Мы поднялись на лифте до последнего, двенадцатого этажа и вышли. Ромул толкнул дверь квартиры ладонью, и она подалась в глубь коридора. Значит, нас действительно ждали.

Я переступила порог квартиры с некоторым опасением. Мне еще ни разу не приходилось быть в гостях у ведьмы, да еще такой знаменитой. Говорят, у ведьм все не так, как у обычных людей.

Ну, прихожая, во всяком случае, оказалась вполне обычная — со шкафом для верхней одежды, с зеркалом и маленькой лампой на потолке. Но самое главное было то, что в прихожей не наблюдалось никаких насекомых. Зато в ней наблюдалась красивая молодая женщина лет примерно двадцати пяти или чуть побольше. Она была одета, как и я, в джинсы и блузку. Поверх блузки красовалось ожерелье из ограненного авантюрина.

— Благословенны будьте, Юля! — находчиво воспользовалась я недавно полученной информацией.

— Благословение и вам, Вероника. Ромул приготовит нам кофе, а мы с вами пройдем в гостиную.

Ромул безо всяких возражений действительно отправился на кухню, а меня Юля Ветрова отконвоировала в гостиную.

Гостиная подходила бы какому-нибудь нуворишу, а не ведьме. В камине потрескивали дрова. На каминной полке красовались антикварные вазы. Ноги утопали в пушистом ковре, большой диван так и притягивал к себе, обещая бездну уюта и комфорта. Посреди гостиной стоял круглый стол, покрытый шелковой скатертью, а на столе располагался большой алый магический кристалл. И еще на столе стояли два канделябра с оплывшими свечами.

— Ника, вы на этот колдовской антураж внимания не обращайте, — весело сказала мне Юля. — Это для клиентов. Для таких, которые не могут представить себе ведьму без канделябров с обязательно оплывшими свечами. У некоторых людей бывают странные ассоциации. А вы, как я надеюсь, здравомыслящая девушка.

— Была… До тех пор, пока не услышала жужжание пчелы у себя в волосах.

— С этим мы разберемся. Садитесь, Ника, а я кое-что поищу.

Я устроилась на податливом диване, а Юля повернулась ко мне спиной и стала рыться в книжном шкафу. Тут-то я и заметила, что у Юли имеется настоящий хвост, для которого она в джинсах проделала дырочку. Хвост неприятно поразил меня, но умом я понимала, что хвост и ведьма — это практически тождественные понятия.

— Ага, нашла! — торжествующе воскликнула Юля и извлекла из недр полки довольно солидный фолиант. — Сейчас мы посмотрим, откуда взялись ваши страхи.

Она водрузила фолиант на стол, и в этот момент в гостиной появился Ромул. Он нес поднос с кофейником и двумя чашками.

— Дамы, — сказал Ромул, — извольте пить кофе. Я что, зря мучился с его приготовлением?

Он поставил поднос на стол.

— Ты мое золото, — сказала Юля Ромулу. — Без тебя я бы пропала.

Они как-то так посмотрели друг на друга, что я поняла — они самые настоящие влюбленные, без дураков. Самые настоящие муж и жена.

— Ромул, а почему ты не хочешь выпить с нами чашечку? — спросила Юля.

— По телику сейчас будут футбол передавать. Пойду болеть за "Челси". Я уже и пиво охладил и воблу посолил.

— Ну ладно, коли так. А мы тут займемся нашими женскими делами.

Ромул ушел. Я нервно посмотрела на Юлю. Она отодвинула фолиант в сторону и налила из кофейника кофе мне и себе. Потрясающий аромат принялся витать в комнате и щекотать мне ноздри. Я вспомнила, что до сих пор ничего не пила и не ела.

Юля поставила передо мной чашечку:

— Пейте, Ника. Это не простой кофе. Наговорный. Если его выпить, повышается настроение, отступают страхи и прибавляется сил. Только Ромул умеет готовить такой кофе. Он у меня тоже колдует помаленьку. Хоть и не любит в этом сознаваться.

Я отпила глоток. Кофе действительно был восхитительный, и хотя он явно был безалкогольный, у меня развязался язык, и я поведала Юле о том, как мне было плохо вчера и что до сих пор у меня во рту росинки маковой не было.

— Так, понятно, — протянула Юля. — У нас есть салат, сама делала. Будете?

— Мне так неудобно…

— Все нормально. Вы должны поесть, Ника. Иначе у вас просто не останется сил. Я принесу вам салату.

