Наступает новое утро, которое я вынуждена делить с миссис Бирн, ставшей совершенно невыносимой. Довольно сдержанная, она обычно отдается уборке с маниакальной тщательностью, и поэтому времени на болтовню не остается. Однако в последние дни «Аркадия» так и вибрирует от событий и переживаний, и это не осталось незамеченным нашей помощницей. Спросить прямо, что творится, она не решается, поэтому ходит за мной хвостом из комнаты в комнату, притворяясь страшно занятой.

Джек только что отправился к Китти, Том повел Норму (у которой уже должен был выработаться иммунитет после прививки) на первую полноценную прогулку за пределы «Аркадии». Кстати, идея принадлежала Джерри. Он высказал ее за завтраком и даже вызвался отвезти Тома с Нормой в ближайший парк. Признаться, я до сих пор не привыкла к тому, что Джерри завтракает дома, и, обнаружив его утром сидящим за столом, снова удивилась. Его предложение показалось мне очень щедрым и заботливым, что лишь добавило изумления. Понятное дело, муж всеми силами пытается завоевать утраченные позиции и даже занять новые, и его новый имидж мне нравится. Не то чтобы я полностью его простила или тем более забыла о его проступке, но происшествие с СВМ (так теперь я мысленно звала Сьюзен Вителли Мур) было вытеснено из головы совсем иными переживаниями.

Минут пятнадцать назад, желая побыть в одиночестве, я честно призналась миссис Бирн, что мучаюсь головной болью, и торопливо укрылась в спальне. И вот теперь сижу за туалетным столиком и жду, когда же наконец подействует парацетамол.

При этом я поглядываю на список, который составила.

Том

Папа

Джерри

Рита и Рики

Мэд и Фергус

Н-да, беда никого не обошла стороной.

А теперь еще ситуация с Джеком и Китти.

Представьте себе, мой сын бросил свою подружку! Иного объяснения происходящему нет.

Конечно, по сравнению со всеми остальными бедами, обрушившимися на нас в последнее время, проблемы разругавшихся ребят кажутся ерундой, но, учитывая подростковый максимализм, никогда не знаешь, чем обернется ссора.

Джек сказал, что Китти ужасно переживает.

— Как думаешь, мам: может, предложить ей остаться друзьями? Или она обидится еще больше?

Этот вопрос был задан мне накануне вечером, сразу после того как старший сын вернулся домой. «Аркадия» уже почти погрузилась во тьму, но я все никак не могла заснуть, слоняясь по дому в ночной рубашке и халате.

Поначалу я хотела отделаться от Джека каким-нибудь общим ответом, но вдруг сообразила, что он обратился ко мне за советом впервые за долгое время. По лицу сына было видно, что ему неприятно быть источником чужих страданий и он хочет их немного облегчить.

— Пошли на кухню, Джек. Там и поговорим за чашечкой чаю. Ты можешь не пить, — добавила я на всякий случай.

Джек уныло смотрел в пол, прислонившись бедром к стене, пока я доставала чашки. Я постаралась напрячь измученный мозг, чтобы дать сыну достойный ответ. В конце концов он пришел ко мне за советом, и это налагало на меня определенную ответственность.

— Понимаешь, Джек, каждый человек реагирует по-разному на предложение расстаться друзьями, — осторожно начала я. — В большинстве случаев гордость не позволяет согласиться на такую дружбу, потому что она кажется жалкой пародией на прежние отношения. Но если тебе действительно интересно мое мнение, лучше все же предложить Китти остаться друзьями. Поскольку именно ты инициатор разрыва, ты должен дать девочке хотя бы некое подобие выбора. Велика вероятность, что она с возмущением отвергнет твое предложение, и тебе придется смириться с ее гневом. Это будет непросто, но очень великодушно с твоей стороны. Запомни: благородство всегда в цене. В будущем Китти станет вспоминать не о вашем разрыве, а об отношениях, которые у вас были. Сейчас это не имеет особого значения, но будет важно потом.

Джек ничего не ответил, но по его лицу было видно, что он напряженно думает.

Закипел чайник, и я повернулась к нему.

