Глава 1 Душа и тело
Мир в представлении атеистов материалистичен. Они признают лишь материю и ту энергию, которую способны измерить или экспериментом опознать, и только их считают реальными. Души человеческой для них не существует.
Между тем Священное Писание утверждает совершенно обратное. Только душа человека вечна и потому единственно всецело реальна, существованию же современного материального мира придет неминуемый конец: «земля и все дела на ней сгорят» (2 Пет. 3, 10), — говорит Священное Писание.
Если что временно и мимолетно, то, по сравнению с вечным, все является как бы призраком.
Если вдуматься, то что такое мир материи? Это только хаос молекул (или, точнее, электронов, протонов, нейтронов и т. д.), если только дух человеческий не выявит в нем формы, закономерность и целесообразность. Поэтому действительная реальность и ценность принадлежат духу, а не материи.
Как пишет о. Иоанн С:
«Весь мир — паутина в сравнении с ДУШОЙ человека-христианина; ничто в нем не постоянно и не надежно; ни на что опереться в нем надежно нельзя: все рвется. Поэтому ни к чему не надо привязываться сердцем, кроме единого Бога, раскинувшего эту паутину, содержащего и оживляющего ее».
Такова же должна быть сравнительная оценка души и тела. И Господь учит нас: «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить, а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне» (Мф. 10, 28).
Франциск Ассизский называл свое тело «друг мой осел». Это название дает глубину понимания значения тела для жизни человека.
Тело — прежде всего друг; его надо ценить и о нем надо заботиться. От этого друга зависит способность к труду и, что очень важно, — состояние тела для громадного большинства людей в сильной степени влияет и на состояние души человека.
Человек (не очищенный сердцем) может быть бодр и радостен лишь при здоровом теле. И наоборот, мы обычно бываем печальны и унылы, когда тело болеет.
Поэтому прп. Серафим предупреждал:
«Не должно предпринимать подвигов сверх меры, а стараться, чтобы друг — плоть наша — был верен и способен к творению добродетелей… Надо духу давать духовное, а телу — телесное, потребное для поддержания временной жизни».
Правда, Господь говорил: «Дух бодр, плоть же немощна» (Мф. 26, 41). Такое противопоставление состояний духа и тела может быть только у святых: «Когда я немощен, тогда я силен», — говорил ап. Павел. Но для среднего христианина, находящегося в стадии борьбы за возрождение своей души, состояние плоти в сильной степени влияет на состояние духа.
Старцы прпп. Варсонофий и Иоанн говорят:
«Если мы заботимся о животных, которые служат нашим потребностям, тем более должны заботиться о теле как об орудии души. Когда орудие притупится, то это затрудняет скульптора, хотя бы он был и талантлив».
Апостол, обращая внимание на болезнь и слабость желудка св. Тимофея, повелел ему употреблять вино (1 Тим. 5, 23).
О том же пишет и прп. Исаак Сириянин:
«Остерегайся, чтобы не изнемогло слишком тело твое, и от того не усилилось в тебе нерадение и не уменьшило в душе твоей ревности ко спасению».
«Здоровье — дар Божий», — говорил и прп. Серафим и советовал хранить этот дар.
* * *
Итак, тело — наш друг. Но этот друг — все же «осел». И надо поэтому хорошо учитывать его нрав, причуды, упрямство и низменность стремлений, чтобы обезопасить себя от них.
Попробуйте распустить тело-осла, приучить к самоволию, и оно захочет господствовать над вами. Оно будет требовать себе излишнее количество изысканной пищи и будет постоянно назойливо напоминать про удовлетворение всех своих животных потребностей.
Откормленное и избалованное тело — это уже враг, а не друг человека. Его требования заглушают и подавляют духовные стремления и способности.
Как пишет о. Иоанн С:
«Эта самая плоть, которую мы столько лелеем, покоим, услаждаем, украшаем, есть враг души нашей, весьма коварный, опасный: она непрестанно противится любви Божией, воле Божией, заповедям Божиим и порывается исполнять свою волю, и исполняет ее почти всегда, разве когда сильное препятствие противопоставляет Господь Бог в благом и премудром Промысле Своем о нашем спасении.
При покое, просторе, услаждении плоти — плоть оживает со всеми своими страстями и наклонностями, а при тесноте, озлоблении, томлении — умерщвляется со всеми своими страстями.
Поэтому не питай пристрастно плоть твою, не ласкай ее, не угождай и не усиливай ее тем против духа. Иначе она все порывы духа ниспровергает, не дает встать ему и войти в силу.
Невольником будет дух у плоти. Эту плоть должно всегда распинать со страстями и похотьми, а не лелеять; ее надо умерщвлять постом, бдением, молитвою, трудами».
Так мы встречаемся с противоречивыми стремлениями души и тела (точнее духа и тела) и с двойственностью переживаний души. Душа связана с телом, переживает и его страдания, отзывается и на его запросы. Но у нее есть еще жизнь духа — идеальные стремления и духовные запросы. У большинства людей последние бывают в той или иной степени заглушены переживаниями и запросами тела.
Здесь можно привести следующую аналогию: глаз, ослепленный сильным светом дня, не видит звезд, и они для него не существуют. Но уйдет солнце, и глаз способен видеть бездну звездных миров.
Так и при бурных, сильных запросах изнеженного и избалованного тела у души нет возможности жить тонкими ощущениями духа, и они у нее не проявляются. В полной мере душа сможет погрузиться в них лишь тогда, когда будет отделена от тела, — после смерти и распадения последнего.
Однако аскетизм — порабощение тела духу — дает возможность в сильной степени смягчать запросы и стремления тела и еще до его смерти в какой-то мере приобщать душу к жизни духа.
Вот почему все святые, включая ап. Павла, «усмиряли и порабощали тело свое» (1 Кор. 9, 27) постом, трудами и лишениями. Они так утончали и облагораживали свою плоть, что она становилась действительно другом их души и не препятствовала ей в ее духовных стремлениях и взлетах к горнему миру. «Если человек не умрет для плоти, живя духом, он не может воскреснуть душою», — говорит прп. Варсонофий Великий.
Как пишет прп. Антоний Великий:
«Грех нашел себе опору в вещественном, и тело стало седалищем его. Но умная душа, поняв это, свергает с себя бремя вещественного и, возникнув из-под его бремени, познает Бога всяческих и внимательно смотрит за телом, как за врагом и противоборцем, не доверяя ему».
* * *
Благодаря греху тело человека смертно и подлежит распаду и уничтожению.
Но оно так же, как и бессмертная душа, есть творение Божие и создано художественно и премудро. Как друг бессмертной души, оно некогда будет воскрешено Господом. Тогда душа и новое, обновленное тело будут вновь вместе участвовать в новой жизни «на новой земле», если душа сумеет при жизни преобразиться — запастись «елеем» «мудрых дев» (Мф. 25, 1-13) — Духом Святым Божиим.
У святых это просветление тела совершается еще до их упокоения, и они после смерти получают полное или частичное нетление своей плоти (мощи).
«В лице Христа Спасителя, — говорит епископ Феофан Затворник, — человечество начинает новую жизнь, и не душевно только, но и телесно, так как это явилось и в Нем Самом.
Тела святых в часы сильного возбуждения духовной жизни просветлялись подобно просветлению Спасителя на Фаворе, и свет этот видим был для других. И животные покорствовали им, обоняв в них воню тела Адамова, каково оно было до падения, как объясняет повествование об этом.
Это и подобное сему, например: раскрытие зрения до способности видеть далекое и сокрытое; обоняния — до способности обонять от вещи запах страсти, с которою она дана; движения — до способности быть в другом месте, не выходя из своего — все это и подобное не нынешнему веку принадлежит, а будущему и свидетельствует лишь о том, как умалено в чести и славе нынешнее тело наше в обычном его состоянии».
* * *
Итак, и к телу христианина должно быть внимание. Но несравнимо большее внимание должно быть у него к бессмертной душе, о которой преимущественно должен заботиться и думать христианин. Он должен изучить законы, управляющие душой, и заботиться о ее здоровье более, чем о здоровье тела. Между тем наука о душевной жизни человека — психология — мало популярна по сравнению с другими науками.
Вместе с тем, если бы мы захотели глубоко изучить психологию человека и обратились бы к соответствующим официальным руководствам по ней, то мы были бы разочарованы.
По существу, мы здесь вообще не нашли бы науки: психологии нет, а есть лишь история попыток построения психологии, смена опытов по ее созданию на непрерывно меняющихся обоснованиях.
Вместе с тем мы не нашли бы в современной «научной» психологии исчерпывающих и правильных ответов на следующие важные для нас вопросы: что считать за идеал душевного здоровья? В чем сущность болезни человеческой души? Каковы методы работы над собой по преображению, просветлению души и т. д.?
И это не случайно. Нельзя слепому говорить о красотах мира или глухому о музыке и мелодиях. А те представители науки, которые создавали официальные школы психологии, были обычно слепы на внутренние очи и глухи на внутренний слух, необходимые для постижения внутренней душевной жизни.
И не у университетских профессоров психологии, и не у докторов психиатрии или невропатологии надо искать истинного познания о внутренней жизни человека.
Ее глубины были постигнуты лишь сосудами Духа Святого — апостолами, святителями и преподобными. Преподобные в уединении, в течение многих лет жизни трудились над познанием самого себя и над очищением, оздоровлением, преображением своей души.
Достигнув этого, прозрев внутренне, они постигали и науку врачевания душевных недугов так, что могли поучать и методам работы над самим собой.
После Священного Писания одним из исчерпывающих руководств по истинной и опытной психологии человека являются творения св. отцов, и в том числе сборник трудов 38-ми старцев, именуемый «Добротолюбие» (в 5-ти томах).
Как пишет невропатолог и священник о. Александр Ельчанинов:
«Если мы просмотрим писания подвижников и святых отцов — какую глубину психологического анализа мы там встретим, какую тонкость определений и верность классификации всех тонкостей ощущений».
Вот к каким источникам самопознания надо обратиться, чтобы почерпнуть в них ту «живую воду», которая могла бы оживить ослепленные грехом внутренние очи и восстановить внутренний слух.
* * *
Но что же такое есть по своей сущности душа? Прп. Макарий Великий дает следующее определение души:
«Душа не от Божия естества и не от естества лукавой тьмы, но есть тварь умная, исполненная красоты, великая и чудная, прекрасное подобие и образ Божий, а лукавство темных страстей вошло в нее вследствие преступления.
Нет иной такой близости и взаимности ни у одной твари, какая есть у души с Богом и Бога с душою. Ибо душа драгоценнее всех созданий».
А вот что пишет про душу архимандрит Иоанн:
«Душа — младенец бессмертия, беззащитный и жалкий в условиях окружающего нас мира. Как нужно прижимать к груди своей, к сердцу своему свою душу. Как нужно любить ее, предназначенную для вечной жизни. О, как нужно очищать даже малейшее пятнышко с нее…
Душа — земля. Человек — земледелец своей души. Если в земле душевной сеется слово Божие, слово правды и любви Христовой, то плод бывает сладкий, радостный для самого человека и его окружающих. Если же человек сеет в душе своей плевелы зла, то вырастут сорные, ядовитые травы духа, которые будут мучить и самого человека, и других людей».
