Признаться, в ту пору меня все еще повергала в изумление мысль, что Джерри Бреннан и я станем жить вместе. Мы подыскивали дом, что-то планировали, а я все еще не слишком задумывалась, куда это ведет.

Мы встречались уже три месяца, с того дня как познакомились на концерте. Мы оба дорожили нашими отношениями, не торопили события и были довольны. Ходили на выставки или спектакли, бывали на корпоративных вечеринках и ужинали в ресторанах. Мы ни разу не переспали, хотя каждый думал об этом, прощаясь после встречи. Помню, как Джерри впервые меня поцеловал. Это было как открытие, но даже после этого мы не рухнули в постель. У нас обоих за спиной был долгий брак, и мы не искали новых серьезных отношений. Решив съехаться под одну крышу, мы по-прежнему избегали разговоров о будущем.

Но один взгляд на «Аркадию» что-то перевернул в моей душе. Я словно закипела изнутри, начала пробуждаться ото сна, стала задумываться о том, что нас с Джерри ждет. Словно встреча с «Аркадией» вырвала меня из оцепенения, сделала вновь юной и любопытной. Я начала с нетерпением ждать встреч с Джерри, все чаще ловила себя на мыслях о нем, о его синих глазах и крепком теле. Внезапно я осознала, что мой друг — единственный из всех знакомых (кроме разве что двух верных подруг), рядом с кем я не боюсь быть собой, открываюсь, тянусь навстречу.

Мы прекрасно дополняли друг друга. Даже мой католицизм не противоречил его религии: англиканская церковь весьма лояльна к людям иных конфессий. К деньгам мы оба относились бережно, нам нравилась одна и та же музыка. Последнее в те годы имело для меня большое значение. Кроме серьезных произведений мы слушали то, что между собой называли «сладкой лирикой»: Верди, Пуччини, Россини, а также Штрауса. Джерри обожал Вагнера, но так далеко мои музыкальные пристрастия не простирались — я с удовольствием внимаю хоральному пению и игре оркестра в опере, но большинство арий кажутся мне слишком затянутыми и надрывными для прослушивания дома.

Честно говоря, я очень большое значение придаю чертам, из которых складывается человеческий характер. Это, знаете, как составлять мысленный список достоинств и недостатков. Так вот, в характере Джерри сильных сторон было куда больше. Думая о нем, я словно ставила воображаемые галочки в длинном перечне положительных черт, и любовь к музыке была, разумеется, не единственным преимуществом моего нынешнего мужа. Мне нравилось то, что Джерри Бреннан начитан и превосходно разбирается в тонкостях ирландской политики, в которой, как многим известно, черт ногу сломит. Еще Джерри энергичен и амбициозен, что разительно отличает его от флегматичного и задумчивого, хотя и обожаемого мной, Майкла.

Майкл был человеком, погруженным в себя. Он много размышлял о прошлом, об истоках своих и чужих поступков, так и эдак перетряхивал уходящие вехи своей жизни и порой совершенно выпадал из реальности. Помнится, отец настойчиво уговаривал его застраховать жизнь, как делали все в семье, а также написать завещание в мою пользу. Видели бы вы это завещание! Три строчки, написанные от руки на листе формата А4, в которых я объявлялась единственной наследницей всех средств и недвижимости. До страховой компании Майкл не мог добраться очень долго, постоянно откладывал этот поход и оформил бумаги лишь за три месяца до смерти. Сами понимаете, как вцепилась в меня страховая, пытаясь разобраться, совпадение ли это! «У вашего мужа была депрессия? Вы замечали признаки стресса? У вас финансовые трудности?» — дергали меня эти ребята, тогда как я была целиком во власти черного горя потери.

В тот день, глядя на ворота «Аркадии» под назойливую болтовню агента по недвижимости, я вспоминала эти события прошлого. С трудом удалось сосредоточиться на разговоре.

— Так какова цена? — спросила я в лоб.

— Как я и сказала, пока неизвестно. Миссис Батлер, я получила снимки и опись, но не была в самом доме. Несколько лет назад я встречалась с нынешним владельцем, он подумывал избавиться от «Аркадии», но все не решался на этот шаг. И только сейчас дом выставляют на продажу. Шесть спален, несколько гостиных, прекрасная лестница — это все, что мне известно. Сами понимаете…

— Да-да, понимаю. И все же? Приблизительная цена?

