Во мне безмыслие такое, Такая греза наяву, Что не зову ее тоскою И даже бредом не зову. Моя душа почти ослепла, Высматривая, как в чаду, Поверх остывшей горки пепла Мою последнюю звезду. Вся жизнь продымлена до мига, А мира зыбкого закон — Все та же призрачная книга Непостигаемых письмен.