Св. Макарий Великий сравнивает не очищенную от греха душу человеческую с морем, которое наполнено гадами, которым «несть числа». И как глубоко море и многообразна его фауна, так велика глубина и души человека, сложно проявление его духа и бесконечно разнообразны изгибы его больной души.
Познание болезненности, ненормальности, т. е. отклонения от нормы, от идеала может иметь место лишь тогда, когда налицо будет эта норма, этот идеал.
Официальная психология не знает такого идеала. Не знает потому, что она не приобщена к «Свету истинному, Который просвещает всякого человека» (Ин. 1, 9). Но его знают те, чьи очи просвещены светом веры и которые познали, что Иисус из Назарета был и есть воистину Сын Божий.
Итак, по милости сотворившего мир Творца сотворенному Им человеку был дан и образ совершеннейшего человека в лице Богочеловека — безгрешного Иисуса Христа.
Вот вневременная, не изменяющаяся — стабильная норма, которая дает нам возможность познания всех отклонений и всех болезней человеческой души.
Все же остальное человечество находится в непрерывно меняющемся состоянии души. При этом динамика изменения развивается здесь в двух направлениях. Над большей частью мира господствует процесс тления, разложения души, ведущей к ее смерти.
И лишь для «малого стада» (Лк. 12, 32), из числа верующих во Христа, совершается процесс оздоровления, очищения души. В этом сущность жизни человечества после пришествия Христа, которая такими словами характеризуется апостолом Иоанном Богословом: «Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще и Святый, да освящается еще» (Откр. 22, 11).
И для нас важнее всего в жизни — приобщить себя к последнему процессу — процессу возрождения, просветления и преображения души.
Постараемся же разобраться в вопросе: в чем состоит сущность нашей душевной жизни?
Св. отцы различают: 1) ум, или разум, — область мысли и 2) сердце — область чувств и пожеланий.
Начнем с ума.
Глава 2. Ум и разум
Так говорит апостол Павел. Отсюда можно заключить, что можно иметь и другой какой-то ум. И действительно, надо различать три проявления или, скажем условно, три вида ума.
Первый вид — ум «инстинктивный», которым обладают и животные и которым преимущественно живут неразвитые духовно люди и дикари. Он занят исключительно задачей сохранения жизни и удовлетворения потребностей тела.
Он может быть хорошо развит — «заострен», и тогда его называют хитростью, пронырливостью и т. д. И в самом совершенном состоянии этот вид ума не облагораживает человека.
Если только им живет человек, то он не возвышается над животными и роняет человеческое достоинство. В этом случае все мысли человека заняты заботами о сохранении жизни, пропитании, одежде, жизненном комфорте и т. п. Этот вид ума вложен в животный мир Богом как средство самозащиты и поддержания жизни тела.
Второй вид ума — это ум логики и науки. Его нет у животных. С помощью его человеком строится наука, двигается прогресс техники, сплетаются научные теории и философские системы. Господом он дан человеку для постижения Его творений и премудрости Самого Творца вселенной.
Он дан также для облегчения жизни тела человека, лишенного той физической силы и выносливости, которые дарованы Богом многим из животных. Этим умом человечество зачаровано, гордится им и считает в каком-то дурмане, что некогда он приведет все человечество к счастью и чуть ли не к бессмертию.
Если ум инстинктивный свойственен всему человечеству, то развитие и пользование умом логики и науки является уделом уже сравнительно узкого круга людей.
Однако и не этот вид ума является главным даром человеку от Бога. Этот ум несовершенен, о чем свидетельствует хотя бы философия, которая состоит из множества постоянно меняющихся и противоречащих одна другой систем и теорий.
Человеческая логика также небезупречна, и натренированный софист может с успехом защищать как тезис, так и антитезис. Обладая только этим умом, человечество может подняться лишь на степень цивилизованных животных, истребляющих друг друга при помощи способов и орудий, доведенных до высокого технического совершенства.
Главным, ценнейшим даром человечеству является третий вид ума — мы назовем его условно благодатным разумом. Как пишет митрополит Вениамин:
«У души есть свой, более глубокий разум, истинный разум, интуиция, внутреннее восприятие истины».
Благодатным разумом и верой постигается существование Бога — Творца мира, Его непостижимая премудрость, связь мира с Божеством — промысел и любовь Бога к Своему творению, целесообразность всех законов природы и закономерность явлений в судьбах всего человечества, народов и отдельных личностей. Лишь благодатный разум веры может постигать в какой-то мере гармонию мира и невыразимую красоту Самого Божества и примирять в душе все те кажущиеся противоречия и недоумения, перед которыми бессилен ум науки и логики.
Как пишет митрополит Вениамин, человеку, обладающему благодатным разумом, «совсем не нужно бояться тайн и непостижимости вообще, а в особенности в вере.
Для этого разума не существует бессмысленности в антиномиях религии.
Он постигает невидимое в видимом, для него нет ни "проклятых" вопросов, ни "неразрешимых" проблем и загадок мироздания.
Он не смущается от таких антиномий, как единство Бога при троичности Лиц; единство во Христе Бога и человека; совмещение свободы воли человека с предопределением его судьбы у Бога, сочетание Божией справедливости с милосердием Бога и т. п.
И именно благодатный разум, а не ум, поистине обогащает человека. Этот разум есть "ум Христов", который имеется в человеке лишь при сопребывании в нем Святого Духа Божия и развивается в душе по мере Его "стяжания"».
Как пишет А. С. Хомяков:
«Дух Божий, глаголющий Священными Писаниями, поучающий и освящающий Священным Преданием Вселенской Церкви, не может быть постигнут одним человеческим разумом.
Он доступен только полноте человеческого духа под наитием благодати.
Попытка проникнуть в область веры и в ее тайны, преднося перед собою один светильник разума (человеческого), есть дерзость в глазах христианина, не только преступная, но в то же время безумная.
Только свет, с неба сходящий и проникающий всю душу человека, может указать ему путь; только сила, даруемая Духом Божиим, может вознести его в те неприступные высоты, где является Божество».
«Только тот может понять пророка, кто сам пророк», — говорит св. Григорий Чудотворец. — Только само Божество может уразуметь Бога и бесконечность Его премудрости. Только тот, кто носит в себе живого Христа, может приблизиться к Его престолу, не уничтожившись перед той славой, перед которою самые чистые силы духовные повергаются в радостном трепете».
Этот вид познания, в отличие от первых двух видов ума, святые апостолы называли «мудростию». Ап. Иаков для характеристики ее перечисляет следующие ее свойства: «Мудрость, сходящая свыше, во-первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна» (Иак. 3, 17).
Эту духовную мудрость св. отцы называют «духовным разумом» или «духовным ведением», а различные писатели — «высшим разумом», «большим разумом».
Про этот разум так говорила мудрая старица Ардалиона (из Усть-Медведицкого монастыря): «Ум, умерший своему мудрованию, становится проводником тайн Божиих, ему открывается ведение судов Божиих и Его всесвятой воли».
Обычный человеческий ум и благодатный разум очень часто находятся в противоречии друг с другом: повеления одного не согласуются с пожеланием другого. С точки зрения ума требования этого разума могут казаться «безумием».
Этим объясняется требование ап. Павла от христиан «безумства». Он пишет коринфянам (1 Кор. 3, 18): «Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым». И часто мудрость благодатного разума будет для ума логики и для инстинкта только безумием. Поэтому мир обычно зовет людей, всецело живущих этим разумом, «ненормальными». И они действительно таковы, потому что отвергают обязательность для себя той «нормы» лжи и греха, которая неотъемлемо присуща всем обычным «нормальным» людям.
* * *
Нельзя думать, что благодатный разум может развиться путем одного обогащения человека отвлеченной богословской наукой, как бы ценна она ни была сама по себе.
Богатство богословскими знаниями еще не преображает души — не открывает человеку путей к Царству Небесному, если он будет пренебрегать очищением сердца от страстей и стяжанием благодати Святого Духа. Про это так пишет схиархимандрит Софроний:
«Частое явление, что религиозная жизнь у человека сосредоточивается в мозгу как отвлеченное понимание.
Пребывая в этом состоянии, он нередко мнит себя обладателем духовного ведения, не разумея, что подобное отвлеченное понимание, хотя бы и предваренное чтением Священного Писания, по существу остается для него "книгой, запечатанной семью печатями" (Откр. 5, 1).
Прояснение ума — зарождение благодатного разума и полнота развития его под действием Святого Духа Божия — такое же редкое явление, как и святость. Сам Господь говорил, что "немногие находят путь, ведущий в жизнь" (Мф. 7, 14)».
Грех настолько затуманил человеческий ум, что для человека, даже стремящегося к истине, нелегко ее найти. Как пишет схиархимандрит Софроний:
«Наличие несовершенства в человеческом добре, с одной стороны, и неизбежное наличие доброго предлога во зле — с другой, делает различие добра и зла очень трудным.
Всякое зло, совершаемое свободными тварями, по необходимости паразитивно живет на теле добра; ему необходимо найти себе оправдание, предстать облеченным в одежду добра, и нередко высшего добра.
Зло всегда и неизбежно смешивается с некоторой долею положительного по форме искания, и этой своей стороной прельщает человека. Свой положительный аспект зло стремится представить человеку как ценность настолько важную, что ради достижения ее дозволены все средства».
Схиархимандрит Софроний на основе учения старца Силуана дает такой критерий истины — способ различать в мире зло и добро:
«Старец Силуан считал, что зло всегда действует обманом, прикрываясь добром; но добро для своего осуществления не нуждается в содействии зла, и потому там, где появляются недобрые средства (лукавство, ложь, насилия и подобное), там начинается область, чуждая духу Христову.
Добро злыми средствами не достигается, и "цель не оправдывает средств". Добро, недобро сделанное, — не есть добро.
Это завет нам от апостолов и святых отцов».
Глава 3. Мысли
Наш ум или разум проявляются в наших мыслях, которые, как непрерывный поток, текут в нашем сознании, не прекращаясь даже в течение сна.
Как пишет еп. Феофан Затворник:
«Чаще всего наши мысли толкутся в нашей голове подобно стае мошек, однообразно, беспорядочно, бестолково и бесплодно».
Что является источником этих мыслей и что влияет на их ход и направление?
В основном это будут пожелания сердца и стремления человека, о которых будет речь ниже. При господстве инстинктивного вида ума, т. е. на низших ступенях развития души, мысли будут направляться преимущественно потребностями тела.
При развитии ума логики и науки человеком будут владеть умственные интересы, которые в этом случае займут соответствующее место в потоке мыслей.
