Словно гигантский дракон, прилегший отдохнуть после жарких трудов, протянулась неровная горная гряда через все земли Вендской империи, деля ее своими живописными вершинами на две части.

На перевалах Ермунганда даже в середине лета дует пронизывающий ледяной ветер. Часто из низких серо-сизых туч, почти касающихся черных горных пиков своим мягким напоенным влагой подбрюшьем, идут мелкие моросящие дожди. И пусть до океана далеко, не одна сотня миль, во всем ощущается его грозная и величественная мощь, кажется и воздух напоен терпким йодисто-соленым запахом. Еще выше и дальше на восток лежат покрытые снегом вершины двойного хребта, именуемые Змеиной Пастью. Острия гор, разделяются узкими долинами, и в самом деле напоминая раскрытые челюсти. Их вечные льды питают собой тысячи ручьев, рек и озер, образующих бесчисленные водопады и перекаты.

Но здесь, вдали от грозных вершин, в поросших кедром предгорьях природа куда более благосклонна к человеку. Эти леса полны дичи, и шагая по тропам, ты не раз встретишь следы пятнистых оленей, увидишь горного козла на круче или черного кабана. А с небес на все взирает парящий в воздушных потоках горный орел.

В Ермунганде каждое летнее июльское утро начинается с обволакивающего все тумана, заползающего во все укрытия, так что поутру плащ, кобеняк или кожух из овчины хоть выжимай, столько на них скапливается влаги и даже самая лучшая бурка не может до конца защитить хозяина. Внизу, на равнине жара и благодать, но стоит подняться на тысячу метров вверх и все меняется. Вот и стараются охотники, путники и пастухи, ведущие отары овец на сочные высокогорные пастбища, подыскивать места для ночевок на южных склонах повыше к вершинам, чтобы ветер, солнце и накопленное за день тепло, хранимое в камне, защищали от сырости.

* * *

Поплотнее запахнувшись пологом бурки и обвязав краями башлыка шею, князь Адам Борут смотрел на лежащую перед ним узкую расселину, по склону которой им и предстояло сегодня идти. С этого узкого плато, нависшего над пропастью, вид открывался захватывающий. Для прирожденного горца стоять вот так, на обрыве, отвесно уходящем вниз на добрую сотню метров привычно. Солнце еще не взошло, но темнота не была уже такой непроглядной. Торжественно и спокойно становилось на душе от красоты величественной и суровой природы. Сосны стояли как свечи, и душа возносила благодарность творцу.

Высоко над склоном парил орел, широко раскинув крылья, будто приветствуя зарождающееся утро. Князь понаблюдал за его полетом, не забывая поглядывать по сторонам. Предутренние часы Адам традиционно оставлял за собой, быть командиром и привилегия, и обязанность пусть и не всегда приятная. Зато можно спокойно обдумать в тишине планы на новый день. И он ценил эти часы. Время его стражи подходило к концу, скоро они снова двинутся в путь в поисках банды, хозяйничающей по эту сторону Ермунганда.

Небо начало светлеть, стало ясно — день будет безоблачным и жарким. Это обстоятельство радовало, так как только вчера прекратился изматывающий трехдневный дождь, то затихающий на несколько минут, то превращавшийся в настоящий ливень. Вот и получилось, что весь прошлый день они занимались сушкой промокших вещей и охотой, оставаясь возле этого обрыва уже вторые сутки.

Адам снова и снова обводил внимательным взглядом ущелье внизу. Но ни малейшего следа бандитского отряда он так и не увидел. Зато вдалеке разглядел пару грациозных ланей, пасущихся высоко на склоне, да стайки птиц, перелетающих с места на место и наполняющих утреннюю тишину разноголосым пением.

Свежий утренний ветерок зашевелил ближайшие кусты, потревожив сон товарищей, но привыкшие ночевать и в более суровых условиях, они не проснулись, так и спали в обнимку с оружием, в любую минуту готовые вскочить и встретить опасность лицом к лицу. Неподалеку от костра лежал, положив под голову седло, Микола Орлик самый старший в их отряде — недавно ему сравнялось тридцать. Даже во сне он представлял собой грозное зрелище. Огромный и неповоротливый с виду, но ловкий и неутомимый в бою. Как друг он был неоценим, как враг — страшен.

Адам знал его с самого детства. Уже тогда он отличался крепким телосложением и спокойным нравом, в совершенстве владел всеми видами оружия и славился, как непревзойденный наездник. Он считался одним из лучших в отцовской сотне. Позже он стал служить в разведке под началом Адама. Трудно вообразить более преданного друга, в скольких переделках им пришлось побывать вместе, не раз спасая друг другу жизни.

Рядом с ним, но с большими удобствами, устроился вечный франт Скворуш. Вот уж кто был душой любой компании. Князь невольно улыбнулся, вспоминая день их знакомства. А сколько разбитых дамских сердец оставил за собой этот красавец по всей Вендии, влюбляя в себя всех без разбора, часто совершенно не сознавая этого. Но как бы ни был он строен, красив и щеголеват, в бою он представлял собой страшную силу, особенно в паре с Орликом.

Красота и изящество во всем — вот девиз Скворуша. В любви и на войне он неизменно стремился победить эффектно. Если враг умудрился спастись от Орлика, значит, судьба уготовила ему пасть жертвой неотразимо-разящего удара или меткого выстрела Сашко. Ему вспомнился тот день пять лет назад, когда они впервые встретились. Сашко еще совсем юный и невероятно наглый заявил сходу, что если кто и заслуживает надеть мундир карабинера — так это он. И князь не смог не согласиться. С тех пор гремели битвы и походы и не было у Борута вернее друзей и надежнее боевых товарищей, чем эти двое.

Каждый из них стоил дюжины, а вместе с князем — мало нашлось бы врагов с которыми не смогли они совладать. Не мало приключений пережили они, но впереди им предстояло еще много славных дел. Адам твердо знал это.

Двое мальчишек, едва достигших восемнадцатилетия, спали с другой стороны костра. Братья — близнецы Тадеуш и Марек Хортичи, похожие друг на друга даже во сне. Князь порадовался, что поверив интуиции тогда — полтора года назад, решил взять их с собой. Молодые и горячие ребята, они быстро учились у старших. И стали непревзойденными разведчиками и стрелками, без лишних возражений исполняя обязанности по устройству походного лагеря и приготовлению пищи. В последнем они также достигли немалых успехов под чутким руководством старших. Однако сейчас именно Адаму следовало позаботится о завтраке.

В том, что касается еды, правила у охотников были просты. Утром плотно позавтракать, днем — лишь короткая стоянка, на которой даже огня не разводили и только к вечеру, разбив лагерь, охотники могли позволить себе полноценный ужин. Готовили его основательно — с таким расчетом, чтобы и на утро хватило. Варили каши, если не удавалось подстрелить дичь или выловить пяток форелей из горного ручья, запаривали душистые травы с малой толикой меда и сушеных ягод. Сейчас, посреди лета, удавалось насобирать свежих, таких ароматных плодов, в чем особо преуспевали братья Тадеуш и Марек Хортичи. Самые молодые и потому постоянно усылаемые в дозоры воины его небольшого отряда.

Князь поднявшись, подошел ближе к костру и ловко подложил туда несколько почти сухих, особо сберегаемых толстых веток. Огонь, будто ждал того, быстро побежал по смолистой коре, потрескивая и рассыпая короткие искры. Воин подхватил котелок с немалым количеством вчерашнего гуляша, сваренного из так удачно подстреленной молодой козы, и подвесил его над огнем. Второй котелок, с вечера наполненный чистой родниковой водой, поместил рядом на перекладине, бросив в него припасенные травки и ягоды.

Будить товарищей не пришлось, сытный и манящий аромат варева подействовал на молодые и крепкие организмы лучше любого призыва. Первым открыл глаза и уселся на кошме Микола. Замечательная способность мгновенно просыпаться, без малейшего перехода вызывала у его друга — Сашко Скворуша — неприкрытую зависть и, как следствие, беззлобные насмешки. Сам Скворуш просыпаться не любил, вообще считая, что сон — самое правильное занятие для человека. Как это уживалось в нем с редким авантюризмом и способностью сутки напролет отплясывать кадрили или устраивать любовные свидания с томными красавицами — оставалось загадкой.

Последними, зябко поеживаясь и толкаясь для разогрева и от избытка силы, поднялись Хортичи. Они и спали, не снимая бешметов и чекменей, а теперь первым делом затянули на осиных талиях — предмет и повод не малой гордости молодцов — украшенные серебряным набором пояса с пистолетными кобурами и целым арсеналом необходимых воину вещей, начиная от пульниц и заканчивая пороховницами, сработанными из рога горного барана. Через плечо легли перевязи шашек, винтовки же, надежно укрытые чехлами, просто переместились вслед за бойцами ближе к костру, но так чтобы быть всегда под рукой.

Орлик первым делом подошел к костру и заглянул в кастрюлю, словно и не ужинал вчера тем же самым. К еде он относился очень серьезно.

— Как ночь, командир? — Спросил хрипловатым со сна голосом.

— Тихо все, — ответил князь, — никого. Только чую, рядом они… бродят поблизости.

— Так что, сегодня и встретимся, а?

— Хорошо бы, осточертело по горам за ними бегать…

Скворуш зашевелился под своей буркой, проворчал недовольно:

— Нельзя ли потише? Некоторые еще пять минут спать могли бы.

— Вставай уже, пан кавалер, — отозвался Орлик благодушно, будто и не говорил только что о близком бое, — а то лишишься завтрака, и как ты на пустой желудок будешь девок соблазнять?

— Были бы девки, — откликнулся Сашко, — и желудок тут роли не играет. Я вообще, в отличие от некоторых, могу три дня без еды прожить и даже не почувствовать.

Однако, когда все устроились вокруг плоского камня, заменяющего стол, Скворуш приступил к еде с не меньшим аппетитом, чем остальные. Орудовал ложкой он с таким царственным видом, словно не на привале это было, а по меньшей мере на княжеском пире. Орлик поглядывал на это с едва уловимой насмешкой, поглощал пищу он не торопливо, но по-простому, откусывая большие куски и долго жуя. Мальчишки Хортичи и завтракали одинаково, спешили, обжигались, словно кто-то их торопил.

— Эй, господа разведка, — окликнул их Скворуш, — поговорка такая есть — поспешишь, людей насмешишь.

— Знаем, — ответил более разговорчивый Тадеуш, — и еще такая — когда я ем, я глух и нем.

Сам Борут ел, соблюдая достоинство не хуже Скворуша, только не так подчеркнуто. В ответ на присказку невольно улыбнулся, а Орлик фыркнул, чуть не подавившись питьем из трав. Скворуш усмехнулся, не принимая мальчишек всерьез, но поучать их не прекратил.

— Перечить старшим совершенно непозволительно, — заметил он. — Если есть медленно, пища будет лучше усваиваться. А, кроме того, не приучитесь заранее и как вы потом перед дамами выглядеть будете. Как дикари?

— Заканчивай, Сашко, — проговорил Орлик, — смотри, весь настрой у ребят отбил. А так славно кушали — на загляденье.

И в самом деле, Тадеуш покраснел, стал жевать вяло, а Марек, повторяя за ним, тоже черпал густое варево как-то неуверенно. Но, услышав слова Орлика, оба приободрились, и принялись живо наверстывать упущенное.

Скворуш пожал плечом, и, взяв в руки кружку с травяным чаем, повернул голову к Орлику:

— А скажи-ка мне, друг Микола. Вот если не я, кто еще их учить будет?

— Жизнь научит, что ж тут мудреного? — буркнул Орлик.

— Так и я о том же. Повезло ж им в жизни, что опытные кавалеры рядом оказались, — Скворуш весело сверкнул глазами, щелкнул пальцами и подкрутил ус, кивнув в сторону князя, — так пусть пользуются.