Юля вышла из комнаты, а я укорила себя за болтливость. Но что поделать, если мне после глотка кофе страшно захотелось чего-нибудь пожевать.

Вернулась великая ведьма с тарелкой и вилкой в руках. Поставила тарелку передо мной, протянула завернутую в салфетку вилку:

— Кушайте, пожалуйста. До тех пор, пока вы не поедите, никаких разговоров о делах.

Я покраснела, но повиновалась. Салат оказался замечательным.

— Вы часто сами готовите? — спросила я Юлю.

— Нет, у меня в основном Ромул на кухонном поприще подвизается, — улыбнулась Юля. — Я если что и умею толково готовить, так это яблочный пирог. Кстати, я его сегодня испекла. После наших дел я вас обязательно им угощу.

Я расправилась с салатом, молясь о том, чтобы у меня больше не было тошноты. Потом допила кофе. Юля сложила грязную посуду на поднос и вынесла его на кухню. Я слышала, как она разговаривает там с Ромулом. Кажется, на испанском.

Наконец Юля вернулась, похлопала меня ободряюще по плечу и сказала:

— Кажется, я уже знаю, откуда проистекает ваша боязнь насекомых.

Она взяла фолиант, который до этого достала из шкафа, и показала мне его переплет с названием. Оно было на латыни. Юля перевела:

— "Порча: способы наведения и снятия". Посмотрим, есть ли здесь ваш случай.

— Вы считаете, что на меня навели порчу? — спросила я.

— Я практически уверена в этом. Конечно, есть такое заболевание — инсектофобия, но ваш случай — с галлюцинациями — говорит об ином. Ага, вот!

— Что?

— Послушайте-ка сей пассаж: "Младшая ведьма обратилась к старшей и рекла: "Почтенная мать, изреки, есть ли еще какие виды порчи, редкостной и наводимой лишь сильными ведьмами". И отвещала старшая ведьма: "Есть порча, которую распознать как наведенную трудно. Порча эта есть порождение в человеке страха перед насекомыми, летающими, ползающими и прочими. Человек, порченный этою порчею, страшится выйти из дому, ибо ему мерещатся всюду насекомые, готовые его ужалить, такие, как осы, пчелы и слепни. Но скоро и в самом доме своем он не находит покою, ибо всюду мерещатся ему поганые насекомые, и всякий шорох он принимает за шорох лапок насекомого.

Если не вмешаться вовремя и не снять с человека порчу сию, то человек погибнуть может от двух зол: или самоубийства, или разрыва сердца от страха". И младшая ведьма сказала: "Страшно дело сие, ибо порождает в человеке всеобъемлющий ужас. Но скажи, почтенная мать, возможно ли снять сию жестокую порчу, или так и гибнуть человеку?" На это отвещала старшая ведьма: "Не было б возможности отвести сию порчу, не стала б я и говорить о сем. Слушай, дитя, и вникай в слова мои, как таковая порча снимается. Надо взять в ближайшее полнолуние заячью лапку от белого зайца, намочить ее в свежем козьем молоке от козы, на которую еще не прыгал козел, добавить нутряного барсучьего жира, крови черной кошки, убитой через повешение на трехсотлетней липе либо клене, и, окунув в эту смесь заячью лапку, протирать все тело порченого человека. Волосы же порченому следует остричь во всех местах и особо густо там мазать. Так продолжать до следующего полнолуния, и тогда несчастный либо умрет, либо исцелится". И сказала младшая ведьма: "Велико дело сие". И рекла старшая ведьма: "А чего же ты хотела, несчастная?"

Юля перестала читать и мрачно положила книгу на стол. Я поняла это как худой знак и тихо заплакала. Как может Юля мне помочь, если требуется в снятии порчи столько ингредиентов?! Да еще надо обриться везде наголо плюс терпеливо в течение нескольких недель мазаться этой дрянью! Нет, на это я пойти не могу!

— Ника, не унывайте! — сурово повелела мне Юля. — Прекратите реветь! У меня и не было особой надежды, что эта книга нам поможет.

— Ну вот, — всхлипнула я. — Никто, даже вы не сможете мне помочь.

— Я бы не стала утверждать так голословно, — опять же суровым тоном произнесла Юля. — Мне кажется, я знаю, что надо делать.

