Сердце Бо, казалось, остановилось, дыхание перехватило. Она сделала какой-то глубокий, прерывистый вздох. Он не может так поступить с ней снова. Не сейчас!

— У меня нет средства защиты, — отрывисто сказал он, и его голос так же прерывался, как у нее. — Кондомы в моих брюках. В сушилке.

Какое облегчение!

Бо рассмеялась:

— Не думаю, что они теперь на что-нибудь годны. Конечно, они рассчитаны на накал страстей, но не на температуру внутри сушилки.

Митч молчал. Это было молчание отчаяния.

Бо положила руку на его плечо и почувствовала, как напряглись его мышцы.

— Все в порядке. После того, что случилось на прошлой неделе, я тоже запаслась ими. — Она открыла ящичек ночного столика.

Митч повернулся к ней — на лице были написаны облегчение и желание, и Бо пожалела, что дразнила его.

— Вот. — Она протянула ему маленький квадратик в упаковке из фольги.

Митч покачал головой:

— Нет. Сделай это сама.

Когда она вскрыла пакетик, их губы встретились. Митч целовал Бо так жарко, что ей было трудно выполнить свою задачу. Ведомая желанием и инстинктом, она нашла его несгибаемый жезл и надела на него кондом.

Митч выпустил Бо, и они одновременно вздохнули в полной гармонии — тренируйся они долгие годы, у них не получилось бы лучше.

Митч навис над Бо и через мгновение быстро и грубо вошел в нее. Он не мог сдерживаться.

— Извини, — прошептал он ей в ухо. — Я так сильно желал этого, что не могу…

— Все хорошо. Я тоже хочу тебя. Я… — Бо забыла, что хотела сказать, потому что он начал двигаться.

Их совокупление было быстрым и яростным. Несмотря на то что Митч не мог владеть собой, Бо раскрылась навстречу ему, цветок набухал и распускался, пока не распустился полностью во всем своем великолепии. Она выгибалась, все ее тело содрогалось от восхитительных конвульсий, исходивших из глубины ее естества и распространявшихся по жаждущему их телу.

* * *

Митч лежал на спине на мокрых от пота подушках и пытался успокоить прерывистое дыхание. Его сердце колотилось с такой силой, что это пугало его. Он уже слишком стар для таких безумств, сказал он себе, но слишком молод, чтобы отказаться от них.

Митч поднял потную руку и приложил ко лбу.

— Спасибо, — прошептала Бо, ее голос был низким и мелодичным.

Какими словами можно было бы выразить то, что он чувствовал? Он вытянулся и смотрел на Бо, выискивая изменения, которые произошли в ней после любовной схватки.

Ее лицо пылало, щеки блестели от влаги, глаза были полузакрыты, но Митч видел коричневые радужки, следившие за ним из-за ресниц со светлыми кончиками. Губы Бо, красные и сочные, были приоткрыты. Интересно, они стали такими же чувствительными, как и его губы?

Митч провел рукой по ее влажному телу, еще ароматному после ванны, точно исследуя его, а затем повторил этот путь губами. Легко касаясь упругой кожи, он достиг маленьких грудей Бо, сейчас набухших от страсти и покрывшихся пупырышками. Он брал в рот соски и дразнил языком, пока Бо не выгнулась и не застонала от удовольствия.

К Митчу вернулись ощущения, о существовании которых он совсем забыл. Не мог припомнить. А может, он и не знал их раньше?

Он выпустил первый сосок и потянулся к другому, чтобы дать ему равные шансы. Затем он переместился ниже, целуя дорожку в ложбинке между грудями. Митч двинулся дальше, его губы нащупали нежную округлость живота и нашли пупок Бо. Языком он проник в глубину пупка и нежно подразнил его.

Митч нашел мягкую щеточку светло-коричневых завитков и раздвигал их, пока не достиг сердцевины, теплой и влажной после любовной близости. Он массировал ее, пока она не затвердела и не запульсировала.

А вместе с ней и он сам.

Митч заглянул во влажные карие глаза Бо:

— Хочешь еще?.. — Он едва узнал свой голос, низкий от страсти.

Бо ничего не ответила, но в истоме протянула тонкую руку к столику и медленно достала еще одну упаковку.

