С утра, управившись со служебными делами, я решил узнать, как поживает Алексей. Он долго не отвечал на мой звонок, но, наконец, в трубке раздался его приглушенный голос:
— Здорово, Ваня!
— Привет! — бодро поздоровался я и сразу приступил к допросу: — Надеюсь, ты уже вышел из запоя?
— Больше не пью, завязал! — Алексей вздохнул. — Сам не понимаю, как мог сорваться. Сколько глупостей натворил, Настю вон поколотил… Теперь стыдно ей в глаза смотреть…
— Да уж, разукрасил ты ее жутко! — заметил я. — Вы хоть сейчас не скандалите?
— В нашем доме тишь да благодать! — заверил Алексей. — Настя меня простила и ведет себя очень миролюбиво, ничем не попрекает.
— Ну, а ты как себя чувствуешь? Здоров? — поинтересовался я, вспомнив предупреждение Инги о том, что Алексей может приболеть.
— Никак не приду в норму, — признался он. — Все время подташнивает, знобит, немного кружится голова. Пришлось отпуск за свой счет взять… Да еще и какие-то красные волдыри по телу пошли, будто я обжегся.
— Волдыри? — переспросил я. — А когда они у тебя появились?
— Вчера утром. Проснулся, стал одеваться, вижу: на животе, на руках, на ногах — красные пятна. Они у меня везде…
Я был почти уверен, что это от того снадобья, приготовленного на крови. Видать, Настя уже применила его. Осторожно поинтересовался:
— А, может, ты какое-нибудь лекарство выпил, оно тебе и повредило? Или накануне ванну принял…
— Причем тут ванна? — удивился Алексей. — Я ее каждый день принимаю, и никогда она плохо не влияла на мою кожу.
— Но, возможно, вода была сильно хлорирована? — выразил я предположение.
— Вода как вода! — он говорил немного нервно. — Думаю, что волдыри — это проявление аллергии на водку. Настя считает, что я отравился катанкой.
— Сходи к врачу! — посоветовал я.
— Ладно, схожу, если за два дня волдыри не сойдут! — пообещал Алексей. — Но меня больше беспокоит тошнота…
Мы поговорили еще пару минут, и я, дав обещание другу навестить его в ближайшее время, положил трубку.
На сердце у меня было неспокойно. Что будет дальше, как еще проявит себя это проклятое снадобье? В том, что оно действует, нет сомнений, потому как результат на лицо: Алексей не пьет и больной. Ай да Инга!
Весь остаток дня я посвятил написанию житейских историй для дочери киевского знакомого. А вечером отправился к Виве, сообщив домашним, что спешу на поезд — руководство газеты на несколько дней срочно вызывает меня в столицу.
Перед тем, как предстать пред ясные очи девушки, я заехал в супермаркет и накупил кучу всяких постных продуктов, в основном — фруктов и овощей.
Вива встретила меня радостным возгласом и сообщила, что эту ночь мы еще можем провести в одной постели, а затем — до понедельника — от интимной близости должны отказаться. Естественно, спорить с ней я не стал, понимая, что это совершенно бесполезно.
После ужина Вива приготовила для меня травяную ванну и напоила своей настойкой, укрепляющей сердце, на сей раз совершенно другой и на вид, и на вкус, чем прежнее медовое месиво.
Засыпая в объятиях девушки, я почему-то был уверен, что этой ночью непременно увижу вещий сон. Так и случилось…
Приснилось мне, что я стою на высоком холме, покрытом молодой изумрудной травой и редкими кустарниками, на которых пестрят невзрачные желтые цветочки. Шумит ветер, звонко поют птицы. Мощные потоки воздуха наполняют мою грудь пьянящей свежестью, лучи нежаркого солнца нежно щекочут лицо, а яркое сияние лазурного неба слепит глаза.
В двух шагах от меня на большом камне сидит белобородый старик в длинной рубахе из простой светло-серой ткани, в его руке ломоть черного хлеба, у босых ног — зеленая бутыль с водой. Но старец не ест и не пьет, он явно чего-то ожидает. Его по-юношески ясные очи устремлены в небо.