Орлик недобро прищурился и расправил широкие плечи, поняв, что его-то Скворуш в число кавалеров не включил, но не зная, что возразить, оглянулся на князя.

Борут решительно поднялся с места, прекращая назревающий спор:

— Пора, господа. Пять минут на сборы и в путь.

Походное построение отряда было отработано за последний год детально. Первым шел Адам, следом, в нескольких метрах позади — Скворуш, и замыкал маленькую колонну Орлик, ведущий в поводу серого мула с поклажей. Братья Хортичи, как обычно, вели разведку, опережая на сотню метров основную группу. Их задача была обнаружить врага и вести наблюдение, ни в коем случае не ввязываясь в драку.

В случае же неожиданного столкновения основного отряда с противником, дозорные должны были скрытно вернуться и атаковать с тыла позиции врага. Все эти приемы, неоднократно примененные и отработанные не на учениях, а в настоящих, кровавых боях давали отряду из пяти воинов силы побеждать в разы превосходящих их по численности неприятелей.

Лес на пути отряда становился порой совершенно непроходимым, козьи тропы, по которым шли охотники, обрывались непонятно почему или уходили в сторону. Нередко приходилось терять время, обходя овраги и непролазные заросли, чтобы держаться нужного направления. Адам, не теряя из виду дозорных, на ходу прислушивался к звукам лесной жизни, стараясь уловить что-то необычное. Банда разбойников могла находиться уже близко, и постоянно приходилось быть наготове. Скворуша, который забывшись, начал насвистывать какую-то мелодию, Адам призвал к порядку. Сашко поднял вверх руку в знак извинения и дальше шел молча.

Однако кроме свиста Скворуша ничего необычного Адам не слышал, лишь пение птиц, да мелкие зверьки, разбегающиеся прямо из-под ног, нарушали величественное спокойствие леса. Лишь ветер шумел в кронах деревьев. И добродушный мул Серко, словно проникшись моментом, ступал почти бесшумно.

То и дело перед отрядом открывались обширные поляны, которые из предосторожности приходилось обходить кругом. Дозорные все не возвращались и начинало уже казаться, что идут они бесконечно долго, когда одновременно со звуком далекого выстрела из зарослей показалась знакомая фигура Тадека. Остановился он только перед князем, почти не запыхавшись.

— Командир. Мы слышали выстрелы! Дальше по ущелью. Там идет бой. Мариуш остался наблюдать…

— Выступаем немедленно. Микола, спутай ноги мулу, оставим его здесь. Тадеуш, — приказал, обращаясь к дозорному, — давай вперед, мы за тобой!

Четверо русинов с оружием в руках стремительно бежали среди деревьев. Ничто не выдавало их, не звякнет металл, не треснет под ногой ветка, казалось, призраки в неброских коричневато-бурых чекменях идут на шум боя, лишь вороненая сталь винтовок давала знать — это духи во плоти, настоящие лесные воины. Предчувствие схватки питало сильнее вина, наполняя тело огнем, стремящимся вырваться наружу. Эхо выстрелов уже долетало до них, но шум пальбы стихал. «Значит, банда снова одолела, будь они прокляты, сколько же крови на них, ну недолго вам осталось вольно гулять, не долго» пронеслось в голове у Адама. Он еще прибавил шагу, стремясь поскорее выйти к месту схватки.

Марек сам выступил из тени навстречу командиру, когда они подобрались совсем близко. Молодой воин так искусно затаился, сливаясь с окружающей растительностью, что заметить его даже опытным взглядом было невозможно.

«Да, выучились ребята, пора им с ученичеством завязывать» — решил Адам про себя.

Князь сделал знак остановиться, а сам присоединился к дозорному. С того места, где засел Марек, хорошо просматривалась сквозь просветы в листве лежавшая ниже по склону поляна, на которой только что отгремел бой. Она находилась на приличном расстоянии, но в свою подзорную трубу, которую вернул ему Марек, он отчетливо рассмотреть мельчайшие детали нападения. Пока князь изучал далекие фигуры бандитов, снующих возле лежащих на земле трупов, Марек шепотом стал докладывать обстановку.

— Обычная засада. Насчитал два десятка бандитов. Вон тот, в малиновом кунтуше — командует, думаю, главарь. Эти, которых разбили, шли с юга. Бестолочи, кто ж так в горах… Или думали, что бессмертны? — Не смог удержаться от комментария молодой воин. — С ними был аристократ, одежда богатая. Жив остался. Его и еще одного из его людей, думаю слугу, связали и отволокли дальше, вон за тот серый валун. Их отсюда не видно. Всех остальных перебили. Дрались крепко, даже успели свалить троих, за это бандиты дорезали раненых. Сейчас грабят мертвых.

— Ты заметил, ружья они перезарядили после боя?

— Нет, не заряжали. Я, как ты учил, особо за этим следил.

— Добре. — Скупая похвала командира обрадовала молодого разведчика, вызвав улыбку на загорелом лице.

Закончив осмотр поля боя, Адам решил напасть с ходу, пока враг уязвим и не ждет удара. Многие побросали оружие, стоят открыто, охранение не выставили.

Адам подал знак Орлику и тот сразу оказался рядом:

— Атакуем немедленно, — тихо проговорил Борут и усмехнулся, — расслабились мерзавцы, чувствуют себя как дома — даже охрану не выставили.

— Вон Кречер, — проговорил Орлик, — попробуем взять живым? Даже он ничего не ждет.

— Вижу. Уберешь его первым!

— А как же монеты? Не думаю что этот сукин сын кому-то доверяет. Убьем его — и останемся ни с чем.

— Даже если так — к черту! Забудь. Нет, Микола, нас только пятеро, а их двадцать. Не буду я вами рисковать. Подберетесь поближе и открывайте огонь. Я обойду и нападу с тыла.

— И это по-твоему — не рисковать? Возьми Марека.

— Ну, нет. Меня пули не берут, сам знаешь! Не впервой! Пойдете вчетвером. Мальчишки дело знают. А Скворуша придержи. Пусть не высовывается раньше времени.

— Не нравится мне твоя улыбка, командир! — проворчал Орлик.

— Серьезно? Учить меня будешь?

— А толку. Вечно лезешь в самое пекло!

— Мой друг! Жизнь хороша. Пора повеселиться. Снимай Кречера и остальных, дальше по обстановке! Да не смотри так, старая меня стороной обходит!

— Ага! А ты все к ней в гости напрашиваешься! — Привычно проворчал Орлик.

— Ну-ну! Ладно, теряем время! Действуй! — Адам последний раз улыбнулся другу дерзкой и страшной улыбкой и тенью скользнул вперед, в заросли орешника.

Орлик знаками приказал остальным приготовиться, указывая, откуда они начнут атаку, и кто за что отвечает. Привыкшие повиноваться, не раз побывав в подобных схватках за последние полтора годы, русины, заняли назначенные места, на ходу взводя курки винтовок.

Стоило Адаму отойти на сотню шагов от своих бойцов, как загремели выстрелы, слившись в гулкий залп, до него долетели крики боли и предсмертной агонии. Возмущенно-растерянные вопли бандитов, неожиданно самих угодивших в засаду. Внимательно прислушиваясь к звукам боя, он сразу отметил, когда противник начал отстреливаться — звонкие щелчки русинских винтовок сильно отличались от глухого рева мушкетов.

«Сколько их отвечает нашим? Раз, два, три… семеро, и опять затишье, у меня пять выстрелов, как раз…». Перехватив винтовку и взведя курок, Борут вплотную подобрался к позиции врага. Теперь открытые спины разбойников были прекрасно видны, залегшие за камнями и деревьями враги торопливо перезаряжали мушкеты. Среди тел убитых князь заметил и малиновый кунтуш, удовлетворенно кивнув сам себе: «Орлик дело знает крепко». Быстро выбрав самого дальнего противника, он вскинул оружие к плечу и, поймав его голову в прицел, мягко нажал на спуск. Выстрел, Адам еще успел заметить, как затылок врага превращается в месиво, и мертвое тело ничком валится на землю.

Бандиты залегали довольно кучно, используя груду камней в незапамятные времена, скатившиеся по склону ущелья и глубоко вросшие за прошедшие столетия в землю. Пользуясь внезапностью, он вытащил пистоли и спокойно шагнул вперед. «Четыре выстрела, не спеши, бить наверняка» внутренне напомнил себе. Два мастерски сделанных двуствольных пистолета начали свою работу, направляемые твердой рукой князя. Короткая вспышка, грохот выстрела, второй, почти сразу за первым, расстреливаемые почти в упор люди начали, забыв об оружии в руках, оборачиваться к неведомой опасности. Паника разом накрыла их, атакованных с тыла, на миг лишив воли к сопротивлению. Снова взведя курки, Адам еще дважды выстрелил и, не теряя времени, скользнул за укрытие — развесистый дуб, росший на краю караванной тропы. Сунув один из пистолей в кобуру, он ловко перезарядил второй, ограничившись лишь одним верхним стволом.

Орлик, едва прозвучал первый выстрел командира, не теряя времени, начал спускаться по склону, обходя позиции трех уцелевших пока бандитов. Скворуш шел рядом, привычно прикрывая боевого товарища. «Молодых» они оставили наверху поддерживать отряд метким огнем, не дающим врагу поднять головы.

— Не стреляйте! Мы сдаемся! Сдаемся! — отчаянно перебивая друг друга закричали разбойники. Они побросали оружие и подняли вверх руки, с перекошенными от ужаса лицами глядя на охотников, не надеясь уже на пощаду.

Адам колебался лишь мгновение, зная, что сами они никогда бы никого не пощадили. Держа голову одного из них на прицеле, он, наконец, кивнул Орлику, ожидавшему приказа. Микола махнул братьям, которые в одно мгновение присоединились к остальным. И пока молодые бойцы с удивительной сноровкой вязали бандитов, без церемоний поставив их на колени, Скворуш и Орлик не сводили с них стволов. По опыту знали, что доверять бандитам — дело крайне неблагодарное.

Князь обошел указанный Мареком валун и увидел пленников, связанных по рукам и ногам. Богатую одежду бандиты снять не успели, потому аристократа он опознал сразу. Совсем молодой, можно сказать мальчишка, таращился на него большими серыми глазами, испуганно следя за каждым движением. Во рту кляп — окровавленная шапка одного из убитых воинов. Когда Адам вынул нож, парень отчаянно замычал, силясь что-то сказать.

Князь, поняв, что юноша не в себе от всего происходящего без лишних сантиментов крепко ухватил его за плечо и одним движением рассек путы, затем рывком поставил спасенного пленника на ноги. Придерживая еще не вполне владеющего телом аристократа, Адам кратко представился.

— Я князь Адам Борут, герба Люта. Так вышло, что мы оказались поблизости и посчитали нужным вступить в бой. Жаль, что поздновато.

— Мои люди? Что с ними? — казалось, только сейчас юнец начал приходить в себя.

— Они мертвы, разбойники добили раненых.

Ужас, отразившийся в глазах юноши, не пришелся по сердцу князю, поэтому он с несколько большей чем хотел резкостью, задал ответный вопрос.

— Я назвал себя, так с кем имею честь…

— Простите, — бледное от пережитого лицо юноши залилось лихорадочным румянцем, — Меня зовут Людвиг Шлоссенберг, — хрипло ответил мальчик, — граф Шлоссенберг. Мой замок — Чернагора, находится недалеко отсюда. Благодарю вас за спасение, князь. Поверьте, я в долгу не останусь.

— Рад знакомству, граф, — сдержано кивнул Борут, — мои люди и я к вашим услугам. Но позвольте, я освобожу второго пленника, кто он? Ваш слуга?

— Ах да, это Витред, мой камердинер. Конечно, развяжите его поскорее, если вас не затруднит.

— Не затруднит, — чуть усмехнувшись, ответил Адам, разрезая веревки, связывавшие и слугу графа. В глазах Витреда он прочел немую благодарность и в ответ улыбнулся ободряюще.

— Теперь все позади, вы в безопасности.