Она поставила книгу на полку. Потом открыла дверцы небольшого буфета и стала доставать из него разнообразные склянки, наполненные разноцветным содержимым. Тут были порошки, жидкости и суспензии, и я даже боялась думать, из кого или чего они были добыты. Наконец Юля достала последнюю колбу с голубым порошком, напоминающим медный купорос, и закрыла буфет. Довольным взглядом она окинула заполонившее стол разнообразие оккультных веществ.

— Ничего, Ника, — сказала она, — разберемся и без заячьих лапок и нутряного барсучьего жира. Только мне потребуется ваша кровь. Немного, несколько капель.

— Хорошо, — кивнула я. — А когда вы приступите к… операции?

— Да прямо сейчас. Мне только полчасика надо подумать, какие ингредиенты использовать. Правда, есть проблема…

— Какая? — тут же испугалась я.

— Все равно придется обряд снятия в полночь проводить. А это значит, что вам следует остаться в моем доме до полуночи. А лучше — до утра, чтобы я могла наблюдать за процессом исчезновения вашего страха.

— Ой, что же делать? — прижала я ладони к щекам. — Ведь моя мама с ума сойдет, если узнает, что я… что я связалась с ведьмой и собираюсь у нее ночевать.

— А вот это вас пускай не беспокоит. Я сделаю вашего морока и отправлю его вместо вас домой. Он будет вполне жизнеспособен и разговорчив, так что ваша мама ничего не заподозрит. А потом вы и сами вернетесь, и тогда морок развеется.

— А это точно может получиться?

— Что именно?

— Ну морок. И вообще.

— Ника, получится все. Я бы на вашем месте больше доверяла ведьмам, тем более что я еще не худшая из них.

— Извините меня…

— Не за что. Я вас понимаю. Наведенная на вас порча лишает вас также сил и уверенности в собственном бытии. А заодно уверенности в людях. Хотелось бы мне знать, кто навел на вас такую порчу! Уж я бы разобралась с этим колдуном или ведьмой. Хорошо бы разобралась!

— А разве можно по наведенной порче узнать, кто ее навел?

— Если постараться, то все можно, — заверила меня Юлия Ветрова. — Так. Поступим мы сейчас следующим образом: вы, Ника, ложитесь спать.

— Но я не хочу.

— Я сделаю так, что захотите. Вам надо отоспаться перед ритуалом. До полуночи далеко, нечего вам бродить неприкаянно по моей квартире. А я буду занята — стану раствор для ингаляции составлять. Вашей ингаляции, Ника. И еще. Если вы не против, давайте все дружно перейдем на "ты". Я ведь ненамного старше вас, все это выканье меня жутко напрягает. Договорились?

— Да, Юля.

— Вот и отлично, — улыбнулась она. — А теперь спать.

Она легонько прикоснулась кончиками пальцев к моему лбу, и меня охватило невероятное желание спать, спать, спать…

Я без сил упала на диван и закрыла глаза. Уже засыпая, я почувствовала, как под голову мне подсовывают подушку и накрывают легким пледом.

— Спасибо, — пробормотала я уже сквозь сон.

Спала я крепко и ничего значительного в снах своих не видела. А проснулась от легкого прикосновения пальцев — это Юля будила меня.

Я села на диване и поняла, что после этого сна чувствую себя бодрой и посвежевшей.

— Так здорово спать на твоем диване, — искренне сказала я Юле.

— Хочешь, подарю? — усмехнулась она.

— Нет, спасибо…

— Ладно, давай без болтовни. До полуночи осталось всего пять минут, мое варево готово, не хватает только твоей крови. Дай пальчик.

Я протянула палец, Юля несильно уколола его золотой булавкой и потекшую кровь собрала в маленькую пробирку. Потом подула на мой палец, и кровь перестала течь.

А я вдруг ощутила, что в комнате стоит странный терпкий и в то же время сладковатый запах.

— Что это? — спросила я. — Чем это так пахнет?

— В основном сандалом и шафраном, — пояснила Юля. — Хотя мухоморы тоже не помешали. Шучу. Вот твоя ингаляция.

Она подвела меня к столу. Там стояла золотая по виду, глубокая чаша, в которой дымилось непонятное и пахучее варево.

— Садись. — Юля поставила стул прямо напротив варева. — И как только я скомандую: "Пора!", наклоняйся над чашей и изо всех сил вдыхай ее испарения.

— Изо всех сил?

— Ну это так, красивость речи, — засмеялась Юля. — Но если избавиться от порчи хочешь, то уж постарайся.