— Кстати, никогда не знаешь, что готовит нам жизнь и чем она обернется для вас двоих.

— Не думаю, что у нас есть совместное будущее, мам, — вяло сказал Джек. — Но наверное, ты все же права. Завтра смотаюсь к Китти, поговорю с ней.

— Впоследствии ты станешь вспоминать свой поступок с уважением, поверь мне. — Я налила чай в две чашки и протянула одну Джеку. — Будешь? Осторожно, горячий. Но почему вы расстались? Не хочешь рассказать?

Он покачал головой:

— Скорее всего мы просто не были готовы к этим отношениям. Я по крайней мере. — Затем, очевидно, решив, что слишком разоткровенничался, Джек отлепился от стены и с чашкой в руке направился к двери. — Выпью у себя. Спокойной ночи, мам. Спасибо.

Нельзя, конечно, назвать наш диалог серьезным шагом вперед, но я все равно ликовала в душе.

Даже теперь, думая о том, что Джек направляется в «Сан-Лоренцо», чтобы совершить настоящий мужской поступок, я горжусь своим сыном.

Так что, возможно, не стоит вносить Джека и Китти в мой список.

Закончен ли этот печальный перечень? Или стоит ожидать пополнения? В правильном ли порядке записаны имена? Не нужно ли Мэдди (алкоголизм) и Фергуса (роман с другой женщиной) поставить над Рики и Ритой?

Я переделываю список и снова принимаюсь его изучать.

Наверное, я кажусь вам странной особой? Но что еще мне остается делать? Большинство возникших проблем я не могу решить своими силами, и мне остается лишь терпеливо ждать и верить, что они рассосутся сами собой.

Вчерашний день был ужасен. Полиция, звонки, лица близких (Джерри и Джека), полные боли, навязчивое любопытство миссис Бирн, холодная отстраненность Тома.

А этим утром позвонила Рита. Она сообщила, что вышвырнула Рики из дома за измену. Разве одна и та же бомба попадает дважды — нет, трижды — в одно и то же место? Сначала Фергус, потом Джерри, теперь вот Рики… Я даже не сразу поверила Рите, настолько была потрясена новостью.

Рики — изменник? Неужели такое возможно? Рики, счастливый билетик, очарованный женой мужчина, добрый, вечно влюбленный в Риту, разве он мог решиться на интрижку? Неудивительно, что бедняга сознался в проступке, ведь он всегда был открытым и совестливым.

Я пыталась утешить Риту (которая, надо признать, держалась с достоинством) и неожиданно для себя самой заметила, что защищаю ее мужа.

— Знаю, ты находишься в расстроенных чувствах, дорогая, — взывала я. — Тебя можно понять. Но не руби сплеча! Вы с Рики были счастливы. У вас хорошая, очень любящая семья. Ведь твой муж не единственный оступившийся. В свете недавних событий на ум приходит мысль, что все женатые мужчины не без греха. И Рики ошибся всего однажды, о чем сожалеет…

Рита выслушала меня, но ее решимость не пошатнулась. Пожалуй, я впервые столкнулась с подобным проявлением ее характера. Всегда мягкая и уступчивая, подруга, оказалось, обладает железным упорством. А ведь я всегда думала, что в случае адюльтера Рита первая простит своего Рики. Расстроится, вдоволь накричится и наобижается, но затем простит!

Да, я здорово ошибалась на ее счет. Добрая заботливая Рита, которая всегда воркует над нами будто наседка, не желала принять согрешившего мужа обратно.

— Пусть живет при магазине. Там есть подсобка. Или пусть отправляется в Токио, ищет свою ненаглядную.

— А как же девочки? Что ты им скажешь? — Я даже позабыла спросить Риту, в курсе ли она разрыва Китти и Джека.

Подруга почти завизжала в трубку:

— Что я им скажу? Правду, разумеется! Он не заслуживает снисхождения! Но я не собираюсь делать за него грязную работу. Велела ему самому объяснить все дочкам. А если он не сможет, это сделаю я, но уже в красках. Ему не понравится то, как я опишу девочкам его гадкий поступок! — Рита резко умолкла и продолжила тоном ниже: — Прости, Тесс, я не должна была орать. И потом, разве у меня серьезные трудности? Вот у тебя, я понимаю, проблемы. А я тут разоряюсь о ерунде… Так как прошел визит полицейских?

