Орешек на память

(Окно в природу)

Об этом орехе я много слышал. Увидел же первый раз его в доме немецкого профессора Гржимека. Показывая фантастически большое «семечко», профессор улыбнулся: «Со средних веков орех называют «срамным». И, как видите, не случайно»… А на прошлой неделе, желая потешить гостей за именинным столом, мой друг Михаил Домогацких вынес на обозрение это чудо природы.

И лишь один человек сказал, что орех похож на боксерские перчатки. Остальные весело поддержали средневековых монахов: «Срамной, срамной!»

Прежде чем рассказать, как и где этот орех вырастает, вернемся к Средневековью. Об этой диковине, приносимой волнами к берегам Индийского океана, ходили легенды. Находки были нечастыми. Подданному, утаившему ценность, король Мальдивский, например, приказывал отрубить руку.

Диковине, приносимой невесть откуда волнами, приписывали волшебные свойства. Считалось, что вода, хранимая в экзотической скорлупе, спасает от яда, лечит желудок, эпилепсию, сообщает силу и страсть мужчинам.

В Европу орех впервые в 1553 году привезли португальские моряки. И тут диковине приписали много разных чудодейственных свойств. А поскольку никто из моряков никогда не видел дерева, на котором произрастали такие орехи, родилась мысль, что они подводного происхожденья. Редкость вызывала всеобщее любопытство и, как все редкое, была в цене. Пишут, немецкий кайзер Рудольф II Габсбург (1576–1612) предлагал 4000 гульденов (122 кг золота!) за сосуд, искусно сделанный из «морского ореха». Но хозяин якобы сосуд не продал.

Редкий орех долго оставался загадкой для европейцев, ибо принадлежит к числу эндемиков (то, что растет или обитает на маленькой территории в какой-либо точке земли). Для ореха такой точкой были два из затерянных в океане Сейшельских островов. И только во второй половине XVIII века завоевавшие Сейшелы французы увидели пальмы, на которых висели диковинные «плоды». И уже не «дар моря» — скорлупку, а горы полновесных орехов доставлены были на кораблях с затерянных островов. Легенда о морском происхождении была развеяна, но цены на них упали не сразу — долго держалась вера в чудодейственную силу орехов, которая была, конечно, воображаемой.

Размеры, необычная форма и редкость сейшельских «плодов» поныне занимают не только ботаников. Профессор Гржимек, путешествуя в юго-западной части Индийского океана, тоже, главным образом из-за орехов, соблазнился заглянуть на Сейшелы. И, конечно, все как следует о диковине разузнал. По его рассказу, здешние пальмы сразу же обращают на себя внимание диковинным урожаем — некоторые из орехов весят до восемнадцати килограммов, «находиться под деревом в сильный ветер небезопасно». Плодоносят только «женские деревья».

Но завязь не образуется, если нет поблизости «мужской пальмы». Опыление цветков происходит ветрами и насекомыми.

Естественным образом орех прорастает после полугодовой «спячки» на земле. Из места сочленения двух долей появляется росток-«бурильщик» с твердым и прочным кончиком. Плотный грунт ему не помеха, а камень он обойдет, уклонившись в сторону. Через девять месяцев у пальмы появляется первый лист, через такой же срок — второй, еще один срок — третий.

В мире известно множество пальм. Одна из самых распространенных — кокосовая. Растет она и на Сейшельских островах. Расселяют эту пальму океанские волны. Выбросило орех на берег, и он прорастает. Сейшельская уникальная пальма так расселяться не может. Тяжелые орехи ее тонут. И лишь после того как сердцевина сгниет, твердая оболочка ореха всплывает.

Можно ли сейшельскую пальму переселить и в другие благоприятные для нее места?

Можно. Я видел эти пальмы в знаменитом ботаническом парке Джакарты. (Чтобы добиться плодоношения, переселяют мужские и женские экземпляры деревьев.) Даже и тут, в тропиках, сейшельская пальма — экзотика. А большие урожаи орехов по-прежнему снимают лишь на двух маленьких островах.

Здешний орех — самое крупное из всех семян на земле. Сравните маковое зерно (не самое, кстати, мелкое из семян) — гора и мышка! Но маковых зерен много, а семян, например, на березе и вовсе не счесть (какое-нибудь прорастет!). А пальма на орехи скупа. Зато каждое семя снабжено огромным запасом питания. Три года молодая пальмочка живет исключительно за счет материнских запасов, заключенных в такую вот необычную упаковку.

Фото автора .  6 января 1994 г.

 

Работник с трудным характером

(Окно в природу)

Ослика-малыша мы встретили в гималайском городе Манали. Горы нависали над этим прохладным для Индии местом. Дороги сходились тут, наполняя городок горцами и туристами.

Торговля, оживленная в Индии всюду, тут выходила из берегов. Весь город, кажется, состоял только из покупателей и продавцов, причем последних было заметно больше. Вечером они осветили лавки огнями, зажгли карбидные фонари и плошки с маслом на улицах.

Когда в полуночи торговая река обмелела, откуда-то появились ослы. Улица была для них ночным пастбищем. Ослы хватали банановую кожуру, жевали бумажные пакеты, обрывки газет. Собирали окурки и утоляли жажду из зловонного, текшего по обочине мостовой ручейка. Некоторые дремали, влюблено стоя голова к голове. Одинокие ишаки похожи были на философов, размышлявших в отходящем ко сну городе о бренности бытия. Кому-то принадлежала эта вольно бродящая компания или ишаки жили тут, предоставленные сами себе?