Она вылила в варево капли моей крови, отчего варево взбурлило и запахло как-то иначе. Нет, запах не был неприятным, он скорее был непонятным.

В какой-то из комнат Юлиной квартиры часы начали бить полночь. С последним, двенадцатым, ударом Юля наклонила мою голову над варевом:

— Дыши!

И я задышала. Пар был даже приятным на вкус, от него слегка закружилась голова. А Юля в это время заговорила — протяжно и певуче:

— Летят три ворона из нова-города. Летят-плачут, крови алчут. Чего плачете, чего алчете? По крови плачем, крови рабы Божьей Вероники. Вот вам кровь рабы Божьей Вероники, больше вам не плакати — не алкати. Летят три ворона, говорят дорого: что нам сделать для рабы Вероники, отплатить за кровь ее, за доброту ее? А вот, вороны, сделайте дело милостивое: унесите на крылах своих от рабы Вероники всякую порчу, сухоту и корчу. Развейте всю порчу, сухоту и корчу на четырех ветрах, на семи холмах. Говорят вороны: то мы сотворим и за кровь благодарим. По слову моему да будет!

Тут пар над чашей развеялся, и в темной поверхности варева я различила…

Да, так оно и было!

Я увидела широкую степь и где-то вдали крыши и купола незнакомого города. Свет от этого города ослепил меня так, что я чихнула. Прямо в чашу.

И тут же Юля накрыла чашу черным широким платком.

— Встань! — велела она мне. — Отойди от стола.

Я встала и отошла.

Юля проговорила что-то, и в чаше вспыхнул огонь. Он сжег и платок, и то, что было в чаше. Этот огонь выглядел совершенно по-колдовски: он то вспыхивал яркой прозеленью, то становился багровым, то лиловел…

Я посмотрела на все это безобразие и упала в обморок.

Очнулась я оттого, что кто-то брызгал мне в лицо холодной водой.

— Ну вот, — сказала отступающая темнота голосом Ромула. — Жива она и теперь вполне здорова.

Я окончательно открыла глаза и уставилась на Юлю и Ромула.

— Что это было? — спросила я.

— Волшебство, ведьмовство, как ни назови, — улыбнулась Юля. — Ты исцелилась от своей порчи.

— Точно? — поинтересовалась я, вставая.

— Пойдем на кухню, проверим, — хмыкнул Ромул, — Там три мухи и одна оса летают. Я их специально не уничтожал, ради чистоты эксперимента.

— Что ж, в кухню так в кухню.

И мы втроем двинулись в кухню.

Мухи и оса не произвели на меня впечатления. Осу я вообще прихлопнула прихваткой для чайника и храбро, оценивающе посмотрела на мух.

— Ясненько, — произнесла Юля. — Порче сказано грозное и бесповоротное "нет!". И чтобы ты знала, Ника, теперь ты находишься под моей ведьмовской защитой. Я тебя не дам в обиду, тем более что есть у меня одна мысль…

— Какая мысль? — напряглась я.

— Да так, мелочь, по поводу твоего профессионального устройства. Будешь большие деньги получать почти ни за что. Но об этом позже. Сейчас нам всем надо отдохнуть. Точнее, вам всем. Ночь на дворе.

— Юля, а ты разве не будешь спать? — удивился Ромул.

— Нет, я еще поработаю. Очень мне хочется разыскать автора Никиной порчи. Сейчас, что называется, по горячим следам это сделать проще всего. А вы высыпайтесь.

— Но я не хочу спать! — запротестовала я. — Я выспалась уже!

— А я не засну до тех пор, пока моя жена будет подвергать себя опасности.

— Да какой опасности, что ты мелешь, Ром!

— Я кое-что понимаю в ваших колдовских делах, — сказал Ромул. — Поиск ведьмы, что навела порчу или сглазила, опасен тем, что может хлестнуть порчей по тому, кто ищет.

— Этого не будет, — твердо сказала Юля. — Я все предусмотрела. А знаете что?

— Что? — синхронно спросили мы с Ромулом.

— Если вам совсем не хочется спать, займите себя мытьем посуды, — ядовито улыбнулась Юля и открыла дверцы буфета. Там громоздилась целая гора пустых, не очень чистых пробирок, реторт, мензурок и прочей стеклянной мелочевки. — Вы мне очень этим поможете.

— Мерси, дорогая, — хмыкнул Ромул. — Пойду за подносом, чтобы загрузить в посудомойку твои сокровища.

