«Место преступления, похожее на тысячу других мест преступления», – думала Бернадетт, оглядывая подножие холма. У нее одной будет свежий взгляд. Поймет ли ее кто-нибудь? Это как упражнение в детской тетрадке: «Какой предмет не подходит к картинке? Обведи его кружочком».

Она остановилась между полицейским фургоном и санитарной машиной. Пока глушила двигатель и убирала ключи, рассматривала место через ветровое стекло. Заметила своего босса, сидевшего за столом для пикника с двумя ребятишками, братьями Ванг, пару фоторепортеров, снимающих для рубрики «С места происшествия», экспертно-лабораторный фургон полиции, кучку служивых в форме, двух санитаров, разговаривающих с одним из тех, кто в форме. Неподалеку приткнулась труповозка медэкспертизы округа Рамси, рядом с ней тележка, дожидается, когда понадобится везти тело.

Бернадетт выбралась из машины. Пока она шла по траве до столов для пикника, нащупала в карманах куртки записную книжку и ручку. Гарсиа, увидев ее, поднялся и что-то сказал двум подросткам. Те кивнули и остались сидеть. Старший поставил локти на стол и подпер подбородок руками. Младший утер нос рукавом курточки – глаза у него были заплаканные. Бернадетт решила, что как раз он и выловил добычу. Увидеть такое малышу…

Пока Гарсиа шел ей навстречу, она успела рассмотреть его лицо и фигуру. Даже под длинным плащом можно было разглядеть, что он сложен, как штангист, – тонкая талия, мощные руки и плечи. Кожа смуглая, черные волосы с сединой у висков успели отрасти. Это она одобряла: боссы, которые слишком уж щепетильно относились к своему внешнему виду, зачастую оказывались просто педиками. Когда Гарсиа приблизился, губы его сжались, а рот растянулся в ухмылке, слишком хорошо ей известной: так улыбаются в Миннесоте, когда хотят скрыть то, что чувствуют на самом деле. «Ты придаешь этому слишком большое значение, – убеждала себя Бернадетт. – По телефону он говорил вполне прилично и был, похоже, откровенен, когда я приезжала к нему в город поговорить еще до назначения».

Когда они встретились и встали на траве, Гарсиа протянул руку и Бернадетт пожала ее. Гарсиа горой высился над ней, как, впрочем, и большинство других мужчин.

– Как у вас тут дела? – спросила она.

– Вы приехали с нового места?

– Прямо из кабинета. Распаковывалась.

Босс взглянул на ее рубашку и насупился.

– Я распаковывалась, – повторила Бернадетт.

– Пресса от этого дела будет без ума. – Гарсиа, подняв голову, оглядел небо, отыскивая вертолет с журналистами, но ничего, кроме серой пелены, не увидел. Моросить стало сильнее, капли сливались в мелкий дождик, туманом клубившийся в воздухе. – Хотел бы я знать, куда с утра подевались все псы?

– Для них еще рановато. Дайте им время попить кофейку. – Она открыла записную книжку. – Умерший?

– Стерлинг Арчер.

У Бернадетт брови поползли на лоб. Она слышала о нем: имя этого человека прогремело на всю страну. Арчер, судья по делам малолетних, на протяжении дюжины лет занимался растлением детей и подростков. Большая часть жертв прошла через его судебную комнату. В одном случае он даже склонил к соитию и девочку, и ее мамашу, пообещав быть снисходительным на суде. Адвокатская команда Арчера отмела половину обвинений, а во время судебного разбирательства в пух и прах разбивала доверие к показаниям детей. Тактика защиты и вынесенный благодаря ей приговор – оправдание – разъярили и полицию, и граждан. Одна молодая женщина, дававшая показания, покончила с собой. Несколько семей во всеуслышание поклялись отомстить.

– Случай самосуда, так? – задумчиво произнесла Бернадетт.

– Может, так. А может, нет, – отозвался Гарсиа. – Расклад такой. Арчер, после того как сорвался с крючка, уехал из штата и отправился во Флориду и Майами. В городе о том, что он вернулся, не знал никто, кроме его риелторши. Вернулся он всего на один день – завершить продажу своего дома.

– Где он жил?

– А прямо вон там, – Гарсиа кивнул головой в сторону вершины холма, – на Миссурийском бульваре.

– Я знаю тот район. Миленькие хижины.

