— Давай быстрей, Пьер… Шерги не ждет…

Ветер в самом деле не ждал. Его обжигающее дыхание уже доносилось с севера. Перелетая с дюны на дюну, он набирал силу, чтобы вскоре страшным воем возвестить о себе.

— Черный человек… — шептал в полузабытьи Садык. Его голова безвольно моталась на обшарпанном сиденье. — Черный человек бьет в барабан… У нас матери… пугают им детей… — Он начал что-то шептать по-арабски.

«Джип» мчал сквозь завихрения, воздуха становилось все меньше, один сплошной песок. Пьер поправил платок на лице раненого и тоже завязал себе рот и нос. Секущий песчаный дождь плясал в слабом свете фар.

Садык сказал, что до буровой «Петролеума» полчаса езды. Сколько они уже едут? Жаль, не засек время. Садык бредит. Неужели ему суждено умереть?.. Бомба под «джипом». Вытекший раствор… Кто же этот мерзавец?.. И главное — почему, ради чего? Ведь все равно в Эль-Хаджи нет нефти, это доказано. Здесь ничего не найдут!..

Надо ослабить жгут, иначе начнется гангрена. Пьер затормозил и зубами развязал узел. Кровь тотчас начала капать на металлический пол «джипа». Боль вырвала Садыка из забытья. Помутневшим взором он посмотрел на Пьера.

— Торопись… Это уже совсем рядом… Возвращаться будет тяжелей.

Пьер перевязал рану и включил мотор. «Джип» несколько раз занесло. Песок забивался под одежду, скрипел на зубах. Машина плыла в песке, словно подводная лодка. Слабый огонек мигнул впереди: база «Петролеума»! Пьер беззвучно соскользнул с борта. Садык хрипло сказал:

— Погоди… Вот там… Часовые… Сейчас они кончат обход, тогда…

— Нет времени!

— Оставь… Говори со мной… там не слышно…

— Садык!

— Ничего… Сейчас они вернулись в барак, видишь — открылась дверь… Теперь давай. Только осторожней, они вооружены…

Пьер снял руку с его плеча и исчез во тьме. В ста метрах впереди вырисовывалась темная масса ангаров «Петролеума».

Тоненький лучик фонаря скользнул по накрытому чехлом ротору. Сердце стучало так, что, кажется, его было слышно за милю. Светилось квадратное окно охранников. Наверное, играют в карты. Надо быстрей.

Пьер опустился на бетон и вытащил из-за пояса разводной ключ. Ч-черт, болт не поддается. Он налег всем телом на рукоять. Есть! Сдвинулся на миллиметр.

После третьего болта трясущиеся руки никак не могли справиться с ключом. Рванув из последних сил, Пьер отвинтил последний болт и, не удержавшись, упал. Зажим загремел о бетон.

Снаружи завывал шерги. Крыша ангара жалобно кряхтела…

Пьер, весь перемазанный тавотом, встал и, шатаясь, поднял тридцатикилограммовую деталь. Ветер с грохотом захлопнул за ним металлическую дверь.

— Ты слышал? — охранник перестал сдавать карты.

— Что, голоса? — зевая, откликнулся другой. — В этой дыре еще не то померещится.

Но первый, вытянув шею, всматривался в окно.

— Похоже, открылась дверь ангара. Надо бы посмотреть.

— Надеешься увидеть Мерилин Монро?

— Ты что, забыл про приказ?

— Иди-иди, прогуляйся. Может, карта лучше пойдет.

Пьер заметил охранника, когда тот на минуту появился в дверном проеме. Он завернул за угол и прислонился к стене. Но охранник, получив в лицо порцию песка, чертыхнулся и захлопнул дверь.

Пьер глубоко вздохнул. Пронесло. Времени на раздумья не было. Шерги мощным порывом прижал его к стене. Надо нагнуться, поднять зажим… Шаг… еще… еще до «джипа» двести шагов.