К кому были обращены эти слова, князь не уточнил, но смотрел он в тот миг на слугу, а откликнулся господин.

— Скажите, князь, уцелели ли лошади и мой Чорт? Это вороной аргамак, вы бы сразу заметили… — голос его пресекся от волнения, видно было, что возможная гибель коня огорчает графа безмерно.

— Я не видел вашего коня, граф. Но думаю, что такого красавца бандиты наверняка сберегли. Нужно только чуток поискать. Вы пойдете со мной или останетесь здесь?

Витред пусть и не молодой, но крепкий мужчина лет под пятьдесят первым пришел в себя и принялся хлопотать вокруг своего господина. Забота слуги явно тяготила юношу, да еще и этот невозмутимый князь-спаситель стоит рядом и смотрит на него оценивающе…

Людвиг оттолкнул руку камердинера и решительно сказал:

— Я пойду с вами, князь.

Витред безмолвно потащился следом за своим питомцем. То, что в недалеком прошлом именно он был наставником — «дядькой» юного графа, Адам мог сказать с уверенностью.

Крепко связанные пленники, стоящие на коленях являли зрелище довольно жалкое. Страх, который плескался в их глазах и заставлял бледнеть и кривиться их лица был велик. «Пусть еще постоят, дойдут до кондиции» решил Адам, окидывая взглядом поле боя.

— Микола! Что тут у нас?

— Командир, восемнадцать трупов бандитов, девять тел воинов из охраны…

Поняв причину заминки Миколы, князь легко вышел из затруднения:

— Я представлю вас. Граф Людвиг, владетель Чернагоры, а это мой товарищ, Микола Орлик, русин, в прошлом лейтенант имперских карабинеров.

— Позвольте, но ведь в империи карабинеры это личный полк императора? — Проявил осведомленность о европейских делах Шлоссенберг.

— Все верно, граф, Орлик состоял под моим началом, мы, а также третий наш товарищ, Александр Скворуш, служили в том полку.

— А битве при Штутгарте вы были? Я слышал, карабинеры там отличились… — Крайне заинтригованный юный аристократ, разом позабыв обо всем, приготовился к долгим расспросам.

— Были, но граф, сейчас не время для воспоминаний. — Решил охладить его пыл Адам. — Необходимо решить, что делать с вашими убитыми спутниками. Повезете ли вы тела в замок или похороним их здесь?

— Эээ, думаю, лучше довезти до замка. Здесь ведь уже совсем недалеко, надеюсь, вы поможете мне, князь? — Слова Шлоссенберга прозвучали достаточно вежливо и даже чуть просяще, и Борут счел этого достаточным, чтобы немедленно ответить.

— Обязательно, граф, иначе и быть не может, но сначала нам необходимо завершить дела здесь.

Следующий порыв ветра донес звонкое конское ржание. Граф, мгновенно позабыв обо всем, кинулся на голос. Борут проводил две удаляющиеся фигуры задумчивым взглядом, в глубине которого искрилась усмешка и, повернувшись к Орлику, сказал:

— Его светлость изволил удалиться, тем лучше. Микола, бери этого, — указывая на самого крепкого из бандитов.

При приближении могучего и мрачного русина все трое пленников втянули головы в плечи, съежились, уткнувшись глазами в землю.

Микола без лишних слов вздернул чернявого разбойника на ноги и поволок к Боруту. Адам, удобно усевшись на разогретый солнцем камень, приступил к допросу.

— Знаешь, кто перед тобой?

— Догадываюсь, — мрачно-обреченно выдавил из себя бандит.

— Хорошо. Ответишь на мои вопросы и еще поживешь. И никаких пыток. Не ответишь — пеняй на себя. Все ясно? Отвечай!

Бандит, еще не решивший, что же лучше делать — играть в молчанку или выполнять требования победителей, оглянулся на стоящего рядом Миколу и, прочитав в его глазах свирепую решимость и готовность действовать беспощадно, разом сломался, склонив голову.

— Спрашивай, господин, я отвечу, — прозвучал глухой и сдавленный ответ.

— Сколько всего человек в шайке?

— Не знаю…

Орлик лишь сделал короткое движение рукой, как пленный забубнил, торопливо глотая слова.

— Я не знаю сколько осталось. В крепости четверо, сюда, с Кречером ушло два десятка.

— Точно? Не ошибаешься? — Адам понимающе переглянулся с Орликом.

— Как бог свят, ваша милость, не казните меня, молю, я все расскажу…

— Заткнись! Отвечать, когда спрашивают, понятно?! — Микола несильно стукнул кулаком в ухо чернявому. От удара голова пленника мотнулась, было видно, что звенит и гудит у него сейчас внутри серьезно. — Уяснил или еще раз объяснить?

— Неее-не надо, — чуть заикаясь, пробормотал несчастный. И вдруг тело его конвульсивно дернулось, а изо рта хлынула рвота. Орлик брезгливо отступил на шаг, все же придерживая пленника за плечо.

— Ты еще обделайся, мразь, — выразил свое презрение Микола.

— Вот что, Орлик, тащи его подальше, здесь сидеть теперь не годится.

Перебравшись на несколько метров в сторону, Адам, сощурившись, взглянул на поднимающееся по безоблачному небу солнце:

— Время идет, так что… Ты не ответил на все мои вопросы. Что за крепость? Как далеко отсюда?

— Часа четыре хода, господин. Каменный дом на горе стоит.

— Так близко? Что это Кречер так рисковал? У вас — бандитов не принято рядом с логовом грабить…

— Верно господин. Старый с Чернышом спорили с ним, да куда там. Грозил убить, вот и пришлось идти, кабы знать тогда…

К ведущим допрос русинам подошел Скворуш. Он сделал знак Адаму, что желает переговорить наедине.

— Микола, продолжай пока один, я скоро. — Поднявшись он последовал за Сашко.

— Командир, нам выпал добрый куш, — горячо зашептал Скворуш князю. — Там, за деревьями не только графского Чорта нашли, еще три коня, один, видно, Кречера — белый красавец-талох (порода отборных коней, называемых по семье аристократов, разводящих их с давних пор), ты бы видел какие стати! Настоящий аргамак ничуть не хуже вороного графского. Эх, жаль, что мальчишка жив, такого коня потеряли… — с сожалением добавил Скворуш.

— Зря ты так, Сашко, этот граф нам очень полезен будет, разве не слышал какого замка он владетель? — так же тихо ответил князь. — Аргамак — это здорово, другие два каковы?

— Один вполне хорош — настоящий горский скакун, а второй так себе, немногим лучше нашего мула.

— Отлично! Что с добычей, каков улов на этот раз?

* * *

Вот уже почти час Адам рассматривал оплот разбойников в подзорную трубу. Близко подобраться оказалось сложно. Склоны горы, на гребне которой одиноко стоял хуторок, начисто лишенные и деревьев, и кустарника, не давали шанса при свете дня приблизиться незамеченными. Некогда, скорее всего, здесь была дозорная башня, обломки которой располагались рядом. Сам хутор — невысокий каменный дом с узкими бойницами и массивной входной дверью, рядом сарай или кухня. Низкая, сложенная из камней ограда окружала хутор, впрочем, серьезной преградой ее назвать было нельзя. Пленные рассказали, что всего здесь находятся пятеро членов шайки. Один раненый и четверо — для охраны.

И верно, во дворе сидели двое разбойников, выполнявшие роль часовых. Делали они это из рук вон плохо, но рисковать князь не хотел все равно. Стоит находящимся в доме бандитам закрыть дверь на засов, как русины превратятся в мишени. Значит, простой путь — подобравшись на сотню метров свалить из винтовок часовых, а затем рывком добежать до хутора и ворваться внутрь — исключался.

План действий вчерне сложился перед глазами Адама и он отполз назад к стоянке. Друзья сразу окружили командира, ожидая его слов.

— Братцы, захватить хутор — дело не хитрое, но и малого риска не хочу допустить. Лучше всего ночи дождаться, но времени на это нет.

— Охрана? — Спросил Скворуш. — Снимем в два счета. Какой риск!

— Не спеши, Сашко! — Вмешался Орлик. — Командир, что задумал? Вижу же — опять этот взгляд. Придержи коней.

— Некогда, Микола. Сашко прав, но не совсем. Сделаем так. Я в одежде Кречера, на его коне проскачу к воротам. Бандиты может и удивятся, что атаман один едет, но стрелять точно не станут.

— Уверен? — Орлик нахмурился.

Адам усмехнулся:

— Ну, знаешь. В голову к ним я залезть не могу.

— О чем я и говорю.

— Погоди. Не кипятись. Дослушай. Смотри сам — план хорош. Увидят атамана — выйдут встречать. Атаки они не ждут. Риска никакого. Пока сообразят, что к чему, все будет кончено. Как только окажусь внутри, вы рванете за мной. Убираем всех.

— А почему ты, князь?

— А кто же? Ты, Микола, размером не вышел — с Кречером тебя и слепой не перепутает. Уж поверь!

— Весело тебе, смотрю. А я не про себя. Пусть Сашко едет.

Адам лишь ухмыльнулся, а Скворуш подался вперед:

— Я готов. Разреши, командир?

— Нет. Это не обсуждается! Еще вопросы?

— Ладно, — Орлик тоже усмехнулся, — Ты еще больший упрямец, чем Скворуш! Решил уже все! Хоть лицо башлыком замотай.

— Спасибо, а то я не догадался бы!

Скворуш и близнецы хмыкнули, но вмешиваться не стали.

— Всем все ясно, смотрю! — Адам обвел своих воинов взглядом. Близнецы сразу улыбаться перестали, а Скворуш быстро ответил:

— Предельно!

— Хорошо. Граф?

Молчавший до этого Шлоссенберг, сглотнул и ответил:

— Я не подведу!

— Ладно, — Адам с сомнением глянул на него и пожал плечом.

— У вас конь добрый, граф, не вырывайтесь вперед. Как бы чего не вышло. Не для того вас спасали. Орлик, приглядишь.

— Слушаюсь, командир.

— Тогда приступаем.

Хуфтор сидел, сонно развалясь на прогретом солнцем каменном пороге «крепости». «Только какая ж это крепость? Домишко малый, у моих в деревне изба и то больше» — лениво ворочаясь, вяло катились его мысли. Делать было нечего, еды не осталось, выпить на часах — атаман, если узнает — запорет насмерть, а если и выживешь, так сам света белого невзвидишь.

Было уже такое, когда Кречер застал одного из ветеранов банды на посту пьяным — не спасло бедного Одноглазого ни давняя служба, ни удаль — верный пес атамана — Кнут иссек выпивоху бичом так, что тот спустя два дня помер в муках. С тех пор и отъявленные пьянчуги зареклись даже втихаря прихватывать на караул хмельное.

Расстегнув ворот некогда щегольского черного бешмета, снятого им с убитого торговца, он задумчиво почесал грудь. «Помыться бы, в ручье хоть и лето — вода ледяная, бррр, а до села родного, в баньку попариться атаман не пускает, эх, поскорее бы, а то и золото не в радость и добыча богатая». Новая беспокойная мысль зароилась под низкой черной шапкой «Слишком долго мы дороги пасем, как бы на стражников не напороться, да еще этот Лют бродит…». Последнее так обеспокоило Хуфтора, что он, сбросив сонную одурь, пошевелился и окинул внимательным взглядом окрестности. Но ничего подозрительного или хотя бы намекающего на страшного врага не было и в помине. Облегченно выдохнув, он еще больше расстегнул пуговицы на кафтане.

Со стороны второго дозорного — недавно принятого в банду вагра со смешным для ньердского уха Хуфтора именем Кайдан, раздался негромкий предупреждающий выкрик:

— Хуфтор, атаман скачет.

