Сидни Бо, по-другому Боханнон, была занята тем, что переписывала отснятый материал на стандартную видеопленку. Рассылать кассеты — совсем не в правилах их маленькой телестанции в штате Алабама, но тут — особый случай. Во время футбольных матчей между школьными командами провинциального городка редко происходит что-нибудь неординарное, однако в прошлую пятницу случилась удивительная вещь. Бо с радостью нарушит правила, чтобы отец мальчика увидел это чудо своими глазами, и не будет жалеть о последствиях.

Сама она не могла и вообразить, чтобы мать пропустила хотя бы один матч с участием ее ребенка, не говоря уже о невнимании к его спортивным успехам в целом. Родители Бо неизменно присутствовали на всех ее играх.

Бо попыталась представить себе человека, который предпочел семье назначение на далекую авиабазу за рубежом. Хотя он ведь военный, и, возможно, у него не было выбора.

Переключившись на другие мысли, Бо в душе посмеялась над тем, как спортивный комментатор из провинциального городка во время репортажа принялся рассказывать историю из жизни одного из игроков. С другой стороны, так принято в этих школах. Если бы он не рассказал эту трогательную историю, Бо Боханнон никогда бы о ней не узнала, а она обожала подобные вещи куда больше, чем ее коллеги мужского пола, которых, похоже, интересовал только счет.

Кто-то забарабанил в дверь аппаратной, и Бо заторопилась.

— Заканчиваю! — крикнула она через плечо, продолжая следить за материалом на экране монитора.

Запись кончилась, Бо немного отмотала пленку назад, чтобы убедиться в хорошем качестве записи, а потом на самой большой скорости смотала все до конца.

Вернувшись в спортивную редакцию, она полезла в ящик стола за адресом и, порывшись в исписанных блокнотах, наконец нашла то, что искала.

— Вот он, — удовлетворенно пробормотала Бо, вспоминая, как удивился Мики Таггард, когда она попросила его дать адрес отца и объяснила, зачем ей это нужно.

Бо положила кассету в конверт, но тут же спохватилась — забыла написать, что это такое, — и быстро черкнула несколько строк на квадратике желтой самоклеящейся бумаги.

— Вот, теперь порядок. — Бо пришлепнула квадратик на переднюю поверхность кассеты — он пришелся как раз по размеру — и положила ее в стопку для отправки.

— Что это ты делаешь? Решила кого-то пошантажировать?

Бо подумала, что ее действия и в самом деле могут показаться подозрительными человеку, привыкшему никому не доверять, а Недра Бауэр, новый постоянный корреспондент, известная своими расследованиями, была именно таким человеком. Поэтому Бо предпочла объяснить, в чем дело, чем стать объектом еще одного расследования.

— Это запись футбольного матча. Отец одного мальчика за границей и никогда не видел, как играет его сын.

Недра скрестила руки на груди и прислонилась к перегородке, отделяющей спортивную редакцию от остальной части редакции новостей.

— Вот уж не думала, что ты такая добрая тетя, — протянула она, бросив на Бо скептический взгляд. Однако отошла, по-видимому, удовлетворенная ответом.

Бо пожала плечами и засунула кассету в конверт, загнула край и прошила скрепками. Затем она написала адрес и бросила конверт в почтовый ящик, потому что как раз пришло время выемки почты.

Наблюдая, как конверт исчезает в недрах мешка вместе с остальной почтой, Бо испытала теплое чувство.

— Кажется, сегодня я сделала доброе дело, — пробормотала она, включая компьютер, чтобы подготовиться к вечерним новостям.

Майор Митч Таггард сбежал по трапу транспортного самолета «С-141» и, поправляя берет, вдохнул воздух, едко пахнущий бензином. После долгих часов, проведенных в душном и шумном замкнутом пространстве, сгорбившись на жесткой скамье у переборки, даже воздух на самолетной стоянке показался ему свежим.

Митч сглотнул, чтобы снять давление в ушах после посадки, подхватил вещмешок и направился в сторону группы сопровождавших его военных. Один из них пытался что-то сказать ему, и Митч вспомнил об ушных вкладышах, обязательных на транспортах. Он сделал знак говорившему, чтобы его подождали, и вынул из ушей цилиндрики из пенорезины, но лейтенант уже двинулся дальше. Митч пожал плечами — они, вероятнее всего, увидятся на дебрифинге.