При наличии благодатного разума — «ума Христова» — мысли по преимуществу будут касаться области духовной — Бога, религии, покаяния, веры, христианских добродетелей и постижения духовных тайн мироздания. При этом для огромного большинства людей — людей, пораженных грехом, — нельзя говорить о какой-то цельности в направлении помышлений.
Как пишет схиархимандрит Софроний:
«Чем дальше отстоит человек от Бога, тем раздробленнее его мышление, тем неопределеннее и беспокойнее его духовные (душевные) переживания; и наоборот — чем ближе человек к Богу, тем уже круг его мыслей, сосредоточиваясь в конце на единой бесстрастной мысли, которая уже не есть мысль, но особое невыражаемое ведение или чувство ума…»
Самым существенным моментом в аскетическом искусстве является «хранение ума» — т. е. не отдавать ума суете мира и извне навязываемым впечатлениям и мыслям.
Самое важное в «хранении ума» — это постоянная память о Боге. Об этом говорят следующие слова прп. Исаака Сириянина:
«Что случается с рыбой, вынутой из воды, то бывает с умом, оставившим памятование Бога и блуждающим в воспоминаниях мира сего».
Проследив обычный ход наших мыслей, мы можем определить, какой вид ума господствует в нашем сознании.
На ход мыслей естественно влияют и внешние явления и среда — общество, события, обстановка и т. п. Они могут отвлекать мысль от господствующего и свойственного человеку направления мыслей.
Отсюда среда может в значительной мере противодействовать или способствовать основным стремлениям и потребностям души.
Но не только внешний мир и пожелания сердца влияют на ход мыслей. Как учат Священное Писание и св. отцы, источником мысли в значительной мере является и космический потусторонний мир — мир духов. В Евангелии от Иоанна мы читаем: «Диавол вложил в сердце Иуды предать Его» (Ин. 13, 2).
А когда ап. Петр, исповедывал Божество Господа Иисуса Христа, то Господь сказал ему: «Блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах» (Мф. 16, 17).
В жизнеописании святителя Иоанна Златоуста рассказывается, что когда святитель писал толкования на послания ап. Павла, тот в это время стоял возле Иоанна и шептал ему на ухо свои мысли. Это наблюдал в течение трех ночей подряд келейник святителя — св. Прокл (впоследствии сам ставший Константинопольским патриархом).
Таким образом, самое авторство толкования следует приписывать не только св. Иоанну, но и самому апостолу Павлу, поскольку в толкование вкладывались и мысли апостола.
Если внимательно наблюдать за собой, то можно заметить, как часто поток мыслей, занятых определенным предметом, прерывается, и в ум как бы залетает новая мысль — совершенно не связанная с предыдущими и ни с какой внешней причиной.
Так, например, я внимательно читаю молитву, кругом тишина. Вдруг откуда-то падает мысль: не пришло ли время будить сына? Кто это, властно прервавший поток моих мыслей и заставивший меня думать о других?
Или я, глубоко задумавшись, иду по улице и дохожу до перекрестка. Занятый своими мыслями, я начинаю переходить улицу, не смотря по сторонам. Вдруг кто-то опять прерывает мои мысли и говорит: «Посмотри налево». И если слева мчится автомобиль, то этому голосу я обязан спасением своей жизни.
Итак, на основе Священного Писания и мнения св. отцов можно считать, что многие появляющиеся у нас мысли идут из космического потустороннего мира — от Бога, ангелов и святых или от наших врагов — сатаны и бесов.
О. Иоанн С. пишет:
«В обыкновенном нашем положении все светлые мысли — от ангела хранителя и от Духа Божия; тогда как, напротив, нечистые, темные — от нашего поврежденного существа и от диавола».
Поэтому св. отцы всегда предлагают разбираться во вновь появившихся мыслях: из какого источника они текут — от нашего ангела или от лукавого духа?
Как пишет прп. Петр Дамаскин:
«Все помыслы бывают трех устроений (происхождения) — человеческого, демонского и ангельского. Человеческий помысел связан с каким-либо воспоминанием. Демонский же помысл бывает сложный — из мыслей и страстей (пристрастий, ненависти, злопамятности, осуждения и т. п.).
Ангельский же помысл есть бесстрастное ведение вещей, т. е. истинное знание, охраняющее ум и сохраняющее его от крайностей — средоточие, которому ангелы научают людей, умерших для мира, чтобы ум их был бесстрастен и видел вещи должным образом: не возвышался и не унижался; не уклонялся бы в отвращении от вещи ненавистью, но и не предавался бы неразумной привязанности, т. е. пристрастию; по лености не оставался бы в неведении, но и не уклонялся бы в неразумном старании, в многопопечительности и т. п.»
При этом очевидно, что к людям, подверженным греху, порокам и страстям, стоит ближе злой дух и преимущественно он-то и будет всевать в таких людей свои чувства (страсти) и мысли. И наоборот, святые будут слушать мысли ангелов и Бога.
Так, прп. Серафим говорил о себе, что он считал от Бога лишь первую мысль, появившуюся в его голове (по поводу какого-либо дела). Если же он отвергал ее по человеческому рассуждению, то замечал, что его последующие рассуждения ума потом оказывались ошибочными.
Другой же святой — преподобный Варсонофий Великий — достиг такой меры духовности, что дерзновенно утверждал, что его мысли шли от Самого Господа Бога. В его ответах инокам встречаются такие утверждения:
«Напиши слова мои, точнее же сказать — слова Божии»(ответ 31).
«Через меня, малейшего, говорит тебе Бог»(ответ 226).
Той же меры достиг и старец Зосима из Троице-Сергиевской Лавры, который так говорил про себя:
«Я просил Господа, чтобы Он вошел в меня, чтобы я ничего сам не смел говорить, а говорил лишь то, что повелит мне сказать Господь. И бывает иногда благоговейно страшно мне внутри себя ощущать силу и голос Божий.
Знаю, что больно иногда словом моим делаю людям, а иногда Бог утешает словом моим, но я обязан говорить им то, что внушает мне сказать Бог. Своего я никогда не говорю теперь ничего, ничего. И сбывается всегда слово Божие, потому что оно есть Истина и Жизнь.
Иной раз я говорю совершенно неожиданно для себя нечто такое, чему и сам иной раз дивлюсь. Я предал и уста и сердце свое и душу Спасителю и Господу нашему Иисусу Христу, и что Он внушает, то говорю и то делаю. Нет у меня своих слов, нет у меня своей воли».
Примером для этого может служить и рассказ одного недавно почившего благочестивого и скромного служителя Церкви Христовой — о. Константина Равинского.
«Выйдя из дома врача, я увидел на улице тележку с сидящей на ней больной женщиной и стоящего около мужчину. Не знаю, что со мной случилось, но я подошел к ним и сказал мужчине: "Вам не у земного врача надо искать помощи. Больной нужно прежде всего идти в церковь и принести покаяние. Ведь она загубила жизнь четырех младенцев, от чего и болеет теперь тяжко. Лишь после покаяния она может поправиться от телесного недуга".
Мужчина был изумлен моими словами. Я более не стал ничего говорить и ушел от них.
Через неделю я вызвал к себе электромонтера, чтобы починить испортившуюся проводку. Им оказался тот самый муж больной женщины. Он обрадовался, увидев меня, и сказал, что они послушались моего совета: жена его покаялась на исповеди в совершенных ею грехах, причастилась, и теперь ее здоровье поправляется. Он горячо меня благодарил за наставление».
Конечно, говорить о принятии мыслей от Бога и ангелов могли лишь святые и подвижники благочестия. На людей же, находящихся в стадии очищения, влияют и ангел и лукавый дух.
В этом случае душа человека является ареной борьбы добрых и злых духов за свое влияние. Ф. М. Достоевский писал: «Сатана с Богом борется, а поле битвы — сердца людей».
Мы обычно не обращаем внимания, откуда появилась новая мысль, отчего зародилось желание. Нам не приходит в голову, что мы в это время являемся объектом воздействия извне. А ведь так важно это понять и тотчас же определить, кто является субъектом, забросившим в наш разум мысль или зародившим в сердце желание: шло ли оно «справа» — от ангела хранителя, или «слева» — от лукавого духа?
Как распознать, откуда идет мысль? На этот вопрос прп. Варсонофий Великий дает такой ответ:
«Помыслы, приходящие от демонов, прежде всего бывают исполнены смущения и печали и влекут вслед себя скрыто и тонко: ибо враги одеваются в одежды овечьи и прельщают сердца незлобивых тем, что кажется хорошо, а на самом деле зловредно.
Что ни услышишь, или помыслишь, или увидишь и при этом хотя на волос смутится твое сердце — все это от бесов».
В другом месте преподобный говорит:
«Всякий помысел, которому не предшествует тишина смирения, не от Бога происходит, но явно от левой стороны. Господь наш приходит с тихостью; все же вражеское бывает со смущением и мятежом».
Ангел-«пастырь» так объяснил св. Ерму действие двух ангелов:
«Добрый ангел тих, скромен, кроток, мирен. Когда он войдет в сердце, то будет внушать тебе справедливость, целомудрие, чистоту, ласковость, снисходительность, любовь и благочестие…
Злой же ангел злобен, гневлив и безрассуден… Когда приступит к тебе гнев или досада, знай, что он в тебе; также, когда взойдет на сердце твое пожелание многих дел разных: роскошных явств и питий, чужих жен, гордость, хвастовство, надменность и т. п. — тогда знай, что с тобой злой ангел».
Однако как прп. Варсонофий, так и другие св. отцы, предупреждают, что совсем нелегко без большого духовного опыта различать, откуда приходят мысли-помыслы. Схиархимандрит Софроний так пишет об этом:
«Внешняя форма, в которую облекается помысел, очень часто не дает возможности понять, откуда он. Часто помысел приходит тихо и осторожно, и первая словесная форма его может показаться не только вполне естественной, но и мудрою, и даже святою; и, однако, иногда достаточно одного легчайшего прикосновения такого помысла, чтобы произвести глубокие изменения в душе.
Суждение о природе помысла, можно сказать, никогда не должно исходить из его внешней формы, и только опыт приводит к познанию того, какой силы и вместе тонкости могут достигать демонские внушения. Возможны самые разнообразные виды последних. Даже когда помысел по природе своей добр, в него может быть привнесено нечто чуждое и тем существенно изменены его духовное содержание и действие».
Итак, способность к различению мыслей является достоянием уже зрелых в духовной жизни, а новоначальным в ней следует прибегать к советам опытных духовно людей, а за отсутствием таковых — к молитве. Чаще всего мы являемся игрушками в нашем мысленном море, над которым господствует лукавый и кидает нас в нем по своему произволу из одного мысленного искушения к другому.
Как пишет старец Силуан:
«Любовь к земному опустошает душу, и тогда она бывает унылая и дичает и не хочет молиться Богу. Враг же, видя, что душа не в Боге, колеблет ее и свободно влагает в ум, что хочет, и перегоняет душу от одних помыслов к другим, и та целый день проводит в этом беспорядке и не может чисто созерцать Господа».