– Начальник дежурной службы Сент-Пола доложил, что вчера вечером риелторша позвонила на пульт и заявила, что ее клиент пропал без вести. В пятницу днем он не явился на подписание сделки, и она очень обеспокоена.

– Значит, риелторша заявила, что Арчер пропал вчера вечером. – Бернадетт кивнула на братьев, сидевших за столом для пикника. – А потом, сегодня утром, ребята выудили нечто жуткое.

– Да, к тому же с кольцом на мизинце.

Бернадетт криво усмехнулась. Почему-то эта деталь обрадовала ее. Она щелкнула пару раз ручкой и принялась записывать.

Оторвав взгляд от записной книжки, поинтересовалась:

– А как насчет тела?

– Как раз когда наши въезжали в Южные ворота, с полицией связались туристы, остановившиеся у Северных. Они наткнулись на судью на полпути от одних ворот до других.

– Полиция уже прочесывает заповедник? – спросила Бернадетт.

– Возле тела обнаружены следы, отпечатки обуви. Могут получиться вполне приличные слепки. Полиция ведет проверку и на реке, у них там несколько катеров. Может быть, сумеют выловить орудие убийства, – рассказал ее босс.

Бернадетт посмотрела мимо него и насчитала три качавшихся на воде двадцатифутовых катера: один принадлежал управлению шерифа округа Рамси, хозяином другого был противопожарный департамент Сент-Пола, а третий взяли в городском полицейском управлении.

– Черт! – воскликнула она. – У всех копов в этом городе есть катера. А у нас? У нас есть катер?

– Достанем, если понадобится, но сейчас он нам ни к чему.

Бернадетт запихнула записную книжку в куртку.

– Тогда отправляюсь на осмотр места преступления на суше. Взгляну на Арчера, пока вы закончите с братьями Ванг.

– Ребятишек я уже опросил, полиция тоже их допрашивала. Особо рассказать им нечего. Ни шиша не видели, ни шиша не слышали. Просто поймали на удочку руку какого-то мертвеца и перепугались до чертиков. Я попросил их остыть немного, успокоиться, а потом отправляться домой.

– Есть вы, есть полиция с их флотилией, что остается на мою долю? – Бернадетт кривила душой: она прекрасно знала, что осталось на ее долю и зачем ее сюда вызвали, но хотела услышать, что скажет Гарсиа. Очень хотелось, чтобы хоть раз кто угодно из начальства официально попросил ее об этом. Конечно, она понимала, что такому не бывать никогда. Напрашиваться же самой – значит пойти на уступку, признаться в способностях, которые начальству непонятны, в возможностях, которые его пугают. И винить никого нельзя. Временами они и на нее нагоняют страх.

Ветер усилился, ударил дождиком по спинам. Гарсиа поднял воротник плаща и позвал ее:

– Пойдемте проведем осмотр мертвого тела, пока не хлынул ливень.

Во время короткой прогулки по лесу они не разговаривали. Земля под ногами оказалась неровной, была усыпана упавшими ветвями, сухими ветками, к тому же поросла мелкой растительностью. Над их головами шумел дождь, сбивая листья с деревьев. Гарсиа вел Бернадетт к треугольнику, обозначенному полицейской лентой, обернутой вокруг стволов. Желтое казалось каким-то причудливым цветком, посаженным в чащу коричнево-зеленого леса. У каждой из вершин треугольника стоял полицейский в форме. Все трое зубоскалили.

– Ребя-а-та!.. – приструнил их Гарсиа.

Двое стражей кивнули и стерли улыбки с лиц.

– Есть, – воскликнул третий, продолжая скалиться.

Бернадетт окинула взглядом место вокруг треугольника. Труп лежал неподалеку от прибрежной зоны, на мощеной дороге заповедника, но его трудно было заметить в густой заросли деревьев и кустарников. Она зашла за ограждение, присела на корточки и осмотрела правую руку, лежавшую на грязной земле.

– Он был жив, когда ему отрезали руку.

Гарсиа перемахнул через желтую ленту и склонился рядом с ней:

– Откуда такая уверенность?

Бернадетт указала на обрубок:

– Поглядите, грязь словно бы вмялась в рану. Думаю, он попытался опереться на обрубок, подняться с его помощью.

Она достала из куртки записную книжку, раскрыла ее и принялась записывать, продолжая обшаривать взглядом лежащее тело.