Я поведала ей подробности, и мы распрощались, пообещав держать друг друга в курсе событий. Напоследок я еще раз попыталась повлиять на подругу.

— Пойми, Рита, это просто возраст такой. Седина в голову — бес в ребро. Кризис среднего возраста, помнишь? Надо пережить это.

Но она даже слушать не желала.

— Нет, нет и еще раз нет! — без тени сомнения воскликнула Рита. Затем она сказала мне, что сочувствует, и предлагала помощь.

Добрая Рита. Она передумает, молилась я. Она должна простить мужа. Лучшей пары, чем Рита с Рики, попросту не сыскать… и все же Рики изменил жене. Н-да, жизнь, похоже, задалась целью как можно чаще меня шокировать и удивлять…

Постепенно парацетамол начал действовать, и мне становилось лучше. Разумеется, лишь физически, душа же словно поражена чумой. Мысли о Томе не дают мне покоя.

Разговор сына с Наоми выявил некоторые новые факты, пугающие, с одной стороны, и ободряющие — с другой. Когда Наоми Марш снова присоединилась к нам, она улыбалась.

— Теперь мне ясно, что вы имели в виду, когда называли Тома необычным мальчиком. Конечно, я не психиатр, но могу с известной вероятностью утверждать, что вред, нанесенный психике Тома случившимся, минимален.

— Он рассказал, что именно произошло? — взволнованно спросила я, заранее подготовившись к страшным новостям.

— Не слишком многое, но догадаться о деталях несложно. Собственно, все именно так, как мы думали. — Наоми Марш взглянула на своего коллегу. — Вы, наверное, уже поняли, что ваш сын проходил нечто вроде… своеобразной подготовки. Ему дарили журналы, скармливали исторические факты, которые хорошо укладываются в схему. Ему внушали, что в подобной «мужской дружбе» нет ничего постыдного…

Наоми умолкла и пристально посмотрела на меня, словно проверяя на прочность.

— Есть основания предположить, что снимки с вашим сыном, сделанные у бассейна, уже выложены в Интернете. Мы не можем знать, были ли еще какие-то фотографии, кроме той, где Том изображен в плавках, но даже тот снимок представляет для педофилов интерес. Знаете, такие снимки обычно выкладываются на сайтах определенного толка в качестве… завлекалочки. Этакая прелюдия к более откровенным изображениям.

— Более откровенным? — повторила я в панике.

— Да. — Мисс Марш старательно подыскивала слова помягче. — Картинкам, на которых ребенок раздет, стоит в непристойной позе. Иногда вместе с другими детьми или со взрослыми.

Я потеряла дар речи.

— Но прошу вас, миссис Бреннан, давайте будем последовательными. Возможно, таких фотографий и не существует. До них дело могло попросту не дойти. У меня есть основания так думать. Мне удалось узнать у вашего сына, что его не просили позировать перед камерой или участвовать в каких-то постановках. По крайней мере до тех пор, пока мистер Ярсо и его лондонский друг не повезли детей в бассейн.

Женщина рассказала, что же все-таки произошло в проклятом бассейне и вызвало у Тома настойчивое желание вернуться домой.

Фредерик и некий Чарлз привезли его и второго мальчика в бассейн в одном из частных клубов. Поскольку время было раннее, в бассейне никого не было, да и клуб был пуст. В раздевалке все четверо играли и дурачились. Мужчины сажали детей на плечи и катали, изображая лошадей, а мальчишки дрались на воображаемых саблях. Все шлепали друг друга полотенцами и щипались. Потом голый Эван забрался Фредерику на колени и стал весело раскачиваться, а Чарлз бегал за Томом по раздевалке, шутливо угрожая, что сейчас накажет.

