Вива задумала новую картину. Сказала, что хочет написать портрет какого-то великого ученого.

— А ты закончила предыдущие две картины? — с сомнением спросил я.

— Не совсем, — беззаботно махнула рукой она. — У меня такое случается часто: начну одно полотно — бросаю, берусь за второе — откладываю и принимаюсь за третье. А потом довожу до ума все разом.

— Странная манера работать, тебе не кажется? — ухмыльнулся я.

— Может быть! — пожала плечами девушка. — Но у меня нет ни одной картины, которая так и осталась бы не оконченной.

Мы сидели в гостиной и пили кофе. Было лишь десять часов, а я уже чувствовал себя изрядно уставшим. С утра, невзирая на протесты Вивы, довелось хорошенько потрудиться — повыбивать на улице пыль изо всех ковров, ковровых дорожек и паласов, протереть кафель в ванной и на кухне. Да и девушка тоже поработала на славу — пропылесосила квартиру, тщательно вымыла полы, до блеска выскоблила газовую плиту и всю кухонную утварь. Теперь в доме было чисто и свежо, даже дышалось легче.

— Я бы все сделала сама! — ворчала Вива, когда управившись с делом, я пришлепал в гостиную, плюхнулся на диван и стал потирать ноющее колено.

— Да не переживай, вся эта работа мне только на пользу, — успокоил я. — Колено ведь нужно нагружать, тогда оно быстрее придет в норму.

— Не уверена! — покачала головой девушка. — По моему, твоему колену нужен как раз щадящий режим.

Выпив свой кофе, она умело натянула полотно на подрамник, хорошенько закрепила и, усевшись прямо на пол, стала изучать содержимое довольно большой картонной коробки, в которой хранила тюбики с масляной краской. Я с интересом наблюдал за этим процессом.

— А какого ученого ты хочешь изобразить?

— Я хорошо вижу его внешность, но не вижу имени и фамилии, — не поднимая головы, проговорила Вива. — Могу назвать только один из инициалов, он у меня перед глазами — «В».

— То есть этот ученый, как и предыдущие, портреты которых ты писала, еще не родился, — констатировал я.

— Правильно, не родился…

— А чем же он прославится?

— Он придумает метод и разработает установку для получения энергии буквально из пространства, то есть из нечего, — безо всякого пафоса пояснила Вива, продолжая копаться в коробке. — Это случится немного позже, чем появятся мощные компактные электростанции, о которых я тебе рассказывала.

— Разве это возможно — получать энергию из эфира? — засомневался я.

— Этот ученный как раз и докажет, что возможно. Правда, этой энергии будет недостаточно для нужд крупных ее потребителей — заводов, фабрик, шахт, больших кораблей…

— И что даст человечеству такое изобретение? — я смотрел, как девушка сортирует краски, раскладывая тюбики перед собой: холодные цвета — в одну сторону, теплые — в другую.

— Много чего даст! — веско произнесла она. — Вот даже взять, допустим, электрообеспечение исследовательской станции в Антарктиде. Для того чтобы здесь всегда было светло и тепло, не понадобится запускать громоздкую и ненадежную дизельную станцию, достаточно будет смонтировать небольшую специальную установку — и все, необходимый минимум электроэнергии есть! Подобными установками можно будет снабдить лечебные и образовательные учреждения, офисы, магазины, городской и индивидуальный транспорт…

— Да, действительно, это весьма полезное изобретение! — согласился я и тут же спросил: — А в какой стране родится этот ученый?

— В России, — Вива на миг прервала свое занятие и взглянула на меня. — Но он, собственно говоря, даст лишь техническое описание метода и установки для получения энергии из пустоты, сделает самые важные расчеты. А вот до полной кондиции это величайшее изобретение доведут уже другие люди. И, к сожалению, не в России…

— В Америке?

— Нет! — вздохнула девушка. — Гораздо ближе…

Я ненадолго задумался.

— Получается, что каждый, кто купит установку, сможет пользоваться дармовым электричеством?

