Начало двадцать восьмой недели. Мной пройдены почти три четверти пути. Я уже не просто маленькое человеческое тело, владеющее основными сенсорными ощущениями. Я вижу сны. Я даже научилось смотреть фильмы. Папиными глазами, потом мамиными глазами. Иногда даже получается соединить воедино. Тогда рождается собственная субъективная версия. Скорее всего, абсолютное самотворчество, что на мой взгляд еще ценнее. Цветные, со звуком и всякими спецэффектами. Особенно мне нравятся детективы. Сны и фильмы – мой первый психоэмоциональный тренажер. Первый субъективный фильтр моих недоустановившихся мозговых и нервных связей. Первые попытки зарождающихся ощущений спроецировать окружающий мир.

Пока я прохожу тренинги по адаптации к человеческому миру и развиваю самоуверенность вопреки логике и ограничениям способностей. Мама с папой тренируются меня рожать. Таких, как они, человек пятнадцать. Пришли убедиться, что их страхи присущи другим, трудности возникают те же. Многие считают, что совместное посещение подготовительной группы сблизит семейную пару. Вот только понимание сближения слегка отличается. Женщины надеются, что мужчины начнут понимать их беременные прихоти и сочувствовать страданиям и смогут, если понадобится, оказать необходимую помощь. Мужчины надеются, что женщины убедятся, что таких беременных много, страдания у всех одни, а значит, терпимы, и научатся справляться со своими страданиями сами. Про нас, зародышей, вообще речь не идет. Пока.

Противоречие и разнообразие мыслей разбавляет практика. В маминых глазах передо мной просторная комната, залитая солнцем. Стулья расставлены полукругом вдоль стен. В них скованно вжимается меньшинство – папы. В центре, обрамляемом стульями, – мамы. Звучит ритмичная музыка. Марш. Мамы стоят на четвереньках. Задача вообразить себя сердитой кошкой. Моя мама усердно выгибает спину дугой. Взгляд упирается в большой висящий живот. В нем Я. Немой укор ее неуклюжего положения. Обреченно вздыхает. Властная команда: напрячь мышцы живота и подтянуть ягодицы к носу. Попытка реализовать команду. Позвонки растягиваются. Сухо щелкают, неохотно отлипают друг от друга. Чудо. Зубная боль в спине отпускает. Хоть на мгновение. Властная команда выдохнуть и вернуться в нормальное состояние возвращает зубную боль. Мамины глаза встречают папины. В них смех и секс. Она мысленно попрекает его, называя старовозрастным ребенком, но непроизвольно улыбается в ответ.

Безропотно следуя командам приземистой женщины в белом халате и косынке с красным крестом на лбу, растерянные родители поднимаются со стульев и пола. В папиных глазах стулья перемещаются в центр, образуя две нестройные линии. Мамы становятся лицом в центр, опираются руками на спинку стула, раздвинув ноги чуть больше, чем на ширину плеч, и неуклюже вывернув носки наружу. Папы располагаются позади. Их роль обеспечить безопасность упражнения. Мамы следуют команде «выдох» и начинают совершать добросовестные попытки имитировать мышечное сокращение матки. Их ноги непроизвольно отталкиваются от пола, туловища отклоняются назад, неустойчиво развернутые наружу ступни легко теряют равновесие. Одна за другой, со скоростью, прямо пропорциональной сопротивлению воли, мамы заваливаются назад. Поочередно, но неизбежно.

Папы со всей ответственностью и страхом промахнуться или не удержать, хватают мам как попало. Просовывая руки под мышки, обхватывая беременный живот, упираясь в наваливающуюся спину. Кто падает в полный рост, кто успевает согнуться и присесть. Личности с хорошо развитым хватательным рефлексом тянут за собой и стулья. Считаные, чудом устоявшие единицы с гордым сочувствием оглядывают упавших собратьев. Нелегка она, родительская доля. Мой папа, распахнув любящие объятия, терпеливо ждет, когда же напряженно тужащаяся мама потеряет равновесие. Он уверен, что не даст нам упасть. Его гораздо больше волнует возможность начала преждевременных родов. Мама все кряхтит и тужится, гордо возвышаясь над заваленными телами коллег. В папиных глазах разворачивается настоящая комедия. Как натренированный джентльмен, папа сохраняет неподвижность лица. Его выдает звук.

– П-П-П-Ш-Ш-Ш-Х—Х-Х!

– Ну, знаете ли! Может, это конечно и не самая элегантная позиция, но проверенная веками и плеядами акушеров, подготовка к родам!!!

