Одиннадцать друзей. Я познакомился с ними, когда самолеты по пути в Антарктиду подлетали к Рангуну. Мы не могли связаться с Москвой, зато вдруг услышали очень далекий Мирный. Мы были бесконечно благодарны людям, ловившим ночью позывные нашего самолета…

Представляю их по порядку.

Николай Тюков. Самый молодой из всех и самый старший по должности. Он в Мирном начальник отряда связи. Внимательный, деловой, справедливый, ошибки не будет сказать – один из самых уважаемых в Антарктиде. Душу умеет излить на баяне.

Калинин Сергей Федорович. Инженер. Высок. Молчалив. Деловит. Во время аврала, когда готовили полосу для наших самолетов, на солнце сжег губы и все время носит марлевую повязку на лице. Вчера ходил по домикам с каким-то хитрым прибором – проверял, как работают автоматы, которые, если случится пожар, моментально поднимут тревогу.

Николай Ильич Мосалов. Невысокий ростом. Уже немолод, однако заядлый футболист. Третий раз в Антарктиде. Пять лет назад, когда «Обь» уходила на Родину, в Чили играл с какой-то местной командой. В недавнем матче тут, в Мирном, играл за Москву. Играл левым крайним. Подшитым валенком ухитрился заколотить гол. Лучший пеленгаторщик Мирного.

Борис Антонович Косинов. Хороший радист. Здоровяк. Каждый вечер, как инспектор, обходит Мирный. Такое правило: каждый день моцион. Вернется домой, никто не поверит, что был в Антарктиде, – загорел, изрядно прибавил в весе.

Сергей Иванович Перевезенцев. Великий труженик – стучит ключом день и ночь. Единственный в поселке, у которого хватило духу не забросить в угол самоучитель английского языка. Теперь слывет лихим переводчиком. Как только разговор с австралийцами, с американской станцией, сразу зовут: «Сергей Иванович…» Всех иностранных радистов обучил русскому слову «привет». Играет на мандолине. Репертуар скуден. Именно поэтому в доме давно уже перестали любить песню «Подмосковные вечера», которую Сергей Иванович исполняет весьма старательно. Имеет нагрузку – комендант. Всю зимовку безропотно несет этот крест. Следит, чтобы койки были заправлены, чтобы не бросали окурков, исправно носили снег для воды.

Иван Яковлевич Гнедо. Самый старший не только по возрасту, но и по жизни во льдах. В Арктике он работал со времен Челюскина, теперь Антарктида. Шутит: «Голова побелела от снега». В доме нет энциклопедии. Она и не нужна. Надо просто открыть дверь и спросить Ивана Яковлевича, в каком году случилась битва при Ватерлоо или как надо варить суп из грибов. Все знает. Если в чем усомнитесь, спорить не надо, лучше уж согласиться сразу. Жена у Ивана Яковлевича – телеграфистка радиостанции. Вчера по радио состоялось семейное объяснение. Он в Мирном, она в Москве – представляете расстояньице?

Георгий Михайлович Наумов. Радиотехник. Тоже зимовщик Арктики. Сам привык ездить и семью приучил. Решили было осесть в Ленинграде. Но вот третьего дня пришла от жены радиограмма: «Получили квартиру. Хорошая – три комнаты. А мне почему-то грустно. Вернешься, поедем-ка снова в Андерму или еще куда. Аня». Ходит счастливый от такой радиограммы. Андерма – это Арктика, это где белые Медведи… Вот и пойми людей.

Борис Александрович Григорьев. Хороший радист кроме того, он заядлый фотограф и местный изобретать. Замучил меня расспросами о проявителях и закрепителя о разрешающей способности объективов. Позавчера водил к пингвинам записывать голоса. Микрофон подносили к самому клюву важного императорского пингвина. Пингвин разозлился и клюнул железку. Прослушали запись. Получился не то крик лягушек, не то скрип десятка телег. Впрочем, пингвины именно так и кричат.

Борис Жомов. Здоровый. Красивый. Месяц назад ушел с поездом в глубь Антарктиды. Общий любимец. За столом на тарелке лежал «его» кружок огурца. В коридоре самодельная штанга из шестеренок – Борис по утрам забавлялся. Сейчас Борис с четырнадцатью друзьями движется на станцию Восток. Неделю назад я приземлился около поезда. Борис шутил: «Хотите, познакомлю с Марией Ивановной?» «Мария Ивановна» – это кувалда. В походе часто рвутся гусеницы. Кувалдой загоняют новые пальцы сцепления. Пять ударов – кувалда валится из рук от большой высоты и мороза… С поездом несколько раз в сутки держат связь. Сегодня Борис сообщил: «Прошли тысячу километров. Высота – три тысячи пятьсот сорок метров. Мороз – минус сорок два. Всё хорошо».