Митч взял ее, надорвал и приготовился, затем накрыл Бо своим телом и медленно вошел в нее. Когда она полностью раскрылась навстречу, у него вырвался ликующий вздох.

Удовлетворенные, они молча лежали вместе, пока Бо не нарушила умиротворенное молчание.

— Ты, наверное, подумаешь, что я ненормальная, если в такой момент мне хочется есть? — промурлыкала Бо из-под руки Митча. — Но я хочу есть.

Митч не отвечал, и Бо продолжала лежать не двигаясь, положив голову ему на грудь в нескольких сантиметрах от его сердца и слушая ритм его биений. Пальчиком она легко поводила по волоскам на груди Митча, следуя за темными изгибами вокруг плоских темных сосков, провела им по торсу с хорошо развитыми мышцами к животу, пока ее рука не легла на его пупок. Мышцы живота дрогнули, как бы желая больше нежных, дразнящих прикосновений.

В животе у Бо заурчало, и она приложила к нему свою руку, чтобы заставить замолчать.

Митч вздохнул. Это был долгий вздох полного удовлетворения, и Бо поняла, что он не спал и слышал ее слова. Она склонилась над ним, устроившись на его широкой груди, и заглянула в его сонные глаза.

Забавно: ей так хорошо, что она совсем не смущается.

— Прямое доказательство, что женщина не может жить одной любовью, — проворчал Митч, приподнимаясь, чтобы встать.

— Подожди, — остановила его Бо, ладошкой опрокидывая его обратно. — Зачем ты встаешь?

Митч взглянул на нее через темные ресницы и усмехнулся:

— Хочу посмотреть, что в этом доме найдется из еды. Тебе нельзя вставать. Или ты забыла о своей лодыжке?

По правде говоря, Бо действительно забыла. Вот как действуют любовные игры на девичью память.

— Я не собираюсь вставать. Лучше я позвоню в «Джанни пицца палас», — сказала Бо ядовито. — У них лучшая пицца в городе, и они доставляют ее на дом.

Митч перекатился ближе к телефону.

— Мне нравятся женщины, которые думают о своих ногах. — Он оглядел ее всю и оценил позу, в которой лежала Бо. — Очень соблазнительно.

Они рассмеялись.

Митч собрался набрать номер, затем положил трубку.

— Это имело бы смысл, — недовольно сказал он, — если бы я знал номер.

Бо быстро назвала номер и засмеялась, потому что Митч медлил.

Он поднял бровь и пристально посмотрел на Бо:

— И часто ты заказываешь пиццу в постель?

Вопрос развеселил Бо, но она быстро спохватилась.

— Номер «Джанни» почти такой же, как номер телефона моих родителей, две цифры другие, легко было запомнить.

— А-а, — медленно произнес Митч. Он поднял трубку и приготовился набирать номер. — Повтори еще раз. Только на этот раз медленнее, — предупредил он. — Я ведь не знаю номер телефона твоих родителей.

Было бы хорошо, если бы знал, подумала Бо, повторяя цифры. Она представила себе, как Митч знакомится с ее семьей, и улыбнулась своим мыслям.

— Они ответили, — объявил Митч. — Что у них хорошего?

— Все, — быстро сказала Бо. — У них есть большая пицца со всем, что положено.

— Звучит обнадеживающе. Большую пиццу. Анчоусы?

Бо скривилась.

— Без анчоусов, — с уверенностью знатока ответил Митч. Он подмигнул, и лицо Бо прояснилось.

Она снова откинулась на мягкие подушки и слушала, как Митч делает заказ. Как это случилось, что ей так повезло? Ущипнуть себя, что ли, может быть, ей это снится? Но боль в лодыжке убедила Бо, что это не сон.

Митч повесил трубку.

— Доставят через двадцать минут.

— Вот и хорошо. — Бо нерешительно посмотрела на него. — Тебе не надо позвонить домой? Сказать матери, чтобы тебя не ждали к обеду?

— Она не ждет меня. У нее свидание с Баком. Я сказал ей, что постараюсь уговорить тебя пойти со мной в ресторан, поэтому она спокойна. Мики вернется домой поздно.

— Ах да, — вспомнила Бо. — Он должен вернуться из Бирмингема.

— Именно, — усмехнулся Митч. — И у нас еще есть время до прибытия пиццы. Чем займемся?

