Теперь тоска моя умножит Больного зренья остроту, И этот век, что мной не прожит, Уже ненадобным сочту. И никакая не потеря, Что быть собою не могу; Я сам себя гоню за двери, Как нерадивого слугу. Я был никем, я не был въяве, Я – только ужас и провал, Среди житейских дурнотравий Цветок надежды не сорвал. Но в нищете – свое величье: Всему на свете раздаю То пристальное безразличье, С каким иду к небытию.