Идиллия лета...

Слово «сурок» известно всем, и связано оно почти всегда с представленьем о сне - «спит, как сурок». Действительно, этот грызун, похожий слегка на белку, слегка на бобра, спит долго - полгода! Иначе говоря, половину жизни он спит, точнее сказать, проводит в спячке, особом состоянии, когда жизнь в организме чуть теплится. Это все происходит зимой. Прибавим сюда же обычный сон летом, и выходит, сурки мало что видят в жизни.

Но так уж распорядилась природа. Сурков на земле четырнадцать видов. Прародина их - Америка. Многие животные (как и люди) по суше, некогда соединявшей Азию и Америку, перебрались в Новый Свет, сурки же двигались в обратную сторону. Полагают, что прародитель у всех сурков общий. Обособившись в разных географических зонах и сохранив внешнее сходство (а также необходимость зимою спать), поведеньем они несколько различаются, хотя и тут немало у них одинакового - вегетарианцы, живут в норах, тепло одеты, почти всегда обитают колониями. Выделяются сурки равнинные (байбаки) и горные, живущие в особо трудных условиях, на границе альпийских лугов, куда летнее тепло приходит поздно, а зима является рано. Что делать? Спешно накопить жир и на боковую!

Лет восемь назад на Камчатке я участвовал в переселении сурков в местечко, где они когда-то водились. Зверьков, благополучно переживших зиму в неволе, на вертолете в ящиках отвезли в нужное место. Выпускали их на огороженную сетью площадку, чтобы сразу не разбежались - мы могли бы их снять и как следует разглядеть. Сурки не метались, не суетились, ощутив некоторую свободу, они, стоя столбиком, осваивались, посвистывали, а когда сеть убрали, мгновенно попрятались меж камнями, а некоторые немедленно начали зарываться в землю.

Сурчиная колония всегда заметна - горки земли рядом с норами и протоптанные тропинки, по которым грызуны ходят кормиться и кубарем катятся в норы, если видят опасность.

Подойти незаметным к суркам невозможно. Прекрасные слух и зрение помогают им заметить любое движенье. И кто бы ни заметил - свистит. Все сразу же настораживаются, и, если опасность нарастает, - немедленно в норы! При играх, однако, опасность можно и проморгать, поэтому в каждой колонии есть часовой. С возвышения он наблюдает за всем, что вокруг происходит, и почти всегда первым видит опасность. Свистит он по-разному. Самый тревожный и сильный свист означает: «Орел!!!» И тут - ни размышлений, ни промедлений, все катятся в норы. Кто не успел, попадает в когтистые лапы - нежным сурчиным мясом орлы кормят птенцов и падают на колонию сверху, как метеоры. Эту неизбежную дань сурки платили орлам всегда и будут платить до скончанья веков. И волку иногда удается прищучить жирного землекопа. Зверь с ночи прячется где-нибудь рядом с колонией и ждет, когда какой-нибудь поглотитель травы утречком зазевается. Большое искушенье отведать сурчятины испытывают молодые, неопытные медведи. Этим изловить сурка трудно, но есть силы - раскопать нору. «Перелопатив» несколько кубометров земли и не достигнув цели, медведь «нерентабельной» охотой на сурков уже не соблазняется.

Человек - главный враг обладателей теплых шуб, жира и вкусного мяса. Там, куда добираются люди, сурки исчезают. Переселенье зверьков из других мест и охрана помогают суркам выживать, но как только запрет на охоту снимают - сурки опять исчезают, ибо ничего нет проще, затаившись с ночи, разрядить ружье не в крупную, но близкую цель.

Исстари охотились на сурков и с ловушками. Причем для охотника Юго-Восточной Сибири это был «подножный корм». Сняв с сурка шкуру и вынув внутренности, охотник клал в утробу ему раскаленные на костре камни и помещал тушку в суму за седлом. Через пару часов он садился за сытный обед.

Сегодня из-за меха, жира и мяса сурков бьют из оружия с оптическими прицелами. Тут в одночасье много не настреляешь, но методичность делает свое дело. Колонию можно извести полностью.

В сообществах сурки живут семьями. В норе рождаются два - четыре беспомощных детеныша. Месяц малыши кормятся молоком, а потом робко, под материнским надзором, выползают на травку. Знания опасностей жизни у них врожденные - начинают свистеть, как только видят что-нибудь необычное.

