Я не слишком верила, что Фредерик отнесется к моему приглашению всерьез. Пожалуй, я упустила из виду тот факт, что он американец, а те принимают на веру даже предложения, сделанные из чистой вежливости.

Спустя неделю после возвращения в Ирландию случилось неожиданное. Я ехала на станцию Дарт, чтобы встретить папу, приезжавшего на несколько дней. Рассеянно глядя на дорогу, я заметила впереди знакомую фигуру. Человек шагал вдоль шоссе с рюкзаком за плечами.

Мы узнали друг друга одновременно. Фредерик улыбнулся и замахал руками, а я так опешила, что слишком резко затормозила. Машину занесло. Впоследствии, вспоминая события лета, я задавалась вопросом, могла ли вообще что-либо изменить. Жизнь словно бесконтрольно катилась по собственным рельсам, оставив мне незавидную роль стороннего участника. Или все было в моих руках, а я упустила нужный момент? Впрочем, теперь поздно предаваться сожалениям.

— Что ты здесь делаешь? — изумленно спросила я, опустив стекло.

— Ты же сама меня пригласила, — ответил Фредерик, приблизившись к машине. — Похоже, водишь ты так же паршиво, как готовишь, — хитро прищурившись, заметил он.

Он припомнил мне неудачный опыт стряпни в Коллиуре. Я пыталась приготовить ему американский завтрак, но от волнения спалила тосты с беконом — слишком давно не пользовалась кухонной техникой. Тогда вся компания вдоволь потешилась над моим кулинарным провалом.

— Значит, я плохо вожу машину? — Я хмыкнула. — Что ж, позволь вернуть тебе комплимент: ты ужасно выглядишь.

Фредерик был небрит, с покрасневшими от недосыпа глазами.

— Думаешь, это моя вина? — Он кивнул на затянутые туманом холмы. — Как вышло, что ни один из автобусных маршрутов не проходит мимо твоего дома? Я с трудом добрался до ближайшей остановки и после нескольких дней пути из Франции в Ирландию вынужден топать пешком столько километров!

— Ладно, путешественник, залезай. — Я открыла дверь со стороны пассажирского сиденья.

— Спасибо. — Фредерик зашвырнул рюкзак назад, уселся рядом и широко мне улыбнулся. — Ты рада мне?

— Помолчи. Воспитанные люди не задают таких вопросов. Кстати, я еду на вокзал встречать отца, и времени на то, чтобы забросить тебя домой, не осталось. Тебе придется прокатиться со мной.

— Здорово. Обожаю родственников! Я покажу твоему отцу фотографии; думаю, он придет в восторг. — Мой спутник повозился на сиденье, устраиваясь.

— Какие фотографии?

— Те, что сделал во Франции. Там есть чудесный снимок — ты стоишь на террасе, на заднем плане бассейн. А еще общий снимок с детьми. Помнишь тот вечер, когда ты уговаривала Джека переодеться, он разозлился и прыгнул в воду, а за ним попрыгали и девчата?

— О, так тот снимок вышел удачным? Не терпится посмотреть! — Я включила кондиционер и завела мотор.

Появление Фредерика словно вернуло меня в атмосферу майского отпуска. В памяти всплыло, как ласково грело солнце в Коллиуре, каким удивительно прозрачным был воздух. Наше ирландское лето тоже набирало обороты — туманное, с редкими теплыми деньками. Удивительный контраст!

Меня мучили сомнения: я не знала, как отнесется к визиту Фредерика мой строгий папа. Я обожаю отца, но предпочитаю общаться с ним на расстоянии. Это очень требовательный человек, воспитанный в строгости и ни разу не изменивший своим принципам за долгую жизнь. Можно сказать, что отец старомоден. Он любит быть в центре внимания и настороженно относится ко всему незнакомому. Автостопщик Фредерик с его простодушной открытостью мог ему активно не понравиться.

В то же время приезд Фредерика давал мне повод чаще отлучаться из дома, даже в плохую погоду. Находиться круглые сутки в одном доме с отцом порой бывало невыносимо, и я частенько искала возможность ускользнуть в город «по делам» или «за покупками». Отец же полагал, что в дурную погоду нормальный человек должен сидеть дома с близкими, словно забывая о том, что хорошей погоды в Ирландии практически не бывает.

Если бы я жила в Калифорнии, меня было бы невозможно застать дома. Я ездила бы на экскурсии, планировала пикники или просто гуляла. Об этом мечтают большинство ирландцев. Мы жалуемся на глобальное потепление и чрезмерную влажность климата, как будто сотню лет назад погода в Ирландии была какой-то иной.