Слова Кайдана произвели чудесное действие не только на дозорного, но и на дремавших в доме разбойников. Всю сонливость сдуло напрочь, пуговицы лихорадочно застегивались заскорузлыми, привыкшими к грубой работе, пальцами, оружие само прыгнуло в руки, а шапки залихватски съехали набекрень. Кречера требовалось встречать во всей красе и готовности, иначе… что иначе, никто толком сказать и не смог бы, но узнавать это желающих не находилось уже давно.

Подбежав к воротам, Хуфтор принялся их открывать, мельком глянув на стремительно приближающегося на великолепном белом Буране всадника в алом кунтуше. Ворота давно не смазанные поддавались нажиму с трудом, но дозорный, пыхтя, продолжал упорно толкать. Занятый этим важным делом, он так и не увидел как высвобожденная из стремени нога всадника ударила его в висок кованным каблуком.

«Как же это…» — теряя сознание, только и успел подумать ошеломленный бандит.

Остальные разбойники не вдруг разобрались в происходящем. Лицо всадника, прикрытое лопастью башлыка, до последнего держало их в неведении. Влетев во двор, Адам направил коня грудью на опешивших противников, сам же выхватив пистоль, выстрелил в ближайшего — им оказался несчастный новик — вагр, так и не успевший за свою короткую жизнь искателя легкой поживы ни разу пролить чью-то кровь. Пораженный в грудь, он осел на землю, зажимая руками рану, жалобно и растерянно глядя на немыслимо высокое, синее небо.

Последние два разбойника будто очнувшись, начали действовать, но вот вышло у них по-разному. Один, видно — посмелее, схватился за оружие, а второй кинулся бежать. Князь прямо с седла бросился на врага, сбив его с ног. Навалившись сверху, Адам нанес жестокий удар локтем в горло и сразу же скрутил бандита, вырывая кривой кинжал из его рук. Когда же клинок, глухо звеня, упал на камни, Борут подхватил висящий на ремне пистолет и с силой ударил по затылку разбойника тяжелым яблоком навершия.

В тот миг, когда Адам влетел в услужливо распахнутые ворота хутора, его товарищи бросились вслед за ним. Коней было всего четыре, и потому в штурме смогли принять участие только Скворуш, Орлик, граф, не уступивший своего аргамака никому, и сам Борут. Так что, когда князь расправился со своим третьим противником, во двор влетели остальные, и сразу стало тесно и шумно. Адам, в ответ на вопросительный взгляд Скворуша, рукой указал Сашко направление, куда скрылся последний из врагов. Без лишних слов воин бросился искать спрятавшегося бандита.

Орлик сходу вломился в дом, решительно пройдя его насквозь. Затем вышел на крыльцо.

— Никого. — Коротко ответил на немой вопрос Борута Микола.

— А раненый?

— Он и так умирал…

— Ясно.

— Это зачем же ты его так, Адам? — Спросил Микола князя, склоняясь над неподвижно лежащим с окровавленной головой разбойником.

— А что, я его оглушил…

— Разве так глушат? Ты ж ему череп проломил, русинская сила…

— Жаль, видно силу не соизмерил в горячке боя…

— Точно. Не со-из-ме-рил, — по слогам повторил вслед за Борутом Орлик.

Граф, который без толку так и просидел на своем черном аргамаке посреди двора все это время, в этот миг посчитал нужным вмешаться в негромкий разговор русинов.

— Господа, да что их жалеть? Эти сволочи добивали беззащитных, так что самое место им на суку с петлей на шее. Можно сказать, — продолжал горячо вещать юный граф, — вы, князь, оказали этому негодяю услугу, ведь он погиб в бою от руки благородного человека.

— Вы правы, граф. Но перед смертью все равны. — Спокойно откликнулся Адам. — У нас еще много дел, надо найти пленников, они где-то здесь.

Из-за угла дома появился довольный Скворуш, толкая перед собой уже связанного разбойника.

— А вот и четвертый, мой князь, принимай товар. — Оскалив белоснежные зубы и гордо выпятив грудь, Сашко, гордый своей удачей, толчком поставил бандита на колени.

Князь подошел к оставшемуся в живых разбойнику, который больше не пытался дергаться, и только бешено вращающиеся глаза показывали его ярость.

— Покажешь, где пленные? — Спросил Борут.

— Ищите сами, — выплюнул ему в лицо бандит, злорадно ухмыльнувшись.

— Паскуда! — Зло выругался Скворуш и ударом сапога в спину сшиб пленника на землю. Наступив на шею врага, он вдавил его лицо в пыль и поднял глаза.

— Кончай его, — кивнул князь.

Скворуш, хищно сверкнув глазами, вынул из-за спины нож и, склонившись над разбойником, резко оттянул его голову назад. В глазах бандита, приходящего в себя после удара, успело промелькнуть понимание происходящего и животный ужас, прежде чем лезвие ножа Скворуша с безжалостной стремительностью полоснуло его по горлу. Кровь хлынула из раны, окрашивая траву и землю багряным.

Князь обошел каменные развалины и направился к остальным. Проходя мимо тела молодого вагра, так и застывшего с изумленным выражением на еще полудетском лице, Адам почувствовал мимолетное сожаление, решив позже похоронить его здесь же по христианскому обычаю. Скворуш присоединился к нему через пару мгновений, на ходу брезгливо вытирая кинжал о красный колпак разбойника, который тут же отшвырнул в сторону.

— Мерзавец прокусил мне руку, — зло сказал он, — при таких гнилых зубах возникает опасение, что в рану мог попасть яд.

Борут ответил улыбкой, которая далась ему нелегко:

— Неплохо, брат, — сказал он, — даже среди разбойников не встречал еще такого безумца. Хорошо, что именно ты оказался у него на пути, а не Хортичи. Надо же так спрятаться!

— От меня не спрячешься, командир, — сразу заулыбался Скворуш, перестав зажимать окровавленную кисть. — Что с остальными?

— Мертвы. Все. Орлик тоже отличился. Ранен, получается, только ты.

— О, пустяки, ей Богу. Царапина просто.

Адам недоверчиво взглянул еще раз на его руку и сказал:

— Ладно — позже посмотрим, может прижечь надо.

— Командир, умоляю — только если ты. Орлика не подпущу.

Адам улыбнулся еще шире, кивнул:

— Посмотрим. Ладно — надо вход искать. Посмотреть что там внутри — правда ли пленники. И быстрее. Живы ли они неизвестно — раз охранять оставили такую тварь.

— Да что его искать, — хмыкнул Скворуш. Дай мне пять минут.

— Хорошо, иди, но сам не лезь, позовешь меня.

— Слушаюсь.

Они вышли на поляну, где оставались граф со слугой и лошади. Орлик и Хортичи как раз тоже подошли. Скворуш взял у слуги графа флягу, и жадно сделав несколько глотков, вытер рукавом усы и направился обратно к бесформенному строению.

— Все чисто, командир, — доложил Орлик, провожая Сашко взглядом. — Больше никого нет вокруг.

Князь кивнул и стал объяснять графу ситуацию. Мальчишка слушал внимательно и тут же заявил о желании тоже идти в логово разбойников. Адам слегка удивился этому рвению, но вида не подал.

Он как раз отдавал распоряжения Тадеушу и Мареку, которых оставлял охранять лошадей и трех пленных разбойников, когда, сияя победной улыбкой, к ним снова присоединился Скворуш.

— Все просто, командир. Вход сверху. Замаскирован конечно. Думаю, они частенько оставляли пленных без присмотра. Высота очень большая и вылезти оттуда без лестницы невозможно.

— Лестницу нашел?

— А как же, — Скворуш кивнул на смотанный веревочный трап, брошенный неподалеку возле кустов дикого шиповника. Видно обронил кто-то из бандитов.

— Тогда вперед. Орлик и Скворуш — вы со мной. Граф, оставьте слугу здесь, вместе с моими людьми. Думаю, нам и втроем там тесно будет.

Забравшись на строение, князь первым опустился на колени возле темной дыры и, взяв у Скворуша заранее приготовленный факел, поглядел вниз. Света хватало, чтобы различить каменные стены округлой формы, уходящие глубоко вниз, наподобие колодца.

— Есть кто живой? — Крикнул Адам, и эхо гулко отдалось от голых стен.

Все же он смог различить слабый ответ снизу.

— Первый пойду я, — объявил Борут, будто не заметив протеста графа, — за мной Скворуш, потом граф. Орлик — ты прикрываешь.

Лестницу закрепили и, пока Скворуш освещал факелом внутренность этой жуткой тюрьмы, Адам быстро спустился вниз.

Пол оказался песчаным, но сухим и ровным.

Скворуш почти сразу очутился рядом, умудрившись спуститься вместе с факелом.

Стало видно, что в стене этого колодца располагаются четыре двери.

Дождавшись графа и Орлика, Адам повернулся к Скворушу, осматривающему двери.

— Четыре помещения, командир, — отрапортовал тот, — три закрыты на засовы, на четвертой замок. Понятно, замок не для пленных, а друг от друга награбленное добро берегут.

Скворуш нашел у стены факелы, видимо припасенные бандитами, и запалив их, протянул князю и Орлику. Еще один воткнул в специальное крепление на стене, а последний взял сам. В небольшом помещении сразу стало светлее. Причудливые тени заплясали по стенам.

— Сокровища? — спросил граф, оживившись, — надо обыскать убитых, найти ключ.

Борут посмотрел на него задумчиво, уже жалея, что взял с собой, в жилах еще не остыл жар битвы, и только усилием воли Адаму удалось сдержаться, спокойно кивнув Орлику. Огромного роста русин немного пугал графа, и он отступил на шаг, не сводя с богатыря глаз. Когда же Орлик без видимых усилий вырвал дужку замка и отшвырнул ее в угол, глаза Шлоссенберга округлились от восторженного удивления.

— Надо осмотреть, что там хранят, — воскликнул он.

— Возможно, — отозвался Адам, — Но сначала займемся пленными. — Орлик! Ты и Скворуш осмотрите те два помещения, а я это. Граф, если желаете, можете пойти со мной.

— Я подожду здесь, — отказался юный аристократ. Пленные его интересовали мало, окончательно убедился Борут. Потому и предложил выбор.

Распахнув дверь, он оказался в полутемном помещении, и в пляшущем свете факела смог разглядеть, что на полу сидели две женщины и ребенок.

— Вы свободны, — произнес он негромко, — можете выходить — банды больше нет.

Одна из женщин, закутанная в длинный плащ, поднялась с пола, и откинув капюшон, взглянула на Адама. Неровный свет факела сыграл с ним злую шутку — на какой-то безумный миг ему показалось, что перед ним Василинка. Сердце в груди болезненно дернулось, мысли завертелись в голове и только совсем незнакомый голос девушки быстро привел его в чувство.

— …я так вам благодарна, — щебетала она. — Я баронесса Анна Фон Мессинг.

— Князь Адам Борут, — чуть поклонился в ответ ее спаситель.

— Вы не представляете, что я тут пережила, — продолжала баронесса, — они морили меня голодом, унижали и оскорбляли. Ах, как это было невыносимо…

— А кто здесь с вами? — Перебил Адам поток ее излияний.

— О, это моя горничная, Лиз, бедняжка очень напугана. А с нами еще мальчик. Ему наверное лет десять, но он все время молчит. Мы не знаем, кто это — он был здесь еще до нас.

Адам помог горничной подняться на ноги и выпроводил их наружу, сам же вернулся за мальчиком. Ребенок сидел в углу, обняв колени, и смотрел на него недоверчивым взглядом.

— Где мой отец? — вдруг выкрикнул он.

— Отец? — переспросил Борут, — пойдем с нами, возможно, он где-то здесь.

Когда удалось вывести мальчишку, князь увидел, что Орлик и Скворуш уже освободили еще трех пленных. Граф нетерпеливо расхаживал из стороны в сторону, баронесса, прислонившись к стене, обмахивалась истрепанным веером, а Сашко Скворуш застыл напротив, не сводя с нее восхищенного взгляда.

К одному из пленных и бросился мальчишка, молча обхватив его за талию. Это был высокий плотный мужчина с обветренным лицом в простой одежде. Видно, мастеровой. Он прижал к себе ребенка и с благодарностью поклонился князю.