Митч сунул ушные затычки в карман и устало зашагал к зданию штаба базы, где уже стоял автобус, чтобы отвезти их к месту проведения дебрифинга. Хорошо, если разбор полетов не затянется. Он не был дома — если можно назвать домом его маленькую квартирку из числа тех, которые предоставляли неженатым офицерам, — почти месяц и с удовольствием думал о том, как завалится спать в настоящей постели.

Взглянув на часы, Митч прикинул — если все пройдет гладко, у него останется время, чтобы забрать почту. Наверняка, кроме счетов, платить по которым нужно даже офицерам ВВС, проходящим службу на краю света, там будут еще письма из дома.

Вслед за другими усталыми мужчинами он сел в автобус. Для каждого нашлось место; офицеры бесшумно расселись, устроившись для недолгой поездки.

Единственным помещением, где все могли разместиться, оказалась парашютная. Видя усталость вновь прибывших, начальник управления оперативных вопросов ограничился короткими замечаниями по существу, что задало общий тон, и вскоре все было позади. В рекордное время Митч оказался свободным на следующие долгожданные трое суток. Его ждала кровать, и он готов был откликнуться на ее зов, но сначала надо заскочить на почту.

Он вышел из здания на теплый летний воздух. Щурясь от яркого солнца, Митч пошарил в карманах формы, достал темные очки и надел их. Чья-то рука легла на его плечо, и Митч обернулся.

Это его догнал лейтенант, который раньше пытался заговорить с ним.

— Мы решили рвануть в клуб. Не хочешь присоединиться?

Митч отрицательно покачал головой. В свои тридцать семь с пятнадцатью годами службы за плечами он больше не мог после месяца учений как ни в чем не бывало отправляться туда, где можно с размахом повеселиться. Да что там! Он никогда не был способен на это!

— Увы, я становлюсь слишком старым для таких развлечений.

Лейтенант пожал плечами и направился к клубу.

— Увидимся после! — крикнул он, удаляясь.

Машина стояла там же, где он оставил ее, — рядом с ангаром. Митч открыл дверцу, бросил свою ношу на пассажирское место и проскользнул внутрь. Двигатель завелся с первой попытки.

Было время, когда Митч мало интересовался почтой, но с тех пор, как он получил назначение на заграничную авиабазу и оказался вдали от Мики, его отношение к почте изменилось. После смерти Норы, жены Митча, вся его жизнь сосредоточилась на сыне. Новое назначение стало еще одним в серии печальных событий. Но Митч хотел дослужиться до подполковника, прежде чем уйдет в отставку, поэтому вынужден был принять назначение и расстаться с сыном. Так или иначе, предстояло оплачивать его обучение в колледже. Поэтому Мики остался на попечении бабушки, которая жила в Алабаме. И теперь смыслом жизни Митча стали письма и редкие звонки. Они связывали его со всем, что было ему по-настоящему дорого.

Митч припарковался у здания почты, хотя понимал, что это чревато неприятностями. «Только бы она была открыта!» — взмолился он в душе, расстегивая ремень безопасности. Митч еще раз взглянул на часы и вышел из машины. Взбежав по ступенькам, он распахнул дверь. Почтовый служащий уже собирался закрыть окошко выдачи почты.

— Подождите, — крикнул ему Митч, стараясь не обнаружить в голосе подступавшее отчаяние, — я только что вернулся после месяца учений. Не закрывайте, пока я не заберу свою корреспонденцию. Пожалуйста, — добавил он, заметив раздражение на лице служащего. — Ящик 2601.

— Обязательно надо прийти перед самым закрытием, — недовольно пробурчал служащий, отходя за почтой для Митча. — Сейчас.

Митч забарабанил пальцами по высокому барьеру. Ему казалось, что он ждет целую вечность, но служащий вернулся быстро.

— Похоже, сегодня вы сорвали большой куш, сэр. — Он подтолкнул стопку к Митчу и потянулся, чтобы закрыть окно.

— Это точно. — Митч взял стопку конвертов и отступил назад. — Спасибо, — сказал он металлической шторке, закрывшей проем окошка перед его носом.

Митч на ходу начал просматривать почту. Пока он спешил к машине, на глаза ему попались четыре письма от Мики. Садясь в машину, Митч бросил все на соседнее сиденье. Застегивая ремень безопасности, он успел заметить среди конвертов коричневый пакет. Митч ничего не заказывал и теперь недоумевал, что бы это могло быть. Смирив свое любопытство, он поехал на служебную квартиру.