Арчера она видела на фотографиях в газетах и по телевизору. Тогда он казался страдающим от ожирения коротышкой с пузцом, как у Альфреда Хичкока, а сейчас, лежа лицом в грязи, выглядел плоским и вытянутым – медуза, вынесенная на берег. На нем были брюки цвета хаки и рубашка поло с короткими рукавами.

– Полагаю, других недостающих частей нет, но все же проверим на стороне «Б». – Бернадетт встала, обошла тело слева и снова присела. Левая рука целиком была привязана к спине Арчера веревкой. Она внимательно осмотрела узел, лежавший на левой лопатке тела, и произнесла: – Вот это уже чертовски интересно!

– Что? – спросил Гарсиа.

Бернадетт встала и подошла к ногам Арчера. Склонившись к земле, она разглядывала веревку, кольцами обвившуюся вокруг ног ниже колен.

– Очень интересно, – повторила она и, перевернув страничку записной книжки, лихорадочно застрочила в ней.

– Что?

Она указала ручкой на связанные ноги Арчера:

– Обратите внимание, как ровно и аккуратно обмотана веревка. Довольно точная имитация способа, который называется «отвесная вязка». Им пользуются моряки, связывая шесты друг с другом. Вот эта петля – та, что возле коленок, через которую продет конец веревки, – видите?

– Ага.

– Я вполне уверена, что это выбленочный узел.

– Выбленочный узел, – повторил Гарсиа. – Я слыхал о таком.

Бернадетт большим пальцем указала на узел, завязанный над лопаткой:

– А это двойной рыбацкий. Такие бывают в ходу у парусных яхтсменов.

– Откуда вы про все это знаете?

– Мой муж ходил на парусах.

– Перестал?

– Умер.

– Извините. Не знал. Новый Орлеан не посвятил меня в вашу личную жизнь.

«Лжец, – подумала она. – Ты же мой босс. Они все тебе рассказали. Тебе про меня известно больше, чем мне самой. Такая у Бюро работа – вызнавать». Вслух Бернадетт произнесла ровным голосом:

– Ничего особенного.

Гарсиа поднялся.

– Значит, вы полагаете, что убийца – бывалый моряк?

– Или считающий себя таковым.

– Что вы имеете в виду?

– Узлы исполнены не идеально. И на самом деле, чтобы обездвижить человека, есть способы побыстрее и эффективнее. Особенно отвесная вязка – верный признак излишнего усердия в убийстве. Кто бы это ни сделал, он или сильно выставляется, или действительно матерый такелажник.

– Но ему, похоже, известно хоть что-то про плавание под парусом.

– Или про рыбалку и альпинизм. Майкл в свое время тоже забирался на скалы. Скалолазы должны хорошо разбираться в веревках. Кто еще? Фокусники. Или, может, он просто парень, которому нравится вязать узлы. У таких любителей есть свои клубы, журналы с газетами.

– Смеетесь надо мной?

– В Новом Орлеане я знала одного такого парня. Он был речником, работал на барже. Как же группа-то его называлась? – Бернадетт смолкла, припоминая. – Международная гильдия вязальщиков узлов. Что-то в этом духе. Они практиковались в вязании узлов, изучали новые, устраивали заседания по поводу узлов.

– Чем бы дитя ни тешилось…

– А тот, на севере, был точно так же связан?

– Не знаю.

– Надо выяснить. Руку его нашли?

– Охотничья собака одного парнишки принесла ее домой.

– Мило, – усмехнулась она.

– По крайней мере дворняга ее не сожрала. – Гарсиа засунул руки глубоко в карманы плаща. – Надо выяснить, сделали ли слепки следов возле того тела, и сравнить их. Возможно, мы имеем дело с одним и тем же человеком.

– Здорово, будь у нас совпадающие слепки обуви. И еще лучше, если в обоих случаях одинаково орудовали веревкой, тогда…

Гарсиа закончил фразу:

– Это должен быть один и тот же человек.

– Именно так я и думаю.

– Между прочим, мы упрямо называем преступника «он».

– Предположение отнюдь не дикое. Судья был человек не хилый. Не представляю себе женщину, способную его побороть. Да и эта резка-сечка… Что-то не припомню за последнее время женщину, которая бы так мастерски владела инструментом. Нужны очень большая сила и выдержка. – Бернадетт встала и, продолжая говорить, принялась делать записи. – Вы часто видели девчушку за прилавком лавки мясника? Это мужская работа – разделывать, рубить мясо с костями.