Преодолевать обычный ход мыслей — для человека настолько трудное дело, что старец Оптинский Варсонофий говорит, что «борьбу с помыслами Господь принимает за мученичество».
Учитывая все вышеизложенное и нашу слабость в отношении господства над своим мысленным морем; чаще всего неспокойным или даже бушующим, нам необходимо начать борьбу за усиление этого господства и за предохранение себя от мыслей, идущих из темной стороны мистического космоса. Это достигается более всего приучением себя к непрестанной молитве, о которой речь будет ниже.
Как говорил старец Парфений Киевский:
«Стяжавший молитву не имеет времени и подумать о чем-либо земном; уму тяжелы и беседы, и видения людей, и все, отвлекающее его от Бога».
В отдельных же случаях, когда нам надо быстро найти для чего-либо верное решение, а мысли раздваиваются, или мы не можем что-либо вспомнить, или мы боимся своей забывчивости для какого-либо момента или случая жизни, — нам надо усердно, внимательно, от всего сердца попросить нашего ангела хранителя прийти к нам на помощь и подсказать нам необходимую мысль или вовремя напомнить нам что-либо.
А когда получим просимое, то конечно, надо тотчас же мысленно поблагодарить ангела хранителя.
Как говорил Макарий Великий:
«Как тело от видимого греха, так и душу и ум должно хранить от непотребных помыслов: ибо душа — невеста Христова».
Однако одна грешная мысль, или «прилог» (по терминологии св. отцов), еще не вменяется в грех человеку как всеянная извне, если только она не вызвала в нем «сочетания» (по терминологии св. отцов), т. е. сочувствия к пролетевшей мысли сердца человеческого.
Старец Варсонофий Оптинский так пояснял безгрешность одного прилога мысли:
«Если зимой ветер откроет дверь и в комнату с вьюгой налетит снег, то хозяин не виноват в этом. Так нет вины и в том, когда у нас возникнут недолжные помыслы.
Но как хозяин комнаты должен и дверь закрыть, и комнату прибрать — так и нам надо немедленно начать молиться, чтобы Господь защитил нас от той темной силы, которая внушала нам эти помыслы».
При этом старец рекомендовал в этих случаях прибегать к Иисусовой молитве.
В одном монастыре жил инок, у которого заметили некоторую странность. Когда он шел один, то часто поворачивался в левую сторону и вполголоса говорил: «Отрекаюсь».
Инока спросили, что значит это постоянно произносимое им слово. Инок ответил: «Мне часто приходят в голову разные недобрые и греховные мысли. Но мое сердце не расположено к ним как к мыслям, всеваемым в меня лукавым. Я не хочу отвечать за них как за чужие мысли, и отказываюсь от них перед лицом Господа, произнося: "Отрекаюсь"».
Этот инок хорошо понимал разницу между стремлениями своего сердца и потоком мыслей в голове, в который вплетались мысли и образы из глубин мистически-темного космического мира. И он мудро поступал, пресекая темные прилоги словом «отрекаюсь».
Как пишет архиеп. Варлаам (Ряшенцев):
«Счастлив тот, кто убежит от омута бесовских помыслов и бросит бесплодное и отрешенное от духовной действительности течение мыслей, будет жить не мечтами, а живой действительностью и живым общением с предметами духовного мира…
Счастлив тот, кто познал ложь помыслов наших (не деловых), не беседует с ними, и у кого мышление не мечтательное».
Но если за случайные (всеваемые в нас) мысли (прилоги) мы не несем ответственности, то за желания мы ответственны.
И те мысли, на которых отозвалось желание сердца человека, могут быть уже очень опасны для него.
Как пишет архиепископ Иоанн:
«Одним волоском-помыслом, как паутина тонким, от человека может заволокнуться все небо».
О значении для души мыслей человека так пишет о. Иоанн С:
«Мысли человека имеют крайне сильное влияние на состояние и расположение его сердца и действий; потому, чтобы сердце было чисто, добро, покойно, а расположение воли доброе и благочестивое, надо очищать свои мысли молитвою, чтением Священного Писания и творений св. отцов, размышлением о тленности и исчезновении земных удовольствий».
Приложения к главе 3-й
Схиархимандрит Софроний о борьбе с помыслами
Не будем думать, что мы в какой-то мере владеем нашими мыслями. Мы в тяжком плену у них. И если мы захотели бы владеть ими, как владели ими святые подвижники, то мы сразу же заметили бы и свое бессилие, и те великие трудности, которые преодолевали подвижники благочестия. Об этом так пишет схиархимандрит Софроний:
«Подвижник, делатель умного безмолвия, в своем отвлечении от всего внешнего, в стремлении в течение дня и ночи довести число приходящих извне впечатлений до последнего возможного минимума, удаляясь для этого от любопытного смотрения на внешний мир, от слышания посторонних бесед, от чтения книг, всею силою сосредоточивается на своем внутреннем бытии и там вступает в единоборство с помыслом.
Только при этом условии можно познать его род и силу, иногда колоссальную. Недостаточно внимательный внутренне человек весьма легко подпадает влиянию помысла и становится его рабом. Через склонение своей воли к помыслу человек уподобляется духовно и даже отождествляется с тем духом, энергия которого заключена в помысле.
Принимая душою страстный помысел, который очень часто есть результат демонического влияния, человек через то становится орудием демонического действия.
Внутреннее умное внимание с молитвою в сердце дает христианину возможность видеть помысел прежде, чем он войдет в сердце. Ум, безмолвным вниманием стоящий в сердце, видит, как помысел приближается извне, пытаясь проникнуть в сердце, и молитвою отгоняет его».
Заветы старца Зосимы
Старец Зосима из Троице-Сергиевой Лавры некоторым из своих духовных детей велел молиться о том, чтобы Господь Сам влагал мысли в их ум и Сам действовал через них. Как говорил старец:
«Для этого надо молиться так: "Господи, Сам во мне живи, Сам говори, Сам действуй!"
И когда говорит Господь через уста человеческие, то все слова того человека действенны бывают, все сказанное им исполняется. И дивится сему и сам говорящий. Только надо твердую веру иметь и отдать Господу и сердце и уста. Только тогда мудрствовать нельзя, мудрость свою надо отдать Господу, все, все надо Ему передать и жизнь надо вести такую, чтобы Господу дать доступ, чтобы Он мог, что хочет, творить с тобою».
Хульные мысли
Бывают случаи, когда христианин подвергается нападению так называемых хульных мыслей.
Вот как пишет об этом архимандрит Борис (Холчев):
«Среди многих мыслей есть такие мысли, которые носят явно диавольский характер. И эти мысли многие из христиан испытывали на себе. Об этих мыслях мы встречаем много указаний в творениях отцов — это хульные мысли.
Человек молится — у него на душе спокойно, и вдруг, как стрела, в его сознании появляются эти хульные мысли: какие-нибудь оскорбительные мысли по отношению к Богу, или сомнение в таких истинах, в которых человек убежден, сомнения в бытии Бога, в спасении, совершаемом Господом Иисусом Христом. Или бывают хульные мысли по отношению к Пречистой Деве Марии и святым угодникам Божиим.
Бывает так, что человек взглянет на икону, а в это время в его сознании, как стрела, возникают какие-нибудь хульные мысли.
Об этих помыслах св. отцы говорят, что это — диавольское искушение. Некоторые люди, испытывая хульные мысли, впадают в отчаяние. Они думают, что они виноваты, перестают молиться, боятся приступить к Святым Тайнам.
А св. отцы говорят, что человек не виноват в таких мыслях. Эти мысли вкладывает в душу человека диавол, и он будет отвечать за эти мысли. В одной святоотеческой книге рассказывается: один богобоязненный инок страдал тяжкими хульными мыслями. И диавол довел его до отчаяния. Он думал, что он погиб. Он обращался ко многим другим подвижникам, но они не могли оказать ему помощь.
Он пришел к одному великому, опытному в духовной жизни старцу, но стыдился рассказать старцу о мыслях, которые охватывают его душу по отношению к Богу, Матери Божией и Святым Тайнам Божиим.
Поэтому он написал на бумаге и передал старцу. Когда старец прочел, то он положил свою руку на шею инока и сказал: "Не бойся, чадо, ты не виноват в этих мыслях, всю вину в этих мыслях я беру на себя. В этом виноват диавол". И когда старец сказал это, то инок почувствовал величайшее облегчение. Как гора свалилась с его души. [3]
В этих мыслях человек не виноват. Человек виноват бывает в том случае, если он задерживается на этих мыслях, если он вступает в разговор с этими мыслями, тогда он виноват. Это один из видов сетей диавольских».
Следует упомянуть, что старцы предлагают в качестве наиболее действенного средства для борьбы с нападением хульных мыслей частое причащение Святых Христовых Таин. В наиболее тяжелых случаях они предлагают причащаться каждый день.
Следует упомянуть и еще о средстве освобождения от хульных и нечистых мыслей.
Одного инока, преуспевшего в творении Иисусовой молитвы, спросили: кто его ей научил?
«Бесы», — отвечал инок.
«Как так?»
Инок отвечал: «Меня часто беспокоили от бесов хульные и нечистые мысли. Как только приходили они, я и начинал творить Иисусову молитву. Так я и привык к ней».
Глава 4. Сердце (душевное)
Непостижимым образом физическое сердце человека связано со всеми переживаниями души человеческой. Об этой тесной связи свидетельствуют Священное Писание и святые отцы, а также и представители науки. Господь говорит: «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6, 21) и «Да не смущается сердце ваше» (Ин. 14, 1), «Возрадуется сердце ваше» (Ин. 16, 22) и т. д.
А прп. Макарий Великий пишет:
«Сердце правит всем организмом, и когда благодать займет все отделения сердца, то господствует над всеми помыслами и членами, ибо там ум и все помыслы душевные».
Если Господь посещает человека, то опять-таки сердце является Его вместилищем. Об этом так говорит прп. Ефрем Сириянин:
«Недоступный для всякого ума входит в сердце и обитает в нем, сокровенный от огнезрачных (ангелов) обретается в сердце. Земля не выносит стопы Его, а чистое сердце носит Его в себе».
Поэтому прп. Нил Синайский говорит так:
«Сердце каждого из нас есть домашняя Церковь».
А священник Павел Флоренский пишет:
«Сердце есть херувимская сердцевина нашей души».
А вот и мнение науки — академика И. П. Павлова — о значении сердца (из работы «О смерти человека»):
«Современный цивилизованный человек путем работы над собой приучается скрывать свои мышечные рефлексы, и только изменения сердечной деятельности все еще могут указать нам на его переживания. Таким образом, сердце и осталось для нас органом чувств, также указывающим наше объективное состояние и всегда его изобличающим».
Итак, физическое сердце человека (или точнее — нервные узлы сердца) является тем местом, где душа человека таинственно соприкасается с его телом. Так произошло понятие о «душевном сердце» как центре всех важнейших психических проявлений души.
Отсюда следует и решение вопроса, по каким признакам нужно судить о достоинствах всякого человека.