Добравшись до дома, он обнаружил, что все места на парковке заняты — народ приготовился с утра пораньше отправиться на уик-энд. Митч кое-как втиснулся на переполненную стоянку, припарковался и забрал вещмешок и почту. С каждым шагом по направлению к квартире его все больше занимало, что же это за коричневый пакет.

Митч не сразу отыскал ключи. Едва протиснувшись внутрь, он сбросил вещмешок и захлопнул дверь. Положив почту на столик у двери, первым делом стянул с себя мокрую от пота форменную рубашку. Сразу стало легче — и Митч взял в руки загадочный пакет.

На пакете обнаружилась комбинация букв, составляющая позывные телестанции в его родном городе, и это еще больше подогрело любопытство Митча. Он бросил пакет на кровать и не сводил с него глаз, пока расшнуровывал ботинки и стягивал носки. Усевшись на кровати в футболке и с голыми ногами, он почувствовал себя гораздо лучше.

Митч вскрыл пакет, разорвав его там, где были скрепки, просунул внутрь руку и нащупал холодный толстый пластик с прикрепленным к нему клочком бумаги. Вынув плоский предмет, Митч обнаружил, что это кассета. Почерк на приклеенной к ней записке был ему незнаком.

Митч пробежал глазами по строчкам и застыл. Чепуха какая-то.

«Мики Таггард обеспечивает победу — «Маттисон консолидейтид» против «Питт-каунти хай» 27 августа, 1998 г.».

Черт знает что такое! У Мики астма. Он не может заниматься спортом, тем более «обеспечить победу».

Митч посмотрел на подпись.

— Я не знаю, кто ты, Сидни Боханнон, но если ты так шутишь, то мне не смешно, — пробормотал он.

«А если это не шутка? — напомнила ему другая часть его существа. — Разве тебе не хочется взглянуть, что там, на кассете?»

Митч вставил кассету в видеомагнитофон, который был единственной вещью в его квартире, имеющей отношение к развлечениям. И по мере того как смотрел запись, становилось ясно, что это не шутка. На маленьком экране на него выбегал Мики и пробивал удар по воротам, принесший победу его команде.

Митч перемотал ленту и снова приник к экрану, глаза защипало от непривычных слез гордости. Его сын играл в американский футбол, а он в это время был за тысячи миль от него!

Каждый мужчина мечтает, чтобы его сын был заправским футболистом, но Митч давно отказался от всякой надежды на это. Компьютерный гольф — самое большее, на что он мог рассчитывать. И вот перед ним Мики, которому его команда обязана победой. И это прошло мимо него.

«Питт-каунти хай» — маленькая провинциальная школа, каждый ученик которой при желании мог попробовать свои силы в футболе, но маловероятно, чтобы у Мики был шанс войти в футбольную команду колледжа. Если Митч хочет увидеть своего сына на футбольном поле, этот сезон — единственная возможность.

Митч потянулся к груде почты и отобрал письма от Мики. Быстро прочитав их, он узнал, что сын собирался сделать ему сюрприз. У него было на это право. Митч проглотил комок в горле. Он найдет способ увидеть хоть один матч с участием Мики. Если не получит отпуск — обойдется без разрешения.

И нужно будет поблагодарить этого Сида Боханнона, размышлял Митч, протягивая руку к телефону и набирая номер своего командира.

Бо еще раз просмотрела график съемок, и у нее вырвалось совсем не дамское восклицание.

— Черт, хоть бы один раз что-нибудь приличное! — пробормотала она.

Сзади раздался смешок, заставивший Бо покраснеть.

— Когда ты пришла сюда на работу, ты говорила, что будешь делать все, что скажут, — напомнил ей Коннор Блак, ведущий вечернего прогноза погоды. — Телевидение в центральной части Алабамы далеко от идеала.

— Спасибо, что напомнил. — Бо встала позади Кон-нора. — Давать дополнительную информацию в паузах спортивных репортажей — прекрасное занятие, но мне хотелось бы работать чаще, чем раз в четыре года. Мне, видишь ли, надо оплачивать счета.