Бо заулыбалась.

— Уверена, что-нибудь придумаем.

Звонок в дверь застал Митча врасплох.

— Я подойду. — Он был на полпути к двери, когда сообразил, что он голый.

Позади раздался смешок, затем веселый голос Бо:

— Молодец, Митч. Разносчик запомнит этот день.

Митч повернулся и нарочито свирепо посмотрел на Бо. Какое это было удовольствие — вот так перебрасываться словами и дурачиться с женщиной.

— Твоя одежда в сушилке, — напомнила ему Бо. — Ты можешь захватить ее по дороге к двери. Нет никого мудрее меня, — добавила она, устраиваясь на подушках и аккуратно натягивая простыню на свое разгоряченное обнаженное тело.

Митч с трудом удержался, чтобы не поцеловать довольное личико. Снова зазвенел звонок, казалось, настойчивее, чем раньше, хотя звук не мог измениться.

— Иду! — крикнул Митч. — Подождите.

Сопровождаемый хихиканьем Бо, Митч заторопился.

— Одну минутку! — крикнул он, открывая сушилку. Он сгреб джинсы, торопливо натянул их, быстро застегнул молнию. Сокрушенно покачал головой — джинсы были мятыми, в пятнах засохшей грязи. Разворачивая и надевая свитер, он обнаружил, что тот выглядит еще хуже и явно никогда не вернет себе первоначальный вид.

Снова раздался звонок, и Митч распахнул дверь, оказавшись лицом к лицу с оторопевшей девушкой, в одной руке которой была коробка с пиццей, а другой она, судя по всему, собралась стучать в дверь.

— Я уж подумала, может, звонок не работает.

— Работает. Я просто не мог сразу подойти к двери, — буркнул Митч, непонятно почему чувствуя себя виноватым.

— Теперь вижу, — понимающе сказала девушка, выразительно посмотрев на мятую одежду. — Передайте Бо, что я одобряю ее выбор. — Она вручила ему коробку.

Митч скривился. Все разыгрывают какую-то комедию.

— Сколько я должен? — Он поставил пиццу на столик и полез в карманы за деньгами. Вспомнив, что его бумажник остался в кухне на столе рядом с сушилкой, он мысленно выругался и пошел за ним.

Девушка сказала, сколько стоит пицца, и Митч отдал ей эту сумму, изрядно прибавив на чай. Он не знал, почему так расщедрился, если учесть нахальное замечание девушки, но чувствовал, что она заслужила вознаграждение.

— Правило «доставляется горячей» не действует, если приходится ждать под дверью, — сказала разносчица, убирая чаевые в карман, а остальные деньги в специальную сумочку.

— Нет проблем, — пробормотал Митч. Он закрыл за разносчицей дверь и направился к спальне.

— Возьми в холодильнике содовую, — крикнула ему Бо.

Митч пошел на кухню и собрал напитки. Он оторвал от рулона над раковиной бумажные полотенца и сложил все это на коробку с пиццей, после чего вернулся в спальню.

— М-м-м… Этот томатный соус — какой аромат! — приветствовала его Бо.

Сказать по правде, Митч поначалу не ощутил особого аромата, но после ее слов оценил его в полной мере. Его желудок внес свой вклад в высокую оценку.

— Да, пахнет вкусно. Я умираю с голоду. — Митч водрузил картонку в центре кровати и уселся рядом.

— Я чувствую себя немножко неодетой для такого обеда, — заявила Бо, подняв крышку, после чего дразнящий аромат усилился. — Может быть, мне следует накинуть на себя что-нибудь? — Но она осталась в прежнем виде и, выбрав толстый кусок пиццы, истекающей томатным соусом и расплавленным сыром, поднесла его ко рту.

— Пусть это тебя не тревожит. Сейчас мой наряд будет соответствовать твоему. — Митч стянул джинсы и свитер и устроился на кровати рядом с Йо.

Он впился зубами в свой кусок пиццы, наслаждаясь пряным красным соусом. Медленно прожевал кусок, проглотил и удовлетворенно вздохнул. Митч всегда любил устраивать пикники в такие вот прохладные осенние денечки, но первый раз в жизни он в некотором смысле был на пикнике в кровати с обнаженной женщиной.