— Только не в посудомойку, ты спятил! — воскликнула Юля. — Это же магическая посуда. Ее надо мыть исключительно вручную.

— Я пошутил, — сказал Ромул.

Общими усилиями мы перенесли грязную магическую посуду на кухню. Напоследок Юля дала нам "Фэйри", но не простой, а заговоренный. Что, впрочем, несильно отличало его от обычного средства для мытья посуды.

Юля заперлась в гостиной и принялась снова колдовать. А мы с Ромулом аккуратно мыли посуду и заодно болтали о том о сем.

— Скажи, Ромул, а как ты с Юлей познакомился? Ты же вроде испанец? Или итальянец?

— Наполовину испанец, наполовину итальянец, — усмехнулся Ромул. — Метис. А с Юлей я познакомился тогда, когда она, сняв с себя титул Госпожи Ведьм, жила в Оро. Нас тогда целая компания была — молодых, глупых и веселых.

— И вся компания — колдуны и ведьмы?

— Нет, что ты! Ведьмой была только Юля. Я только сейчас немного подколдовывать стал, так, по мелочи. Я благодарен судьбе за то, что она свела нас с Юлей. Без нее многие из нашей компании просто погибли бы.

— То есть как?

— У нас были две пары — Стефан и София и Бриз и Антония. Они собирались пожениться. Юля была на их свадьбах свадебной ведьмой.

— Свадебная ведьма — что это значит?

— Она полностью отвечала за магическую безопасность свадьбы. Проверяла метлы…

— Метлы? Какие метлы?

— На которых летают. В Оро нет никакого другого транспорта, кроме метел. Так вот она проверяла метлы и заговаривала их, чтобы они не сломались под хозяевами. Потом помогала невесте и жениху одеться, сопровождала до храма и обратно, проверяла праздничный стол… Да много чего вообще делала. Она нам здорово помогла. Точнее, не нам, а нашим общим друзьям. Я еще тогда в нее влюбился… Мне нравятся храбрые и бесшабашные девушки. А Юлька — она именно такая.

— А кто же на вашей свадьбе был свадебной ведьмой? — спросила я и тут же отругала себя за длинный язык, потому что лицо Ромула погрустнело.

— У нас не было свадьбы. И мы — как это по-русски — не расписаны. Живем гражданским браком.

— Прости…

— Да ничего. Просто Юля до меня была замужем за одним англичанином, Брайаном его звали. Так получилось, что она пропала на три года, вампиры ее к себе забирали. А муж не дождался и женился на какой-то фее. С тех пор Юля как-то не доверяет браку. Считает, что и так хорошо. Лишь бы была любовь…

— Ну, наверное, это правильно. Насчет любви.

— Да, только мне все же хотелось бы с нею обвенчаться в толедском храме Святой Вальпурги. Это такой храм, такая красотища, если б ты знала… Я тебе как-нибудь фотографии покажу, потому что ты вряд ли когда сможешь выбраться в Толедо…

— Спасибо.

— Да не за что пока. Подай мне, пожалуйста, вон ту реторту. Мерси.

Ромул принялся отмывать рекомую реторту, а я задумалась о браке и прочих превратностях человеческой и ведьмовской жизни.

Мы за полчаса управились с посудой и сели пить чай. К чаю Ромул подал песочные коржики с орехами — словно откуда-то узнал, что я их просто обожаю. За чаем мы болтали о том о сем, потом опять пошли откровенности.

— Ника, тебе сколько лет?

— Восемнадцать, а что?

— А парень у тебя есть?

— Нету, и опять же, а что?

— Хочешь, я тебя с одним своим другом познакомлю? Он даже не просто друг, а мой троюродный брат по линии матери. Отличный парень, двадцать два года.

— Но он ведь, наверно, в Испании?

— Так можно выправить визу, и он окажется в России.

— Ну я даже не знаю.

Я так и не смогла выговорить ничего связного по этому поводу, потому что дверь в кухню распахнулась, и нашим взорам предстала Юля. Ее лицо было бледное, словно осыпанное мукой, а глаза пылали нехорошим огнем.

— Люди! — воскликнула она. — Я нашла того, кто наслал на Нику порчу!

— И кто это? — Мне заранее стало неуютно.

— Это Баба Зина Мирный Атом. И никто другой. Седлайте коней!

— Зачем?

— Поедем на разборку с этой самой бабой Зиной!