Бо посмотрела на приятеля. И что в нем есть такого, чего нет у нее? Красавчик с рекламного проспекта, да и только. А она… если быть снисходительной, то ее можно назвать худышкой. Ее метр восемьдесят помогли Бо войти в волейбольную команду колледжа и позднее — в олимпийскую команду 92-го года. Но с тех пор рост перестал служить ей во благо.

— Какое задание так тебя разозлило?

— «Питт-каунти» против «Хоултвилл хай».

— Не самый удачный подбор команд, правда?

Бо усмехнулась:

— Да уж. «Хоултвилл» ни разу не проигрывал, а «Питт» выиграл один матч за два последних сезона.

— «Питт» обречен?

Бо шлепнула блокнотом красавца, ведавшего погодой.

— Еще посмотрим. Я не предсказываю погоду. И ты не отбивай у меня хлеб.

— Даже если это «Питт-каунти»?

— Даже если. У них есть перспективный игрок, выполняющий удары по воротам.

* * *

Митч припарковался у телестудии и вздохнул с облегчением. Было нелегко, но он сумел получить отпуск на целых пять недель — до конца футбольного сезона. Первое время он ощущал небывалый подъем. Сейчас, когда новизна пребывания дома потускнела, он вспомнил о данном себе слове. Он приехал, чтобы поблагодарить человека, который прислал ему кассету с записью первого в жизни футбольного матча сына.

Конечно, можно было бы просто позвонить, но Митч считал, что этот случай особенный и нужно выразить благодарность лично. Поэтому он попросил у матери ее машину и приехал на телестудию.

Нечего тянуть, сказал себе Митч. До начала сегодняшнего матча ему еще надо починить матери водонагреватель…

Митч вытер руки, ставшие влажными не только из-за жаркого климата Алабамы, но и из-за возбужденного состояния, в котором он находился, и вынул ключ зажигания.

Когда он подходил к входу, навстречу ему через вращающуюся стеклянную дверь выпорхнула стайка переговаривающихся женщин. Его взгляд остановился на проходившей мимо длинноногой брюнетке. Ни туфли на низких каблуках, ни простая юбочка не могли скрыть потрясающие ноги, которые, казалось, непрерывно находились в движении. Наблюдая, как девушка пристраивает свои очаровательные длинные ножки, садясь в машину, Митч вдруг подумал, что именно такие женщины могут заставить любого мужчину потерять голову.

У него перехватило дыхание, в паху стало тесно. Когда Митч осознал, что с ним произошло, от изумления возбуждение улеглось. С тех пор как умерла Нора, прошло два длинных года, и он уже думал, что вместе с ней похоронил и влечение к женщинам. И вот внезапно оно возвратилось во всей полноте, пробудив чувства, в которых Митч не мог разобраться.

Митч не знал, что именно привлекло его в незнакомке. Никогда раньше его не интересовали длинноногие красотки, хотя он и отдавал должное красивым ногам. У Норы, невысокой, но с хорошей фигурой, были очень красивые ноги, но там, где у нее было округло, у этой женщины были одни углы.

Ее каштановые, коротко постриженные волосы неровно ложились на лоб и щеки, а Нора была длинноволосой блондинкой.

Что с того? В любом случае он никогда не увидит эту девушку снова.

Митч тряхнул головой, пытаясь избавиться от своевольных мыслей. Прошло достаточно времени, чтобы начать интересоваться другими женщинами, но не слишком ли мало, чтобы забыть Нору? Раньше Митч не задумывался над этим. Но почему сейчас?

Он толкнул дверь. Может, разговор с этим парнем, Боханноном, выбьет дурь из головы.

Все еще в мыслях о только что отъехавшей девушке, Митч вошел внутрь здания. После улицы в нем показалось темно и прохладно — работали кондиционеры. Он помедлил, привыкая к освещению, и направился к столу секретарши.

Секретарша непрерывно отвечала на звонки, и Митч ждал, когда наступит передышка.

— Я хотел бы видеть Сида Боханнона, — сказал он, когда женщина посмотрела на него.

Секретарша хотела ему ответить, но на коммутаторе снова загорелась лампочка, и она вернулась к своему занятию.

— Нет на месте. Ленч, — быстро сказала секретарша, улучив момент.

— Давно он вышел? — Митч прикинул, что может подождать какое-то время.

— Только что, — бросила секретарша, позволив лампочке лишний раз мигнуть, прежде чем снова схватиться за телефонную трубку.