Гарсиа поежился: дождик перестал, но было по-прежнему ветрено.

– Рубить чем? Ножом?

Бернадетт снова обошла тело и посмотрела на обрубок.

– Каким бы ни было орудие, оно острее, чем у чертей в преисподней. На то и расчет: чик – и готово.

Гарсиа кашлянул, замолчал и несколько секунд не проронил ни звука. Потом спросил:

– Мне нужно очистить для вас сцену?

Сколько же раз слышала она эти слова или нечто похожее на них! «Мне нужно очистить для вас сцену? Хотите на некоторое время остаться одна? Хотите успокоиться? Настроились?» А на самом деле все хотели сказать вот что: «Давай, делай то, что умеешь. Салонный фокус, жуть экстрасенсная, со страшилками и бормотанием. Учуди, как ты умеешь, штуку, чтобы ночью тебя ошарашили наваждения. Нам не нужны подробности, как ты это делаешь или почему у тебя так получается. Делай – и только, но на сей раз все делай правильно. Раскрой дело – и мотай себе. Не ставь нас в неудобное положение».

– Мне нужно очистить для вас сцену? – повторил Гарсиа.

– Не обязательно. – Бернадетт сунула записную книжку в карман куртки, а из другого извлекла перчатки и натянула их, потом достала связку ключей: на одной цепочке с ними висел карманный нож.

Гарсиа воззрился на него с удивлением.

– Занимаетесь вскрытиями в полевых условиях?

Бернадетт подошла к коленям мертвеца и склонилась, рассматривая веревочную петлю вокруг его ног. «Убийца должен был трогать концы, чтобы завязать выбленочный узел», – подумала она и, протянув руку, подцепила конец веревки, пропущенный через петлю, и отрезала несколько волокон. Собрав волокна в горсть правой ладони, внимательно рассмотрела их. Особого толка от них, может, и не будет, но ей не хотелось резать больше, чтобы не портить вещдок. Волоконцам придется поработать, пока она не отыщет что-нибудь посущественнее. Она закрыла нож о колено, бросила связку в куртку и спросила:

– Пакетик у кого-нибудь есть?

Гарсиа похлопал по карманам:

– Только не у меня.

Полицейские тоже отрицательно покачали головами.

– Забыли! – Свободной рукой Бернадетт, вытащив вторую перчатку, бросила в нее волокна и, скатав ее шариком, сунула в правый карман куртки.

– Что еще? – спросил босс.

– Отрезанная рука. Хочу взглянуть на нее.

– Ее забрали медэксперты.

– Давайте проверим, – предложила Бернадетт.

Босс взглянул на обрубок руки, потом на нее, как будто еще что-то ожидал:

– Здесь вы уже закончили?

– Закончила, – твердо выговорила она.

– Тогда отправляемся обратно длинной дорогой, по ней легче идти. – Гарсиа вышел из желтого треугольника.

– Вы, стало быть, все осмотрели? – спросил один из полицейских. – Медики хотят упаковать его и укатить отсюда.

Гарсиа оглянулся на Бернадетт, стоявшую внутри треугольника.

– Вы готовы, агент Сент-Клэр?

Та еще раз прошлась взглядом по лежащему перед ней телу.

– Я готова. – Она переступила через ленту и бросила ближайшему к ней полицейскому: – Спасибо.

– Всегда пожалуйста. – Тот ткнул большим пальцем через плечо в сторону трупа: – Мне этого на неделю хватило.

Гарсиа вывел Бернадетт через лес на мощеную дорогу. Ей приходилось спешить: ноги у босса были длинные, шаги широкие.

– Понравился вам ваш новый кабинет?

– Одиноко, – ответила она, чуть отстав. – Тихо в подвале.

– Через неделю все станет по-другому.

Порыв ветра заставил Бернадетт поежиться. Она и забыла уже, как холодно бывает в начале мая в Миннесоте.

– А что произойдет через неделю?

– Остальная команда Сент-Пола вернется из отпуска.

– Команда?

– Ладно, не совсем команда – один оперативник. Вам он понравится. Хороший, хотя и немного чудаковатый.

Вынув из кармана тюбик губной помады, Бернадетт слегка прошлась ею по губам и бросила тюбик обратно в куртку.

– Как его зовут, моего чудаковатого товарища по команде?

– Грид. Рубен Грид.

– Кому он так насолил, что оказался в подвале Сент-Пола?

Гарсиа замер на ходу.

– Что?