Мы ведём показательные диверсионные акции и, можно сказать, нанесли серьёзный урон в тылу немецкой армии. Если и дальше так пойдёт, то мы прославимся как неустрашимые партизаны Советского Союза.

Первый налёт мы сделали на домик лесничего, где зимой были расквартированы немцы, которые управляли работой гражданского населения в лесу и вывозкой древесины. В начале весны немцы оттуда убрались, оставив пустой здание казармы на несколько десятков человек.

Мы вступили туда под вечер. Польские коммунисты показали нам вход в избу лесничего, а сами остались в кустах. Шестеро наших, с оружием наготове, отважно двинулись вперёд. Мы застали семью лесника за ужином. Приказали им поднять руки вверх. Майор грозно спросил лесничего:

— Ты зачем, подлец, поддерживал гитлеровцев?

А лесничий сказал:

— А что мне было делать? Они пришли сюда, построили казарму и руководили вывозкой леса. У меня сердце болело, глядя на их безобразия в наших лесах, но я не мог противиться и был вынужден молчать.

— Но ты платил рабочим за работу!

— Так мне приказали и надо было выполнять. Хотя, я никому не причинил вреда.

Жена лесничего и дети очень испугались и всё время плакали. Майор дал буржуйке в морду и приказал ей замолчать. Потом мы конфисковали у них деньги и забрали из кладовки продукты. Жена лесничего просила что-нибудь оставить хотя бы детям. Но мы укротили её прикладами. Я, пользуясь этим случаем, конфисковал её золотое обручальное кольцо. Оно всегда в цене и может пригодиться. Мы забрали у них всю одежду и обувь, потом вышли из избы. Посоветовались, что с ними делать? Я предложил расстрелять всех сразу, чтобы уничтожить это буржуйское гнездо. Но майор сказал:

— Сейчас не стоит оставлять за собой заметных следов. Мы их ликвидируем по тихому, когда наши сюда придут. В первую очередь надо будет отправить в лагеря всех лесничих и лесников. Такие люди, хорошо знающие леса, очень опасны для социализма. До войны мы больше половины таких мерзавцев ликвидировали. В следующий раз прикончим остальных.

На этом и решили. Наказали лесничему и его семье ни слова не говорить о нашем визите, иначе мы вернёмся сюда и постреляем как собак. Потом в полном боевом порядке мы отступили в лес.

Другой важной партизанской операцией была ликвидация нами почты в городке. Поляки-коммунисты из нашего отряда хорошо знали обстановку, но пошли туда ещё раз на разведку. Вернулись через два дня и сказали, что немцев в городке нет ни одного. Все убрались в Вильно, словно чувствовали, что мы поблизости.

Вечером, по полям, мы пробрались к задней части почты. Польских коммунистов мы оставили во дворе, чтобы обезопасить нашу операцию. Дело в том, что их знают в городке и они не могут появляться вместе с нами. Так что вошли мы вшестером в квартиру начальника почты. Сама почта была давно закрыта. Хотя, какая там почта: маленький деревянный домик. Со стороны улицы в одной комнате располагается почта. А сзади две комнатки начальника почты. Мы как буря ворвались в квартиру. Семья начальника почты готовилась ко сну. Мы приказали им поднять руки вверх и произвели тщательный обыск. Нашли немного денег, почтовых марок и пять посылок, приготовленных к отправке. Конфисковали всё это и прижали начальника почты за то, что он прислуживает гитлеровцам. А он нам сказал:

— Вовсе я им не прислуживаю. Я тут уже 25 лет работаю. И когда вы пришли сюда первый раз, тоже тут работал, ведь кто-то должен это делать. А зарплата у меня такая, что на неё не проживёшь. Жена подрабатывает шитьём, чтобы было что есть. Какое же это прислуживание гитлеровцам?

Языкастый полячишко! И видно не очень-то нас испугался. Но мы приказали ему снять обувь, уж больно хорошая была. Забрали также швейную машинку — один из наших коммунистов знал о ней и просил забрать её, ему нужны была машинка для своей девки в деревне. Мы уже собирались выходить, как начальник почты сказал нам:

Не надо забирать посылки. Ведь вы знаете, что все они в концлагеря Германии адресованы. Там наши солдаты в плену, так что их семьи посылают им отсюда что могут, чтобы помочь.

А майор как топнет ногой:

— Ты мне голос не подымай, фашистский пёс, а то мигом застрелю!

Начальник почты ответил на это:

— Никакой я не фашист. Я служу людям. А вы, если забираете посылки, деньги и почтовые марки, дайте мне расписку.

Тогда мы задали ему такую «расписку», что он до смерти не забудет! После расправы с ним мы отошли, в боевом порядке и полным составом, в сторону леса. Я при той операции разжился только будильником. Запасные часы пригодятся. Хотя, и продать их можно.

Теперь мы продолжаем жить в лесу. И неплохо живём. Еды навалом. А если чего-то не хватает, то по ночам делаем налёты на маленькие польские хозяйства и, по-социалистически, восполняем недостаток. Несколько раз добывали много выпивки — наши коммунисты из отряда знают всех самогонщиков.

Пару раз мы перерезали телеграфные провода на придорожных столбах. Майор говорил, что это диверсионная акция имеет важное значение и может помешать немцам вести их боевые действия. Про каждую такую операцию майор записывает в специальный «Дневник», на котором сделал такое заглавие: «Дневник диверсионной деятельности Коммунистического Партизанского Отряда им. Ванды Василевской». Там написано про каждого из нас и всем даны псевдонимы. У майора — «Грозный». У меня псевдоним, естественно, «Сталинец». Недавно майор прочитал мне детальное описание нашей первой операции у лесничего. Мне особенно понравилось то место, где рассказывается, как немцы во время нашей отважной атаки на домик лесничего в спешке бежали, оставляя нам крупные военные трофеи в виде не вывезенных из леса бревен, стоимостью многие миллионы рублей.

Я продолжаю потихоньку писать мои «Записки», которые могут пригодиться мне в будущем, для работы над большим, социалистическим романом. Да, Советский Союз, Красная Армия и коммунистическая партия могут мной гордиться!