Мы часто склонны судить о людях по их словам. Но слова часто бывают лживы. Невозможно сразу познать человека и по делам его. Всех дел человека мы не узнаем, а те добрые дела, которые мы увидим, могут делаться для вида, для обмана и иметь в основе своей тщеславие, гордость, стремление обольстить.
Недаром народная пословица говорит: чтобы узнать как следует человека, надо съесть с ним два пуда соли, т. е. жить с ним очень длительное время. Только тогда мы сможем разгадать истинную сущность человека — его сердце, которое есть совокупность его тайных желаний, стремлений, склонностей и привязанностей.
И только сердце характеризует состояние души человека, определяет его ценность, его духовную высоту или его низкое состояние.
Господь говорит: «Из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления. Это оскверняет человека» (Мф. 15, 19–20). А прп. Макарий Великий пишет:
«К чему привязано сердце человека и к чему влечет его пожелание, то и бывает для него богом».
«Разум (или ум) — слуга сердца», — говорит и мудрый пастырь о. Иоанн С.
Как определяет один философ:
«Разум играет лишь роль регулятора, диспетчера, командира огромной армии, которая состоит из творческих импульсов — стимулов человеческой личности».
Таким образом, не ум, а сердце является истинным господином в человеке. Можно наблюдать, что ум играет всегда подчиненную роль и обычно бессилен бывает повлиять на сердце, сам являясь слугой последнего. Так, при испорченности сердца ум способен оправдать все низкие поступки человека. Своих ближних и знакомых человек судит в зависимости от сердечной симпатии или антипатии к последним.
Также трудно, а может быть, и невозможно переубедить человека в каком-либо положении, если это положение не согласуется у него с известными эмоциями.
Поэтому, как пишет о. Иоанн С:
«При образовании чрезвычайно вредно развивать только рассудок и ум, оставляя без внимания сердце, — на сердце больше всего нужно обращать внимание; сердце — жизнь, но жизнь, испорченная грехом; нужно очистить этот источник жизни, нужно зажечь в нем чистый пламень жизни так, чтобы он горел и не угасал, и давал направление всем мыслям, желаниям и стремлениям человека, всей его жизни.
Общество растленно именно от недостатка воспитания христианского».
Как указывают св. отцы, мы часто не желаем греха только по рассуждению, т. е. по уму. Но чувства наши в иных случаях побуждают ко греху, и тогда мы бываем сильно боримы греховными помыслами. Поэтому одно рассуждение не сильно победить в нас страсти.
Следует учитывать, что всякая новая мысль, дошедшая до ума, вместе с тем падает и на сердце. Здесь она попадает как бы на пробный камень для проверки ее приемлемости для человека. Если только сердце одобрит ее, то она признается истинной и принимается.
Это опробование мысли производится именно сердцем, а не умом с его логикой. Мысли, не нравящиеся сердцу, им отвергаются как ложные, причем сердце тотчас же дает поручение уму — опровергнуть мысль, доказать ее ложность.
Иногда мысль бывает настолько правдоподобной, что уму сразу не удается ее опровергнуть. Тогда сердце начинает беспокоиться, человек раздражаться. (Отсюда старая греческая поговорка: Юпитер, ты сердишься — значит, ты не прав.)
Если уму удается это сделать, то человек успокаивается; если нет, то это ввергает человека в длительное беспокойство от внутреннего противоречия между повелениями сердца и суждениями разума. Начинается внутренняя борьба.
Итак, в ряде случаев можно наблюдать очевидное противоречие сердца и ума. Ум диктует человеку один поступок, а сердце (чувство или страсть) велит делать другое.
Усилия человека, работающего над собой, могут иметь разные направления. Чаще всего они направляются к развитию ума, т. е. к накапливанию знания. Очень редкие стремятся к очищению сердца даже в среде христиан.
В современности первое направление неизмеримо преобладает над вторым. Светский ученый — идеал современности; чистота сердца — святость — почти перестала служить предметом стремления. Между тем чистое сердце есть сосуд Духа Святого, это божество на земле, это свет, счастье и радость для окружающих его, хотя бы с этим сердцем сочеталось образование простолюдина.
Значение в человеке сердца характеризуется и на искусстве влияния на людей.
Кто знаком с этим искусством, тот знает, что чаще всего бесполезно взывать к разуму, пробовать переубедить человека логическими доводами, победить диалектикой. Ключ успеха — уметь задеть сердце человека, найти вход в него, найти в нем слабое место, часто — тщеславие, сребролюбие и т. п.
После ублажения сердца человека и ум его будет склонен к тем положениям, которые ему пробуют привить. Мудрый ап. Павел так начал свою защитительную речь перед Феликсом: «Зная, что ты многие годы справедливо судишь народ сей» и т. д. (Деян. 24, 10).
Умная Иудифь, когда хотела расположить к себе сердце предводителя войск Навуходоносора — Олоферна, так повела свою речь: «Ибо мы слышали о твоей мудрости и хитрости ума твоего, и всей земле известно, что ты один добр во всем царстве, силен в знании и дивен в воинских подвигах» (Иудифь 11, 8).
А мудрый патриарх Иаков до встречи с братом Исавом счел нужным предварительно умилостивить его подарками — вперед посланными стадами коз, овец, верблюдов, ослов и т. д. (Быт. 32, 13–21).
Чувство очищенного сердца есть более верный показатель истины, чем заключение ума: так, Лука и Клеопа, шедшие в Еммаус, не могли умом распознать Христа, но сердце их не обмануло и «горело» в течение встречи с Господом (Лк. 24, 32).
«Чувства [сердца] навыком приучены к различению добра и зла», — пишет об этом же ап. Павел (Евр. 5, 14).
Чтобы понять человека, надо прежде всего распознать его сердце.
Однако это не так легко сделать. Как говорит пророк Давид: «Делают расследование за расследованием… до глубины сердца (Пс. 63, 7).
Вместе с тем, как пишет схиархимандрит Софроний:
«Подлинная христианская жизнь течет там, в глубоком сердце, сокрытом не только от посторонних взоров, но в полноте и от самого носителя этого сердца.
Кто входил в этот таинственный чертог, тот, несомненно, испытал изумление перед тайной бытия… и сознает невозможность уловить процессы духовной жизни сердца, которое глубиной касается того бытия, где уже нет процессов».
«Войди в себя, пребывай в сердце своем; ибо там Бог», — говорит Ефрем Сириянин.
А прп. Никифор пишет:
«Когда ум соединится с сердцем, то исполняется неизреченной сладости и веселия. Тогда видится ему, как воистину Царство Небесное внутри нас есть».
Различие в значении для человека сердца и ума становится особенно очевидным при отношении их к вечности.
Чувство милосердия, любовь к истине (правде), нищета духа, кротость сердца и другие христианские добродетели — все это переносится за гроб бессмертной душой, сохраняется для вечности.
Это тот «актив», тот запас «елея мудрых дев» (Мф. 25, 2), который обусловливает приобщение души к Царству Истины и Красоты.
Гнездящиеся в сердце земные страсти и пристрастия — это тот «пассив», который не дает возможности такого приобщения, ибо «не войдет в него ничто нечистое» (Откр. 21, 27).
Достижения же ума здесь безразличны. Изощрен ли он, умудрен ли наукой и земными знаниями — все это не имеет никакого значения при суждении о пригодности души к Царству Небесному. И если двери Царства Небесного широко раскроются перед простецом с чистым сердцем, то они могут оказаться плотно закрытыми для ученого с мировым именем.
Сердце человеческое можно сравнить с чашею, наполненною или благовониями, или, наоборот, веществами, издающими тошнотворный запах и смрад.
Если сердце преисполнено любви Христовой, милосердия, нищеты духа, смирения, покорности воле Господней и т. д., то из такого сердца как бы несется веяние духовных благовоний, которые приятны Богу и включают человека в сферу Царствия Божия.
Смрад страстей: гнева, жестокости, гордости, сребролюбия, сластолюбия и т. д. — включает человека в сферу господства сатаны, т. е. ада.
Следует сказать, что духовные люди, обладающие способностью «духовного различения», сразу могут определить и оценить сущность вновь встретившегося человека познанием его сердца так же, как можно сразу оценить содержимое сосуда по физическому запаху из него. При значительном же уклонении сердца у человека в какую-либо крайность — добродетели или порока — последние уже прямо отражаются на внешности человека. Об этом так пишет старец Силуан:
«Знал я одного мальчика, вид его был ангельский — смиренный, совестливый, кроткий; лицо белое с румянцем, глазки светлые, голубые, добрые и спокойные.
Но когда он подрос, то стал жить нечисто и потерял благодать Божию; и когда ему было лет тридцать, то стал похож и на человека, и на беса, и на зверя, и на разбойника, и вид его был скаредный и страшный.
Но видел я и другое. Видел я людей, которые пришли в монахи с лицами, искаженными от греха и страстей, но от покаяния и благочестивой жизни они изменились и стали очень благообразными».
О том же говорит и о. Александр Ельчанинов, который пишет:
«Грех — разрушительная сила, и прежде всего для своего носителя; даже физически грех затемняет, искажает лицо человека».
* * *
Люди говорят о «мягком» и «жестком» сердце. Первое обычно бывает у детей; «жесткое» — у большинства взрослых.
Как видно из этих терминов, для духовного сердца может протекать процесс, аналогичный склерозу физического сердца. Этот своеобразный склероз, как и физический склероз, усиливается обычно с возрастом.
Причиной его является развитие в сердце страстей, порабощение греху, удаление от Бога, удаление от детской чистоты и невинности. От этого в человеке охладевает любовь к людям (с сохранением, может быть, пристрастия к близким из родных) и теряется отзывчивость к чужому горю; сердце делается немилосердным, «жестким». С отходом от детской чистоты теряется и способность к слезам.
В женщину вложено Богом более нежное, любящее, отзывчивое и милосердное сердце, чем в мужчину. Поэтому и у взрослой женщины (в среднем) сердце «мягче», чем у мужчины, и женщина менее подвержена духовному «склерозу сердца».
К большому счастью человечества, духовный «склероз сердца» может быть совершенно излечен, в отличие от физического. Это достигается через глубокое покаяние и действие благодати.
Тогда сердце человеческое молодеет, возвращается к детской чистоте и невинности, приобщается к Христовой любви, делается вновь отзывчивым, чувствительным, «мягким». Возвращается при этом ранее утраченная способность к слезам. Пророк Давид так характеризует этот процесс в своих псалмах: «обновляется, подобно орлу, юность твоя» (Пс. 102, 5).
Между сердцем и умом имеется естественная тесная связь. Болезни души обычно затрагивают сразу и сердце и ум, хотя некоторые из них, как например страсти, теснее связаны с сердцем.
Также лишь при чистоте сердца может получить развитие благодатный разум веры. И постижение разумом веры трудно отделить от постижения сердцем. У подвижников благочестия появляется способность при внимании к состоянию своего сердца господствовать и над умом, т. е. над своими мыслями. Об этом так пишет схиархимандрит Софроний:
«Ум по мере очищения от страстей становится более сильным в борьбе с помыслами и более устойчивым в молитве и богомыслии; сердце же, освобождаясь от омрачения страстей, все духовное начинает видеть чище, яснее, до убедительной ощутимости.