Видимость была не больше метра, песчаная буря разбушевалась вовсю. Лоб Садыка горел огнем. Время от времени он приподнимался и указывал направление. Но машина все равно застревала несколько раз. Когда Садык смолкал, Пьер правой рукой нащупывал его пульс. Бьется. Пока еще бьется…

 

Глава XI

«Господи, удалось, — шептал про себя Пьер, — я сделал это…». Но сил на то, чтобы радоваться, не было. Иссеченные песком веки закрывались сами собой, тупая боль пульсировала в висках и обручем сжимала затылок. Он затормозил возле бараков и поднял брезент, которым прикрыл от песка товарища. Садык лежал с открытыми глазами.

— Приехали. Сейчас позову всех. Бутье сделает тебе перевязку по всем правилам.

— Не надо…

— О чем ты?!

— Не надо, чтоб знали… Оттащи меня в барак и никому не говори… что я ранен…

Голос доносился глухо, будто через подушку, но Садык был в полном сознании, только губы побелели.

— Садык, надо срочно вызывать самолет и отправить тебя в больницу!

Раненый попытался приподняться.

— Нет… Оставь «джип» посреди лагеря. Человек… тот, который подложил бомбу, придет проверить, на месте ли она… И мы… узнаем…

Пьер уговаривал его как ребенка. Садык молчал. Только под конец растянул губы в улыбке: все хорошо, он понимает, но действуй как сказано.

Пьер на руках отнес Садыка в комнату, в нерешительности постоял возле раненого, потом бросился к машине. Звуки клаксона огласили лагерь.

— Люка-Рембо!

Вагнер вынырнул из темноты. За ним поспевал Бутье.

— Молодчина! В одиночку при таком шерги! Я говорил!

— Вот она! — Вагнер схватил зажим, не обращая внимания на восторги Бутье. — Быстрей на вышку!

Люди, на ходу надевая каски, уже спешили к буровой. Бутье неистово сигналил клаксоном.

— Гомес! — в голосе Вагнера было ликование. — Бери штуковину!

Педро без всякого усилия взвалил деталь на плечо. Дизели взревели на полную мощность, покрыв вой шерги. Зажим ведущей штанги, как волшебная палочка, заставил ожить Эль-Хаджи.

Пьер вытащил из стенного шкафа автомат, дослал патрон. Если тот попытается оказать сопротивление или попытается бежать, он будет стрелять. «Джип» стоял на виду, освещенный окнами столовой. Бараки опустели: все были на вышке.

Пьер подошел к домику радиста и присел возле стены за бамбуковой изгородью. Как там Садык? Проклятый ветер никак не утихомирится. Садык. «Петролеум». Шерги. Дорога. Веки наливались свинцом.

Скрип шагов заставил его очнуться и поднять автомат.

Это Педро Гомес… Его брат погиб на вышке… Может быть, хотел отомстить…

Испанец остановился, закурил и большими шагами устремился к своему бараку.

Снова ожидание. А что, если тот не придет? Решит затаиться и переждать? Нет, он будет действовать быстро — работы идут полным ходом.

Опять кто-то подошел к машине. Бутье.

Господи, сделай так, чтобы это не оказался Бутье… Он что-то поискал на полу у заднего сиденья… Достал канистру с маслом. Бегом потащил ее к вышке… Спасибо…

Шерги может длиться целые сутки, а то и больше. Сколько еще ждать? Надо пойти помочь Садыку…

Сухой кашель. Кто на сей раз?

Вагнер.

Пьер в изумлении приподнялся. Вагнер остановился возле «джипа». Неужели Старуха вредит на собственной скважине? Зачем? В голове, стиснутой болью, пронеслись кадры последних дней. Вагнер в баре в день его прилета. «Америкашки нашли нефть! На том самом месте, где ее должен был найти я, Старуха!..» Горечь разочарования, нежелание признать собственное поражение — гораздо удобней свалить все на таинственного саботажника…

— Какой осел бросил здесь машину? — загремел его голос.