Мы с другом присели на камень понаблюдать за этими странными горожанами. И тут я заметил мамашу с отпрыском. Ее сынишка был очень красивым — как игрушка из войлока. Ослику было месяца три от роду, но он уже привык к вечерней городской толчее, уже знал вкус окурков и не дрогнул, когда я погладил его и взял на руки. Возражение против такой фамильярности имела мама. Она не подбежала, а как-то решительно подошла и стала в позу недоумения — «что это тут происходит?». Я отпустил ослика с рук, он ритуально ткнул мордой мамаше в вымя. Но посуда была пуста, и ослик, как все, принялся убирать улицу.

Ослик: мал, да удал.

В Гималаях, где дороги не везде пустят машину, ослики — надежный и такой же древний, как вся местная жизнь, транспорт. Как и везде, в Индии на него не стесняются нагружать так много, что диву даешься — как держат груз эти тонкие ножки? Держат! Иногда поклажа бывает нетяжкой, но очень громоздкой, и тогда видишь гору мешков или корзин, под которой цокают копытца, а чуть выше торчит голова с большими ушами — просто цирковой номер, приготовленный для дороги!

Осел одомашнен людьми раньше лошади. И, несмотря на засилье моторного транспорта, сохранился во всех странах Азии, в Африке, в Южной Европе, прижился в Америке. И везде к ослу потребительски-небрежное отношение.

Кажется, нет существа несчастнее этого — нагружают до крайних пределов, а груза нет — хозяин усядется сам и едет, волоча по земле ноги. Очень редко кто-нибудь осла приласкает. Даже не везде и покормят. Сняли груз — иди добывай сам что можешь. И ослик частенько сам добывает, не жалуясь на судьбу, и воду, и корм. Единственный способ протестовать — упрямство, не захочет идти — даже палка не помогает. Но ослик вовсе не глуп. И хорошее обхождение ценит. Он, правда, не будет тереться в знак благодарности о колено хозяина, послушание — это плата за более или менее сносное обхожденье. Восторг от чего-то, муки любви, а может, жалобу на несносную жизнь ишак выражает голосом, который музыкальным не назовешь. В Узбекистане, в Ургенче, я помню, не спал всю ночь оттого, что ишак непрерывно выражал свои чувства.

Ослы, как можно заметить, бывают разных пород. В Южной Европе и в Африке я видел крупных. На таких же по пекинским улицам, помню, везли громадные ящики. А в Средней Азии и в Индии ишаки мелкие, заморенные. Привыкшие к самообслуживанию, они не журятся, если почему-то люди их оставляют.

В Каракалпакии в 60-е годы из-за неразумного налога на ишаков хозяева выпустили их в степь. И они вольготно зажили. «Край отвязанных ишаков», — говорил об этих местах мой приятель, журналист из Ташкента. Во время золотой лихорадки в Калифорнию было привезено немало осликов. Когда россыпи дорогого металла иссякли, люди разъехались, а ишаков бросили. Но они не пропали. Превратившись в одичавших ослов, они живут в жаркой полупустыне, подобно мустангам, поныне. Калифорнийцы их ловят для ежегодных «скачек». Но вкусивший волю ишак никак не хочет подчиняться погонщику и ложится. Кто первым осилит восьмидесятикилометровую дистанцию — победитель.

А каково живется переселенцам на севере?

Уже несколько лет в подмосковной деревне Зименки я наблюдаю жизнь ослика, привезенного мелиораторами из Туркмении. Старик, которому сделан был этот подарок, видя, как ишак мерзнет, сшил ему полушубок. Ослик безропотно давал себя одевать и благодарно служил старику, возившему на нем дрова и сено. Когда старик умер, «азиат» перешел по наследству к другому, тоже немолодому хозяину. Минувшим летом умер и этот. А ослик живет, и полушубок ему уже не требуется — выросла длинная, невиданная у ослов шерсть.

Есть у этих малорослых работников несомненное родство с лошадями. Если свести осла с кобылицей, плодом любви будет мул — рослый гибрид, похожий на лошадь, но с большими ушами, спокойный, сильный, выносливый, незаменимый на горных тропах. Другой вариант гибридизации (ослица и жеребец) дает лошака.

У этого силы поменьше, уши папашины — небольшие, а характер в мамашу — упрямый. Но есть и в лошаке какие-то достоинства, особо ценимые китайцами и испанцами. Потомства, как все межвидовые гибриды, мулы и лошаки не дают…

Все это вспомнил я, засыпая в гималайском Манали. Поставленный на пять утра будильник меня поднял. Я побежал на улицу повидать вчерашнего малыша-ослика. И успел как раз вовремя. Вся компания ишаков уже не слонялась беспризорно в поисках какой-нибудь жвачки, а стояла кучно под вьюками. По бокам у носильщиков висели мешки с цементом, рисом и солью. С краю готовой двинуться в путь процессии увидел я и мамашу с сынишкой. На ней были две тяжелые связки красного кирпича, но ослица не забывала о материнских обязанностях. Когда я попытался малыша чуть от процессии оттеснить, она оскалила зубы.

Среди восемнадцати взрослых сородичей ослик, как и вчера, выглядел мягкой живой игрушкой. Ему пока что было легко, он забегал то вперед каравана, то жался к матери.

Подъем в горы с грузом — дело нелегкое. Но мне показалось, носильщики даже охотно, без понукания трусили туда, где пахло хвоей, где шумели в ручьях и речках чистые гималайские воды, где на отдыхе можно щипнуть зеленой душистой травки и поваляться на чистой поляне…

А потом с попутным грузом — вниз, в город.

Такова у ишаков жизнь, и маленький ослик получал первые ее уроки.

  Фото автора . 14–23 января 1994 г.