Раздается треск, за ним следует раскат грома. Твердь под ногами вздрагивает. И снова слышится шелест травы и пение птиц. Старик крестится. Потом отщипывает от ломтя хлеба небольшой кусочек, кладет в рот. Медленно жует. Проглотив, наклоняется, берет бутыль и отпивает от нее несколько глотков. Затем, обращаясь ко мне, произносит:
— Свершилось! На великой реке разрушена последняя запруда, сдерживающая вольный поток бурлящих вод. И отныне все реки по воле мудрецов и радетелей, сошедших с железных гор, станут свободными и возвратятся в русла свои. Возродятся города и села, восстанут из мутных вод, из болот, из трясин; чада — и живые, и мертвые — воздадут хвалу мудрому зачинателю и сподвижнику его — славному исправителю.
Худое, изрезанное глубокими морщинами, лицо старика озаряет радость. Он долго смотрит вдаль, скрытую трепетной пеленой голубого тумана, затем опять начинает говорить:
— Пробил час озарения! Возликует стар и млад, ибо державе несправедливо поруганной теперь иной путь начертан. Многие земли, встарь войнами взятые, отошли от нее, многие народы перестали чтить ее как отчизну, отреклись и предали проклятию. Но нынче, узрев силу праведную братьев своих вчерашних, захотят вернуться заблудшие и возгордившиеся, чтобы стать истинно свободными. И другие чада придут — с запада и юга, с востока и севера. Придут и скажут: возьмите нас под сень свою и нареките одним именем. И воссияет тогда слава империи с семью великими и множеством малых столиц на треть земли и на треть неба!
Старик замолкает, отламывает еще один кусочек хлеба и с наслаждением жует его, запивая водой. А когда заканчивает трапезу, опять гремит гром, от которого вздрагивает и наш холм, и золотистый диск солнца, выкатившийся из-за белого облачка.
— Пал, пал беспощадный шестиглавый скорпион! — перекрестившись, восклицает старец. — И теперь два орла со звездами во лбах — бело-черно-красный и желтокрылый — возьмут в свои клювы его живую пальмовую ветвь. Но не успеет она засохнуть — сыны новой империи потребуют ее себе в дар. И согласятся оба орла, попросив взамен каменные бусы, кусок синей ленты и зеркало в оправе. Чадам же падшего скорпиона, напрасно гонения и забытья ожидающих, откроются врата в земной рай, где им суждено стать садовниками.
И вновь умолкает белобородый старец, чтобы вкусить хлеба и испить воды. И в третий раз грохочет гром. Но холм уже почти не вздрагивает, лишь птицы на короткий миг прерывают пение.
— Вскипела бездна неба и пролила огненный кипяток в гнездо бело-черно-красного орла! — торжественно молвит старик. — С опаленными крыльями, немощный, лишенный возможности летать, он нынче возопит о милосердии и помощи. Но брат его, желтокрылый орел, скажет: дай мне два пера твоих и дай рубин, украшающий голову твою, а не дашь — я сам возьму! И только слава новой империи, слово мудрого зачинателя и сподвижника его — исправителя отвратят алчного желтокрылого орла от неправедного деяния. Сыны новой империи дадут силу бело-черно-красному орлу, научат его летать и подарят серебряное перышко да черный платок с золотой каемочкой…
В этот миг мой дивный сон внезапно оборвался. Я открыл глаза — за окнами клубилась ночная мгла, слегка разбавленная сумрачным светом уличных фонарей. Рядом, тихо посапывая, сладко спала Вива.
Утром я включил свой ноутбук, быстренько просмотрел местные новостные сайты, «содрал» пару информаций и, несколько переработав их, отправил в редакцию. Все, на этом моя сегодняшняя работа закончена.
Пока я трудился на благо родной газеты, Вива готовила завтрак.
— Тебе что-нибудь снилось этой ночью? — поинтересовалась она, когда мы сели за стол.
— Да так, привиделся один старичок с куском хлеба в руках, — ответил я, уплетая грибной суп.
— Это непростой старичок, а святой человек, — девушка пододвинула поближе ко мне тарелку с гренками. — Его речи, конечно, тебе непонятны…
— Ну, почему же? — не согласился я. — Кое-что из сказанного старцем не так уж и трудно расшифровать.
— Например? — Вива посмотрела на меня вопросительно.
Я отложил ложку в сторону.