Конечно, летом здесь тоже бывает солнечно, но постоянно в какое-то неудачное время. Например сегодня утром небо было безоблачным, и я приготовилась одеться совсем легко, а к моменту выхода из дома наползли тучи, заморосил дождь и стало довольно прохладно.

— Надеюсь, ты и здесь сможешь делать хорошие снимки, — заметила я. — Скоро придет настоящее лето — в Ирландии ведь тоже бывает жарко. Может, тебе повезет и погода будет солнечной. Как ты сюда добрался?

— Автостопом.

— С юга Франции? Не может быть!

— Мне повезло. Встретил пару из Англии, когда завтракал в одном кафе в Коллиуре. У них сын возраста Тома. Женщина немного напомнила мне тебя, Биби, хотя она была и не столь хорошенькой. — Фредерик ухмыльнулся.

— Ну-ну. И что дальше?

— Те англичане явно путешествовали сами по себе. Здоровые рюкзаки, джинсы вместо шорт. Они приехали в машине с фургоном и уже собирались обратно. Я присел к ним за столик, заговорил и выяснил, куда они направляются. Оказалось, что на север, причем поедут через тоннель под Ла-Маншем. В общем, мне повезло с попутчиками. Представляешь, они даже денег с меня не взяли — я платил лишь за питание. Оказавшись в Британии, я присоединился к другим англичанам; они подбросили меня в глубь страны. Англичане такие вежливые и безотказные, просто чудо! А потом мне посчастливилось еще больше. На станции я познакомился с ирландцем, а он оказался членом вашей национальной команды по соккеру. Короче, они забрали меня с собой, а я травил им байки. Знаешь, пиво они пьют словно верблюды! Литр за несколько минут!

— Погоди, а разве твой отпуск не кончился? Или ты пишешь диссертацию? — Во Франции Фредерик упоминал, что его путешествие по Европе как-то связано с научными тезисами для его работы. Что-то о слиянии восточной и западной цивилизаций. — Ты же вроде собирался в Италию.

— Собирался. — Он пожал плечами, глядя в окно на наплывающее здание вокзала. Мы проехали мимо кофейни со столиками на улице. — Просто когда я встретил тех англичан, то решил — это судьба. Ведь точно так же я познакомился и с вами, правда? Короче, я подумал, что тезисы и исследования могут подождать. А звонок в деканат подтвердил — мои лекции начнутся позже, так что у меня есть время. Я решил плыть по течению. Интересно, куда оно меня принесет?

Я сосредоточенно заруливала на стоянку.

— Не волнуйся, — заверил меня Фредерик, — я не стану сидеть у вас на шее, как тогда в Коллиуре. Буду отрабатывать проживание, честное слово. Я умею ухаживать за садом, могу приглядывать за детьми — мы ведь нашли общий язык с Томом — и даже выполняю кое-какие ремонтные работы. Хочешь, починю тебе крышу?

— Крышу? Это смешно!

— Ты не веришь, что я смогу справиться с крышей твоей обожаемой «Аркадии»?

— Да ты просто не видел, какого размера крыша «Аркадии»! Одному тебе потребовались бы годы на ее ремонт. Вернее, на их ремонт, потому что там целая анфилада. Вдобавок крыша «Аркадии» в полном порядке и не нуждается в ремонте. — Я наконец пристроила машину на свободное место и посмотрела на Фредерика настороженно. По его словам выходило, что в Ирландии он собирается задержаться. — Как долго ты здесь пробудешь?

— Это зависит…

— От чего?

— От того, как быстро я вам надоем.

Я смотрела на его самонадеянный профиль и не знала, чего мне больше хочется: поцеловать его или врезать оплеуху?

— Слушай, да ты просто ненормальный!

— Тебе виднее, Биби. Дурак дурака, как говорят…

— Замолчи и слушай очень внимательно. Итак, Фредерик, поезд сейчас прибудет, и до этого ты должен кое-что узнать о моем папе. — Я вкратце обрисовала картину и объяснила, что можно, а чего нельзя говорить при моем отце.

Он ловил каждое мое слово.

— У меня создалось впечатление, что твой отец — человек весьма достойный, — высказался он, когда я закончила. Я удивленно вытаращила глаза и собралась возразить, но вовремя поняла, что это будет нелепо. — Не волнуйся, котенок, я буду вести себя соответственно. Постараюсь молчать и, может, сойду за умного.

Послышался нарастающий гул подъезжающего поезда. Я распахнула дверь и пристально взглянула на Фредерика.

— Это важно, поверь. Одно неверное движение, и получишь клеймо выскочки. Кстати, папу зовут Пэдди Кейхилл. Лучше обращайся к нему «мистер Кейхилл», так надежнее. Отец не любит, когда его зовут по имени. Все ясно?