— Да, именно так! — закивала головой Вива. — Любой потребитель, индивидуальный или коллективный, приобретя установку, уже не будет платить за электроэнергию.

Я озадаченно почесал затылок и выразил предположение:

— За эту установку, наверно, станут драть с народа такие деньги, что ее и купить-то смогут единицы.

Девушка беззаботно отмахнулась:

— Вовсе нет! Стоимость установки будет сопоставима с ценой хорошего компьютера, холодильника или кондиционера.

Мне не давал покоя еще один вопрос:

— Какова судьба российского ученого, сделавшего такое полезнейшее открытие? Он войдет в историю?

— О да! — воскликнула Вива, на минуту оставив свои краски. — Он получит признание, высокие награды — как разработчик метода. Но распоряжаться изобретением будут другие люди, которые доведут идею этого гениального ученого до совершенства и внедрят в практику.

— В общем, как обычно: наши теоретики делают грандиозное открытие, а плодами их трудов пользуются практики за «бугром», — вздохнул я.

— Не совсем так, — поправила девушка. — За «бугром», как ты говоришь, доработают идею, но внедрять приедут в Россию. Начнут именно с нее!

— Интересно!

— Да все просто: страна, ученые которой займутся усовершенствованием данного открытия, будет находиться в самом тесном союзе с Россией — экономическом, политическом и военном.

— Уж не Украина ли это? — выдвинул я предположение.

— Нет, не Украина, — вздохнула Вива. — И не Беларусь, не Казахстан или какая-либо другая бывшая республика СССР.

— Тогда что же это за держава? — удивился я.

— В то время будет у России очень сильный союзник, — девушка устало потерла виски. — Но, конечно, не сильнее самой России. Эта страна расположена на Азиатском континенте. Но какая — не скажу.

— Почему?

— Не имею права! Не все из того, что мне дано знать, разрешено рассказывать, я уже говорила тебе об этом.

— Ладно! — я нервно забарабанил пальцами по поверхности журнального столика. — Можешь еще что-нибудь сказать о том российском ученом?

— В свое время он станет главой академии наук, потом — министром. Но вскоре опять возвратиться в академию, а кроме этого, получит еще какой-то государственный пост — то ли советника президента, то ли его помощника… В неполные шестьдесят два года жизненный путь ученого оборвется…

— Убьют?

— Ну что ты! — замахала руками девушка. — Сердечный приступ…

Хитровато улыбнувшись, я спросил ее:

— А можешь сказать, кто будет президентом России, когда твой ученый сделает свое открытие?

— Могу, — усмехнулась Вива. — Бывший военный по имени Владимир.

— Прямо как Путин…

— Ну да! Только открытия-то ждать еще многие десятилетия! Кстати, в дальнейшем самый заметный след в российской истории оставят политические деятели с именами Владимир и Александр.

— Да уж! — крякнул я и отправился на кухню покурить.

Когда вернулся, девушка так и сидела на полу, о чем-то задумавшись. Перевернутая коробка валялась в сторонке, а тюбики с красками были рассортированы на четыре кучки. Я присел на корточки рядом.

— Что-то случилось?

— Вот думаю, как изобразить ученого — в его рабочем кабинете или в лаборатории…

— А это имеет какое-то значение?

— Интерьер кабинета я вижу хуже…

— Тогда изображай в лаборатории, — посоветовал я.

— Но в лаборатории слишком много всяких вещей, — пожаловалась Вива. — Попробуй каждую выписать…

Я мягко опустил ей руку на плечо и посоветовал:

— Некоторые опусти!

— Не могу! Это уже будет не то, — она опять задумалась. Потом вдруг просияла: — Знаешь что, я напишу портрет ученого у него дома!

— А ты и его дом видишь?

— Прекрасно вижу! Загородный дом — просторный, двухэтажный, с камином и бассейном… Вижу большую гостиную, пол которой устлан великолепным ковром ручной работы… Вижу столовую с плетеной мебелью, большую фарфоровую вазу на столе…

Я только удивленно покачал головой.