Ум, соединившись с сердцем, пребывает в таком состоянии, которое дает ему возможность видеть всякое движение, происходящее в сфере подсознания. Пребывая внутри сердца, ум усматривает в окружении его появляющиеся образы и мысли, исходящие из сферы космического бытия и пытающиеся овладеть сердцем и умом человека.
В форме помысла, т. е. мысли, связанной с тем или иным образом, является энергия того или иного духа. Натиск идущих извне помыслов чрезвычайно силен, и чтобы ослабить его, подвижник нуждается в течение всего дня не допускать ни единого страстного взирания, не позволить себе пристрастия ни к чему».
Итак, сердце является истинным господином души, и его значение для вечной жизни несравнимо выше значения ума. Лишь в сердце зарождается и живет любовь Христова, а про преимущество последней перед знанием так говорит ап. Павел: «Знание надмевает, а любовь назидает. Кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего не знает так, как должно знать. Но кто любит Бога, тому дано знание от Него» (1 Кор. 8, 1–3).
Приложение к главе 4-й
Сердце и вера
Можно веровать умом. Но много выше «веровать сердцем» (Рим. 10, 9). О том, что это за «вера сердцем», так пишет прот. М. Лебедев («Журнал Московской Патриархии» 1966 г., № 7, с. 35–37. Приводится с некоторыми сокращениями):
«Есть вера разумная, но есть вера и сердечная. «Веровать сердцем» означает поверить, что то, о чем говорит нам наше сердце, то, к чему мы стремимся и чего желаем, есть несомненная истина, а потому и свершится несомненно.
Наше сердце жаждет жизни вечной, и мы верим в нее, верим, что она начинается здесь, на земле, и продолжается по смерти и воскресении.
Проявления сердца несколько отличны от проявлений разума. Разум являет себя в рассуждениях, доводах, часто в очень сложных, длинных умозаключениях.
Сердце выражает себя по-иному. Оно обычно не строит доказательств, порой не нуждается даже и в словах. Решения его бывают быстры, даже мгновенны.
Когда апостол Иоанн вошел в опустевший гроб Господень, то, как говорится в Евангелии, "увидел и уверовал" (Ин. 20, 8). Весть о Воскресении Христовом и о нашем грядущем воскресении созвучна нам, она, как говорится, "по сердцу" нам, ибо отвечает нашей естественной жажде жизни, заложенной в нашу душу Творцом.
Апостол Павел говорит о слове Божием, что близко оно нам, оно в устах наших, на языке нашем. Это потому, что евангельское слово отвечает тому, что заложено Творцом в самую сущность природы нашей, в глубину души нашей.
Он создал нас по Своему образу и подобию и вдохнул в нас Свое Божественное дыхание. Это дыхание Творца само говорит нам, что душа наша не может умереть, ибо в ней — дыхание вечного, бессмертного Бога.
Вот почему, когда мы слышим слово Божие, обращенное к нам, наша душа сейчас же откликается на Его зов. Ибо это слова Того, Чье дыхание в нас самих.
Вслушайтесь в свое сердце и одновременно вслушайтесь в слова евангельские, и вы тогда сразу поймете, почему апостол Павел так уверенно говорит, что слово Божие близко нам.
Господь заповедал нам любить ближних своих. А разве сердце не говорит нам о том же? Разум может привести много доводов в пользу того, что надо любить людей, а сердце сразу же, мгновенно даст ответ на этот вопрос. Вот почему мы и говорим, что "веруем сердцем" словам Господним.
Господь заповедал нам быть милосердными, как Отец наш Небесный милосерд (Лк. 6, 36). Он заповедал нам быть чистыми, милостивыми, жаждущими и алчущими правды, миротворцами, неустрашимыми в борьбе за истину. Разве заповеди эти не находят всегда отклика в нашем сердце?
Все слово евангельское близко нам. Только состояние сердца нашего бывает разное. Много времени прошло с того момента, как появился на земле человек, но сердце его по причине греха сковано животными страстями, и никто из мудрецов древнего мира не сумел найти тех слов, которые помогли бы человеку освободиться от этих страстей.
Древний мир в лице своих лучших учителей только близко подходил к тому, что возвестил Христос, но не мог сказать того, что было дано Им в Евангелии. Никто из мудрецов не мог найти того слова, на которое отозвалось бы человеческое сердце, а поэтому никто не смог создать такого великого учения, которое покорило бы весь мир.
Но когда пришла "полнота времен", Бог послал к нам на землю Сына Своего, Который возвестил людям слова о любви, о подвиге, о совершенстве, о милосердии, слова о вечной жизни.
Слово евангельское прозвучало как нечто желанное, оно вызвало к жизни то, что таилось в глубине человеческого сердца, вот почему оно сразу же, как только было возвещено, быстро распространилось среди людей.
Господь наш не только возвестил нам Свое Евангелие, но и дал нам силы, чтобы освободить наше сердце от греховных оков, которыми оно связано; Он зажег в сердцах наших веру и победу над смертью, и эта вера дает нам силы победить в себе зло.
Слово Евангелия близко нашему сердцу. Нужно только, чтобы сердце отозвалось на него. И когда оно отзовется, то уже само станет судьею всех наших поступков. Апостол Иоанн, зная это свойство нашего сердца, говорит: «Если сердце наше осуждает нас, то кольми паче Бог…
Если сердце наше не осуждает нас, то мы имеем дерзновение к Богу» (1 Ин. 3, 20–21).
Это слово евангельское о любви и вечной жизни понятно и дорого нам, мы веруем сердцем и исповедуем его истинность, и оно указует нам путь ко спасению. Ибо "если устами твоими будешь исповедовать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься" (Рим. 10, 9)».
Глава 5. Воля человеческая
"Да будет воля Твоя" (Мф. 6, 10).
Воля не является самостоятельным элементом души, и понятие о воле неотделимо от понятия о сердце. Воля — это "равнодействующая сила" стремлений и желаний сердца.
Наша воля поэтому имеет решающее значение в восприятии всего нас окружающего и оценки его.
Как пишет о. Александр Ельчанинов:
"Мы видим мир не таким, как он есть на самом деле, а таким, каким его делает наше воображение, наша воля. И каждый видит его по-иному, по-своему, часто ставя центром своего мира вещи ничтожные и вовсе не давая места тому, что единственно важно".
Человек создан по "образу и подобию Божию" (Быт. 1, 26) со свободной волею, вернее со свободой стремлений и желаний. Как пишет о. Иоанн С.:
"Наша свобода есть неотъемлемая часть образа Божия".
Эта свобода не связывается предведением Божиим всей судьбы человека, хотя это предведение и свобода воли человека по законам логики являются противоречием — "антиномией".
Здесь мы встречаемся с одной из Божественных тайн домостроительства Божия, которую никогда не сможет понять ограниченный человеческий разум. Однако свободу воли каждый может проверить на опыте: во всяком случае человек может свободно выбрать любое решение жизненного вопроса — идти направо или налево, поступить так или иначе.
Как пишет В. С. Соловьев:
"Всех животных Бог подчинил определенным законам. Один человек ни в чем не стеснен и может стать тем, кем он пожелает.
Ничто не мешает ему опуститься до самой низшей ступени животного мира, но он может подняться и до высших степеней Добра.
Если человек будет лелеять чувственные наклонности, то он одичает и станет зверем. Если он будет следовать разуму, то он сделается подобным небесным существам. Если он разовьет свои интеллектуальные силы, то он станет подобен ангелам и сыном Божиим".
А архиепископ Иоанн говорит:
"Когда воля человека очистится от зла, тогда все становится даром, "сходящим свыше". Все тогда делается исполнением желаний самого человека. Это и есть "Царство Божие пришедшее в силе…" Тут нет ничего "малого", все огромно, безгранично… С этого пира апостол говорил свои благочестивые слова: "ничего не имеем, но всем обладаем" (2 Кор. 6, 10).
В тайниках сердца определяется драгоценнейшая свобода наша, свобода наших желаний".
Этим опровергается и то "предопределение" судьбы человека, которое утверждают последователи Кальвина. Поэтому человек всегда остается ответственным за свои поступки. И совсем не прав Л. Толстой, утверждая положение, что "в мире нет виновных".
На первый взгляд, он исходит здесь из закона причинности. Но вернее, это его положение исходило из его греховности, которая этим утверждением отметала укоры его совести: "за что укорять меня, если я связан всей совокупностью причин, заставляющих меня сделать что-либо так, а не иначе".
Вместе с тем свобода воли человека все же далеко не абсолютна.
Как пишет схиархимандрит Софроний:
"Сущность абсолютной свободы в том, чтобы вне всякой зависимости или необходимости, вне всякого ограничения — самому во всем определить свое бытие. Это — свобода Бога; человек такой свободы не имеет".
Человеческая же свобода ограничена и ее связывают в значительной мере:
а) законы природы,
6) запросы тела,
в) окружающие люди и обстановка,
г) общественные законы,
д) установленные Богом для человека внутренние законы, сообщаемые ему через голос совести,
е) влияние на душу человека Божией благодати,
ж) влияние на душу темной силы при оставлении человека Божией благодатью.
Интересно мнение доктора Гааза — милосердного покровителя падших — об ограниченности свободы воли у человека. Вот что пишет Гааз в одном из своих трудов:
"Человек редко думает и действует в гармоничном соответствии с тем, чем он занят: образ его мыслей и действий обыкновенно определяется совокупностью обстоятельств, отношение которых между собой и влияние их на то, что он называет своим решением или своею волею, ему не только не известны, но и вовсе им не сознаются.
Признавать эту зависимость от обстоятельств — не значит отрицать в нем способность правильно судить о вещах, сообразно их существу, или считать за ничто вообще волю человека. Это было бы равносильно признанию человека — этого чудного творения — несчастным автоматом.
Но указать на эту зависимость необходимо уже для того, чтобы напомнить, как редки между людьми настоящие люди. Эта зависимость требует снисходительного отношения к человеческим заблуждениям и слабостям.
В этом снисхождении, конечно, мало лестного для человечества, — но упреки и порицания по поводу такой зависимости были бы и несправедливы и жестоки".
В значительной своей массе человечество восставало, бунтует и, очевидно, до конца мира будет восставать против ограничения своей воли.
По словам схиархимандрита Софрония, мы видим "у человека — образа Божия — постоянное искушение самому создать свое бытие, самому определить его во всем, самому стать богом, а не принять только то, что дается, так как в этом есть чувство зависимости".
По учению старца Силуана, "у христианина это искушение преодолевается верою в Бога, как и всякое другое. Вера в Бога — благого и милостивого, вера, что Он выше всякого совершенства, привлекает к душе благодать, и тогда нет тягостного чувства зависимости, но душа любит Бога, как самого родного Отца и живет Им".