Не Вагнер…

Хозяин сел за руль и, чертыхаясь, повел «джип» к ангару.

Пьер бросился в барак к Садыку.

 

Глава XII

Садык умер, когда Пьер с автоматом поджидал саботажника. Бутье, пытаясь успокоить Пьера, сказал, положив руку ему на плечо:

— Старина, все равно самолет не смог бы вылететь за ним в такую погоду.

— Какой во всем этом смысл?.. Разрешение на работы истекает завтра в полдень, и компания ни за что не станет продлять его…

— Только не говорите об этом Старухе! Он вытаскивал на рассвете людей за ноги из постели.

— Вагнер все еще верит в чудо.

— Нет. Вагнер верит только в Вагнера.

Возле буровой установки Пьера остановил вооруженный легионер.

— Я на вышку.

— Запрещено.

— Вы с ума сошли!

— Приказ.

— Где Вагнер?

— У себя.

Пьер круто повернулся и зашагал к конторе. Он увидел второго легионера: возле склада, перед генераторами, положив обе руки на автомат, вышагивал Ганс. Пьер открыл дверь в кабинет Вагнера.

— Что происходит? Осадное положение?

Вагнер откинулся в кресле.

— Саботажник в лагере. Им может оказаться любой. Кроме меня. Мы подходим к нефти. Тот человек это знает…

Он взял карандаш и начал водить им по схеме.

— Смотри. Мы сейчас на отметке 3260. Впадина уходит до трех с половиной тысяч. Заштрихованная зона — это скальная порода, которую мы грызем третью неделю. Осталось всего два десятка метров. А там — нефть.

Пьер медленно поднял голову.

— Вагнер, ведь «Петролеум»…

— Знаю! Они ничего не нашли. Но я буду продолжать. Когда ты доживешь до моих лет, то поймешь…

Пьер вздохнул и потер виски.

— Поймите вы, «Петролеум» был оснащен не в пример нам. И все-таки они бросили скважину… Даже если в Эль-Хаджи и есть нефть, у вас один шанс из ста добраться до нее за сутки. Я не верю, что вы найдете. Надо думать о другом, — продолжал устало Пьер. — Как найти мерзавца, который убил Садыка.

Вагнер не слушал.

— Пошли. Мне надо быть там.

Они окунулись в пекло. Легионеры проводили их хмурым взглядом. Пронзительные звуки клаксона заставили их разом обернуться. Перед шлагбаумом стояла обшарпанная амфибия Макса.

— Мсье Вагнер, — Макс встал на капот. — Мне надо сообщить вам важную вещь!

— Я запретил тебе появляться здесь, продажная тварь!

— Мсье Вагнер, речь идет о жизни.

Вагнер плюнул.

— Что там?

Макс, запыхавшись, подошел к ним.

— Аменокаль туарегов велел передать, что, если вы не отпустите сегодня его людей, он подожжет лагерь.

— Пусть только сунется!

— Мсье Вагнер, если аменокаль что-то говорит, он так и сделает. Затронута его честь…

— Черт бы его побрал!.. Ладно, передай ему, что завтра в полдень он сможет забрать их… Хотя нет, постой. Он ждет ответа?

— Да. Я должен передать ему…

— Так вот, останешься здесь до завтра, понял? Отправишься только после полудня, ясно?

— Да, мсье Вагнер. Но…

— Ганс, отведи его в столовую и вели держать под присмотром. Без моего разрешения чтобы носа не высунул!

Вышку трясло как в лихорадке. Теперь люди сражались не только с пустыней и солнцем, но и со временем. Стальной каркас звенел, словно ракета, готовая вот-вот оторваться от земли. Работали бурильщики из разных смен. Бутье, осунувшийся, исхудавший, молча кивнул подошедшим.

— Сколько?

— Три тысячи двести семьдесят.

— Если коробка выдержит, к ночи пробьемся!

Бутье отвернулся. Вагнер схватил за рукав Пьера и подтащил его к емкости с раствором.

— Смотри!