— Да, мэм.

Я выскочила из машины и понеслась к перрону. Начал накрапывать дождик. Я чувствовала, что Фредерик смотрит мне вслед, и это вызывало смутное беспокойство. Его неожиданное появление застало меня врасплох. Даже больше того: у меня дрожали колени. Я приказала себе успокоиться.

Я влетела на перрон, как раз когда открылись двери вагонов. Натянув маску нетерпеливого ожидания, я бросилась к отцу.

— Привет, папа. — Отец всегда ездил в первом вагоне, так что бегать вдоль поезда не приходилось. Он предпочитал стоять в первом вагоне, нежели сидеть в последнем, а стоять приходилось аж от станции Конноли. — Как добрался? Неужели опять стоя?

Мы обнялись, и я поразилась тому, как он исхудал. Во время нашей последней встречи три месяца назад я не заметила никаких перемен.

Впрочем, отцу было уже восемьдесят три, а люди этого возраста частенько усыхают, даже если раньше отличались внушительными размерами. И все же у меня сложилось впечатление, что я как-то ненароком упустила момент его превращения в щуплого старичка. Даже рубашка была теперь ему велика и воротник отставал от хилой птичьей шейки; кепка же казалась снятой с чужой головы.

— Как ты себя чувствуешь, папа?

— О чем это ты? — Тон отца подсказал, что глубже копать не стоит.

— Э… давай свой чемодан, я помогу. — Я протянула руку, но отец отдернул поклажу.

— Я что, инвалид, по-твоему? Я способен сам донести до машины чемодан! Не суетись, Тереза.

Поезд скрылся за поворотом, наступила тишина, и я осознала, что мы оба кричим. Смущенно оглядевшись, я понизила голос:

— Слушай, па, прежде чем мы сядем в машину, я должна тебя кое о чем предупредить. — Я зачастила, стараясь поскорее разделаться с неприятной задачей — сообщить о Фредерике. — Видишь ли, у нас еще один гость. Его зовут Фредерик Ярсо, он американец, отдыхал с нами во Франции.

— Ясно, — буркнул отец мрачно. Он не любит сюрпризов, поэтому его реакция была предсказуемой.

— Кстати, он ждет в машине. Я встретила его по дороге на вокзал, так что времени завезти домой не было. В общем… ты понимаешь… — Я умолкла, заметив, как сдвинулись кустистые брови отца, теперь совсем седые.

— Тереза, что с тобой? Ты лопочешь словно несмышленое дитя. Можешь приглашать в свой дом кого пожелаешь, при чем тут я? Думаю, мы как-нибудь притремся ради тебя, дочка.

— Надеюсь, папа. Он… не совсем обычный человек.

— Ясно. — Отец снова нахмурился. — Черный, да?

— Папа, нет! — Я схватилась за грудь, представив, что было бы, окажись Фредерик на самом деле чернокожим. — Он белый. Он… археолог, академик.

— Друг Майкла?

— Нет. Мы с Джерри познакомились с ним во Франции. — Я постаралась собраться. Мне очень не нравилось, что мои плечи виновато приподняты и я не знаю, куда деть руки. — Ладно, сам все увидишь. — Я взяла отца под локоть, теперь совсем костлявый, и повела к стоянке. — Просто предупреждаю: Фредерик только с дороги, а потому выглядит не лучшим образом. Не суди по первому впечатлению.

Фредерик успел пересесть с переднего сиденья на заднее, уступив моему отцу место. Когда папа устроился, американец протянул ему руку и сказал сердечно:

— Добрый день, мистер Кейхилл. — Он произнес фамилию с тем самым акцентом, что и я, в тоне было столько уважения, что я испугалась: вдруг отец заподозрит Фредерика в неискренности? — Я рад, что наконец с вами познакомился. Ваша дочь и зять так много о вас говорили!

— Мне тоже приятно познакомиться, мистер Ярсо. Могу я звать вас Фредерик?

— Разумеется.

— Надеюсь, наш климат не слишком вас разочаровал, Фредерик?

Оба вели себя так, словно не было ничего странного в том, что замужняя женщина привечает в своем доме промокшего, заросшего щетиной автостопщика во время отъезда мужа. Забыла сказать, что Джерри как раз уехал в Стокгольм на конференцию. Как-то вылетело из головы!

Я наклонилась, чтобы застегнуть отцу ремень безопасности.