Учитывая нашу ограниченность, можно говорить, как считает епископ Михаил Таврический, лишь об "остатке человеческой свободы". И этот остаток проявляется более всего в комплексе внутренних стремлений и пожеланий, осуществление которых в жизни происходит лишь в какой-то доле, иногда в очень незначительной, или даже вовсе не происходит.
А епископ Игнатий Брянчанинов утверждал:
"Воля моя свободна почти только в одном избрании добра или зла; в прочих отношениях она ограждена отовсюду".
Различают людей сильной и слабой воли. У сильных волей людей "остаток свободы" более ярко выражен, и они настойчиво стараются проводить в жизнь свои стремления.
Наличие у человека сильной воли вместе с настойчивостью при достижении определенных целей — это великие дары — многие "таланты" (Мф. 25,15), дарованные человеку от Бога. Немногие из людей обладают ими в значительной мере.
Если при этом у человека целью жизни является богоугождение и "стяжание Духа Святого Божия", то человек может достигнуть высоких степеней святости, получить от Бога сверхъестественные дары и способности и приобщиться к богатству благодатной мистической жизни. Одним из ярких примеров для этого случая является апостол Павел.
И наоборот. Если сердце человека жестоко, гордо и тщеславно, то при очень сильной воле существование на земле такого человека является народным бедствием, несущим человечеству неисчислимые беды.
Такими людьми были Атилла, Тамерлан, Иван Грозный, Наполеон, Гитлер и др. Таким же будет и грядущий антихрист (не в соборном понятии, а как особая личность конца веков).
Люди со слабой волей обычно задавлены окружающей обстановкой и окружающими людьми; они не в силах осуществить в жизни своих желаний сердца. Их "остаток свободы" незначителен.
Епископ Михаил Таврический подразделяет наши стремления по пяти сферам:
1) Сфера чувственно-материальной жизни, где люди стихийно несутся и движутся во взаимной жестокой борьбе. Эта сфера грубого эгоизма — сфера удовлетворения велений тела и жизненных страстей.
2) Сфера умственной жизни, в своем призрачном свете соединяющая людей разных и далеких веков единством идей и вопросов, со своими законами и свойствами. В этой сфере живут преимущественно люди, имеющие от природы ясный и острый ум, способный следовать за развертывающейся сетью логических соображений.
3) Сфера искусства, где человек живет в мире образов и грез.
4) Сфера человеческих симпатий и сострадания, в которых живут люди, имеющие доброе сердце.
5) Сфера жизни Духа — свободной веры, сфера молитвы и Богообщения, единения души с Богом. Здесь, по словам епископа Михаила, "собираются лучи духовного солнца, подающего всему и движение, и свет, и теплоту и созидающую духовную жизнь".
Горе человеческое в том, что после грехопадения громадное большинство людских душ живет в своих стремлениях преимущественно в первой, высшей сфере эгоизма и чувственности.
Жить в среде сфер умственной жизни или искусств — удел немногих, одаренных от природы умственными способностями или талантами к искусству.
Вместе с тем это далеко не высшая сфера для человека, призванного стремиться к богоподобию. Как пишет схиархимандрит Софроний, "человек, одаренный мистически, живущий духовно, живет в плане более высоком и большего достоинства, чем тот, к которому принадлежит научная жизнь, сфера логического мышления… Духовный человек занят Богом и мало занимается мирскими делами".
Сфера сострадания — это остаток от Божиих даров сердцу человеческому, данных в раю. Эта добродетель гаснет в человечестве с ходом истории от преобладания греха, и развивается с возрождением в человеке веры и приобщения его к пятой — высшей сфере.
Человек чаще всего живет своими стремлениями в нескольких сферах. Имея заложенное в душу Богом стремление к интересам высшей сферы, человек все же после грехопадения в громадной массе живет преимущественно в интересах низших. Туда толкают его веления тела и темная сила непосредственными внушениями или через окружающих людей.
Отсюда формула христианских подвижников, что "у человека главные враги его это — диавол, тело и мир" (понимая под последним влияние греховного и безбожного мира).
Каждому человеку надо внимательно проанализировать состояние своей души и определить, к какой сфере она относится преимущественно по своим запросам и какие сферы ее отчасти захватывают.
Также надо проследить и перемещение этих стремлений из одной сферы в другую в течение своей жизни. Счастье человека заключается в том, чтобы душа перемещалась из низших в высшие сферы. Хорошо, если она приобщается к двум высшим сферам, может быть оставаясь отчасти в двух предыдущих (за исключением первой).
Еще лучше, если она будет жить полностью лишь в двух высших.
По существу, вся задача жизни человеческой состоит в том, чтобы наш "остаток воли" устремить в "высшие сферы", стремиться к жизни духа, к Богообщению и Богоугождению.
По словам епископа Феофана Затворника:
"Самое важное — заменить свою испорченную, злую, гордую волю волей Божией, познаваемой через голос совести — иначе говоря, ангела-хранителя, т. е. Господа Бога".
А прп. Варсонофий Великий говорит еще категоричнее:
"Всякое доброе дело, которое совершается не из одной только любви к Богу, но к которому бывает примешана и своя воля, нечисто и неприятно Богу".
По мнению прп. Никодима Святогорца, в этом же состоит вся сущность нашей "невидимой брани". По его словам, "цель ее для нас должна состоять в том, чтобы никак не позволять свободному произволению своему (т. е. нашей воле) склоняться на желание низкой, плотской и страстной воли, а всегда следовать одной воле высшей и разумной; ибо она есть воля Божия, следовать которой есть коренной закон нашего бытия".
Человек может добровольно отказываться от своей воли, отдавая ее другому. Как пример, сюда относится абсолютное подчинение иноков игумену, а вообще христиан — духовным отцам и старцам. Последние, в свою очередь, стремятся отдать свою волю Богу, обладая способностью слушать в сердце своем Его голос.
Это — благое умерщвление своей испорченной грехом воли: в человеке — через старца, а в последнем — через веление Святого Духа начинает господствовать воля Самого Бога, которая всегда благая и всегда совершенная; она ведет душу к миру и совершенной радости.
Здесь следует подчеркнуть, что знатоки душ человеческих — святые отцы — единодушно считают указанное отречение от своей воли совершенно необходимым для спасения души. Безнадежна участь человека с самомнением — надеющегося на себя и не стремящегося во всем искать воли Божией.
У невозрожденного, "мертвого" духовно (Лк. 9, 60) человека воля связана и покорена диаволу — сатане. В длительном процессе покаяния и духовного совершенствования воля не может сразу же вполне освободиться от него; для этого нужно время.
В этот переходный период самое лучшее — вполне подчинить свою волю духоносному христианину (старцу, духовному отцу). Это сохранит от ошибок и падений и значительно ускорит духовный рост.
Лишь по истечении этого периода очищения может для избранников Божиих наступить время, когда человек находится в благодати Святого Духа, научается непосредственно от Него и всецело и свободно подчиняет свою волю — воле Божией. Тогда христианин может руководствоваться лишь голосом совести и мыслями, внушаемыми ему непосредственно от Святого Духа.
И только в этом случае человек может считать себя свободным; по словам ап. Павла: "Где Дух Господень, там свобода" (2 Кор. 3, 17).
[Тем, кто хочет глубоко познать, как велико счастье для человека подчинить весь свой остаток свободной воли — воле Божией — благой и совершенной, и каковы пути к этому, мы рекомендуем прочитать книгу игумена, а впоследствии архиепископа Иоанна — "Воля Божия и воля человеческая".]
Итак, одной из первоочередных задач для христианина-подвижника является преодоление своего своеволия, хотя это и не легко. Об этом так пишет схиархимандрит Софроний:
"В акте отвержения своей воли и рассудка, ради пребывания в путях воли Божией, превосходящей всякую человеческую премудрость, христианин в сущности отрекается ни от чего другого, как только от страстного, самостного (эгоистического) своеволия и своего маленького беспомощного умишки-рассудка, и тем проявляет и подлинную мудрость, и редкой силы волю особого, высшего порядка".
Устремления наших душ — наша воля — это то основное, что служит критерием пригодности души к Царству Небесному. Если даже высокие стремления души на земле подавлялись, и душа не могла их осуществить, то они раскроются в том мире, где не будет мешать им земная обстановка.
И, наоборот, если духовно-культурная среда или, может быть, внешние навыки хорошего воспитания не давали проявляться в делах низменным склонностям души, но они все же жили в ней, то горе душе после смерти тела. Низменные стремления души не будут в согласий с теми началами любви, истины и красоты, на которых зиждется Небесное Царство.
Тогда при отсутствии порочных поступков при жизни тела, душа все же будет включена в сферу душ с низменными склонностями.
Для победы над грехом вовсе недостаточно просто не грешить. Надо перестать быть грешником.
Характерным примером значения скрытых стремлений является святоотеческий рассказ, приведенный в письмах Серафима Святогорца со св. Горы Афонской про девушку, жившую в монастыре.
Наружное поведение девушки было безупречным. Она рано умерла. Игумения монастыря, тетушка девушки, не сомневалась, что душа покойной удостоилась Царства Небесного. Но она ошиблась. В видении она увидела племянницу в муках ада. Племянница сообщила ей, что она была осуждена за услаждения нечистыми мечтами.
Примечание к главе 5-й
Хотя обычно и говорят о "раздвоенности" воли человека, но по существу сложность души гораздо большая. Можно насчитать семь важнейших импульсов, влияющих на души и побуждающих людей к тем или иным мыслям, желаниям и поступкам. Сюда будут относиться:
1) Потребность тела.
2) Душевные склонности.
3) Рассудок или ум.
4) Побуждения и влияния от общества и окружающих лиц.
5) Влияние авторитетов и образов, почерпнутых из литературы.
6) Побуждение и влияние темных сил.
7) Высший разум и побуждения, идущие от Бога через ангела-хранителя (совесть и благодать).
Глава 6. Восполнение слабой человеческой воли и разума Божией благодатью
Недостаточность разума и воли человеческой, при ее стремлении к добру может быть восполнена содейством благодати Божией, проявляющейся как следствие покаяния и молитв к Богу. Как говорит св. Максим Исповедник:
«Человек имеет два крыла: свободу и благодать… Добродетели влагает в нас Бог; Он вкладывает их в человеческое сердце, а человеку принадлежат "труд и пот"».
История Церкви Христовой и опыт душ христианских свидетельствуют о силе и действенности благодати Божией. Слабы часто и разум и воля человека, не по силам ему бороться с грехом. Но через начало покаяния, выполнение заповедей и молитву его воля укрепляется благодатию, и тогда он побеждает грех. То же действие производит и молитва за него ближних.
Как пишет Ф.:
«Несовершенство наше не есть препятствие к получению небесных даров. Благодать Божия не идет только к тому, кто ее не ищет».