— Придет время, и плотины, преграждающие течения рек, уберут, исчезнут водохранилища. Населенные пункты, которые были залиты водой, заново отстроят. Это будет сделано по инициативе двух государственных деятелей. О какой стране идет речь, можно лишь догадываться. А что касается двух орлов и скорпиона — тут трудно сказать что-либо определенное…
— А ты подумай! — улыбнулась девушка. — Я дам тебе маленькую подсказку: со временем большинство государств на Земле объединится в три огромных альянса, один из которых в результате стихийного бедствия потеряет былые мощь и влияние. Что касается скорпиона, то это тоже союз государств — агрессивный, воинственный, желающий по-своему перекроить мир…
— Продолжай! — заинтересовался я.
— Больше ничего не скажу! — отрезала Вива, смеясь. — Нельзя! Посвящение в тайны должно быть строго дозированным. Я и так сказала тебе то, чего не стоило говорить.
— Это ты так решила?
Она уловила в моем голосе нотки обиды, и произнесла уже гораздо мягче:
— Не обижайся, пожалуйста! Просто ты сам должен разобраться в том, что тебе открылось во сне. Иначе — зачем он тогда вообще был нужен? Я бы сама могла все рассказать…
— Мне давно понятно, что о будущем человечества ты знаешь довольно много, — в раздумье заметил я. — Но мне почему-то рассказываешь мало…
— Ровно столько, сколько могу! — заверила Вива. И указала кивком головы на ложку: — Ешь суп, а то остынет.
После завтрака, пока Вива мыла посуду, я решил заглянуть в свой электронный почтовый ящик — довольно часто сотрудники пресс-служб государственных учреждений и общественных организаций присылают мне приглашения на различные мероприятия или просто уведомляют о том, что они состоятся.
Писем оказалось немало. И одно — из редакции моей газеты. Это было распоряжение главного редактора немедленно подготовить и прислать статью о том, как в курортном Бердянске подготовили к зиме городское коммунальное хозяйство. Я едва сдержался от матерного слова. Вот сюрприз так сюрприз, елки-моталки! Что же получается: мне сейчас нужно бросать все, мчать на автовокзал, брать билет до Бердянска и ехать туда! Но уже девять часов. Даже если повезет, попаду в этот город, расположенный на самом юге Запорожской области, только после обеда. Успею ли встретиться и переговорить со всеми нужными людьми, чтобы набрать достаточно фактов для статьи? Хотя, собственно говоря, можно ограничиться беседой с мэром или его заместителем, курирующим коммунальное хозяйство. Если на месте нет ни того, ни другого, тогда придется идти к начальнику управления жилищно-коммунального хозяйства горсовета. Ну, и еще, пожалуй, следует встретиться с кем-нибудь из влиятельных местных депутатов и руководителем гортеплосети. В принципе, до вечера все эти мероприятия я вполне могу успеть провернуть.
Я пошел на кухню и с виноватым видом сообщил Виве о срочном задании.
— А редактор не мог заблаговременно предупредить тебя о том, что нужно подготовить статью о Бердянске? — возмутилась расстроенная девушка.
— Газета есть газета, сама понимаешь, — вздохнул я. — Подобные задания мне поступают часто. Правда, обычно их дают по телефону, а по «электронке» сбрасывают только творческие планы, рассчитанные на перспективу. Но сегодня почему-то отправили распоряжение на почтовый ящик… Не понятно… Однако делать нечего, надо выполнять.
— Я еду с тобой! — заявила девушка и принялась развязывать тесемки своего передника. — Одевайся и иди заводи машину!
— Какую машину! Ты забыла, что я по легенде, придуманной для жены, поехал в Киев поездом? — напомнил я.
— И что?
— А то, что машина стоит на платной стоянке возле моего дома. Если супруга не увидит ее вечером…
— Понятно! — махнула рукой Вива. — Едем автобусом.
— Зачем тебе трястись двести километров? — попробовал я убедить ее остаться дома.
— Одного тебя я не отпущу! — отрезала девушка. — Без моего присмотра ты или съешь что-нибудь не то, или выпьешь с кем-нибудь.
Уже через пять минут мы выскочили на улицу и стали ловить такси.
Нам повело — у касс автовокзала очереди не было. И автобус, следующий на Бердянск, отправлялся совсем скоро.
В начале третьего, оставив Виву в ближайшем кафе, я вошел в здание горисполкома этого южного города. О чудо, все начальство сидело на месте и как будто специально поджидало меня…
Все необходимые интервью и материалы мне удалось взять буквально за полтора часа.
Однако уже хорошенько стемнело, когда мы с Вивой сели в микроавтобус, чтобы отправиться обратно в Запорожье.