Девушка поднялась, подошла к мольберту, стоявшему у окна, провела пальцами по чистому полотну.

— Завтра загрунтую. Высохнет — и за дело! Думаю, быстро управляюсь с портретом.

— Ты многое видишь из того, что произойдет когда-то, — проговорил я задумчиво и тоже зачем-то коснулся пальцами полотна. — Почему же тебе хочется написать потрет именно этого ученого? Наверняка в будущем будут и более крупные изобретатели…

— А этот «Вэ» очень симпатичный человек! — заулыбалась Вива. — Он так трепетно будет любить свою жену, столько глупостей ради нее сделает! Хотя и зря…

— Почему зря?

— Супруга так и не оценит пылкость его души. И не родит ему ребенка. Просто не захочет…

— Вот ведьма! — проворчал я.

Обед мы готовили вместе. Точнее, готовила девушка, а я помогал. Занимаясь нарезкой лука и соленых огурцов на какой-то нехитрый салат, я рассказал ей о том, что вчера видел в городе Веру с мужчиной, а потом говорил с ней по телефону.

— Ну, слава Богу! — обрадовалась Вива. — Я так молилась за нее…

— Спасибо тебе, котеночек! — искренне поблагодарил я. — Ты замечательный человек — такой чуткий, добрый, такой неравнодушный к чужой беде!

— Я просто исправила твою ошибку, — обронила она, помешивая большой деревянной ложкой супчик, вскипевший на плите. — Ты не должен был заводить с Верой роман. В отличие от тебя она относилась к нему очень серьезно.

— Конечно, — молвил я тихо, и глаза мои увлажнились. Господи, отчего это я так расчувствовался? — Конечно, не должен был…

Алексей серьезно заболел и хочет меня видеть. Об этом мне сообщила Настя. Я немедленно поехал к нему.

Он лежал на диване в гостиной — худой, бледный, как полотно, под глазами — темные круги, губы — сухие и воспаленные.

— Привет, Ваня! — поздоровался Алексей, с трудом привстав, чтобы пожать мне руку. — Спасибо, что приехал.

— Ну, и чем ты заболел? — спросил я и коснулся его лба — он был холодным, как лед. — Что болит, что беспокоит? Рассказывай!

— Да в том-то и дело, что ничего не болит, — другу было трудно говорить, его мучила тяжелая одышка. — Просто общее состояние неважнецкое. Я очень ослабел. Поверь, самостоятельно не могу даже добраться до туалета. Вон, под кроватью утка, Настя оставила, когда уходила на работу…

Ничего себе! Что же такое происходит с Алексеем? Инга, конечно, предупреждала, что он какое-то время похворает. Но не говорила, что сильно. Да и как долго продлится эта его немощь? Неделю, две, месяц?

— Врачам показывался?

— Говорят, нужно ложиться в больницу на обследование…

— Так ложись! — посоветовал я. И назидательно погрозил пальцем: — А то спохватишься, а уже поздно! Мы ведь с тобой давно не пацаны, дело, считай, идет к старости. Любая серьезная болячка может запросто свести в могилу.

— Да, знаю! — вяло отмахнулся он. — Но я, сказать откровенно, как раз и боюсь услышать какой-нибудь страшный диагноз…

Я изумленно всплеснул руками:

— Алешка, ты же никогда не был трусом!

— Но раньше ведь я и не болел! — парировал он.

— Так, нечего распускать нюни! — гаркнул я. — Немедленно ложись на обследование!

— Страшно мне, Ваня….

Мне стоило больших трудов убедить его, что ложится в больницу — это необходимость. Какие только доводы я не пускал в ход, как ни просил — Алексей поначалу был не умолим. И лишь упоминание о наших с ним трех общих приятелях, которых скосил рак, немного поколебали его решимость не показываться докторам.

— Если бы хлопцы вовремя прошли обследование, болезнь удалось бы выявить на ранних стадиях, — говорил я. — А это — шанс на продолжение жизни.