Раствор подрагивал, на поверхности лопались пузыри.

— Не надо даже пробовать, — перекрикивая грохот, орал Вагнер. — Пахнет, моя милая! Пахнет нефтью!

За спиной возник Бутье.

— Надо уменьшить обороты, Старуха.

Вагнер выпучил глаза.

— Ты что, не знаешь, когда кончается разрешение?!

— Завтра в полдень.

— Продолжай крутить!

Вагнер встал за рычаг. Рабочий едва поспевал подавать свечи. Надежда, последняя надежда подгоняла людей, и они спешили, словно путники в пустыне, вдруг уверившиеся, что пальмы на горизонте и серебристое озеро не мираж…

Раствор, брызжущий из труб, все больше полнился пузырями. Это значит, нефть из глубины рвется наружу. Нефть, которая дает им работу. Никто не знает, что разрешение кончается завтра.

Нефть!

Элеватор поднимается, падает, вновь поднимается, падает и… останавливается!

Вышка вздрагивает, по стальной конструкции пробегает судорога, верховой замирает, вцепившись в страховочный пояс, словно муха, запутавшаяся в паутине.

Люди цепляются друг за друга.

Все.

— Заклинило бурильную колонну, — без малейшего выражения произнес Бутье.

Пьер сделал шаг вперед. Сейчас его время, он должен наконец сказать свое слово.

— Вагнер, надо подчиниться разум…

Но Вагнер не слушал. Он смотрел, не отрываясь, на емкость с газирующим раствором.

— Бутье, переведи на двести оборотов!

Бутье открыл рот и недоверчиво посмотрел на Пьера.

— Вагнер, то, что вы собираетесь делать, это чистое…

— Бутье! Врубай на двести оборотов, — повторил Вагнер.

— Нет, Вагнер, это чистое безумие! Вы погубите людей! Я запрещаю вам! — Пьер рубанул ладонью воздух.

Вагнер кинулся к ближайшему легионеру, сорвал у него с шеи автомат.

— Вон! Спускайтесь все! Это моя нефть!..

Пьер уже не сомневался, что Вагнер сошел с ума. Его надо обезоружить, доставить к врачу. Палец Старухи дрожал на спусковом крючке, лицо стало белым.

— Все вон! И ты, Бутье, тоже!

Люди стали медленно спускаться по металлической лесенке. Вагнер остался один на вышке. Он отбросил автомат и взялся за рычаг.

Сто шестьдесят оборотов.

Еще один поворот тумблера. Платформа заходила ходуном.

Сто восемьдесят оборотов.

Рев дизелей перешел в отчаянный вой.

Двести оборотов.

Люди знали, что сейчас все разлетится.

Удар! Воздух пустыни потряс раскат грома, в котором потонул крик Вагнера.

ЭТО ЗАБИЛА НЕФТЬ!

Люди вопили, толкали друг друга в быстро набухавшую лужу нефти, подставляли лица под брызги фонтана, взметнувшегося в небо.

НЕФТЬ!

— Закройте превенторы! — кричал Пьер. — Закройте превенторы! Отойдите от вышки! Помогите оттащить Вагнера!

 

Глава XIII

Ноги сами несли Полена к бараку. Наконец-то они нашли нефть! Полей распахнул дверь, дрожащими руками надел наушники и схватил микрофон.

— Алло! Говорит Эль-Хаджи! Говорит Эль-Хаджи!

Голос его прерывался. Свободной рукой он отодвинул штору, чтобы взглянуть еще раз на черный фонтан.

— Алло! Говорит Эль-Хаджи! Вызываю Алжир… Говорит Эль-Хаджи…

Дверь тихо открылась, но Полен ничего не видел и не слышал.

— Алло! Говорит…

Человек вынул из-за спины свинцовую трубу, обернутую тряпками, и с силой ударил радиста по голове. Полен не успел даже испугаться.