— Хватит, Тереза. — Он отодвинул от себя мои руки. — Я же просил не суетиться. Я не дитя малое, и не надо так со мной обращаться! — Он повернул голову к Фредерику (артритные позвонки жалобно хрустнули) и завел глаза под самые брови, жалуясь почти постороннему человеку на невыносимый нрав дочери. Я видела в зеркале, что Фредерик точно так же закатил глаза и улыбнулся.

Я завела машину.

Реакция американца на «Аркадию» была грандиозной, если не сказать больше.

— Биби! Вот это дом так дом! Потрясающе! Настоящий Тадж-Махал. Как ты с ним управляешься? — Мы стояли втроем в холле, Фредерик обводил изумленным взглядом высоченный потолок, картины и отделку стен.

— Брось, Фредерик, не преувеличивай. — Я тщетно пыталась скрыть удовольствие от комплиментов. Чувствовала, что щеки пылают. — По пути ты, наверное, видел дома и получше.

— Да, некоторые были неплохи. Но они и в сравнение не идут с твоей «Аркадией». — Он повернулся к моему отцу. — Вы со мной согласны, мистер Кейхилл?

— Да, хороший дом. Добротный. — Отец снял кепку и сильно ею встряхнул. С водонепроницаемой ткани посыпались капли.

Папа двигался с осторожной неторопливостью, словно опасался рассыпаться, и мое сердце вновь сжалось от сочувствия. Худоба в сочетании с медлительностью так и кричала о глубокой старости.

— Хороший дом? — Фредерик небрежно сбросил с плеч джинсовую куртку. Обнаружившаяся под ней майка была наполовину мокрой. — Нет, это чудо, а не дом. Вот бы отвезти его по кирпичику в родной Ошкош!

— Довольно, — смущенно оборвала его я. — Итак, ужинать сегодня будем втроем, мальчишки разбрелись по гостям.

— А Джерри? Он что, поздно возвращается? — Фредерик наклонился, чтобы развязать шнурки на кроссовках.

Я взяла джинсовку, которую он перекинул через перила.

— Он расстроится, узнав, что ты приехал раньше, чем он вернулся, — соврала я. — Твою куртку я повешу в прачечной, пусть сохнет. Подожди здесь. Я вернусь и провожу тебя в твою комнату. Папа, тебе приготовили ту же комнату, что и всегда.

Я прошла через холл и кухню в прачечную.

— Джерри в отъезде, Фредерик! — громко крикнула я. — Он на конференции. — Я кричала специально для того, чтобы слышал отец. Конечно, он знал, что моего мужа нет дома (собственно, он специально приехал в отсутствие Джерри, чтобы побольше пообщаться со мной). Но я хотела, чтобы отец знал: Фредерик оказался в моем доме именно в этот момент вовсе не потому, что знал об отсутствии мужа.

Ужинать мы сели в восемь.

Наше привычное меню сильно менялось, когда приезжал отец. Его кулинарные пристрастия оставались постоянными уже лет десять, и мне приходилось с этим считаться. Он полагал, что современная пища слишком тяжела для желудка, а новомодные диеты — полная чушь. Он никогда не ел макароны, неприязненно относился к рису, а из рыбы потреблял лишь палтус и камбалу, да и то в панировке и яйце. Еще до завтрака миссис Бирн дала мне старинный ирландский рецепт картофельной запеканки с мясом. В наследство от матери мне досталась ручная мясорубка, с помощью которой я и сделала запеканку (мне хотелось приготовить ужин для отца собственноручно). Господи, сколько же сил мне пришлось приложить, чтобы превратить мясо в фарш!

Миссис Бирн, напротив, не имела ничего против ручной мясорубки. Я пыталась купить электрическую, но она наотрез отказалась. Старинные кухонные приспособления, говорила она, напоминают ей о детстве, о пирогах с ягнятиной или бараниной.

— Поглядите, какие чудесные колбаски лезут из этой мясорубки. Электрическая не способна так равномерно измельчить мясо, можете мне поверить, миссис Би. — Это было нашей маленькой традицией — звать друг друга «миссис Би». Для меня это несоблюдение субординации является своеобразным оправданием наличия прислуги — я не из тех хозяев, что смотрят на обслугу свысока. Думаю, и поварихе приятно, что я ставлю себя на один с ней уровень.

Я сильно переживала, полагая, что отец отнесется к Фредерику настороженно и даже с неприязнью. Однако ужин прошел в расслабленной обстановке. Американец впервые попробовал ирландскую запеканку и принялся нахваливать национальную кухню:

— Очень вкусно! Ты должна дать мне рецепт.

Я взглянула на Фредерика осуждающе, решив, что он шутит, но его лицо было серьезным. Я поделилась рецептом и детскими воспоминаниями, связанными с семейными ужинами. Я даже пожаловалась на то, как трудно измельчать пищу в ручной мясорубке.