Другой спасенный оказался проповедником, с черными бегающими глазками, и выражением крайней растерянности на лице. Он жался к стене и с ужасом поглядывал на огромную фигуру Орлика.

Третьим оказался широкоплечий парень лет двадцати, с копной светлых волос, с несколько угловатыми и неловкими манерами. Руки у него, должно быть, долго были связаны, потому что он, не переставая, разминал запястья и разглядывал все вокруг с удивлением, щурясь на свет факелов.

Орлик подошел к Адаму вплотную и прошептал ему на ухо:

— Тебе лучше самому на это взглянуть, — и кивнул на дальнюю дверь.

Борут кивнул и отправился вслед за Миколой.

В помещении, больше похожем на каменный чулан, лежал на полу человек. Склонившись над ним, рядом на коленях стоял еще один и по длинному подряснику Адам понял, что перед ним монах или священник.

— Что здесь? — Спросил князь Орлика.

Микола оторвал взгляд от раненого и быстро сказал:

— Это горец, командир! Он тяжело ранен и сейчас в беспамятстве. Монах, похоже, разбирается в лекарском искусстве. Если бы не он, бедняга умер бы еще сутки назад.

— Совершенно правильно, молодой человек! — Воскликнул монах неожиданно ясным и спокойным голосом, — Если сегодня же его не забрать отсюда, он умрет, так и не придя в себя. Рана в голову не такая тяжелая и вроде уже затянулась, только из-за нее он много крови потерял и ослаб, а вот бок у него загноился. И промывать мне было нечем. Во имя человеколюбия, призываю вас, окажите ему помощь и как можно скорее доставьте туда, где есть много воды и хоть какие-то лечебные травы.

— Как же его в таком состоянии смогли перенести сюда, — поинтересовался князь, — не по веревочной же лестнице?

— Конечно, нет, — горько усмехнулся монах, — его спустили на веревках — но длины не хватило и просто бросили. Он без памяти был. Велели лечить, сказали рано ему помирать. Этот вождь их смертельный враг, но слишком ценный, чтобы просто убить. Они виды на него имели, выкуп богатый или еще что… За меня-то им никто и медяка не даст, вот и держат меня здесь второй месяц. Понравилось, что главаря их вылечил, отпускать не хотели.

А тут этот вождь… По-хорошему, чтобы вылечить, надо было его давно отсюда вынести. Но сколько я не умолял тюремщиков, сколько не говорил, что здесь горец помрет, никто мне не верил. А может им все равно уже было, забыли о нем или опасались мести. Новости то в горах быстро разносятся. Значит, не хотели, чтобы о нем узнали. А теперь уже ему совсем плохо и если вы не поможете…

— Конечно, мы поможем, — заявил Борут, — но с условием, что вы тоже поедете с нами и продолжите его лечение. Без вашей помощи он не жилец, так что убить его сейчас будет милосердием…

— Я сам хотел просить вас об этом. — Легко согласился монах. — До пострига в монахи, я с малолетства прислуживал знаменитому лекарю, моему дальнему родичу, который жил в столице — при дворе императора, и кое-чему от него научился. Потом попал в монастырь. Служение Богу стало смыслом моего существования. Так бы и жил там до самой кончины. Но по попущению Господа, спустя десять лет служения, из монастыря мне пришлось уйти. Полгода уже странствую по Вендии, но так и не нашел себе дом. Хотел податься обратно в столицу, повидать знакомых. Но шум больших городов меня уже давно не прельщает. Вот и шел неспешно из одного поселка в другой, где требы совершу, где и службу отслужу. Месяц назад не повезло мне — к бандитам попал ненароком. Да и то грех жаловаться. Голодом не морили, и почти все обращались со мной уважительно.

— Ну что ж, — князь еще немного посмотрел на безжизненное тело горца, — Микола, бери Сашко и сделайте какие-нибудь носилки. Попробуем привязать его к ним и вытащить наружу. Ну и жерди подлиннее приладьте — привесим меж двух коней.

— Понял, командир, — Орлик выскользнул из помещения.

— А вы можете еще немного побыть с раненым? — Спросил князь.

— С превеликим удовольствием.

Адам уже повернулся, чтобы уйти, но тут остановился и добавил:

— Прошу прощения, что не представился. Адам Борут.

— Меня зовут — отец Филарет, — отвечал монах.

Адам вышел из тесной каморки, думая о горце и об интересном монахе. Было тесно, все ждали его, не решаясь предпринять что-то сами.

Из отверстия в потолке упала веревка, и Скворуш лихо съехал по ней вниз, игнорируя веревочную лестницу.

Встретившись с глазами с князем, он немного смутился и доложил:

— Носилки сейчас будут, командир. Орлику помогает Марек. А я помогу с остальными.

— Хорошо, — Адам сдержал улыбку, заметив, как беспокойно глянул Сашко в сторону баронессы, к которой как раз подошел юный граф.

С мрачным видом Скворуш стал руководить подъемом наверх. Сначала поднялся мальчик и его отец. Следом проповедник. Здесь произошла заминка, потому что проповедник боялся высоты и все не решался полезть вверх. Что уж сказал ему на ухо Скворуш, неизвестно, но только после этого его шустрости можно было только позавидовать. Отец мальчика и молодой парень не мешкали, хоть и было видно, что последний явно прихрамывает.

Не успели все подняться, как Скворуш оказался возле баронессы. Он слегка оттеснил плечом графа и, улыбнувшись своей самой обворожительной улыбкой, произнес:

— Позвольте представиться, Александр Скворуш. К вашим услугам, госпожа баронесса.

Она подняла на него глаза и кокетливо произнесла, протягивая руку для поцелуя:

— Какое красивое имя. Но как же я смогу подняться по этой, — она округлила глаза, словно показывая всю безвыходность положения, — лестнице?

Сашко поднес ее руку к губам и поцеловал, пристально глядя в ее глаза:

— Мы что-нибудь придумаем, — сказал он.

— Я могу вам помочь, баронесса, — вмешался граф.

— Как мило с вашей стороны, — тут же откликнулась она, окинув Шлоссенберга благодарным взором.

Адам рывком открыл дверь в сокровищницу и обернулся к графу, заворожено глядящему на баронессу.

— Вы со мной, граф? — Спросил он, неодобрительно глянув на Сашко, меряющего графа ледяным взглядом.

— Граф, вас зовут, — с нажимом произнес Скворуш.

Людвиг бросил взгляд на князя, заметил искры иронии в его глазах и вспыхнул не хуже факела.

— Неужели вы оставите меня здесь? — захлопала глазами баронесса.

Шлоссенберг заколебался, переводя взгляд с баронессы на распахнутую дверь таинственной комнаты. Он встретился взглядом с баронессой, и та улыбнулась ему робкой беззащитной улыбкой.

— Вы не хотите, чтобы я уходил? — наконец прямо спросил он.

— С вами мне спокойнее, — ласково ответила Анна.

Скворуш нахмурился, но тут же взял себя в руки и произнес негромко, словно размышляя вслух:

— Интересно, что успели награбить эти бандиты? Наверное, немало. — И он серьезно посмотрел на девушку. — Ведь, признайтесь, баронесса, и вы чего-то лишились?

— О, да! — Вспомнила фон Мессинг, — Мое ожерелье из рубинов, фамильное кольцо, серьги… Подумать только, они забрали даже мое зеркальце.

Адам вдруг поймал себя на мысли, что ему забавно наблюдать за мимикой юноши. Тени факелов на стенах по причудливости и частоте перемен соперничали с переживаниями на его лице. Невольно он вспомнил себя самого восемь лет назад. А тем временем борьба Сашко и графа за внимание Анны разворачивалась все шире…

Шлоссенберг закусил губу, покосившись на Скворуша, коротко поклонился баронессе, и решительно шагнул к ожидавшему с зажженным факелом Боруту.

Скворуш хищно улыбнулся, а баронесса надула губки:

— Но, граф… — Попробовала она остановить его.

Вот только он уже не слушал, наклонив голову, шагнул вслед за Адамом в низкий проем двери.

Не успели они скрыться, как торжествующего Скворуша окликнул сверху Орлик:

— Сашко! Принимай!

— Прошу прощения, — пробормотал тот, пламенно поглядев на юную баронессу, — несколько мгновений и я весь ваш.

От взгляда Скворуша баронесса немного смутилась и отступила к своей служанке, которая стояла у стены, безвольно опустив руки. Останавливать ловкого воина Анне и в голову не пришло. В отличие от графа, он ей, почему-то, представлялся более опасным, а потому, хоть ей и льстило внимание красавца-воина, но последний взгляд его немного пугал.

Прислонившись спиной к холодному камню стены, баронесса во все глаза наблюдала, с какой неповторимой грацией двигается Сашко. Он подхватил импровизированные носилки, и, не дожидаясь Орлика, нырнул с ними в одну из камер, откуда донеся слабый стон раненного.

Орлик, проходя мимо баронессы с мотком веревки на плече, окинул ее таким холодным взглядом, что девушка прикрыла глаза, отгораживаясь от воина. Очаровать этого огромного и страшного вояку ей было явно не под силу, но кто знает, может, и получилось бы. Она пристально поглядела ему вслед.

— Госпожа Анна! — вполголоса напомнила о себе горничная.

— Что тебе, Лиз, — устало спросила девушка.

— Эти люди, эти мужчины… Вы не думаете, что они опаснее бандитов? — Тревожно прошептала Лиз.

— Не говори глупостей, — тоже перешла на шепот Анна, — Тот блестящий офицер, который ими командует, явно знатного рода. Я слышала, как граф назвал его князем.

— Вспомните вашего жениха! Он тоже был знатного рода, а что вышло?

— Не надо мне о нем напоминать, Лиз. Сколько тебя просила! — у девушки на миг горестно скривились губы, она вздохнула несколько раз, прогоняя воспоминания. — В этот раз я буду умнее, — проговорила она еле слышно, — судьба снова дает мне шанс. И возможно, последний.

— Госпожа Анна! — В последний раз попыталась образумить ее горничная. — Но если вам понравился князь, зачем же вы улыбаетесь этому красивому воину и молодому графу?

— Не твоего ума дело, — отмахнулась баронесса, — не лезь в это, Лиз. Я только прошу, не оставляй меня наедине с ним.

— С графом?

— Нет, глупышка, со Скворушем. Слишком уж он горяч.

Шепот девушек странным шелестом отзывался в полутьме этого каменного колодца. Они замолчали, так как из маленькой комнаты появился Орлик, а за ним и Скворуш. Они аккуратно несли носилки, на которых лежал в забытьи раненый горец. Невысокий монах шел следом за ними и давал указания, которые суровые бойцы князя выполняли с почтением и военной точностью.

Привязанного к носилкам раненого подняли вертикально. Пока Скворуш взбирался по лестнице, силач Орлик держал носилки один, и словно ноша была совершенно пустяковой, поднял носилки так высоко, что длинные жерди почти коснулись отверстия в потолке. Монах, успевший подняться наверх еще раньше, вместе с Сашко, вытянули раненого из каменного колодца, и сразу скрылись из глаз наблюдавших за ними бывших пленниц.

Орлик обернулся к ним и спросил:

— А вам, надо полагать, особое приглашение требуется?

— Но, господин Скворуш, — начала баронесса неуверенно, — обещал помочь…

— О! — Орлик пожал плечом, — ну как желаете, ваша милость.

Больше он не произнес ни слова и, повернувшись к лестнице, последовал за остальными.