Наконец моя спутница почуяла интерес в моем голосе. Выражение ее лица стало деловым, она как-то сразу подобралась и перестала заливаться соловьем.

— Разве что весьма приблизительная, — подчеркнула она. — Я попробую прикинуть.

Женщина покопалась в папке с бумагами, порылась в сумке. Я так волновалась, что с трудом это скрывала. Меня словно захлестнула удушливая волна, стало трудно дышать, и мне едва удавалось сохранять безразличный вид.

— По моим подсчетам, — задумчиво произнесла агент, постукивая ручкой по поджатым губам, — сумма явно превысит ваши ожидания. — Она пытливо взглянула на меня, прищурилась. — Вы действительно желаете приобрести «Аркадию», миссис Батлер?

— Я ни в чем не уверена.

Отвернувшись, я опустила стекло и уставилась на морской берег. Я солгала. Я была уверена. Скажу больше: я была готова влезть в долги, лишь бы завладеть «Аркадией».

Мои глаза следили за стайкой чаек, круживших над рыбацким траулером. Они то взмывали в небо, то ныряли к самой воде, похожие издалека на тучу белой мошкары. Я напряженно размышляла, как убедить Джерри в правильности моего выбора. «Просто поедем и взглянем на дом, дорогой. Уверена, тебе понравится. Конечно, последнее слово будет за тобой, но все же…»

Я знала, что «Аркадия» будет моей. Любой ценой.

— Примерно двести сорок, — выдала агент свой вердикт.

Я обернулась.

Похоже, на моем лице отразилось разочарование, потому что она торопливо добавила, словно извиняясь:

— Я предупреждала, что сумма выйдет за рамки предполагаемых трат. — Она пожала плечами. — Конечно, вы можете выдвинуть встречное предложение, и мы ознакомим хозяина с ним, как только «Аркадию» выставят на продажу.

— Поглядим, — буркнула я. Боль потери ощущалась всем существом. Продажа моего дома принесет мне в лучшем случае семьдесят пять, может, восемьдесят тысяч. Как убедить Джерри выложить почти двести тысяч за собственность, ценность которой однозначно покажется ему сомнительной?

Если вас удивила столь невысокая цена за трехэтажный особняк с прилегающей территорией, напомню, что дело было в начале девяностых, когда недвижимость в окрестностях Дублина еще не стала баснословно дорогой.

Женщина смотрела на меня пристально и изучающе. Мне даже захотелось отвести взгляд, словно я совершила какой-то непристойный поступок.

— Мне позвонить, когда на дом объявят торги? Вы сможете его осмотреть.

— Да, пожалуйста.

— Что ж, вот и хорошо. — Она сделала пометку в ежедневнике. — Номер у меня есть. Ваш муж захочет посмотреть дом?

Почему-то она сразу решила, что я замужем. Разочаровывать ее я не стала.

— Хм, сложно сказать заранее.

Я уже пришла в себя, и цена за дом больше меня не пугала. Желание владеть «Аркадией» было сильнее страха перед финансовыми трудностями.

— Значит, договорились. — Женщина забросила сумку с документами за заднее сиденье и завела мотор. Глядя на меня, она вдруг подмигнула: — С мужем или без, а решение будет принято, верно, миссис Батлер? Между нами, девочками: все самые важные решения принимаем мы, не так ли?

— Хмм… — Я загадочно улыбнулась и обернулась через плечо на проплывавшие мимо ворота особняка. Крыша «Аркадии» горделиво высилась над деревьями. Кружевная черепица поблескивала в лучах солнца. — До свидания, Дом. Я еще вернусь, — пообещала я шепотом.

Вот так и появляются маленькие милые традиции…

— Отличный денек, — возвестил Мик, водитель Джерри. Он буквально светился от радости всякий раз, когда переступал порог нашего дома. Микки недавно стукнуло семьдесят, но он пытался сойти за шестидесятилетнего и всегда был бодр и свеж. Фирма отправила его на пенсию в шестьдесят пять, но Джерри дал Мику работу личного водителя, не желая расставаться с привычным окружением.