Отец, надо отдать ему должное, вел себя очень корректно. Он несколько раз обращался к Фредерику, а в конце ужина задал вопрос:

— Меня интересует твое мнение как эксперта на предмет римской цивилизации. Поправь меня, если я не прав, но нынешняя культура, подобно Римской империи, переживает период упадка и движется к гибели. Коррупция, затяжные войны, падение морали — причины этой деградации, разве нет? — Отец отодвинул вилку с ножом, откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, словно какой-нибудь кардинал. — Что ты на это скажешь?

Наш гость даже глазом не моргнул.

— Думаю, в вашем предположении есть рациональное зерно, мистер Кейхилл. Наша культура переживает кризис. Человечество явно потеряло самоуважение, позабыло о своих корнях и традициях.

Думаю, именно такого ответа и ждал отец, потому что удовлетворенно улыбнулся.

После ужина Фредерик помог мне с посудой, а затем мы устроились в гостиной и стали смотреть отпускные фотографии. Вообще я не люблю, когда меня фотографируют, но снимки Фредерика оказались очень профессиональными и удачными. Здесь были общие фотографии всей компании — не скучные, а живые, словно в движении. Фото детей в бассейне заставило меня расхохотаться, до того потешно они жмурились на солнце. Была и портретная фотография Джерри, с задумчивым лицом и бокалом в руке — ни дать ни взять граф. Очень хорошо получились Кэрол и Эллис, кокетливо позировавшие у бассейна. Но сильнее всего меня порадовали два снимка с Томом, самые удачные из всех, что у меня были. На одном Фредерик поймал моего сына у воды — закатное солнце подсвечивало его чуть сбоку, и от этого кожа казалась золотистой.

— Удивительно, что он стал позировать, — заметила я. — Обычно Том стесняется камеры. Я могу получить копии этих двух снимков?

— Да хоть всех. Что касается Тома, то он и не позировал. Я снимал постоянно, иногда без вспышки. Так что твой сын просто был не в курсе.

— Да, очень качественные снимки, — одобрил мой отец. — Юный Том вышел удачно. Он хорошо плавает, да?

— Да, мистер Кейхилл, вы совершенно правы. — Фредерик бросил на меня быстрый взгляд и подмигнул, словно говоря: «Я так и думал, что мы найдем с ним общий язык». — И из него вышел прекрасный тренер. Под руководством Тома я отточил свой брасс.

Мой отец сложил фотографии в стопочку и сунул в конверт.

— Хотите, я и вам напечатаю, мистер Кейхилл? — спросил Фредерик, укладывая пухлую пачку в чехол вместе с камерой.

— Нет, спасибо. — Папа открыл газету с программой передач. — Я становлюсь слишком старым, чтобы коллекционировать снимки. У меня и без того весь дом забит фотографиями. — Он улыбнулся, опустив на секунду газету. — Теперь я предпочитаю хранить все в памяти, а не в альбомах или рамках.

Я была удивлена. Отец всегда настаивал на дубликатах всех наших фотографий, вклеивал их в огромные альбомы, датировал, подписывал и регулярно просматривал.

Изучив программу, папа сообщил, что смотреть совершенно нечего, и объявил, что идет спать.

— Может, сходим утром на причал, погуляем, а, дочка? Только пораньше, пока никто не проснулся?

Несмотря на вопросительный тон, я знала, что это не просьба, а скорее приказ. Вернее, констатация факта.

— Конечно, па, с удовольствием.

Отец перевел взгляд на Фредерика.

— А ты, наверное, не откажешься хорошенько выспаться?

Отец поднялся, вслед за ним вежливо встал и Фредерик.

— Вы совершенно правы, мистер Кейхилл. В наше время туризм в одиночку уже не романтика, а изматывающее времяпровождение.

— Не мне судить, но верю тебе на слово.

Отец взял «Айриш индепендент» и, аккуратно свернув газету в трубочку, направился к выходу из гостиной. Долгие годы он читал только эту газету и никогда не изменял своему вкусу. Любую другую прессу папа называл дешевой пропагандой, хотя даже не знал, о чем в ней пишут. Иногда мне казалось, что прохладное отношение отца к Джерри связано с тем, что мой муж принадлежал к совершенно иной группе издательского бизнеса.

— Спокойной ночи вам обоим. — Папа кивнул Фредерику степенно, с этаким монаршим достоинством. — Увидимся утром, Тереза. Надеюсь, оно будет погожим.

Зажав свернутую в трубочку газету под мышкой, отец медленно пошаркал к лестнице, оставив нас с Фредериком наедине.