Вот только покинуть Бердянск в тот вечер нам было не суждено…
Вырулив с территории автовокзала, наш повидавший виды «Мерседес Спринтер» проехал всего несколько сот метров и заглох. Многочисленные попытки водителя завести его успехом не увенчались, и пассажирам пришлось пешком возвращаться на вокзал. Там пообещали отправить нас в Запорожье следующим рейсом, которого пришлось ожидать минут сорок.
Наконец, микроавтобус подали. Это был «Форд Транзит» на четырнадцать мест. А желающих ехать оказалось пятнадцать. Водитель — крепкий, немолодой болгарин — сначала категорически отказывался брать лишнего пассажира, но потом смилостивился.
— Не нужно, чтобы кто-то один стоял всю дорогу, надо делать это по очереди, — поставил он условие, пропуская людей в салон. — А то ведь ехать далеко…
Мужчин, кроме меня, было трое, и мы быстро определились, кому на каком отрезке пути придется ехать стоя. Первому такая честь выпала мне.
«Форд» уже приближался к выезду из города, как вдруг водитель крутанул баранку вправо и резко нажал на тормоза. Удержаться на ногах было просто невозможно. Меня швырнуло вперед, я больно ударился плечом и коленом о стойку, за которой находилось место водителя, а потом головой — в панель приборов.
В себя пришел уже на улице, возле автобуса — лежа на каких-то тряпках. Надо мной склонились несколько пассажиров и взволнованная Вива. Рядом, нервно покуривая, суетился болгарин.
— Как ты, дорогой? — сочувственно спросил он, увидев, что сознание вернулось ко мне. — Очень плохо, да?
— Неважно, — признался я — у меня кружилась голова, сильно ныли колено и левое плечо, а под горло подступал сладковато-приторный ком тошноты.
— Прости, брат, что так вышло, — водитель виновато развел руками. — Понимаешь, откуда-то вдруг выскочила здоровенная псина — и прямо под колеса. Ну, у меня и сработал инстинкт: руль в сторону, педаль тормоза — до упора…
— Я спереди сидел и тоже видел эту собаку! — подтвердил мужчина, который должен был ехать стоя последним. — Лохматая такая, черная! Она перебегала дорогу.
— Ванечка, у тебя хоть кости все целы? — Вива горячечно осматривала и ощупывала мою голову. — Краем глаза я заметила, что ты крепко ударился грудью о стойку, а потом лбом о доску приборов…
Я поднял руку, чтобы погладить щечку этому заботливому созданию, но поморщился — в ушах послышался какой-то странный гул, будто прилетел огромный пчелиный рой.
— Что с тобой, Ванечка? — Вива наклонилась надо мной совсем низко, и прядь ее шелковистых волос упала мне на лицо. — Тебе плохо?
— Нет, нет! — успокоил я девушку и попытался сесть. Но не смог — свет фар проносившейся мимо легковушки резанул мне по глазам, мгновенно усилив головную боль.
Девушка быстро положила свои ладони мне на лоб, немного сжала его, потом отпустила и стала пальцами растирать мои виски. Я сразу же почувствовал себя гораздо лучше — и тошнота, и головокружение исчезли, словно и не бывало их… Только сильно болели колено и плечо.
— Ему нужно в больницу! — произнес кто-то из пассажиров. — Вызовите «скорую», водитель!
Но тот, услышав эту просьбу, замахал руками:
— Вызвать «скорую» — значит, не попасть сегодня в Запорожье! Гаишники точно заберут у меня права до выяснения всех обстоятельств. А если еще узнают, что я взял лишнего человека…
— Что тогда, прикажете, делать? — спросил тот же пассажир.
— Не знаю, — вздохнул водитель.
— Поймайте нам такси, — вдруг вмешалась Вива, обращаясь к нему — Мы поедем в больницу, а вы везите людей в Запорожье.
— Вы сами хотите обратиться к врачам? — обрадовался болгарин. — Это было бы лучшим выходом, только не говорите, ради Бога, что получили травму в автобусе… Ну, я же не виноват! — он полез в боковой карман своей куртки, вынул бумажник. — Возвращаю вам деньги за проезд и за такси заплачу… Если хотите, запишите номер моей «мобилки», ответственность с себя я совсем уж не снимаю…
Через пару минут мужчины помогли мне забраться в легковую машину, которую без труда удалось остановить кому-то из пассажиров. Водитель автобуса ткнул таксисту деньги, и мы с Вивой поехали в бердянскую городскую больницу.