Бо наблюдала за Митчем, собирающим с пола брошенную ранее одежду. Тепло от любовной близости начало улетучиваться, но в воздухе все еще стоял запах томатного соуса. Она с удовольствием смотрела, как играли его мышцы, когда он натягивал джинсы на длинные загорелые ноги. Жаль, что такое совершенство скрывается под одеждой.

— Я не собираюсь никого критиковать или высказываться неодобрительно, но ведь обычно ты носишь трусы?

Митч взглянул на Бо, моргнул и произнес нечто не вполне джентльменское. Он быстро отвернулся и вышел из комнаты.

Бо не посчитала нужным спрятать ухмылку, когда Митч вернулся с трусами и парой носков в красную полоску. Зато она сможет еще раз посмотреть, как он будет раздеваться, а потом надевать на длинные ноги трусы и узкие джинсы. Бо остановила взгляд на маленьком клочке ткани, который Митч натягивал на себя. Если это теперь выдают военным, она пересмотрит свое отношение к одежде военного образца.

— Ты действительно должен идти? — громко поинтересовалась Бо.

Митч уселся на край кровати и, натягивая носки, взглянул на Бо из-за плеча с сожалением:

— Больше всего я хотел бы остаться на всю ночь, но я не могу.

— Я понимаю, — шепнула Бо. — Ты не хочешь, чтобы твоя семья знала о нас с тобой.

— Не так. — Митч вздохнул. — Я, разумеется, не стыжусь наших отношений, но я не знаю, как отнесется к этому мой сын. Хоть он и считает себя взрослым, но ведь он еще мальчишка.

— Тебе не обязательно говорить ему. Или кому-то еще.

— Мать прожила достаточно долгую жизнь, чтобы с первого взгляда понять, что произошло. Мики скорее всего тоже догадается. Все равно как если бы на мне висела вывеска.

— Ясно, — протянула Бо. Она перевернулась на живот, потянув за собой простыню. — Вполне может быть, что Мики догадается раньше, чем твоя мама.

Ужас отразился на его лице.

— Ты так считаешь?

— К сожалению, да.

Митч расстроился:

— Остается надеяться, что я успею принять душ и переодеться прежде, чем вернется Мики.

Бо были понятны причины, по которым Митч не хотел афишировать их отношения, но от этого ей не становилось легче. Она взрослая женщина и готова вести себя как взрослая, но ей, как влюбленной девчонке, хотелось громко кричать о своих чувствах, перед всем миром заявить о своих правах на Митча.

Она смотрела, как он заканчивал одеваться, — чем респектабельнее он становился, тем дальше уходил от нее. Если бы она была в лучшем расположении духа, она бы предложила погладить его вещи.

Но Бо не такая девочка. А сегодня она вообще не может стоять на двух ногах, где уж тут гладить.

— Тебе нужно что-нибудь принести, пока я не ушел? — спросил Митч, рассматривая себя в зеркале.

«Мне нужен ты», — хотела сказать она, но не сказала.

— Мои костыли, — вместо этого попросила она. — Я не хочу беспомощно лежать в кровати.

— Пару часов назад это тебя не пугало, — парировал Митч с веселым блеском в глазах.

— Тогда перспектива оказаться брошенной и одиноко ковылять на костылях еще не выглядела такой реальной, — сказала Бо, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно. — Ладно, все-таки я заставила тебя поносить меня на руках.

Она снова откинулась на подушки, изображая слабую больную и слегка покашливая.

По лицу Митча было видно, что он старается сдержать смех. Уголки его губ вздрагивали, паутинка морщинок вокруг глаз стала заметнее. Он наклонился над Бо и поцеловал сладчайшим поцелуем, а потом повернулся и вышел.

«Я хочу, чтобы ты остался». Бо не сказала этого вслух, она просто смотрела, как он уходит большими шагами спортсмена. Она знала, почему он уходит. Она понимала. Но из этого не следовало, что ей это должно было нравиться. А потом, напомнила она себе, как будто ей было недостаточно плохо, через несколько недель он должен будет вернуться к месту службы. Кто знает, увидит ли она его снова?

Если он надеялся вернуться домой так, чтобы никто не заметил, то ему это явно не удалось. Около дома уже стояла машина матери, в гостиной горел свет, а голубой отсвет в окне означал, что кто-то смотрел телевизор. Наверху, в спальне Мики, тоже горел свет.