Девушке стало неуютно и страшно в наступившей тишине. Единственный, оставленный зажженным факел, потрескивал, давая дрожащий свет и делая тени в углах еще более мрачными. Из оставшихся открытыми дверей веяло страхами. Анна много раз пожалела, что отказалась лезть по веревочной лестнице. Равнодушие соратника Скворуша, ее нового поклонника, показалось ей очень многозначительным и даже неприятным. Девушка схватила Лиз за руку и замерла в ожидании. Несколько раз она оглянулась на дверь, в которую ушли князь с графом, но оттуда не доносилось ни звука. И надежды, что они вернуться и избавят ее из создавшегося положения, почти не осталось. Куда они делись, почему так долго. Но пойти и проверить она точно бы не решилась. Если громадный Орлик внушал ей неуверенность в себе, то князь Борут — настоящий трепет.

А еще она злилась на красавца Александра и графа. Как они могли ее бросить здесь? Ее, баронессу, которая, пусть и совсем недолго, блистала при дворе самого императора.

Скворуш появился только спустя минут десять, которые Анне показались вечностью. Он снова соскользнул вниз по веревке, демонстрируя свою удаль, и предстал перед пленницами с такой сияющей улыбкой, что мрачное подземелье сразу же, словно наполнилось светом.

Анна, чувствуя, как возвращается к ней уверенность в себе, невольно ответила ему такой же радостной улыбкой. Скворуш замер, пристально вглядываясь в ее глаза, и баронесса поспешно спросила, что бы отвлечь его:

— Неужели вы заберете этого горца? Это ведь такой же бандит, как и разбойники, которые нас здесь держали! Его место на виселице!

— Возможно, так и есть, — беззаботно ответил Скворуш и посмотрел на служанку. До этого момента он и не вспоминал о ее существовании. — А вы, милое создание, — осведомился он, — не боитесь сами подняться по лестнице?

Хорошенькая горничная зябко поежилась от взгляда воина но все же отрицательно покачала головой.

— Ну, так вперед, — сказав это, Скворуш тут же о ней забыл, даже не заметив, что приказ его не был исполнен. Он продемонстрировал Анне принесенную с собой конструкцию из ремней, обмотанных шкурой, напоминающую широкое кольцо. — Катались на качелях когда-нибудь? — Озорно улыбнувшись, спросил он.

— Предлагаете покататься? — в том же тоне спросила Анна.

— Почти.

Скворуш быстро прикрутил приспособление к свисающей с потолка веревке и выжидательно обернулся к девушке:

— Подойдите, — попросил он. Снова заметив горничную, он с досадой спросил, — вы еще здесь?

— Лиз вас боится, — заступилась за нее Анна, — поднимите сперва меня, пан кавалер, а потом она сама выберется.

— Разве я такой страшный? — мягко спросил Скворуш, обращаясь к баронессе, решив больше не обращать внимания на странную служанку.

— Немножко, — улыбнулась Анна.

— Чем же я вас пугаю?

Скромно улыбнувшись и пожав плечиком, баронесса послушно подошла к Скворушу, скрывая за показным равнодушием охватившее ее волнение.

— Поднимите руки, — негромко попросил Скворуш, очарованный ее смущением.

Надевая приспособление на баронессу, он, словно случайно, положил руку на ее талию и сразу же встретился с ее гордым, отчасти даже высокомерным взглядом.

— Господин Скворуш! — с явным упреком воскликнула она.

Сашко на мгновение застыл, глядя с вызовом в ее прекрасное лицо, но почти сразу отступил, скрывая за беспечной улыбкой смущение и досаду.

— Держитесь покрепче за веревку, — пробормотал он, — сейчас я подниму вас.

— Спасибо, — уже гораздо мягче отозвалась она. Последняя фраза Скворуша напомнила ей, как она зависит от него сейчас.

Окрыленный ее благодарным взглядом, поверив, что он прощен, Сашко в считанные секунды взобрался по лестнице и оказался наверху. Поднимал он ее осторожно и уверенно, напрягая все силы, чтобы ей было комфортней. Когда ее голова и плечи показались над отверстием, Скворуш почтительно осведомился:

— Будьте добры, баронесса, обнимите меня за шею, чтобы я смог вас вытащить.

— Хорошо, — согласилась Анна. Она послушно обхватила ручками сильную шею склонившегося к ней Скворуша, и почти тут же была поставлена на ноги уже на крыше. Это произошло так быстро, что она даже покачнулась от неожиданности, вцепившись руками в его плечи. Сашко не возражал, глядя на нее с таким самодовольным видом, что баронесса сразу пришла в себя.

Анна сделала шаг назад и, опустив глаза, быстро избавилась от сиденья из ремней, стянув его через голову. Она протянула это сооружение Скворушу и сдержанно его поблагодарила. Но ответить он не успел — баронесса резко развернулась и пошла в сторону остальных пленников, собравшихся у колодца.

Кусая ус, Сашко смотрел ей вслед, любуясь ее походкой и недоумевая, что он сделал не так. Он даже не заметил, как проскользнула мимо него хрупкая фигурка горничной.

* * *

Адам оглядел помещение, куда они вошли вместе с графом, высоко подняв факел над головой.

— Тут ничего нет, — разочарованно воскликнул юноша.

— Не совсем, — возразил князь. Он подошел к пустым ящикам, наваленным горой у дальней стены. Действуя одной рукой, он откинул несколько ящиков в сторону, и его ожидания оправдались. За ящиками показалась еще одна дверь.

Увидев, как Адам откидывает в сторону остальные ящики, Людвиг застыл на месте, нетерпеливо постукивая каблуком по земле.

— Подержите факел, граф, — попросил князь, догадавшись, что сам он никакой помощи предлагать не собирается.

Когда Адам, наконец, освободил дверь, оказалось, что она тоже заперта на замок.

— Надо позвать вашего офицера, — возбужденно воскликнул мальчишка, — чтобы он снял и этот замок.

— Сами справимся, — усмехнулся Борут. Достав из-за пояса пистоль, он выстрелил, и замок разлетелся на куски. Граф, не сразу поняв его намерения, от неожиданности выронил факел и тот едва не погас.

Адам сам поднял факел и открыл новую дверь. К удивлению обоих за ней была не очередная комната, набитая сокровищами, а длинный узкий туннель, круто уходящий вниз. Одна из стен, часть потолка и пол были из камня, видимо являясь частью скалы, возле которой находился хуторок разбойников.

Немного поколебавшись, Адам повернулся к Шлоссенбергу и спросил:

— Идете дальше со мной, граф? Или хотите вернуться?

— С вами, князь! — мальчишка расправил плечи и гордо вскинул подбородок. — Давно мечтал посмотреть подземный ход. В моем замке, говорят, тоже когда-то был, но, сколько я не искал — найти не смог. И отец, похоже, успехов не добился.

Адам поднял бровь, задумчиво глянув на юношу. Каким он был в его возрасте? Точно не таким, уже воин, побывавший не в одном сражении. Страстно и безнадежно влюбленный. Вспомнился вдруг замок в Крайне, где, будучи еще ребенком, он забрался в подземный ход по просьбе Василинки. Как же ему тогда было страшно, когда шустрая девчонка заперла его в шутку, а потом никак не могла открыть хитрый замок и плакала под дверью. Ему еще пришлось ее утешать, уговаривать позвать кого-то из взрослых. Она очень не хотела этого делать, боялась наказания, от тетки ей и правда часто доставалось за проказы. И она привела Орлика, едва ставшего воином. Не с того ли дня началась их дружба с новиком отцовской сотни? Микола после этого случая проговорил с Войко всю ночь, обсуждая каким должен быть настоящий русинский воин. Объяснял ли и своим примером доказывал ли кто-то графу — что такое честь и совесть, храбрость и мужество, преданность и любовь к родине, уважение к старшим?

Борут так ничего и не добавил, поднял факел и направился вперед и вниз по узкому лазу. Ход постепенно становился шире…

* * *

Марек попробовал варево из котла и поморщился.

— Соли не хватает! Ты ее добавил вообще?

Тадеуш, ожидающий его приговора, нахмурился.

— Положил, точно помню, — растерянно сказал он.

— Нет, ну не знаю, — Марек зачерпнул еще немного и, смакуя, отправил ложку в рот, — нет, честно говорю, Тадек, чего-то не хватает! Погоди, надо еще попробовать!

Тадек хотел сказать что-то, глянув брату за спину, но не решился и только прикусил губу.

Марек же зачерпнул четвертую ложку и критически осмотрел мясное рагу, прежде чем отправить в рот.

— Может мяса маловато, — проговорил он с полным ртом.

— Наелся? — раздался за его спиной вкрадчивый голос Миколы Орлика.

Марек замер, вытянувшись по струнке, а потом, со вздохом, повернулся к Орлику, не смея поднять глаза.

— Я спрашиваю, наелся? — жестко проговорил Микола и вынул еще горячую ложку из руки Марека.

Парень стоял весь красный, но, наконец, смог ответить:

— Брат сам меня попробовать попросил.

Орлик нагнулся над котлом и принюхался, отчего лицо его приняло почти довольное выражение.

— Попробовал, говоришь? — Лениво спросил он и зачерпнул ложкой немножко рагу.

— Да, — почти прошептал Марек.

— Ну, вот и славно. Надеюсь, ты хорошо распробовал, потому что свой обед ты уже съел. Приказываю осмотреть тщательно логово разбойников и доложить мне. Попробуй только упустить хоть одну деталь.

Братья переглянулись, и Тадеуш робко сказал:

— Могу я помочь ему, так мы лучше…

— Стоять! — холодно перебил Орлик, выпрямляясь. — Ты посмотри — сколько голодных смотрят в эту сторону. Думаешь, я зря просил тебя приготовить так много? Кто кормить их будет?

— Я?

— Ты! А если останется что-нибудь, тогда и сам поешь. А братец твой не пропадет, не бойся, — Микола чуть повернул голову в сторону застывшего Марека и ласково спросил, — ты еще здесь?

Марек стремительно развернулся и зашагал в сторону хуторка, видневшегося на зеленой глади холма. Не успел он пройти и полпути, как его догнал мальчишка.

— Я с тобой! — обрадовал венда паренек.

Разведчик удивленно остановился, но, глянув назад, на Орлика, быстро пошел дальше, спросив на ходу еле поспевающего за ним мальца:

— Зачем это?

— Я помогу.

— Да? И чем же?

— Помог же я с носилками!

— Помог. Только что там помогать-то? Нет там ничего интересного.

— Но ведь господин Орлик отправил тебя туда…

— Господин Орлик! — Хмыкнул разведчик. — Все слышал?

Мальчик забежал вперед, заглядывая ему в лицо:

— Да! Я не нарочно. Я к колодцу ходил — батя пить хотел.

— К колодцу? А, не важно… А кушать не хочешь? Обедать сейчас будут.

— Я успею. Батя мне оставит. А ты? Голодным теперь останешься?

— Ну, это вряд ли! Господин Орлик, — наставительно произнес Марек, пнув камень, подвернувшийся под ногу, — не любит, когда рядом голодные шатаются.

— А он всегда такой строгий?

— Кто? Орлик? Не, это он добрый был. Ладно уж, можешь со мной, только уговор — слушаться с одного слова. Раз воинскую службу исполняешь — подчиняться должен. Понял?

— Ага, понял, — просиял мальчишка.

Дорога к хуторку пошла под уклон и малец с радостным возгласом скатился кубарем по зеленому склону.

— Смотри, как я умею! — крикнул он, подбегая к русину и снова приноравливаясь к широкому шагу, — А ты много людей убил?

— Так. Случалось, — хмыкнул воин.

— А ты можешь срубить саблей голову одним ударом?

— Э-э…

— А Орлик? А князь?

— Ну, князь много чего может. А Орлик и без сабли оторвет.

— Ух, — глаза мальчишки восторженно заблестели, — А сразу с двумя врагами князь бился? — И не дожидаясь ответа, увлеченно продолжил, — или с тремя, или с пятью? — глаза его удивленно округлились от представленной картины.

— И больше бывало. Во много раз. С князем не пропадешь!

— Он очень хороший воин? — благоговейно спросил мальчик, затаив дыхание.

— Он — лучший!

— Вот бы и мне таким стать! — И малец снова затараторил. — А саблей можно дерево срубить одним махом?