Чарлз поймал мальчика и попытался отшлепать полотенцем, а когда Тому это не понравилось, Фредерик сказал (вроде бы шутливо, но со скрытой угрозой в голосе), что сейчас поможет своему старшему приятелю, снимет с Тома плавки и накажет. В этот момент игра перестала нравиться Тому, и он решил, что больше в ней не участвует.

— Конечно, кое-какие пробелы пришлось восполнить мне самой, — пояснила Наоми Марш, — но картина вышла целостной. У вас занятный мальчик. — Она вопросительно посмотрела на меня. — Он сказал, что это отец настоял на звонке домой.

— Это не впервые, — вздохнула я. — Он создал образ ангела-хранителя в виде собственного погибшего отца. Причем верит в свою фантазию. — Меня больше занимала сцена в бассейне. — Но неужели матери Эвана все равно, что творится с ее сыном? Она не может не знать, что происходит.

— А вы знали?

Тут подал голос Джерри, молчавший уже продолжительное время:

— А каким было бы логическое продолжение всей этой… гадости, если бы Том не уехал домой? Если бы он был более внушаемым и податливым?

— К счастью, Том такой, какой он есть. Это дело вообще не укладывается ни в какие рамки. Полагаю, если бы Том не запросился домой, то его лондонская поездка обошлась бы без серьезных последствий. Разве что его окончательно убедили бы в том, что «мужская дружба» нормальна. Мальчик вернулся бы домой, и если бы вы, родители, ничего не заподозрили (а в вашем нынешнем положении скорее всего так бы оно и было), то вскоре мистер Ярсо нанес бы вам еще один визит.

— Под каким предлогом, интересно? — нахмурился Джерри.

— Он весьма изобретателен, как вы уже заметили, — ответил Ньюджент.

— А как нам теперь вести себя с Томом? Стоит ли дать ему знать, что нам известно, почему он так быстро вернулся из Лондона?

— Думаю, есть смысл предоставить ему право первого слова, — посоветовала Наоми Марш. — Он заговорит, когда решит, что настало время. И все же не мешало бы обратиться к психологу. Поверьте, это пойдет ему на пользу. Ведь я общалась с ним всего час. Мальчик скрытный, и, поощряя это, вы оказываете ему медвежью услугу. Он должен раскрыться в общении.

Честно говоря, я сомневалась в том, что Том захочет обсуждать с кем бы то ни было свои маленькие тайны. И все же над словами мисс Марш стоило подумать.

И еще одно: я почувствовала гордость за младшего сына. Даже в совсем юном возрасте он смог справиться с ситуацией, поступил по-своему.

Полицейские простились с нами, пообещав держать в курсе результатов расследования.

— Мы найдем его, миссис Бреннан, — сказал Ньюджент. Люди вроде этого Ярсо очень осторожны и умны, но с нами им не тягаться…

Наконец головная боль прошла окончательно, хотя одновременно появилось ощущение некоторой дезориентации. Со мной так всегда, если я принимаю лекарства, даже самые мягкие.

Итак, Том в безопасности, и это здорово.

Неожиданно я вспоминаю об отце.

Я разговаривала с ним дважды, с того дня как он уехал, но, понятное дело, ни словом не обмолвилась о том, что творится в «Аркадии». И на этот раз я снимаю трубку и набираю номер в полной уверенности, что расстраивать отца не стоит. Его ответное «алло» выходит каким-то слабым, еле слышным.

— Папа, что с тобой?

— Тереза? О, прости, я сейчас занят. У меня врач. Беспокоиться не о чем, обычный осмотр.

— Могу я перекинуться с врачом несколькими словами?

Я жду, пока доктор возьмет трубку.

— Я еще не окончил осмотр, Тереза. Давай я позвоню тебе позже. Можешь поверить отцу, на данный момент волноваться не стоит.

Я была почти уверена, что дело плохо.

Врач перезванивает через двадцать минут, уже из машины.

— Думаю, твоего отца надо отправить в больницу дня на два, просто для осмотра. — Голос у него бодрый, почти веселый, но меня не так просто обдурить.

— В чем дело? Что с ним не так?

