Зажав в кулаках топорище, Куэйд присел возле чужака и вгляделся через небольшой прямоугольник окна в подвальную темень. Показалось, что он заметил проблеск света в погребе. Подождал, но больше ничего не увидел и не услышал. Он отмахнулся от проблеска, списав его на возбуждение. Никому туда было не забраться: даже ребенок и тот с трудом сможет пролезть в такое крохотное окошко.

Куэйд перевел взгляд на свою добычу и пнул лежавшего в бок носком сапога – никакой реакции. Он нагнулся, подхватил грабителя под мышки и потащил к мастерской. Когда вошли в полосу света предохранительной лампы, Куэйд разглядел, что мужчина ниже его ростом, но шире в груди и в плечах. И вообще он был весь как из железа отлит: понадобится много веревок. Перетащив незваного гостя через порог, Куэйд перестал его поддерживать и швырнул на пол, после чего запер дверь, включил внутренний свет и потянулся к выключателю, располагавшемуся рядом.

Бернадетт услышала, как хлопнула дверь, и сразу же распознала слабый металлический лязг, донесшийся от хозпостройки. Прыгая через ступеньку, она подбежала к двери в подвал. Свободной рукой ухватившись за дверную ручку, повернула ее и принялась толкать, тянуть, трясти. Заперто. Ощупав дверь вокруг замка, она отыскала головку запора и повернула – заперто наглухо. Обернувшись, она побежала вниз по ступенькам, на ходу убирая пистолет, снова забралась на корыто и протиснулась сквозь подвальное окошко, прыжком вскочила на ноги, и бегом пустилась через двор.

Бернадетт была на полпути к сараю, когда погасло освещение над его входной дверью. В наступившей темноте она увидела, что внутри горит свет, пробивающийся через дырявые занавески. Присев под одним из окон, Бернадетт достала оружие и сквозь дырку в занавеске заглянула в сарай. Видно было только то, что строго впереди, то есть гаражная дверь в противоположном конце сарая, и ничего больше. Повернув голову, она заметила вдоль длинной стены верстак и инструменты над ним. Наконец ей удалось разглядеть другую длинную стену.

Гарсиа лежал на полу, тело его распласталось вдоль верстака, тянувшегося у той стены. Нельзя было понять, в сознании босс или нет, – он лежал лицом вниз на цементе, руки сзади. Он не двигался, но она убеждала себя, что он жив. Куэйд стоял рядом с телом на коленях, закручивая веревку вокруг запястий пленника. Если б он уже убил Гарсиа, то не стал бы возиться, связывать ему руки. Или стал бы? Может, бывший священник уже дошел до точки? Куэйд покончил с веревками и встал на ноги. Бернадетт было видно: безумец упаковал Гарсиа надежно и прочно. Манеру вязания узлов она узнала – то же самое Куэйд проделал и с судьей.

Куэйд протянул руку к верстаку и снял с него еще один моток веревки, перебрался к ногам Гарсиа и принялся виток за витком опутывать колени. Бернадетт жалела, что не видела лица Куэйда: пока тот сидел к ней спиной, никак нельзя было судить о его намерениях. Может, он разговаривал с Гарсиа, угрожая ему? Ни револьвера, ни ножа не видно, только по стенам развешано много чего другого, что годилось бы в орудие убийства. Что Куэйд уготовил Гарсиа? Обыскал ли он его карманы? Забрал ли его табельное оружие? Рассмотрел ли удостоверение? Знает ли Куэйд, что совершает нападение на федерального агента? Или ему на это начхать? А может, это ярит Куэйда еще больше, чем если бы ему попался гражданский?

Такие постройки никогда хорошенько не конопатят: кое-что Бернадетт слышала через стену. Опустив голову, она приложила ухо к холодному рифленому металлу, и то, что удалось расслышать, поначалу ее смутило. Когда же она сообразила, во что вслушивалась, то все ее тело тревожно напряглось. Хриплым от самодовольной ярости голосом Куэйд пересказывал Священное писание. Бернадетт понятия не имела, какую часть Библии бывший священник искажал себе в угоду. Звучало как-то ветхозаветно: «Гибель твоя пришла к тебе, о, обитающий на земле. Время пришло, близок день – не празднества, но буйства в горах. Еще немного, и изолью я гнев мой на тебя, ярость мою обрушу на тебя. Буду судить тебя по содеянному тобой и покараю тебя за все мерзости твои. Глаз мой не будет знать пощады, не будет во мне жалости. Я покараю тебя по содеянному тобой, пока мерзости твои при тебе остаются. Тогда ты и узнаешь, что это я, Господь, нанес тебе удар».

Бернадетт не знала, очнулся ли Гарсиа, жив ли он. Она надеялась хоть что-то от него услышать – слово, бормотание. Слышна же была одна лишь гневная речь бывшего священника, и у нее сложилось впечатление, что тому все равно, в сознании его слушатель или нет, жив ли он еще или уже нет. Отняв ухо от стены, она, успокаиваясь, перевела дух и свободной рукой достала из кармана сотовый телефон. Подумала было позвать на помощь, но народу из Бюро понадобится слишком много времени, чтобы добраться в такую даль, а можно ли доверить местным ребятам освобождение заложника, она не знала, поэтому сунула телефон обратно в карман и поудобнее устроила рукоять пистолета в ладони. Надеяться она могла только на себя одну. Бернадетт прикинула прочность двери между двумя окнами. Слишком тяжела, чтобы она ее вышибла с одного-двух ударов, к тому же Куэйд наверняка запер ее так же крепко, как и свой защищенный не хуже Форт-Нокса дом. Гаражная дверь по ту сторону сарая отпадала напрочь – через занавески было плохо видно, чтобы как следует прицелиться через окно. Нужно выманить его наружу.