— Ладно! — сдался Алексей. — Завтра супруга отвезет меня в городскую больницу, пусть обследуют.

— Ну, а сам-то ты что думаешь о своем самочувствии? — осторожно поинтересовался я. — Ты говорил, кожа у тебя воспалилась…

— Да воспаление прошло! — тяжко вздохнув, произнес он. — Немного жжет внутри, в животе. Боюсь, как бы ни язва или чего похуже… И аппетита совсем нет. А заставлю себя поесть — начинается рвота.

— Может, ты чем-то отравился? — предположил я.

— Да Бог его знает, — голос Алексея звучал глухо и сдавленно, как будто он говорил, прикрыв лицо подушкой. — Может, и съел что-нибудь не то. Сейчас же не продукты, а сплошная химия!

Посидев с другом часа полтора, поделившись всеми новостями, я стал прощаться.

— Подожди, Ваня! Я же тебе не сказал главного! — встрепенулся он. И, прикрыв почти черными веками глаза, запинаясь, тихо вымолвил: — Если со мной вдруг что-нибудь случиться, ты… это… положи мне в гроб фотографию Люси… Слышишь? Пообещай, что положишь!

— Ну, ты даешь! — воскликнул я и нарочито беззаботно рассмеялся. — Ты сдурел, что ли? Впервые в жизни немного занемог и уже решил, что все, пришло время помирать?

— Так ты обещаешь или нет? — Алексей лежал неподвижно на диване с закрытыми глазами и тяжело дышал.

— Странная просьба, ты не находишь?

— Обещаешь или нет?!

— Обещаю, конечно! Но…

— Спасибо…

У меня сжалось сердце. Бедный мог друг! Неужели твои дела действительно так плохи, что ты заговорил о смерти? Нет, этого не будет! Инга ведь обещала, что ты всего лишь поболеешь, но о столь серьезных последствиях она не упоминала. Болезнь пройдет, пройдет обязательно! В этом нет никакого сомнения.

— Ваня! — Алексей открыл затуманенные скорбью глаза. Из них в любой миг могли брызнуть слезы. — Фотография у меня под подушкой, возьми…

Я просунул руку ему под голову и нащупал какой-то небольшой сверток. Развернул — записная книжка. Карточка Люси была в ней. Совсем маленькая, даже крохотная.

Уже в машине я рассмотрел ее. Милое личико с большими светлыми глазами, пряди русых волос спадают на высокий лоб, алые губки по-детски припухшие… Глядя на фото, не посвященный человек никогда бы не подумал, что на нем запечатлено лицо самоубийцы…

Только выехал со двора Алексея — звонок.

— Ванечка, я буду дома через двадцать минут, приезжай! — это была Инга.

Я рванул на площадь Профсоюзов.

Добирался не менее получаса — улицы были запружены машинами. Оставив «Хонду», как всегда, на стоянке, решил зайти в магазин. Подумал, что стоит купить конфет, бутылку легкого вина, колбасы, пачку масла и батон хлеба — Инга полдня моталась по фирмам и, наверно, здорово проголодалась. Будет чем перекусить, пока приготовит что-нибудь горячее.

Когда через пятнадцать минут я вышел из магазина, прямо передо мной остановилась шикарная черная «Ауди». Из нее выскочил худощавый мужчина лет сорока пяти в щеголеватом пальто и очень дорогих модельных туфлях. Он быстро оббежал машину, открыл дверцу и… я увидел сияющую Ингу с букетом роскошных роз в руках. Мужчина что-то сказал ей, улыбнулся, опять запрыгнул в салон и дал газу.

— До завтра, Владик! Спасибо за цветы! — крикнула Инга вдогонку и помахала рукой. Затем, все еще глядя на удаляющийся автомобиль, ступила на тротуар, сделала пару шагов и почти столкнулась со мной. — Ой! Ванечка… Ты уже приехал… Как быстро…

Я молча смотрел на нее.