А человек продолжал колотить. Вдребезги разлетелись рация, усилители, батареи…

— Полен, соединитесь немедленно с Алжиром! Вызывайте самолет для Вагнера и скажите, что мы…

Пьер не успел закончить фразу: человек в темной галабее кинулся на нею и опрокинул ударом головы в живот. Дверь захлопнулась.

Только тут Пьер увидел лежащего ничком радиста. Он перевернул его на спину. Полен слабо стонал.

Пьер подскочил к окну и увидел фигуру в галабее, исчезающую за бараком. Он выбил стекло, вылез и побежал к выходу из лагеря.

— Держите! Это он!

Человек поднял шлагбаум и вскочил в амфибию Макса.

— Стреляй! — крикнул Пьер легионеру возле склада. — Стреляй! Уйдет!

Легионер удивленно оглядывался по сторонам. В кого стрелять?

— А-а, черт!

Пьер бросился к стоянке «джипов». Мотор завелся сразу, и машина сорвалась с места.

— Дай мне автомат! — крикнул легионеру.

— Не имею права. Приказ.

— А-а, черт…

Пьер нажал на акселератор.

Амфибия то и дело срывалась с узкой дороги и буксовала. Вот она промчалась по улочке оазиса и исчезла за дувалом. Пьер, не снижая скорости, повернул следом…

Ага, старая колымага опять буксует. Пьер напрягся и передним бампером ударил ее в корму. Амфибия от толчка выскочила на дорогу и помчалась дальше. А у «джипа» заглох мотор. Человек в амфибии обернулся, и Пьер увидел наконец его лицо.

Это был Пенелопа.

Пьер повернул ключ зажигания. Стартер гудел, но мотор не заводился.

Амфибия уже вылетела из оазиса.

Пьер выпрыгнул из «джипа», пошарил под сиденьем, нащупал заводную ручку, вставил ее в гнездо и начал крутить. Мотор кашлянул и завелся.

Далеко впереди вился хвост пыли. Скорей!

Амфибия мчалась по кромке русла высохшей реки. Пьер нагнал амфибию, обошел ее слева, и какое-то время они ехали рядом. Потом он круто бросил свой «джип» вправо.

Раздался скрежет металла, и амфибия завалилась под обрыв.

Пьер, не в силах совладать с дыханием, несколько секунд сидел за рулем.

— Подойдите… Да подойдите же! — послышался голос снизу, из-под берега. — Помогите мне выбраться… Ч-черт, нога…

Пьер спрыгнул и увидел, что амфибия лежит на боку.

— Помогите мне… надо подкопать снизу, — простонал Пенелопа.

— Я поймал тебя!

— Слушайте, не играйте в шерифа. Это дурной вкус… Помогите мне вылезти, здесь опасно… Слышите, гремит?

— Кто тебя нанял?

— Потом, потом! Вытаскивайте меня скорей! В горах прошел дождь, и сейчас здесь помчится вода.

— Я не двинусь с места, пока ты не скажешь. Кто?

— «Петролеум»… Тяните меня!

— Врешь, «Петролеум» прекратил работы и сложил оборудование, я сам видел.

— Да. Но они нашли нефть раньше Вагнера и тихо прикрыли лавочку. Завтра, когда ваш срок истечет, они арендуют Эль-Хаджи… За бесценок — ведь это «бесперспективный район»… А теперь помогите мне выбраться.

— Почему ты это делал? Из-за денег?

— Вы не поймете…

— Мерзавец, из-за тебя погиб Садык! А кто взорвал трубу, тоже ты?

— Нет, это был их человек.

— Ты пакостил там, где жил.

— Это не люди, это алчные ничтожества. И они еще издевались надо мной… «Пенелопа»! Но я им показал. Нефть не досталась ни этой скотине Вагнеру, ни вашей компании. Завтра в полдень все кончится… Скорей же, сейчас оба погибнем!

Шум приближался.

— Вы что, оглохли?!

Земля теперь дрожала, словно по пустыне несся тяжелогрузный состав.

— Аа-а, дьявол, ну, поднимите еще немного… еще… скоре-е-ей!..