Бернадетт подняла голову и снова заглянула через дырявые шторки. Куэйд уже стоял не на коленях возле пленника, а у другой длинной стены. Облик, который отложился у нее в памяти по отражению в зеркале ванной, существенно отличался от настоящего. Он был еще выше ростом, чем ей представлялось, и более кряжистый. Плечи, казалось, заполняли все длинное узкое пространство. Руки – такие же большие, как и лицо. По виду он вполне мог убить кого-то одним ударом. Было в этих руках что-то знакомое.

Куэйд принялся оглядывать инструменты, свисавшие над верстаком. На одном из них взгляд его, похоже, останавливался чаще всего. «Мерзавец», – прошептала Бернадетт и стала подниматься, готовясь к прорыву через окно – руками в кожаных перчатках она вышибет стекло. Через дырочку в занавеске она заметила, как Куэйд протянул руку, а потом отдернул ее, обернулся и, посмотрев прямо на нее, направился к двери. Бернадетт пригнулась и рванула вокруг сарая.

Он решил сходить к машине и взять оружие, которое уже успел покрыть кровью, и не важно, что оно туповато. По сути, тупой топор – это даже хорошо: пусть вор пострадает. Ему не хотелось пускать в ход только что отточенные ножи, чтобы потом снова чистить и точить их. Подойдя к двери, он откинул засов, взялся за ручку и тут услышал у себя за спиной стон.

– Вы выбрали не тот дом, мистер.

Опять стон. Больше Куэйд слушать этого не желал.

Круто развернувшись, он подошел к корзине с тряпьем, выхватил поношенную футболку в моторном масле и понес ее к пленнику. Наклонился, ухватил в кулак волосы на голове злодея и оторвал его лицо от пола. Запихнул тряпку в рот и задержался, осматривая раненый лоб.

– Тебе, приятель, к доктору бы, чтоб он на шишак твой глянул. – Даже с кляпом во рту мужчина снова издал стон. Куэйд выхватил из кармана револьвер и наставил его на чужака. – Заткнись, черт, а не то вот это на десерт слопаешь! – Куэйд выпустил волосы: голова вора шмякнулась на цемент.

С минуту он стоял над пленником, оглядывая его и гадая, есть у того при себе бумажник, нож или пистолет. Обыскивать жертву Куэйд не торопился – он подождет, пока все будет кончено, а потом пошарит у малого в карманах. Он знал имена всех, кого казнил прежде, хотелось узнать имя и этого.

Куэйд вышел из сарая, оставив дверь открытой. Страх сменился бравадой. Вынув из кармана фонарик, он включил его и зашагал, светя перед собой. Другой рукой он сжимал рукоять револьвера.

Услышав стоны Гарсиа, донесшиеся через открытую дверь, Бернадетт почувствовала, как с ее сердца упал камень. Босс жив и вполне в сознании, чтобы издавать звуки.

Из своего укрытия она смотрела в спину Куэйда, шагавшего через двор. На открытом месте, на свежем ночном воздухе казалось, что гад стал поменьше в размерах, зато шансов с ним справиться, похоже, прибавилось. В то же время она видела – у него револьвер. Похоже, гад чванится, расхаживая с ним. Мелькнула фантастическая мысль, не выстрелить ли ему в спину, только это не в ее стиле. И потом, время ночное, а даже лучшие снайперы мажут в темноте, стреляя по движущимся мишеням. Если она промахнется, это будет означать верную смерть и для нее, и для Гарсиа.

Куэйд светил фонариком в сторону подъездной дорожки, он за чем-то направлялся к машине. Времени у нее в обрез. Захотелось выманить Куэйда на свет, но подальше от Гарсиа. Перестрелка в узком сарае может выйти боком. Она перевела взгляд со двора на дом. Надо заманить гада туда и взять его.

И Бернадетт стремглав понеслась от постройки к задней части дома.

Склонившись над открытым багажником, Куэйд решал, какое наказание за вторжение будет подобающим. Чужак попытался вломиться в жилище другого человека, чтобы ограбить и убить его да еще и, наверное, надругаться над ним. Не останови его Куэйд, злодей вышиб бы дверь, пробрался в дом и совершил свои преступления.

Вышиб дверь. Вышиб и вошел в дом. Куэйда осенило. Следует его лишить ступни… Или ноги целиком. Обеих ног. Установив фонарик на дне багажника, Куэйд взял перчатки и, морщась, надел их. От высохшей крови они пожухли и жали в пальцах. Он поработал руками, разминая кожу. Теперь она обтягивала руки так же удобно, как и его перчатки для занятий тяжелой атлетикой, – и ему это нравилось.

Бернадетт добежала до ступенек и взлетела на крыльцо. Света из кухонного окна было достаточно, чтобы прицелиться. Подняв руки, она нажала на спуск, обратив замок в фонтан щепок, ударом ноги открыла дверь и зашла в дом. Пробегая через кухню, бросила взгляд на раковину и подумала о том, что увидела в окне: женский язык на белом фаянсе. Рядом с плотью Станнард в раковине мог бы оказаться и кусок Гарсиа.

«Не будет этому убийце суда», – дала она себе слово. И никуда она не станет звонить, пока все это не кончится.