В приемном покое у меня диагностировали серьезный ушиб колена и грудной клетки и сообщили, что я нуждаюсь в госпитализации.
В мои планы совсем не входило ложиться на больничную койку, но делать было нечего — стать на ногу я не мог, а распухшее плечо жутко ныло.
Пока оформляли соответствующие документы и транспортировали меня в отделение, Вива сходила в аптеку и купила лекарства, список которых ей вручил дежурный врач.
Ко мне в палату девушку пустили только на следующий день, сразу после обхода. Вид у нее был измученный и немного помятый.
— Где ты провела ночь? — первым делом поинтересовался я, приподнимаясь на кровати.
— Не переживай, в приличном месте, — туманно ответила она. И, поставив тяжелый пакет с передачей возле моей тумбочки, присела на стульчик. — Ты лучше расскажи, как себя чувствуешь?
— Где ты ночевала? — спросил я еще раз, но уже громче и настырнее, проигнорировав ее вопрос.
Помявшись, Вива призналась:
— На железнодорожном вокзале. Я ведь документы с собой не захватила…
Представив, как она коротала ночь в холодном зале ожидания среди алкашей и бродяг, коих всегда полно на вокзалах, я ужаснулся:
— Боже мой! К тебе никто не приставал? — И тоном, не терпящим возражений, приказал: — Немедленно отправляйся в Запорожье! А я приеду через день-два. Меня пока не выписывают, говорят, колено нужно просветить рентгеном…
Она энергично замотала головой:
— Не поеду! Оставить тебя одного? Никогда!
Спорить было бесполезно. Поэтому, поразмыслив, я предложил:
— Давай сделаем вот что. Я позвоню в горсовет, обрисую ситуацию и попрошу, чтобы тебя поселили в гостиницу без документов. Думаю, помогут.
— Не беспокойся за меня! — беззаботно отмахнулась Вива. — В крайнем случае, я могу устроиться на ночлег к какому-нибудь частнику. Мне сказали, что это не трудно. Просто вчера было поздновато искать квартиру…
Дверь палаты неожиданно распахнулась, и на пороге возник высокий, плечистый мужчина с копной седых волос на голове. Я сразу его узнал. Это был Андрей — журналист одной из местных газет, с которым мы приятельствовали уже лет двадцать.
— Привет! — широко улыбнулся он. — И где же тебя угораздило отшибить себе кости, а, Ванюха?
— Здорово, Андрюха! — я крепко пожал ему руку. — Как ты узнал, что я в больнице?
— Так здесь же моя жена медсестрой работает, — засмеялся он, присаживаясь на краешек пустующей соседней койки. — Она услышала от коллег, что вчера вечером был госпитализирован журналист крутой киевской газеты, узнала твою фамилию и позвонила мне, чтобы спросить, не знакомы ли мы.
— А разве твоя жена — медик? — искренне удивился я, вспомнив, что супруга Андрея, как и он, работала корреспондентом в местной газете.
— Ну да! — подтвердил он, хитровато улыбаясь. — Моя Танька всю жизнь делает людям уколы и раздает пилюли. И мне, кстати, в том числе.
— Да как так? Что ты городишь? — озадаченно почесал я затылок. — Вы с супругой оба окончили филфак Запорожского университета, учились на одном курсе. Ты же мне сам рассказывал…
Он всплеснул руками и рассмеялся:
— Ванюха, ты отстал от жизни! Это же моя первая жена была журналисткой — Наташка! А я сейчас женат на Таньке — ее племяннице!
— Чего? — не понял я. — На какой племяннице?
— Ну, Таня, моя нынешняя жена, — племянница моей бывшей — Наташки, — пояснил Андрей без малейшей тени смущения.
— О времена! О нравы! — изумлено вскричал я. — Тебе что, женщин мало? Зачем же ты совратил племянницу?!
— Я совратил?! — округлил глаза Андрей. — Это Танька меня совратила! В прошлом году, пока Наташка гостила у своих родственников на Донбассе, она стала меня усиленно обхаживать…
— И сколько же лет этой коварной разрушительнице теткиного счастья? — перебил я, взглянув на Виву. Она сидела, низко опустив голову, и что-то искала в своей сумочке.