— Мне не нравится его дыхание. Я послушал его: кажется, какая-то легочная инфекция. Сама понимаешь, с его диагнозом сопротивляемость организма крайне низкая. Опасаюсь развития пневмонии.

У меня начинает щемить сердце. Хочется оказаться возле отца, немного его поддержать.

— По семейным обстоятельствам я не могу быть рядом с ним, — говорю с сожалением. — Но раз отца кладут в больницу, пусть это будет больница Дублина. Я поговорю с ним и предложу этот вариант.

— Едва ли он способен перенести столь долгую дорогу, Тереза.

— Поездом? Разумеется. Я вызову частную «неотложку». Пожалуйста, подготовьте выписку из истории болезни и результаты всех анализов. Полагаю, это все пригодится.

— Мне кажется, решать вашему отцу, — осторожно вставляет врач, но я слышу в его голосе неожиданные нотки уважения.

— Полагаю, на этот раз отцу придется послушаться меня, — твердо говорю я. — Ему вообще не стоило уезжать. — Нет, это мне не надо было его отпускать. Я совершила ошибку, но не повторю ее больше. — Сейчас же позвоню ему и поставлю перед фактом. А к вам у меня просьба подобрать подходящую клинику в Дублине и связаться с персоналом. Подойдет только такое место, где отцу предоставят отличный уход. О деньгах не думайте, цена не проблема.

— Хорошо. Я перезвоню, как только все устрою. Думаю, лучше отправить его в больницу прямо сегодня. Ему требуется медсестра.

— Я поняла.

Вешаю трубку.

Во времена моего детства в магазине отца продавалась только всякая мелочевка, так что прибыль с него была невелика и семья считала каждое пенни. В первом замужестве мое материальное положение не слишком улучшилось, если не стало хуже. Мы с Майклом жили очень стесненно.

Когда же я переехала в «Аркадию», жизнь в этом плане стала меняться к лучшему. С каждым днем денег становилось больше, и порой мне было даже неловко, что я так быстро взлетела в ранг сначала среднего класса, а затем вскарабкалась и повыше. Теперь же большие деньги могли дать комфортное лечение для отца. И мне было совершенно не стыдно, что я имею возможность вышвырнуть огромную сумму на отличную клинику.

Подышав глубоко для решительности, я набираю папин номер.

— Алло? — отзывается знакомый голос. Теперь, внимательно вслушиваясь, я распознаю шелестящий звук одышки.

— Папа, это я. Не желаю слышать возражений: тебя отвезут в клинику на несколько дней.

— Хорошо.

— Я говорила с доктором Уильямсом, и мы пришли к выводу, что ты достоин лучшей клиники страны. Я вызываю частную «неотложку»; тебя перевезут в Дублин.

— Тереза…

— Папа, и не думай возражать. За тобой будет самый хороший уход, мой отец должен получать компетентное лечение. Я не могу оставаться в стороне, отсиживаться в «Аркадии», вдали от тебя. Мы должны быть вместе, папа.

Короткая пауза.

— Ладно, — мрачно бурчит в трубку отец. — И что за клиника?

— Пока не знаю. Зависит от того, что посоветует врач и будут ли свободные места. — После долгих дней бездействия, когда меня сковывало данное отцу обещание не суетиться, я рада, что наконец могу принести пользу. — Предоставь это нам. Я встречу тебя в Дублине. Договорились? Есть кто-то, кто поможет тебе собрать вещи?

— Здесь миссис Моран.

— Хорошо. — Речь о соседке. — Попроси, пусть упакует лучшую твою пижаму. Ты будешь лечиться, как настоящий король, обещаю.

Он цокает языком, делая вид, будто ему претит такой снобизм, затем заходится в кашле. Я жду, пока пройдет приступ.

— Да шучу, папа! Можешь плюнуть на пижаму, купим в Дублине. Да, кстати…

— Что?

— Я рада, что ты приедешь.

— Да уж…

Мы кладем трубки. Я улыбаюсь. Впервые мне предоставляется случай отдать дочерний долг. Пусть мы с отцом так и не научились говорить друг другу «люблю», пусть! Поступки важнее слов.