Мику я всегда радовалась как родному, потому что он был одним из немногих людей, в чьей компании мне было комфортно. Возможно, причиной тому сдержанная молчаливость водителя. Мик никогда никого не обсуждал и не осуждал, и это давало надежду, что за нашими спинами он не сплетничает о нашей личной жизни.

Да, день выдался на редкость чудесным, тут Мик был прав. Я ненадолго распахнула окно, вдохнула влажный, пропахший солью и рыбой воздух залива. Солнечные потоки пробивались сквозь облака, играли на листве деревьев и сочной траве. По далекой воде скользили легкие силуэты белых яхт. Мне нравился Хаут с самого детства, и с годами это чувство лишь окрепло, настоялось, как благородный коньяк. Здорово, что «Аркадия» расположена на холмах, раскинувшихся вдоль побережья! Можно взирать сверху на уютные таунхаусы и коттеджи, ленточку дороги, по выходным запруженную машинами, магазинчики и лавки, сбегающие к береговой линии.

Я постоянно благодарю Бога за то, что мне так повезло. Я не из тех людей, которые принимают собственную удачу как должное.

Меня устраивало в «Аркадии» все. Даже отношения с соседями из ближайших четырех особняков. Мы приятельствовали, но не лезли друг другу в душу, что вполне устраивало мою замкнутую натуру. На Рождество мы с соседями обменивались поздравительными открытками, бутылками вина и печеньем в корзинках, могли выручить в экстренных случаях, но до обоюдных визитов никогда не доходило. Чаще всего мы ограничивались стандартными приветствиями и взаимными улыбками — не более того.

Я и дети погрузились в машину и отправились в аэропорт. В нашем районе не слишком плотное движение, но по пути мы столкнулись с препятствием в виде дорожных работ, так что успели минута в минуту. Друзья уже ждали нас у стойки регистрации. Очередь казалась бесконечной, даже у конторки «Почетные клиенты» (коими мы являлись благодаря постоянным командировкам Джерри) толпился народ.

— Ну наконец-то! Отчего так долго? Тесс, мы вас заждались, — затараторила Мэдди. На ней было желтое пляжное платье, сандалии из волокон рафии и веселенький зеленый кардиганчик. Она глянула мне за спину, надеясь обнаружить там моего мужа. — А где Джерри?

Мой супруг как-то незаметно для всей компании занял место безусловного лидера. Даже не знаю, почему так сложилось. Возможно, люди бессознательно угадывали в нем работника руководящего звена и, сами того не замечая, начинали подчиняться его волевым решениям. Может, причина была в его сильном, харизматичном характере. Какая, собственно, разница?

— Он скоро будет. Задержался в офисе.

Муж Мэдди, стоявший позади сына и поправлявший ему ворот, приветственно махнул рукой.

— Задержался? — нетерпеливо переспросила Мэдди.

— Да. Как всегда, в последний момент понадобилось что-то уладить. — Я вздохнула и кивнула второй подруге. — Здравствуй, Рита. Привет, Рики. — Это уже ее мужу. — Девочки, как дела?

Четыре дочери Риты, покачивавшие головами в такт музыке, несущейся из четырех одинаковых плейеров, как одна заулыбались. Рита была одета в нечто, напоминавшее белую шелковую палатку, какую-то безразмерную и очень бесформенную. Рита, как вы уже догадались, представляет собой типичный образчик увлеченной матери семейства. Эдакое большое и (прости, подружка) расплывшееся нечто, навевающее мысли о семейном уюте. У нее мощные, скульптурные бедра, с годами лишь набирающие вес, и поэтому Рита упорно носит какие-то пончо и объемистые хламиды. Ей кажется неприличным обтягивать свои окорока. При всем том она частенько выбирает довольно короткие юбки, и миру являются ноги, разукрашенные сеткой варикозных вен. Почему-то на эту синюю паутину Рите наплевать.

Я вынула из кармана мобильник и посмотрела на зеленый экран. Никаких сообщений. Возможно, к тому моменту Джерри даже не вышел из офиса. Принимая на себя обязанности главы фирмы, поначалу страшно радуешься своим успехам и лишь позднее понимаешь, сколькими потерями обязан солидному повышению. К примеру, приходится пропускать семейные ужины и важные события.

Боже, да Джерри никогда не проводил с нами весь отпуск!