Митч собрался уходить, но заметил в коридоре, ведущем внутрь здания, подсвеченную доску с расписанием заданий сотрудникам телестудии. Если он правильно понял, именно Боханнон будет снимать сегодня вечерний матч.

— Сид Боханнон будет на матче с «Питт-каунти»?

Женщина взглянула на доску и кивнула.

— Спасибо. — Митч направился к двери. — Я увижу его там.

— Привет, Бо! В обед заходил какой-то парень, тебя спрашивал, — крикнула Сидни секретарша.

В ожидании пояснений Бо выглянула из-за горы аппаратуры, которую складывала у двери. Сегодня вечером ей в помощь дают оператора, уже неплохо; чаще всего по пятницам она работала одна. Не дождавшись от Донны никакой дополнительной информации, Бо заколебалась, обуздать ли свое любопытство или попытаться выудить из секретарши еще что-нибудь.

— И все? Этот человек назвал себя? Оставил номер телефона?

— Нет. — Донна развернулась на стуле, чтобы ответить на очередной звонок.

Бо подождала, пока лампочки стали мигать медленнее.

— Я пытаюсь сообразить, может, это кто-то из знакомых. Как он выглядел?

— Я бы сказала, что-то среднее между Пирсом Броснаном и Арнольдом Шварценеггером. Высокий даже для тебя.

Бо скорчила гримаску:

— Среди моих знакомых таких нет, но я совсем не прочь встретиться с этим парнем.

Донна засмеялась:

— Тогда не упусти шанс сегодня вечером. Он сказал, что будет на матче с «Питт-каунти».

— Ты сказала ему, что я буду только в третьем периоде?

Не все знали, что по пятницам съемочные группы освещали по два вечерних матча. Отсняв первую четверть одного матча, Бо должна будет спешить к месту проведения другого, чтобы заснять третий период второго матча. Затем, не дожидаясь конца игры, ей предстояло вернуться на телестудию, чтобы успеть к десятичасовым новостям. Насколько хорошим получится отснятый материал, зависело больше от удачи, чем от умения, и еще надо было ждать звонка, чтобы узнать окончательный счет.

— Не имела возможности. Телефон просто взбесился. — Как бы подтверждая эти слова, коммутатор засветился, как новогодняя елка.

— Ладно, — пробормотала Бо, вешая на плечо сумку с камерой и забирая дамскую сумочку. — Я надеюсь, что Ремингтон-Варвар окажется терпеливым, — добавила она, протискиваясь в дверь.

— Эй! — крикнула ей вслед Донна. — Я забыла сказать тебе кое-что.

— Да? — Бо посмотрела на секретаршу с надеждой. Может, Донна в конце концов вспомнила имя.

— Он называл тебя «мистер Боханнон».

Бо разочарованно хмыкнула.

— Проклятие! Держу пари, это какой-нибудь торговец. Мог бы по крайней мере сначала выяснить, что Боханнон — женщина, хотя и ростом метр восемьдесят.

Ухмылка Донны не добавила ей удовольствия.

Митч безостановочно вышагивал вдоль боковых линий с новой видеокамерой, стараясь запечатлеть каждую минуту, когда Мики выходил на поле. По его мнению, таких минут было слишком мало. Однако впереди еще второй период и вся вторая половина матча, и Митч напоминал себе, что игроки, выполняющие удары по воротам, проводят на поле меньше времени, чем куортербеки.

Очень разочарованный тем, что Мики совсем недолго находился на поле, Митч одновременно был рад этому. С тех пор как Мики подрос, приступы астмы у него случались все реже, но чрезмерный стресс мог спровоцировать приступ.

Нападающий соперников налетел на куортербека — последовал глухой звук падающих тел, и сердце у Митча подпрыгнуло. А если бы Мики оказался под грудой игроков? Что он, Митч, стал бы делать? Стоять и молча смотреть? Митч мрачно усмехнулся. Ему было бы чертовски трудно, но он бы выдержал — ради Мики. Сам Митч в его возрасте не раз получал травмы, и отец на глазах у его друзей никогда не обращался с ним как с малым ребенком.

Митч вдохнул пахнущий попкорном воздух и посмотрел туда, где находились болельщики, вскочившие с мест, когда судья подошел проверить, все ли в порядке с игроком, оказавшимся под грудой тел. «Какая из этих розовощеких девочек подружка Мики?» — гадал Митч.