— Это зачем?

Поток вопросов, щедро льющийся на Хортича из уст паренька, прервался только при виде мертвого тела, лежащего ничком в луже собственной крови возле входа в жилище разбойников. Малец, осекшись на полуслове, отшатнулся, прижавшись к Мареку.

— Эй! — Марек поддержал его за плечо, — Ты чего?

— Этот… — паренек сглотнул и замолчал.

— Может, назад пойдешь?

Мальчик замотал головой, и, хоть побледнел, решительно прошел мимо трупа и первый зашел в дом. Дверь была распахнута. Внутри царил полумрак, так как свет падал только из дверного проема и узких бойниц, расположенных высоко во внешних трех стенах. Справа была деревянная перегородка, дверной проем в которой был завешан свалявшейся медвежьей шкурой.

Вдоль всех стен прямо на полу располагались лежанки бандитов, накрытые темным войлоком. Кучка полуистлевшей одежды, от который шел неприятный запах, была навалена в углу, производя тягостное впечатление. Широкий низкий стол, из грубо обработанных и плохо пригнанных досок, был весь изрезан ножами и завален пустыми мисками, перевернутыми кувшинами, грязными деревянными подносами. Между множества обглоданных костей и другого мусора торчали огарки оплавленных свечей, пара масляных светильников и черепки разбитой посуды.

Пока Хортич рассматривал стол, малыш шустро шнырял по комнате, шаря по всем углам и перетряхивая лежанки.

— Смотри! — Воскликнул он, подбегая к разведчику и протягивая короткий острый кинжал с обломанным острием. Рукоятка из гладкого дерева была оправлена каким-то металлом, покрытым сейчас слоем грязи, с пустыми выемками, где когда-то видимо были драгоценные камни.

— Оставь здесь, — поморщился Марек.

— А можно я возьму себе. Батя сделает мне из него нож. Он очень хороший оружейник.

— Оружейник? — Заинтересовался Хортич, — ладно, возьми. Только не поранься. Положи пока у порога. И пойдем уже в ту комнату. Здесь, похоже, ничего толком нет.

Марек откинул медвежью шкуру и пропустил мальца вперед. В небольшой комнате было немного чище, и даже постель заправлена красивым ковром. Ковры были повсюду — и на полу и на стенах. В основном они были старыми и пыльными, но создавали общее впечатление уюта. Видимо принадлежала комната главарю банды. В углу стоял большой сундук работы аланбергских мастеров, окованный железом с навесным замком. В другом углу возвышалась целая гора дорогой и богатой одежды, среди которой виднелись парча, шелк, а также кожаные пояса и сапоги.

— Проверь пока постель, — Хортич подошел к сундуку и подергал замок, — закрой уши, — посоветовал он, доставая из-за пояса пистолет.

Мальчик подчинился и с любопытством смотрел, как Марек выстрелом сбивает замок.

Ему тоже хотелось заглянуть в сундук, который распахнул воин, но он подавил это желание и послушно пошел осматривать лежанку бандита. Честно перетряхнув все, и ничего интересного не обнаружив, мальчик сдвинул матрас и ахнул от удивления. В деревянном полу выделялась крышка люка, более темного дерева с железной ручкой.

— Марек, — позвал малец.

Молодой разведчик оторвался от созерцания бумаг в сундуке и быстро подошел к мальчику:

— Что тут? О! Молодец, отойди-ка немного.

Марек откинул крышку люка и заглянул внутрь — небольшое углубление вмещало в себя лишь холщевый мешок, тяжелый даже на вид.

— Что там? — Мальчик с любопытством заглядывал сбоку. — Сокровища?

Хортич покачал головой.

— Князь пускай смотрит. Наше дело только найти.

Мальчишка понимающе кивнул.

— А что в сундуке?

— Ничего почти, — пожал плечом русин, поднимаясь, и запихивая мешочек за пазуху, — бумаги какие-то и письма. Князь разберется. Возьмем их с собой.

Хортич вынул из сундука несколько писем треугольной формы с сургучными печатями и сунул всю стопку за чекмень.

— Я умею читать, — похвастался мальчик, наблюдая за ним, — меня научила сестра, она…

Рот его вдруг скривился, но он быстро справился с собой и нарочито бодрым голосом закончил:

— Она замуж вышла, мы как раз возвращались домой со свадьбы. Далеко это. Но когда приехали — от дома осталось только пепелище. Отец погоревал, подумал, а что делать? И решили в город податься, а по дороге нас бандиты и схватили.

Марек сочувственно взглянул на мальчика, произнес спокойно:

— Бывает. Давай-ка, одежду посмотрим. Вон, рубашка у тебя рваная вся, может, что подберем взамен.

После того как они осмотрели одежду и вторую комнату, ничего интересного больше не нашли. Марек на всякий случай обследовал все стены и пол, перевернув все лежанки. Но никаких признаков богатства разбойников больше не обнаружил, кроме кривой сабли и двух пистолей, висевших у выхода комнаты главаря. Пистолеты он заткнул за пояс, проверив, что они не заряжены. А саблю, в красиво разукрашенных ножнах, повесил мальчику через плечо. Паренек так обрадовался, что впервые широко улыбнулся, отчего лицо его с острыми скулами и большими карими глазами, озарилось как солнышко. Марек ему подмигнул:

— Смотри, осторожней. Без приказа в бой не бросайся.

Увязав несколько самых красивых нарядов в два узла, Марек один доверил мальчику, а сам взял второй, в несколько раз тяжелее.

У самого выхода мальчишка остановился и спросил:

— А можно, я подушку заберу — ту, кожаную. А то батя на камне сидит. А ему так удобнее будет. Ой, и ножик я забыл!

— Сходи, — кивнул Марек и, вспомнив что-то, добавил, — да, и загляни еще раз в тот тайник в полу. Мне кажется, мы его плохо осмотрели.

Как только мальчик снова скрылся в доме, разведчик сбросил свой узел на землю, подошел к трупу разбойника и, ухватив его за ноги, отволок подальше, за угол дома.

Не успел он снова подобрать свою ношу, как малец выскочил из дома с черной кожаной подушкой в руках, обломанным кинжалом, заткнутым за пояс и радостно косясь на саблю, сообщил:

— Там ничего больше не было! Ой, а где тот, который…

— Ну, пошли тогда, — перебил его Марек, — нас уже заждались. Да и поесть успеешь.

— Ага! — мальчик бодро зашагал рядом, — А это настоящая сабля? Ею можно драться? — снова принялся он за вопросы.

Воин посматривал на него с улыбкой, стараясь отвечать как можно понятней, хотя вопросов у мальца от этого меньше не становилось. Хортичу нравилось, что удалось его осчастливить, дав понести клинок. Мальчишка почти не отрывал от сабли глаз, отчего несколько раз умудрился споткнуться, роняя на землю то подушку, то узел с одеждой.

— Слышь, приятель, а зовут то тебя как? — спохватился Марек.

— Борислав, — гордо сказал малец, — в честь отца нынешнего императора. Он был великим воином!

— Ну и ты будешь! — серьезно сказал разведчик.

Освобожденные пленники к их приходу уже закончили обед. Монах, отец Филарет, как раз осматривал ногу молодого молчаливого парня, который чуть морщился, сжимая зубы.

Князя и графа не было видно. Скворуша тоже. Баронесса вместе с горничной сидела на расстеленном одеяле. Орлик, беседующий о чем-то с отцом мальчика, поднялся навстречу Мареку и проговорил:

— Что-то быстро вы. Все осмотрели?

Настроение после обеда у него было благодушное.

— Проповедника не встретили? Он как раз в ту сторону пошел.

— Нет, — удивился Марек, скидывая тяжелый узел на землю.

— Ну и славно. Кладите все вещи здесь. Поближе к колодцу. Да, вот так. До прихода князя смотреть не будем. Покорми мальца и сам поешь. Там осталось для вас. Скворуш с Тадеком… ладно, поедите, потом скажу, что делать. — И посмотрев на мальчишку, взиравшего на него с опаской и любопытством, сказал, — красивая у тебя сабля, Борислав!

Малец удивленно открыл рот, обрадованный таким вниманием, и, с сожалением снимая через голову перевязь, чуть покраснев, ответил:

— Это не моя, господин Орлик!

Микола усмехнулся:

— Ну что ж — поноси пока. А потом князю отдашь сам.

— Не надо, — еще больше покраснел мальчик, — я не маленький. Пусть лежит.

— Как скажешь. Поешьте тогда, скоро собираться будем.

Орлик уже начал беспокоится, что князя с графом нет так долго. Скворуш с Тадеушем, отправленные следом, тоже не возвращались, да еще проповедник куда-то делся.

Не зная, что предпринять, Орлик подошел к монаху, вновь склонившемуся над раненым, узнать, жив ли тот еще. Столько он повидал раненных за свою богатую сражениями жизнь, что очень сомневался в возможность выздоровления не приходящего в сознание горца.

К его удивлению, отец Филарет сообщил, что чистая вода творит чудеса. И горец даже пришел в себя, правда не надолго. Кризис еще не миновал, и все будет зависеть от того, как он переживет эту ночь.

Орлик хотел расспросить, удалось ли монаху узнать что-нибудь о подопечном, но короткий свист Марека отвлек его внимание.

Оглядевшись, он увидел князя и графа, появившихся совсем не с той стороны, откуда их ждали.

В ответ на вопрос Орлика князь рассказал про подземный ход и пещеру, которой он заканчивался. Скворуш и Тадеуш, прошедшие весь путь за ними, остались собрать кое-какие припасы и оружие, обнаруженные при выходе из тоннеля. Граф, голодный, уставший и разочарованный, направился сразу к котлу с едой, приняв без колебаний приглашение Орлика.

Князь от еды отказался, сразу заинтересовавшись находками Марека и мальца. Но, просмотрев несколько писем, быстро убедился, что надежда узнать из них что-то интересное, не оправдалась. Это были какие-то долговые расписки, но ни адреса, ни получателя на них не значилось. Тем не менее, Адам отдал приказ Мареку тщательно собрать их все и уложить с остальным добром.

Собираться начали, когда вернулись Скворуш и Тадеуш, которые принесли найденные в пещере запас оружия, бочонок пороха, неброскую, но добротную одежду, уложенную в мешок.

— Судя по всему, готовили себе отход, — заметил Скворуш, сбрасывая свою ношу на землю. Только не повезло — воспользоваться так и не смогли. Командир, там и мешочек с драгоценностями был. В шапке обнаружили. Да, основательно подготовились, словно ожидали чего-то. Может и от нас, конечно, береглись, могли и прослышать, что мы за ними охотимся, только больно уж тщательно все спланировано. И явно давно.

— Может и не от нас, теперь гадать бессмысленно, — пожал плечом Адам, — уверен, что это дело рук атамана и сомневаюсь, что он посвящал в планы своих головорезов. Допросим, конечно. Но атаман все свои тайны унес в могилу и мы вряд ли что-то путное услышим от этих троих.

Рассматривать драгоценности, принесенные Скворушем, подошли все, кроме монаха и горничной Лизи. Братья Хортичи тоже остались в стороне, объясняя любопытному мальцу, каким образом удалось захватить банду. Баронесса, которая при свете дня выглядела еще прелестней, не скрывала тревожного ожидания и, когда Скворуш вытянул из мешка ожерелье с красными камнями и протянул ей, радостно воскликнула:

— О! Это оно! Я так рада! А ведь я уже попрощалась с ним.

Сашко посмотрел на нее с таким одобрением, что баронесса чуть зарделась и предпочла сделать вид, что не заметила этого взгляда.

Фамильное кольцо тоже нашлось, но зеркальце отыскать не удалось, что Анну немного расстроило. Тем не менее, виду она не показала и очень искренне поблагодарила за находки и князя и Скворуша и графа. Хотя причем тут граф, было непонятно. Графа это, впрочем, нисколько не беспокоило, и он тут же рассыпался в любезностях, заявив, что всегда рад оказать услугу даме, тем более такой. Какой такой, не дал ему объяснить Сашко. Достав из мешка тяжелый золотой браслет, он поинтересовался:

— А это не ваше, граф?