— Месяц — это так долго, Тесс, — причитал муж, хватаясь за голову. — Ты же помнишь, каким провальным был для фирмы прошлый год! Я не могу бросить все дела и валяться на пляже, когда меня ждет работа!

Джерри оставался с нами лишь две-три недели, да и то в лучшем случае, а потом срывался обратно — утрясать проблемы, приводить в порядок фирму, которая без него, как он полагал, разваливалась на части. Наверное, мне стоило радоваться и тому немногому времени, что он уделял семье.

Когда подошла моя очередь, девица за конторкой отказалась выписывать посадочный талон для Джерри, хотя у меня были его паспорт и билет. Ее можно понять: после трагедии 11 сентября весь мир буквально помешался на террористах, и это безумие захватило служащих всех путей сообщения. И все же я была раздражена: Джерри Бреннан летал самолетами этой авиакомпании уже много лет, по три-четыре раза в месяц, причем не просто в Лондон, но даже в Россию!

Однако спорить я не стала, потому что немцы, стоявшие за моей спиной, начали недвусмысленно покашливать и громко сморкаться в клетчатые носовые платки.

Билет Джерри я забрала, но чемодан с его вещами сдала в багаж. В наших с мужем отношениях я всегда занимала роль уступающего, а он был напорист и двигался вперед когда-то давно выбранным путем. Думаю, ему было со мной комфортно. Однако в тот день, в аэропорту, в моей душе немедленно поднялся протест против подобной несправедливости. Почему я всегда должна улаживать его дела, волноваться и переживать? Мы с детьми оказались у стойки регистрации в последний момент, а Джерри даже не подумал позвонить и предупредить, на сколько задержится.

Я оставила его паспорт и билет какому-то клерку и настрочила эсэмэску, где указала, что посадка уже началась. Судя по всему, на наш рейс муж попросту не успевал. Что ж, на этот раз пусть сам расхлебывает последствия, подумалось мне.

При мысли, что дальнейшее от меня никак не зависит, я облегченно вздохнула и присоединилась к друзьям. Мы шли по длинному коридору к посадочным воротам, когда меня настигло знакомое ощущение: словно я вижу себя со стороны, как в фильме. Мне казалось, что за мной наблюдает тщательно замаскированная камера, отслеживает каждый мой шаг, чутко улавливает изменения мимики. Наверняка в ее объективе маячит собранная, элегантная женщина средних лет, чемпионка теннисного клуба в одиночной игре, с крепкими бедрами, ухоженными ногтями идеальной овальной формы, волосами кремового оттенка… женщина, сознающая, что на нее смотрят. Возможно, у зрителей даже создастся впечатление, что объект наблюдения владеет шикарным домом с уютными спальнями, личной ванной комнатой для каждого жильца и огромной гардеробной, набитой одеждой из натурального шелка и льна.

Меня частенько заносит в этот воображаемый мир, и всякий раз с трудом удается убедить себя, что я вовсе не актриса на сцене драматического театра, что до моей личной жизни никому нет дела, а прохожие скользят по мне равнодушным, а не оценивающим взглядом. Однажды Том вошел в прачечную как раз в тот момент, когда я стряхивала с себя последствия очередного приступа мании преследования. Наверное, у меня был растерянный вид, потому что сын спросил, в чем дело.

— Знаешь, мам, со мной частенько такое бывает, — с кривой усмешкой сказал Том. — Кажется, будто видишь себя со стороны, замечаешь все огрехи одежды и поведения.

— Точно!

— Ничего особенного. Думаю, этим страдает половина населения земного шара. Просто не обращай внимания. — Том пожал плечами. — Мои теннисные носки успели просохнуть?

Я и пыталась не придавать этому значения. Собственно, иного выхода у меня не было. Впрочем, порой смотреть на себя со стороны даже приятно. Я видела, как изменилась Тереза Кейхилл, которой я была когда-то. Нынешняя Тесс Батлер-Бреннан не казалась скучной серой мышкой с невзрачными чертами лица и суетливыми движениями, она хорошо одевалась и умела себя преподнести.

И все же в тот день в аэропорту, когда Тереза Кейхилл с завистью смотрела в объектив невидимой камеры за шагающей по коридору Тесс Батлер-Бреннан, она не могла не заметить, что сияющая кожа и элегантная одежда не в силах скрыть безмерную усталость, тенью лежащую на ухоженном лице.