— Ну, идем, идем! — она смущенно ухмылялась и прятала глаза.

Но я не спешил.

— Ванечка, идем! — Инга взяла меня под руку. — Ты обиделся, что меня подвезли, да?

— Нет, чего мне обижаться? — почти спокойно изрек я. — Ну, подвезли, так подвезли… Хотя интересно было бы услышать, кто этот мужик?

Она виновато потупила взор, опустила руки, вздохнула и, наконец, призналась:

— Была я сегодня в одной торговой фирме, познакомилась с директором. Поговорили, выпили шампанского. Он оказался очень душевным человеком и… холостяком… В общем, так уж получилось, мы решили попробовать встречаться…

— Вот оно что! Понятно, — процедил я, стараясь подавить охватившее меня раздражение. — Поздравляю!

— Скажи, но ты же будешь и впредь ко мне приезжать? — Инга заискивающе улыбнулась и опять опустила голову.

Я неопределенно пожал плечами.

— Даже не знаю, стоит ли… Ты ведь уже не одна, от скуки с ума не сойдешь. И, стало быть, в моей компании больше не нуждаешься.

— Но мы же с тобой друзья! — с упреком в голосе напомнила Инга.

— Конечно! — согласился я. — Поэтому иногда можем и встретиться. Но в моих регулярных визитах нужды уже нет.

Она нервно потерла указательным пальцем переносицу и, не скрывая обиды, выпалила:

— Понимаю, появление Владика немного неожиданно для тебя! Но я живой человек, мне тоже хочется любви и ласки, а от тебя я их, ясное дело, не дождусь. Поэтому…

— Поэтому — до свидания! — сухо молвил я. — Сегодня ты уже получила достаточную порцию общения, притом, как я понимаю, наполненную любовью и лаской. И мои пресные разговоры тебе ни к чему.

Инга озадаченно взглянула на меня.

— Так ты что, не зайдешь?

Я отрицательно покачал головой.

— Ванечка, да ты что? — вскричала она и опять взяла меня под руку. — Не нужно обижаться! У тебя же есть Вива, так почему у меня не может быть Владика? Разве это помешает нам дружить?

— Слушай, мне пора! — я поставил перед ней на тротуар пакет с провизией, развернулся и пошел к своей «Хонде».

— Ванечка! — Инга догнала меня и поймала за рукав.

Я остановился.

— Что еще?

— В чем моя вина, скажи? — на ее бледном лице читались тревога и смятение. — Кто тебе мешал, увидеть во мне женщину? Я ведь просила тебя, очень просила… Я тянулась к тебе, как цветок к солнцу…

— Да ты не переживай! — мягко улыбнулся я. — Все нормально! Встречайся себе со своим Владиком, это твое дело. Никакой обиды на тебя у меня нет. И быть не может.

— Но, Ванечка, я же вижу…

— Ладно! Все! Пока! — я развернулся и быстрым шагом направился к машине. Открыв дверцу, помахал рукой растерянной Инге, сел в салон и повернул ключ зажигания.

На душе у меня было плохо, очень плохо. Но я до последнего не подавал виду. И только, отъехав от магазина, яростно ударил кулаком по баранке.

Через час, немного успокоившись, уже более трезво оценил обстановку. Инга познакомилась с мужчиной и хочет с ним встречаться. Она вольна так поступать, потому что мы с ней не любовники, и я не имею никакого права на нее обижаться. Поэтому нужно спрятать куда подальше свою досаду, а еще лучше — оставить Ингу наедине с тем, другим, мужчиной и не путаться у них под ногами. Что ж, решение принято — прощай, красивая, загадочная и такая непростая женщина! Финита ля комедия!

Грустно. Но, может, оно и к лучшему?

Инга названивала мне весь вечер, но я упорно не отвечал. А потом и вовсе переместил ее номер в разряд нежелательных. Что она хотела сказать, догадаться было не трудно — видимо, считала, что все-таки в чем-то виновата передо мной, и хотела извиниться. Хотя это и не факт…