Но это было вчера. Сегодня нам торжественно объявляют, что мы будем смотреть фильм. Тоже неплохо. Наступает выжидательная пауза. Комната заполняется мыслями-догадками. О правдивости содержания, талантливости постановки, естественности игры актеров, применимости полученных знаний на практике. Справа от нас группа сильно сомневающихся, смогут ли они «это» смотреть и к чему вообще такая натуральность. Я заинтриговано. Раздается плавная музыка, и на ее фоне сладкий женский голос обещает открыть великие тайны рождения новой жизни во всех деталях и подробностях. Цель фильма – подготовить родителей к этому эмоционально и физически изнуряющему, но самому прекрасному событию. В следующее мгновение комната наполняется стонами, криками и призывами:

– Давай!

– О-о-о!

– Еще чуть-чуть!

– У-у-у!!

– Дыши! Вдох-выдох!

– А-а-а!!!

Апогеем страдания раздается крик ужаса. Это младенец, только что родившийся на свет. Человеческая субъективность не перестает меня удивлять. Пятиминутный фильм, десять человек в комнате, и такое разнообразие впечатлений. Животный страх, физическое отвращение, удовлетворенная любознательность, сентиментальное умиление, героическая жертвенность. Я же элементарно теряюсь в догадках, что же такое ужасное увидел младенец, едва явившись на свет? Его пронзительно-беззащитный зов пожарной сиреной безостановочно прокручивается у меня в голове. Неужели эти страдания ждут и меня? И маму? Конечно, Я знаю, что мне предстоит родиться. Вот только откуда такие мучения?

Ну, если подходить к вопросу логически, то выбор у меня весьма ограничен. Надо же мне будет как-то вылезать из амниона. Я прислушиваюсь к голосу докторши. Она гипнотически-успокоительно вещает о раскрытии родовых путей, о прохождении их плодом, а затем и плацентой. Звучит, словно все произойдет само собой. По велению матушки-природы. Никаких усилий с моей или маминой стороны. Только терпение и послушание зову натуры и указаниям врача-волшебника. Вот только мне так и не понять, откуда тогда такие страдальческие звуки в фильме? Но может, Я просто не видело картинок и это исказило мое впечатление? До противоположного? Что-то тут не так. Не верю Я докторше. Что-то от нас скрывают. Я подпинываю маму, стимулируя к расспросам, но она шокированно молчит. Папа делает скромную попытку уточнить, но докторша профессионально подкована и непробиваема.

– Доктор, а насколько роды болезненный процесс?

– Здесь однозначного ответа нет. Примерно десять процентов женщин скажут вам, что роды – жутко болезненная штука, в то же время как другие десять процентов женщин сообщат, что роды абсолютно безболезненны. Вдобавок современная медицина располагает множеством обезболивающих технологий. Не волнуйтесь, папаша.

– Вы хотите сказать, что фильм был в качестве успокоительного? Присутствующие на родах не впадали в панику? Ха-ха! А если серьезно, то страх перед родами оказывает весьма серьезное влияние на процесс и ребенка. Не у всех же такое ярко выраженное чувство юмора, как у вас, мужчина.

– Просто мой муж англичанин. И оптимист.

Сраженная последним комментарием акушерки и невнятно пробубнив вялое оправдание, мама упирается в извиняющийся взгляд папы. Оба моих родителя меняют цвет кожи на краснушечный и начинают напряженно рассматривать щели в полу. Их там нет. Пол выстлан линолеумом, в строгом соответствии с требованиями гигиены. Родители не верят своим глазам и продолжают вглядываться. Их мучает вина перед окружающими мамами и папами за бессердечные насмешки над соратниками по несчастью во время упражнений. Или по счастью. Меня мучает осознание, что мои родители оказались под контролем. Впервые. Нашелся-таки человек, способный ими управлять. Это же прекрасно. Это то, что нам и требуется для успешного проведения родов. Что там они говорили? Не надо волноваться, а просто слушать и выполнять инструкции, получаемые от акушерки и врача. Нашлась-таки акушерка, указаниям которой родители следуют! Ура!!!

Я начинаю неистово телепатировать на оба объекта одновременно. Родители, рожать будем здесь. Не сейчас, конечно, но под управлением этой неказистой тети с железной хваткой, фигурально выражаясь, а может, и в прямом смысле тоже. Этого мы пока не видели. Не попробовал, не познал. Ну да если это так, то еще лучше. Будет кому маму в руки взять, если во время родов паника разразится; вероятность велика и управляющий механизм в наличии. Заверните, пожалуйста. Берите, родители, не раздумывайте. Потом ее до конца жизни благодарить будете. Подарки дарить и руки пожимать. Крепкие и уверенные, властные и надежные. Она – абсолютно то, что нашей теряющей терпение и уверенность в своих силах семье требуется. Ну, давайте же! Ставлю сто против ста, она нас на финиш приведет и успех гарантирован.