Через год в семье появляется еще один приплод. Подрастающих малышей старшие братья и сестры помогают родителям нянчить. Две зимы и два лета каждый приплод живет со «стариками», затем родителей покидает.

Корм у всей братии - главным образом травы. Сурки хорошо различают их вкус и питательность - поедают в первую очередь самые аппетитные верхушки растений и всем другим травам предпочитают бобовые. Едят два раза в день - утром и на ночь, но, что называется, до отвала - примерно полкилограмма еды на брата. Пьют сурки мало, довольствуясь соком растений и росой по утрам. Но если есть возможность добраться к воде, то пьют охотно, громко чавкая и подымая голову кверху, как это делают куры и гуси.

В летнее время в нору сурки залезают, чтобы поспать, либо увидев опасность. Лежанье на солнце - любимое времяпрепровожденье. Но жизнь требует движений, и сурки, особенно молодые, много времени отдают играм - боксируют, вставая на задние ноги, или борются, стараясь противника повалить. Это всегда беззлобные дружеские забавы. Всерьез дерутся лишь взрослые самцы, оспаривая право сближаться с самками. У этих маленьких султанов могут быть две-три наложницы.

В целом жизнь колонии спокойна, размеренна, упорядочена. Характер каждого из сурков покладистый. В неволе их трудно вырастить, но выжившие привязываются к своему покровителю, отличают его от других, трутся боком о его ноги (то же самое они делают и в природе, ласкаясь к матери). В средние века подростки в Европе с ручными сурками потешали людей на ярмарках, побуждая сурков стоять столбиком, приседать, неуклюже лазать по наклоненной ноге. (Песенка «И мой сурок со мной...» - из тех времен.)

Сурок наряден. Мягкий подшерсток хранит тепло, а длинные остья меха у некоторых видов имеют своеобразную окраску - каждый волосок по длине окрашен ступенчато в черный, рыжий, опять черный и бежевый цвета. Мех сурка переливается всеми тонами красок в зависимости от того, как он стоит и как освещен солнцем.

Надо еще сказать, сурки превосходные землекопы. Передние четырехпалые лапы их вооружены мощными когтями, приспособленными для рытья. Землю сурки частично выдвигают задом наружу, частично уплотняют в подземных тоннелях боками. Они избегают сыпучей песчаной почвы, но не любят и слишком уж твердый грунт.

О самом главном - о сне травоедов. Длительность спячки - эволюционное приспособление пережить зимнюю бескормицу и холода. Зимою спят немало животных. Но, например, у медведей и барсуков это всего лишь сон. В теплую зиму медведь спит «вполглаза» и при опасности покидает берлогу. А вот ежи, сурки и так называемые земляные белки впадают в оцепененье, когда жизнь в их теле лишь теплится.

Летние норы сурков многочисленны (чтобы успеть в какую-нибудь заскочить), но неглубокие. Нора же зимняя глубока. В нее осенью усиленно носят постель - с охапку подсушенной и промятой в лапах травы. Забираясь в нору в конце сентября - октябре, сурчиная семья заделывает вход травой и землей и размещается в обширной спальне, тесно прижавшись друг к другу, чтобы сберечь тепло. В нору сурки уходят с большими запасами жира. Но во время спячки расходуется он экономно - жизненные процессы в их организме снижены до предела. Температура тела с 36 градусов падает до 8 - 10 и бывает лишь на два градуса выше, чем в спальне. Дыханье с 16 вдохов сокращается до двух-трех в минуту, частота сердечных пульсаций с 220 до 30 (в семь раз!).

Последние исследования показывают: раз в три недели сурки в норе просыпаются на двенадцать - двадцать часов. Видимо, это необходимо для стабилизации жизненных процессов в организме. В это время расход энергетических ресурсов большой. И все-таки наружу в апреле проснувшиеся сурки появляются отнюдь не тощими. Запасы их жира (до 90 процентов) расходуются в первые три недели житья, пока не подросла молодая трава. И все пережившие зиму возвращаются на круг полноценной жизни под солнцем - едят, играют, следят за опасностями. Если житейские беды сурка минуют, живет он долго - до двадцати лет.