Услышав мой вопрос, Андрей немного стушевался. Покосился на девушку, помялся и, наконец, негромко произнес:
— Танька на двадцать шесть лет моложе Наташки…
— И, кажется, года на три младше твоего сына Антошки, — добавил я несколько язвительно. — В общем, дорогой, с тобой все ясно — на девочек потянуло?
Андрей ни сколько не обиделся на мои слова. Наоборот, они, кажется, его позабавили. Прищурив глаз, он с улыбкой ткнул мне в грудь пальцем и напомнил:
— А не вы ли, сударь, говорили мне, что мужчина только тогда чувствует себя настоящим мужчиной, когда рядом с ним молодая женщина, а не старушка с дряблой грудью и обвисшим животом?
— Не помню, чтобы я такое говорил, — пожал я плечами, осторожно спуская ноги с койки. — Может, по пьянке когда-то ляпнул…
— Зато я хорошо помню! — Андрей споро подхватился с места и помог мне сесть.
— Ну, ладно, это твое дело — с кем жить… — промямлил я. И уже другим тоном осведомился: — Можешь помочь моей даме с устройством на ночлег? У нее нет с собой паспорта…
— Да какие проблемы! — воскликнул Андрей. — У нас переночует. Мы с Танькой живем сейчас в доме, который ей оставила покойная бабушка. Это такой домище, скажу я тебе…
Договорить он не успел — в дверном проеме появилось сияющее личико востроглазой девушки.
— Здрастьте! — прочирикала она, с интересом взглянув сначала на меня, потом — на сидящую с отстраненным видом Виву. — Ты здесь, Андрюшка?
— Заходи, Тань! — махнул ей рукой приятель. — Я тебя с товарищем познакомлю.
Девушка вошла. Я тотчас окинул глазом ее ладненькую фигурку в коротком белом халатике. Да, эффектная барышня! Стройная, изящная, длинноногая. Выразительные глазки, пышные желтые волосики, грудь торчком… Интересно, что такого особенного нашла эта красотка в пятидесятилетнем Андрее, чтобы ради него сотворить собственной тетке столь жуткую подлянку?
— Это Иван! — представил меня Андрей. — А это…
— Вива! — подсказал я. И прибавил, решив, что таиться здесь незачем: — Моя любимая женщина.
— А меня зовут Таней! — скороговоркой отрекомендовалась девушка, чуть склонив голову.
Я приязненно улыбнулся ей:
— Очень приятно!
— Девушка сегодня переночует у нас, — сообщил Андрей жене, скаля зубы.
— Гостей мы любим! — с искренней радостью проговорила она. И, скорчив нарочито строгую мордашку, обратилась к Андрею: — Если появишься дома первым, не забудь начистить картошки и перемели мясо на фарш! И не забудь купить бутылку вина, чего-нибудь сладенького и батон хлеба!
— Будет сделано, моя госпожа! — отрапортовал приятель, картинно поклонившись молодой супруге.
Извинившись, она тут же умчалась, а он, пересев на мою койку, спросил:
— Может, тебе чего надо, Ванюха? Не стесняйся, говори!
— Надо! — ответил я. — У тебя есть ноутбук? Мне нужно немедленно написать и передать статью в редакцию…
— Через часок завезу тебе планшет, — пообещал приятель. — Только он не подключен к Интернету. Ну, ничего, сбросишь файл со статьей на флешку и передашь мне Танькой. А я дома отправлю твой опус в Киев. Только электронный адрес указать не забудь.
Вскоре Андрей побежал по делам, а Вива осталась со мной. И сидела, пока он не вернулся с планшетом.
Потом они ушли уже вместе. Я немного полежал, собираясь с мыслями, затем скушал апельсин и принялся сочинять статью.
Утром они ввалились в мою палату все трое.
— Ваня, быстренько собирайтесь! — скомандовала Татьяна, бросив на койку сверток с моей одеждой. — Я договорилась, чтобы вас выписали из больницы. Будете лечить свои ушибы дома. А сейчас Андрей отвезет вас в Запорожье.
— Правда? — обрадовался я. — Вот спасибо!
— Ванюха, поторопись! — рявкнул приятель, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. — Ехать далеко, а мне еще нужно сегодня к вечеру подготовить полполосы…
С помощью Вивы я быстро оделся и, морщась от боли в колене, с трудом поковылял на выход.
Внизу нас ждала новенькая «Лада Приора»…