Крик потонул в грохоте. Какой-то звериный инстинкт заставил Пьера вскочить на амфибию.

По дну высохшего русла мчался поток. Впереди он нес комья ссохшейся глины, камни и белые древесные стволы. Коричневая жижа захлестнула упавшую машину.

Пьер стоял, глядя, как пустынная выемка превращалась в полноводную реку. Уровень воды поднимался выше, выше…

Следующий вал чуть не сбил его с ног. Отчаянным усилием Пьер уцепился за камень и выбрался на берег. В кипящей грязи не было видно ни амфибии, ни Пенелопы.

 

Глава XIV

Вечером влажная жара не отпустила лагерь. Скважина продолжала фонтанировать. Пьер сидел у изголовья Вагнера, положив руку ему на лоб.

— Высокая температура. Горит весь… Что можно сделать?

— Не знаю. Радио нет. Грузовики где-то застряли…

Пьер помотал головой.

— Нет, так нельзя. Надо как-то сообщить.

— Тс-сс… Он очнулся.

Вагнер открыл глаза.

— Сколько времени?

— Девять вечера, старина.

— Врешь! Еще есть время, есть!..

Вагнер приподнялся, глаза его блуждали.

— Бутье! Они хотят украсть у меня нефть! Беги скорей! Стреляй…

Пьер уложил его.

— Не надо волноваться, Вагнер. Нефть под надежной охраной.

— Врешь! Вы все мне врете…

Вагнер откинулся на подушке. Была странная тишина. На улице никто не разговаривал.

Озеро нефти все расползалось, в нем дрожала луна. Пьер молча стоял у вышки за спиной легионера. Что дальше? Вновь влезать в шкуру исполнительного чиновника, которого Гордон доставил сюда на «Дугласе» вместе с пучками салата и перепуганными курами? Здесь, перед этим черным озером, в котором плавала луна, Пьер понял цену настоящего дела.

— Что это? — Голос Морена звенел от восторга. — Невероятно! Ущипните меня, скажите, что это не сон!

Пьер прислушался. С юга доносился нечеткий гул.

— Самолет…

Люди замерли. Да, теперь уже не было никаких сомнений: к Эль-Хаджи шел самолет. Пьер припустился к бараку Вагнера.

— Бутье! Самолет!

— Самолет? — забормотал тот. — Но кто вызвал?

Пьер вытащил его на крыльцо и ткнул пальцем в небо. Три точки ярко вырисовывались на небосклоне: одна зеленая и две красные.

— Это Гордон. — сказал Бутье.

Теперь уже все смотрели на огоньки, словно подзывая их ближе. Самолет прошел над Эль-Хаджи, не снижаясь, и стал удаляться.

— Идет в Там… — в отчаянии промолвил Бутье.

Кто-то из легионеров вскинул автомат и дал очередь в воздух. Напрасно, самолет шел своим курсом.

Внезапно Пьера осенило. Он подбежал к легионеру и отцепил у него с пояса гранату.

— Все назад! Назад!

Бутье непонимающе смотрел на него. Пьер кивком указал на озеро нефти, отделявшее их от вышки. Потом протянул гранату.

— Это твоя скважина…

Бутье помедлил мгновение и выдернул чеку. Бросок. Из середины озера вырвался сноп огня. Стена пламени достала до вышки и охватила ее пурпурным заревом. Теперь к небу рвался огненный фейерверк, оповещая всех: есть нефть, есть!

Ссутулившись за штурвалом, Гордон смотрел в темноту. К рассвету он будет в Таме.

Красные сполохи вдруг заставили его вздрогнуть. Загорелся мотор?

Гордон посмотрел вниз и увидел горящую вышку. Он щелкнул тумблером рации.

— Вызываю Алжир… Вызываю Алжир…

Ему ответил далекий недовольный голос.

— …Сообщение для Компании африканской нефти… В Эль-Хаджи ударил фонтан! Горит вышка… Сахара горит!