Юноша оборванный на полуслове, посмотрел на дорогую вещицу. Казалось, ему хочется сказать, что она принадлежит ему. Поколебавшись, он отрицательно покачал головой:

— Боюсь, что нет. Хотя что-то похожее у меня было.

— Нет — так нет, — хмыкнул Скворуш, небрежно кидая браслет обратно в мешок.

Адам задумчиво поглядел на покрасневшего от досады графа, а ведь если бы не присутствие баронессы и большее хладнокровие, юный граф вполне мог бы присвоить ценную вещь, однако Сашко тоже хорош, его явное желание любыми способами высмеять Людвига уже не так забавляло. Борут холодно глянул на друга и велел заканчивать с осмотром добра и начинать собираться. Скворуш все же слегка смутился, и с готовностью принялся выполнять приказ командира. Князь твердо решил добраться до замка, куда пригласил их граф, еще до наступления темноты. Сначала им предстояло вернуться к месту недавнего боя, и там выйти на тропу, ведущую к перевалу, забрав ожидавшего их слугу графа. Вторая часть пути, по расчетам Борута не превышавшая и десяти километров, завершалась в долине. Над которой господствовал замок Чернагора, надежно перекрывая старый торговый тракт, идущий через перевал. Этот участок особо труден — дорога, упорно идущая на подъем, должна до предела вымотать путников, но и оставаться в горах, в такой близости от нормального, а главное — безопасного жилья, не представлялось князю разумным.

Адам уже собирался отдать приказ собираться немедленно, но воспротивился проповедник, до этого все-время молчавший. Он заявил, что бандиты отобрали у него все вещи, необходимые ему для его богоугодной деятельности, и что он не сдвинется с места, пока не осмотрят одежду.

Борут несколько секунд пристально смотрел на него, борясь с желанием отправить его обратно в каменный мешок или по крайней мере, отпустить на все четыре стороны, но потом пожал плечом:

— Скворуш, осмотрите вещи, только не затягивайте с этим.

И так как Орлик еще раз настойчиво попросил его поесть, ведь неизвестно, когда еще удастся это сделать, Адам кивнул и отправился к котлу.

Со своего места он наблюдал, как оставшиеся у вещей Сашко, проповедник и молодые Хортичи перебирают вещи.

Баронесса отошла обратно к своей горничной и о чем-то тихо с ней переговаривалась. Граф, потерявший интерес к находкам после ее ухода, пошел к своему жеребцу, видно было, что он искренне заботится о любимом животном.

Отец мальчика, инструменты которого нашлись в той же пещере, любовно их осматривал, объясняя что-то молодому парню, с которым провел столько времени в плену. Тот слушал с интересом, и если до этого не произнес и двух слов, то здесь стал задавать вопросы и немного оживился.

— Проповедник готов забрать половину найденных вещей, — сказал Орлик, присаживаясь рядом с князем, — создается впечатление, что он ехал не слово Божие нести людям, а одежду на продажу.

— Оставь его, Микола, и так забот хватит, сам знаешь, с кем спорить не стоит…

— Да, с бабами и проповедниками.

— Начинай уже собирать всех, не нравится мне, что все расслабились. И скажи Сашко, чтобы заканчивал уже.

— Будет сделано, командир, — ответил Орлик, с готовностью поднимаясь, — решить надо только, как с горцем. Лошадей мало.

— Ничего, все пойдут пешком. Лошади для вещей и раненного. Кто будет не согласен — оставим здесь, — твердо ответил Борут.

— Понял, — одобрительно кивнул Орлик, — только сомневаюсь, что граф…

— Графа не трогай. Пусть едет на своем жеребце. Постараемся обойтись остальными тремя.

— А ты, князь?

— Не барышня, дойду, — усмехнулся Адам. И уже серьезно добавил, — кстати о барышнях, надо узнать, захотят ли они идти с нами или оставить их здесь до завтра под охраной Хортичей.

— Командир, что-то баронесса меня не очень жалует, может, пусть Сашко спросит?

— Нет уж, спросит он. Я лучше сам. И давай уже, хватит близнецам бездельничать.

Орлик отправился выполнять приказ, и под его спокойным руководством сборы пошли очень быстро. Оба мастеровых охотно помогли, хотя видно было, что молодой ощутимо прихрамывает. Отец Филарет очень толково помог разведчикам советом и делом, когда носилки с раненым крепили к двум лошадям.

В итоге, хотя для вещей были предназначены три лошади и мул, выяснилось, что каждому еще придется что-то нести на себе. Все восприняли это спокойно, даже малец настойчиво потребовал, чтоб и ему что-то доверили, только проповедник заявил, что в общении с разбойниками его здоровью был нанесен сильный ущерб, и боль в спине не позволяет ему поднять еще хоть что-то сверх собственных вещей.

Орлик хотел было высказать, что он думает о больной спине проповедника, но князь сделал ему знак не трогать преподобного Кристофа, как тот не преминул преставиться каждому.

Оставалось только спросить мнения баронессы, которая наблюдала за приготовлениями по-прежнему в стороне от всех. Сейчас, закутанная в свой неброский дорожный плащ, невысокая и стройная, с большими задумчивыми глазами цвета морской волны, она смотрелась не как знатная дама, а казалась простой девушкой, одинокой и трогательно-прекрасной. Скворуш, действуя с привычной сноровкой, заканчивая приготовления к походу, то и дело останавливал на ней доброжелательный взгляд. Князь теперь, при дневном свете, еще яснее увидел, как прекрасна и обаятельна госпожа Анна, потому хорошо понимал своего влюбчивого офицера. Сам он старался держаться от нее подальше, слишком много у нее было общего с его первой любовью, до сих пор вызывавшей в нем глухую тоску.

Однако пора было отправляться в дорогу, и откладывать разговор с ней было нельзя. Отдав последние распоряжения Орлику, Адам направился прямо к ней.

— Баронесса, нам предстоит нелегкий путь по горам, идти не так и далеко, но трудно. Я предложил бы вам остаться здесь нашего возвращения…

— Нет-нет, ни в коем случае, князь, я иду с вами.

— Понимаю, — мягко ответил Адам, — но, к сожалению, свободных коней нет и вам придется идти самой.

— Пусть так, — решительно тряхнув светлыми кудрями, заявила девушка. — Я готова идти и поверьте, от меня вы не услышите ни одной жалобы и стона.

Борут испытующе посмотрел на разрумянившееся и ставшее от того еще прелестнее лицо Анны, ему не могла не прийтись по душе такие слова девушки.

— Решено, вы идете с нами.

Распределив не малый груз добычи, взятой и с боя и на хуторе, небольшой отряд двинулся в сторону принадлежащего графу замка — Чернагоры, до которого оставалось всего каких-то полтора десятка километров.

В их распоряжении оказалось четыре лошади и мул. Меж двух коней были привязаны носилки с раненым горцем, за которым продолжал присматривать монах. Граф не стал уступать своего «Чёрта» никому, пояснив, что жеребец очень горяч и только он сам — его всадник, сможет безопасно ехать на нем. Последний из коней, смирный гнедой мерин получил себе на спину два тяжелых вьюка с захваченным оружием.

Адам возглавил колонну, взяв на себя заботы дозорного. Граф, поначалу несколько смущавшийся своим положением единственного всадника, вскоре нашел себе занятие. Он лихо скакал впереди всех, изображая бдительного разведчика. То, уносясь далеко вперед, то вновь возвращаясь к остальным, он создавал много суеты и шума, изрядно раздражая Борута и его воинов. Но Адам давно научился сдерживать свой нрав и горячность. Поэтому он лишь молча продолжал вышагивать по узкой горной дороге, упорно продвигая свой отряд к заветной цели — Чернагоре.

Зато Скворуш молчать и не собирался. Перевесив свою долю поклажи на пленников, которые и так были основательно нагружены, чем он ни на миг не озадачился, Сашко завел легкую светскую беседу с баронессой. Для начала, он предложил ей руку, на которую она с благодарностью и оперлась, как ни пугал ее напористый русин, но дорога оказалась куда труднее, чем она рассчитывала, бесконечный подъем утомлял, забирая силы, и помощь Скворуша пришлась кстати.

Достигнув первого успеха, Сашко не замедлил продолжить наступление. Но вскоре и сам понял, что легкомысленной болтовни не получается. Слишком много труда стоило просто идти. Самому Скворушу дорога давалась не в пример легче, но и он вскоре примолк, сосредоточенно вышагивая рядом с баронессой и лишь изредка подбадривая ее парой фраз.

Путь давался нелегко всем, но единственным, кто выражал свое недовольство, стал освобожденный из плена или как он сам выразился «из мрачного узилища» проповедник. Он то и дело начинал тяжело вздыхать, никто не одергивал его, из уважения к сану. И постепенно Кристоф, осмелев, принялся вполголоса бурчать нечто неодобрительное. Адам, до которого, наконец, также долетели стенания проповедника, внимательно прислушался к тому, что говорил Кристоф.

— Разве это правильно, — размышлял Кристоф, — чтобы какого-то бандита, убийцу и злодея везли на лошадях, со всем почетом и удобством, а благородная девица и другие достойные люди утруждали свои ноги?

Вскоре Борут объявил привал, до цели путешествия оставалось немного и следовало дать отдых людям и животным. Граф, которому уже наскучило одиночество, спешился и присоединился к удобно устроившейся на бурке Скворуша баронессе. Туда же подошел и проповедник.

— Князь гонит нас немилосердно, я же пребывая в узилище разбойном ослабел и изнемог, кусок старой лепешки и то не каждый день и несколько капель воды, а в придачу ежечасные побои, издевательства, насмешки над моей верой. Эти безбожники призывали меня, чтобы посрамить свет, что несу я миру от Бога. Но я твердо стоял на своем и всякий раз повергал бандитов в спорах силой дарованной мне господом.

Проповедник, увлекшись рассуждениями о себе и недавних подвигах во имя Божье, казалось, совсем позабыл про усталость. Баронесса сочувственно посмотрела на него. Граф остался равнодушен, все его внимание было отдано прекрасной пленнице. Скворуш же лишь насмешливо хмыкнул, ясно показав, что никакого доверия к словам проповедника у него нет.

— Граф, ведь у нас есть лошади, а баронесса вынуждена идти пешком… и все ради преступника… разве это благородно, так обращаться с дамой?

Шлоссенберг, вынужденный прислушаться к словам проповедника, оторвался от созерцания красавицы и, нахмурившись, задумался над словами Кристофа. От необходимости отвечать его избавил сам князь.

— Вот что, проповедник, если вы желаете помочь даме, то берите носилки в руки и тащите их до замка сами. — Подождав несколько секунд и не услышав ответа, Борут добавил, — молчите? В таком случае, говорить не о чем. Подъем через десять минут, пора выдвигаться, иначе можем не успеть к закату.

— Госпожа Анна, но ведь есть еще один путь и как я раньше не подумал, позор на мою голову! Ведь вы можете ехать со мной, на крупе «Чорта». Уверен, это куда приятней и легче чем шагать пешком.

Баронесса, уже смирившаяся с очередным броском по горам, и внезапно обретшая спасение, весело улыбнулась графу, выразив полную готовность ехать вместе с ним. Так что вторую половину пути они проделали на спине боевого коня, ведя приятную светскую беседу ни о чем, и доставляя Скворушу немыслимые страдания. Воин ежесекундно посылал безмолвные проклятия удачливому сопернику, но небо осталось равнодушным к его призывам. Вскоре дорога вывела отряд к широкой и цветущей долине, посреди которой привольно раскинулось большое село или даже городок, а в отдалении, на сероватой скале возвышался замок.

— Вот он, — протянув руку, с торжеством и гордостью воскликнул граф, — мой замок, Чернагора!