Слишком много для успешной реализации плана.

Митч объехал дом и поставил пикап возле сарая для инструментов. Может, ему все же удастся, никого не встретив, пройти на кухню через заднюю дверь? Митч провел рукой по свитеру — от этого он не стал выглядеть лучше. Тогда Митч застегнул молнию на ветровке, благо было прохладно.

Звук хлопнувшей двери пикапа эхом разнесся в темноте. Митч нервно хмыкнул. Почему он должен прятаться, как вор?

Все равно ничего не получалось. Только Митч свернул к дому, дал знать о себе глушитель. Когда умолк двигатель, приветственно тявкнул старый Гроувер.

Митч поднялся по ступенькам и открыл дверь, отказавшись от проведения скрытной операции. Все равно здесь каждый неодушевленный предмет был против него.

Только он повернул ручку двери, ведущей на кухню, зажегся верхний свет. Митч зажмурился, ослепленный. На него навалилось чувство вины.

В дверном проеме стояла мать и смотрела на Митча проницательным взглядом.

— Ну и выкинул же ты номер!

Митч в недоумении нахмурил брови. Он не понимал, что она имела в виду.

— «Номер»?

Вид у матери был такой, словно она настроилась на высокий лад.

— Я о том, как ты унес Бо Боханнон с волейбольной площадки. Не видела ничего более романтичного с тех пор, как смотрела фильм «Офицер и джентльмен».

— Как ты узнала об этом?

Мать рассмеялась:

— Милый мой, ты проделал это перед несколькими телекамерами. Тебя показывали все три станции. — Она подавила новый смешок. — Послушал бы разговоры о таинственном мужчине, который унес ее.

— Таинственный мужчина?

— Именно так, сын. На двух других станциях некоторое время строились догадки, не был ли это какой-нибудь ненормальный, который умыкнул репортершу в состоянии умопомрачения. Но тот парень, который вещает о погоде, сказал, что знает тебя. — Мать снова хихикнула. — Я-то, конечно, сразу поняла, о ком идет речь.

— Большое спасибо за это, — сухо поблагодарил Митч.

— Должна тебе сказать, сын, что у тебя нет чувства юмора. — Кейт скрестила руки на груди и продолжила уже серьезно: — Скажи мне, как ты собираешься поступить с ней?

— Поступить? — Митч закрыл глаза и в раздражении застонал.

— Ты собираешься сделать ее честной женщиной?

Митч изумленно смотрел на мать. Его мысли не шли дальше следующей встречи с Бо; что имеет в виду его мать, когда говорит о будущем? И почему он совершенно не думал об этом? За долгие годы службы он привык анализировать ситуацию до мельчайших деталей. У него всегда был готов план и перечень запасных вариантов. Теперь все его тщательно продуманные планы на будущее, кажется, полетели к черту. Что он собирается делать?

Митч почувствовал себя опустошенным и притворился, что зевает. Хорошо бы свалиться и заснуть, а утром проснуться с ясной головой. Но он был совершенно уверен, что скоро уснуть не удастся. Вопрос матери дал много пиши для размышлений.

Кейт Таггард встала на его дороге, когда он попытался уйти.

— Ты бы сначала поговорил с сыном, а потом уже шел спать.

Замешательство перешло в панику.

— С ним все в порядке?

Кейт дотронулась до руки Митча:

— Ничего такого, что не могло бы исцелить время. Ему просто нужен отец.

Запрятав подальше мысли о Бо, Митч бросился наверх, перескакивая через две ступеньки. У двери он остановился и заставил себя принять спокойный вид. Он не хотел, чтобы Мики видел его беспокойство.

Отворив дверь, Митч едва уклонился от летящего в него предмета.

— Я ненавижу эту проклятую штуку! — кричал Мики.

Митч поднял ингалятор, которым пользовался Мики для лечения астмы.

Что случилось?

Выпрямившись с ингалятором в руке, Митч вошел внутрь.

— Давай поговорим, сын?

Злость и отчаяние были на лице Мики.

— Я ненавижу эту штуку! Я ненавижу астму!

Митч опустился на край постели.

— Послушай…

— Тебе наплевать на меня. Ты думаешь только о себе, — выпалил Мики. — И о ней!