То ли благодаря моим энергичным наущениям, то ли следуя родительским логическим умозаключениям, но уже через день мы на приеме у акушерки. Той самой. Родители улыбаются, но без шуток. Не решаются больше. Она ощупывает маму, пронзает взглядом папу и соглашается. Соглашается вести наши роды и принять меня. Как и следовало ожидать, торжественно декларируется абсолютный контроль со стороны акушерки и полное послушание со стороны родителей. Мама прижимает руки к сердцу. Папа и волевая фея пожимают руки друг друга. Родители надежно пристроены. Мои шансы на благополучное рождение вырастают вдвое. Нет, втрое. В моих глазах. В моих глазах, никогда не видевших мир.

– Для начала прекратите, пожалуйста, переживать и дергаться без причины.

– Я просто не уверена, что смогу стать хорошей матерью.

– Внутренняя неудовлетворенность ведет к обвитию пуповиной плода при рождении и эмоционально-стрессовой антенатальной гиперактивности новорожденного. Перестать!

– А еще я почти не могу спать.

– Повышенная раздражительность матери, выражаемая в бессоннице, – преждевременные роды девочек. Прекратить!

– А еще я волнуюсь, что у мужа на работе напряженно.

– Волнения по возможным финансовым проблемам ведут к стремительным родам и отсутствию крика новорожденного. Перестать!

– Понятно. Лучше буду спать и перестану волноваться. После родов начну снова.

– После родов будете кормить!

Приблизительно в таком же темпе зомбирования происходит обсуждение и принятие решения о типе родов. Домашние роды? Проблема только одна: даже суперквалифицированный врач никогда на сто процентов не знает, как именно пойдут роды. Любое незапланированное осложнение, и последствия необратимы. Вплоть до гибели ребенка или матери. Рожать будем в госпитале. Роды в воде? Позволяют значительно снизить энергозатраты младенца на борьбу с силой тяжести, свести к минимуму родовые травмы? Специалисты считают, что слишком велик риск, что ребенок наглотается воды в момент раскрытия легких. Рожать будем в госпитале и натуральным путем. Как мать-природа завещала.

Все-таки диктатура иногда прекрасный способ сотрудничества. Просто, ясно и четко. Без волнений и переживаний.

Неделя подходит к концу. Мама пытается заснуть. Считает до ста, крепко зажмурив глаза. Не желает преждевременных родов. У нее – ночь. А у меня день. Не потому, что у нас временная разница. Нет. Просто ночь самое удобное время повертеться и пошалить. Но сегодня вертится мама. Не понимает, почему во время родов кто-то должен присутствовать. Каким чудесным способом муж поможет ей справиться с болью? Дорогая, вдохни, пожалуйста, и не дыши, если можешь? Его присутствие будет стеснительно и обременительно. Это его дыханием придется руководить. Она совсем не считает, что с его чувством юмора папа может под руководством врача и акушерки выполнять массаж, укладывать грелки или пакеты со льдом. А принятие рождающегося ребенка на руки, перевязывание и перерезание пуповины – это-то ему зачем? Сомневается, сопротивляется, но смиряется. Акушерка сказала надо – пусть будет.

При упоминании перерезания пуповины волноваться и сопротивляться начинаю я. Получается, что меня не только вытолкнут наружу из милого сердцу амниона, но еще и перережут пуповинку! Не согласное Я! Сплошное насилие и несправедливость! Категорически не согласное. Не верю, что пуповина не содержит болевых нервных окончаний и что ни ребенок, ни роженица не ощущают никакой боли во время ее перерезания. Хотя сказали, что это не больно. Если верить акушерке. А Я ей верю. Верю в нее. Ее силу рук и воли. Не в тренинги же мне верить, только в нее. В ее дар управиться с моими родителями в кризисной ситуации родов.

Мне двадцать восемь недель. Мой вес – тысяча четыреста граммов и рост тридцать семь сантиметров. Широко открытыми глазами я пытаюсь разглядеть мир через просвечивающий живот. Я уже представляю наш дом, в котором мне предстоит жить. Верю в акушерку. Я верю, а родители хлопочут. По окончании недели папа озадачен переговорами с роддомом, а мама пытается составить список лиц, допускаемых к родам. Пусть хлопочут. С нашей акушеркой успех обеспечен. Вот только не затихает в ушах крик того младенца из фильма. Так истошно кричат только от невыносимой боли. Не в воображении и не по памяти предков. От настоящей. И это будет со мной?