И еще двое. Они живут за Южным Полярным кругом. Но это не так далеко. Полярный круг проходит в трехстах метрах от главного дома радистов. А эти двое живут в километре от дома, на станции передающей.

Петр Васильевич Андреев. Серьезный человек. Серьезный радист. Но, как мальчишка, готов всю ночь просидеть у ключа. Заводит знакомства с радиолюбителями Москвы, Америки, Японии, Чехословакии, Франции.

И наконец, молодой и веселый Саша Дряхлов. Член партбюро в Мирном. Отвечает за воспитательную работу. Есть у него слабость: смертельно любит собак. Пес Волосан вместе с ним приходит к столовой. Смотрит кино. Озорной Сашка обучил Волосана всяким веселым штукам. Умеет считать: покажешь палец – гавкнет, два пальца – два раза гавкнет. «Волосан, покажи, как Д. напился…» Волосан идет в снег и валяется. Люди от хохота тоже начинают валяться, потому что Д. – человек абсолютно непьющий.

Поглядим теперь, как радисты работают.

Радисты раньше всех в Мирном встают. Под снегом в репродукторах мы слышим: «Говорит Мирный! Доброе утро». Потом объявляют, какая сегодня погода. Потом сообщают, кому пришли радиограммы. Радисты держат связь с Москвой, с Ленинградом, с идущими в Антарктиду судами и с другими кораблями. Много раз в день идет связь с глубинными советскими станциями – Востоком, Молодежной, Новолазаревской. Идет обмен информацией со многими зарубежными антарктическими станциями. Морякам ежедневно передается фотокопия карты погоды. Из Австралии принимаются карты погоды для Мирного. Радисты следят за поездом, идущим в глубь Антарктиды, за улетевшими самолетами.

Утром я пошутил: «А что, если взять по радио интервью?» «Пожалуйста», – сказали радисты. И вот интервью. Только что говорил с «Обью». Она идет вдоль западных берегов Африки. На корабле большой груз для зимовщиков. Радист сообщает: «Ход хороший. Тепло. В океане легкая зыбь». Сейчас у ключа сидит Борис Косинов. Пытаемся во второй раз связаться с «Эстонией». На ней в Антарктиду идут сто двадцать шесть зимовщиков – наши ребята и шесть иностранных ученых. Среди наших – сын и отец Цветковы. Отец будет зимовать на Новолазаревской, сын – на Молодежной.

И три «заграничных» интервью. Сначала мне отвечает радист австралийской станции Моусон Аллан Мор: «По порядку на ваши вопросы. Погода облачная. Температура плюс два. Нас зимовало двадцать шесть человек. Один недавно неожиданно умер. Самая важная новость сегодня – ваш самолет. Он уже приземлился. В Моусоне заправка горючим. Мы были очень взволнованы встречей. Настроение зимовщиков держалось на высоте весь год. Сейчас поднимается выше, потому что скоро домой. Нашего начальника экспедиции зовут Раймонд Макмагон. Ему двадцать семь лет. Сейчас он руководит походом на Шельфовый ледник. В поход ушли на тракторах и собачьих упряжках. Готовимся к Новому году. Проводим уборку. Чистим, красим. Можно ли задать вопрос? Очень интересуемся: когда „Обь“ зайдет к нам в Моусон? Аллан Мор».

Ответ американцев с Мак-Мёрдо: «Самое большое событие года: на островах Палмера открыли новую станцию. Вчера к нам в Антарктиду прилетели духовные лица: кардинал Спеллман, главный священник американского флота Флойдт Дрейт, архиепископ Нью-Йорка Франсис».

Ответ радиста французской Дюмон-Д’Юрвиль: «Пришел корабль „Тала Дан“. Что может быть лучше! Укладываем чемоданы. Привет!»

Австралийская станция Макуори: «…биолог Томас Крис неделю назад метил животных и подвергся нападению тюленя. Получил раны в голову. Наложили пятнадцать швов. Через два дня Томас снова метил тюленей, он был похож на джентльмена, который участвовал в большой потасовке. Представьте, встретил того самого драчуна. На этот раз тюлень нырнул в полынью с номером. В кают-компанию принесли елку, украшаем общими силами. Будет прекрасный рождественский ужин. Для полной радости не хватает наших любимых. Начальник станции Нанн».

За полдня по радио удалось «обойти» все станции, с которыми Мирный держит радиосвязь. Две тысячи, три тысячи километров… Но радисты могут и не такое. Дня четыре назад я задержался у них допоздна. Зовут в рубку.

– Хочешь в Москве с кем-нибудь говорить?

– Что?

– С Москвой, с Москвой!..

Наушники. В руках микрофон. В Москве набирают квартирный номер. Заспанный голос:

– Алло!.. Да, квартира… Что?! Ты же в Антарктиде… Из Антарктиды?! Ну, брось разыгрывать…

Нас с другом разделяют пятнадцать тысяч километров. Но я слышу все интонации его голоса. Разве это не чудо?!