Ожидая возобновления игры, он осмотрелся. Телевизионщиков не было видно. И никого, кто походил бы на Сида Боханнона.

Митч не мог отделаться от мысли, что он знает этого Сида. Фамилия как будто знакомая, но он не мог приставить к ней лицо. Когда Митч учился в школе, там было несколько мальчиков с такой фамилией. Может, Сид один из них?

Судья засвистел, возвещая возобновление игры. Установил мяч, и игроки выстроились в линию, готовые ринуться в схватку. На этом этапе Мики не был нужен, он с другими незанятыми игроками сидел на скамейке у боковой линии.

Мики, должно быть, увидел его, потому что махал рукой и улыбался. Ободряя сына, Митч поднял вверх большой палец и, в замешательстве от перехлестывающих через край эмоций, приставил видоискатель к глазу, который жгли непривычные слезы. Ни один мальчишка не захотел бы видеть, как плачет его отец, — только не на глазах у сверстников — даже если это слезы гордости.

Ситуация начала забавлять Митча. Он служит в одном из самых элитных подразделений военно-воздушных сил, участвовал в операциях в Панаме и Сомали и никогда не терял хладнокровия. А тут его размазал мальчишка, во рту которого ортодонтические скобы, а нос в веснушках. Что подумали бы о нем ребята из его команды? Хорошо, никого из них здесь нет, никто не узнает, как он расклеился.

Пока Мики не вышел на поле, можно пойти посидеть на местах для зрителей среди подружек игроков и их родителей.

Митч проглотил еще один комок в горле и осудил себя за то, что превратился в тряпку. Если он не возьмет себя в руки сейчас, то не сможет это сделать до конца игры.

К концу первой половины матча Митч справился со своими эмоциями и заснял мальчиков, трусцой побежавших в раздевалку, чтобы набраться сил и выслушать наставления.

Когда на поле вышел сверкающий металлом, слегка фальшивящий школьный оркестр, Митч заметил суматоху у дальнего конца стадиона. Там появился кто-то с камерой. Может, это человек, которого он ждет?

Митч начал пробираться туда — приходилось идти не прямо, а в обход. Он слушал музыку и наблюдал за болельщицами, подскакивающими так, как если бы их ножки в белых ботиночках были снабжены пружинками.

— Кто это там с камерой? — спросил Митч у мужчин, оказавшихся рядом с ним.

— 37-й канал, — ответил один из них.

Митч повернулся, поблагодарил говорившего и направился к тем двум телевизионщикам, одним из которых должен был быть Боханнон.

Митч торопился подойти ближе, зная, что скоро игра возобновится и у Боханнона не будет свободного времени.

— Боханнон? — Митч посмотрел вниз на сидящего на корточках молодого человека, устанавливавшего аппаратуру на линии сорока ярдов.

— Там, — мотнул головой парень, не потрудившись взглянуть на говорившего.

Митч посмотрел в указанную сторону. Боханнон стоял спиной, и все, что Митч мог видеть, — это долговязую фигуру в джинсах, с незаправленной рубашкой и слишком длинными, на его взгляд, волосами. Впрочем, напомнил себе Митч, не все в мире стригут волосы по уставу. Должно быть, совсем юноша, решил он, оценив узкие плечи и деликатное сложение.

В это время влажный вечерний ветер взъерошил слишком длинные волосы телевизионщика и открыл его ухо. Митч увидел маленькое золотое колечко.

— Черт! — вырвалось у Митча. Неужели Боханнон один из этих? Вот повезло. Как это у них заведено?.. Плохо, если в правом ухе?

Митч всмотрелся. Колечко было в правом ухе.

«Ты здесь не для того, чтобы стать его лучшим другом, — напомнил он себе, подходя ближе. — Все, что от тебя требуется, — просто поблагодарить его и распрощаться».

Тут барабанный бой, не смолкавший во время перерыва, прекратился, и Митч понял, что нужно поторопиться. Он подлетел к телевизионщику:

— Сидни Боханнон?

Боханнон повернулся, заправляя рубашку, и челюсть у Митча отпала — на него смотрели прекрасные темно-карие глаза. Их владелица приподняла тонкую бровь и улыбнулась. Сидни Боханнон оказалась той самой длинноногой брюнеткой, которая вызвала у Митча острое чувство вожделения возле телестудии.