С первых же минут понуждения себя на тесном пути благодать приходит на помощь. Ее нельзя домогаться, но ради нее надо трудиться. Исполнение заповедей есть начало, это то движение, которое делает неумеющий плавать, бросаясь в глубокую воду. Благодать тут же поднимает из водной бездны мужественную душу, и начальная глубина страха и холода становится затем покоем, теплом и свободой.
По существу, начало подвига (или исполнение заповедей) и благодатная помощь сливаются, но Господь хочет увидеть наше мужество и нашу к Нему любовь. Он хочет, чтобы мы, как бы не зная о Его помощи, первые бросились в воду. Он хочет нашей любви и воли. «Если заповеди Мои соблюдете — пребудете в любви Моей» (Ин. 15, 10).
Вот почему святые отцы учат: чающий получить действенность Святого Духа прежде делания заповедей, подобен купленному за деньги рабу, который в то же время, как его только купили, ждет, чтобы вместе с уплатой за него денег, подписали ему и свободу. Раб должен прежде всего начать свой труд, но он одновременно должен знать, что впереди его ждет свобода. Итак, благодать Божия всегда готова поддержать и помочь. Но Бог ждет, чтобы человек проявил подвиг веры и сам смело вступил на трудный путь покаяния и подвига. Здесь как бы надо взойти на высоту в 5 километров, а у человека силы только на 1 километр. Пусть он все же дерзает идти — на все остальные 4 километра вознесет его Божья благодать.
В дальнейшем пути благодать будет уже постоянно поддерживать христианина и укреплять его на «тесном и узком» пути ко спасению.
Насколько необходима нам благодать Господня для восполнения нашей немощи и бессилия, говорят нижеследующие слова схимонахини Ардалионы из Усть-Медведицкого монастыря:
«При работе над своим внутренним человеком такая иногда чувствовалась немощь, недостаточность всех внешних подвигов, всех своих душевных сил, что не раз я приходила в уныние и некоторое безнадежие…
Всею немощию души своей я сознавала, что ни на себя и ни на что свое я не могу надеяться, что ничто мне не поможет в моем спасении, ничто не спасет моей души от ее собственной нечистоты и несовершенства.
Всем существом своим я верю, что Господь, один Господь и сила Его благодати может меня спасти, может просветить, очистить и усовершить мою душу; может дать силу ей внимать Его слову, разуметь Его и исполнять Его заповеди. И эта сила будет Его сила, во мне действующая, а не моя; я же и все мое навсегда остается немощным, безжизненным, беспомощным. И хорошо, что Бог один Силен, что Он один Живый, во всем действующий».
По существу, без промыслительной помощи Божией человек вообще не может сделать ничего доброго. Недаром сложилась благочестивая поговорка: без Бога не до порога. Человек всегда и во всем нуждается в помощи Божией: в укреплении и своей веры, и своей воли к добру.
Это укрепление будет проявляться в нижеследующем:
а) в благодатных переживаниях сердца (мир душевный, радость, умиление, благодатные слезы и т. д.);
б) в исполнении молитв и прошений;
в) в наблюдении над собой Промысла Божия в самых малых и великих делах;
г) наконец, в ряде случаев в усмотрении чудес, происходящих по милосердию Божию перед глазами христианина над ним и над его ближними.
Эти чудеса, впрочем, могут проявляться для избранных душ и до начала обращения при отсутствии веры и даже для гонителей Христа, если это гонение было по неведению. Здесь надо вспомнить хотя бы историю обращения апостола Павла (Деян. 9, 1-22).
Несколько других случаев чудесного обращения из современной жизни приводятся ниже (см. приложения к этой главе).
Чудеса являются, однако, редкими исключениями. Для всех же, кто ищет дара веры и своего спасения, остается всем нам доступный путь для привлечения благодати — путь глубокого покаяния, полноты смирения и посильного подвига. При наличии этого благодать Божия всегда снизойдет на искренне кающихся. Свидетельством этого является случай из практики одного благочестивого пастыря.
К нему на исповедь пришел молодой человек, по своему виду и поведению получивший отличное воспитание и образование. Незнакомец заявил пастырю, что он пришел не исповедываться, а побеседовать по вопросам религии.
Священник ответил, что он не берется философствовать на высокие темы, но с радостью примет покаяние пришедшего.
Молодой человек заявил тогда, что он не может каяться, так как он не имеет веры и не понимает необходимости в исповеди.
«Бедный, вы, бедный, — сказал тогда пастырь. — Как мне вас жалко! Маленькие дети счастливее вас и знают более, чем вы. Я вот совсем мало образован, но вы в своей темноте еще темнее меня. Если же вы хотите просветить свою душу верой, то я вам укажу путь, как ее получить… Подойдите ко мне и расскажите свою жизнь, расскажите все без утаивания: в чем обличает вас совесть и все свои поступки против истины, правды и любви». — «Но ведь это же будет искусственно, если я…» — «Говорю вам: подойдите, перекреститесь и рассказывайте», — мягко, но повелительно сказал священник.
Чувствуя во взоре священника любовь и участие к себе, душа молодого человека как бы невольно покорилась, и он подошел к пастырю, перекрестился (чего никогда не делал раньше) и, ничего не утаивая, смиренно раскрыл раны своей души.
По мере его рассказа душа его размягчалась, появилось умиление, давно им не переживаемое, и он кончил свою исповедь со слезами на глазах, на коленях перед крестом и Евангелием.
Когда была прочитана разрешительная молитва, то с коленей встал уже другой человек, познавший всю силу Таинства покаяния и ощутивший всем существом Божие присутствие и милосердие и более не сомневавшийся в существовании Бога. «Приходящего ко Мне не изгоню вон», — сказал Господь (Ин. 6, 37).
И стоит лишь сердцу человеческому потянуться ко Христу и воскликнуть: «Помоги моему неверию» (Мк. 9, 24), как благодать Господня восполняет его слабость — дарует веру, а с нею открывает и прямой путь для спасения грешной души человеческой. Следует помнить, что благодать не только восполняет человеку недостаток его воли при стремлении к добру, но и преображает сердце человеческое, заменяя страсти соответствующими им христианскими добродетелями (гордость — смирением, эгоизм — любовью и т. д. Об этом будет говориться ниже, в главе «От внешнего к внутреннему»).
«Мгновение во благодати дороже тысячелетий» (архиеп. Иоанн).
Некоторых христиан смущает вопрос, как согласовать свободу человеческой воли с воздействием на нее Божией благодати и каково соотношение этих двух сил в практике жизни христианской.
Подобный вопрос был задан старцу — прп. Иоанну, сподвижнику прп. Варсонофия Великого. Старца спросили: «Бог сотворил человека свободным и Сам же говорит: "Без Меня не можете делать ничего" (Ин. 15, 5), — как согласовать свободу с тем, что без Бога ничего нельзя сделать?»
Старец ответил: «Бог сотворил человека свободным, чтобы он мог склоняться к благому; склоняясь же к нему произволением своим, он не в состоянии бывает совершить благое без помощи Божией, так как написано: "Помилование зависит не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего" (Рим. 9, 16).
Итак, когда человек преклоняет сердце свое ко благому и призывает на помощь Бога, то Бог, внимая его доброму усердию, подаст ему силу к деланию, и таким образом бывает место тому и другому — свободе человека и помощи, даруемой ему от Бога; ибо благое происходит от Бога, совершается же через святых Его. И так Бог славится во всех и прославляет их».
Вместе с тем, как говорит схиархимандрит Софроний:
«Взаимодействия благодати и свободы бесконечно разнообразны. Разнообразие это является следствием, с одной стороны, веры, или степени, или силы благодати, с другой — духовного состояния каждого отдельного человека.
От свободы человека зависит и мера дара Божия. Дары Божии сопряжены с известным подвигом, и когда Бог предведает, что человек к Его дару отнесется так, как должно отнестись, то этот дар изливается "независтно".
Можно сказать, что причиной большего или меньшего дара является предуведанный Богом ответ человека на действие благодати…»
Отсюда «главный смысл разумного подвига заключается в стяжании благодати». Как пишет старец Силуан:
«Душа знает, когда она обогащена благодатью, а равно чувствует душа, когда теряет благодать, чувствует и пришествие врага… Чтобы познать благодать, нужно только смирение…
Если небольшая благодать, то в душе мир и чувствуется любовь ко всем; если благодать больше, то в душе свет и радость великая, а если еще больше, то и тело ощущает благодать Святого Духа.
Чтобы иметь благодать, человек должен быть воздержан во всем: в движениях, в слове, в смотрении, в помыслах, в пище… Будь послушлив, не осуждай и храни ум и сердце от плохих помыслов, а помышляй, что все люди добры и их любит Господь. За эти смиренные мысли благодать Святого Духа будет жить в тебе и ты скажешь: "Милостив Господь!"
Блюдите благодать Божию: с нею легко жить; все делается хорошо по Богу, все мило и радостно, душа покойна в Боге и ходит как бы по какому прекрасному саду, в котором живут Господь и Божия Матерь. Без благодати человек — грешная земля, а с благодатию Божией человек подобен ангелу».
Старец Парфений Киевский предупреждает при этом:
«Потеря благодати страшнее всех потерь: нет бедственнее состояния, как состояние человека, потерявшего благодать. Надо иметь непрестанную бдительность, чтобы сохранить ее. Она дается нам даром, по единому милосердию Божию, но к сохранению ее мы должны прилагать все свое тщание.
Гнев, тщеславие или высокоумие и осуждение ближнего отгоняют благодать Святого Духа. Человек облаго-датствованный не может быть немирен или досадовать за что на ближнего».
Вот путь для укрепления христианина, часто страждущего от раздвоения воли и не имеющего сил для следования своим наиболее высоким стремлениям.
Приложение к главе 6-й
Случаи восполнения Божией благодатью разума и воли человеческой
Ниже приводятся несколько рассказов из современной жизни, характеризующих восполнение Божественной благодатью малой осведомленности человека в вопросах религии или слабости его воли.
Все эти рассказы получены от лиц благочестивых и заслуживают полного доверия.
1. «Бог долго терпит, да больно бьет».
Взрослый сын благочестивых родителей потерял веру и стал вести греховную жизнь. Родители увещевали его, но ничего не помогало. В конце одного из таких разговоров отец сказал сыну, вспомнив одну из поговорок народной мудрости: «Смотри, Ваня, — Бог долго терпит, да больно бьет».
В тот же вечер сын подготовлял ружье, собираясь на охоту. Нечаянный выстрел сильно поранил его.
Видно, последние слова отца запали в душу сына, и случившееся несчастье отрезвило его и вернуло потерянную веру. Когда сын выздоровел, он изменил свою жизнь и стал благочестивым христианином.
2. Чудесное обращение
Вот что рассказала нам спутница по вагону 6 августа 1953 года. «Я родилась в 1918 году и, хотя моя мать была верующая, религия была мне чужда.
Я была уже замужем, когда захворала тяжелой формой плеврита и была уже при смерти. Я слышала, как врач говорил моей матери: «Оставьте ее — она безнадежна».
В состоянии смертельной агонии, в полузабытьи у меня промелькнула мысль: «Господи, что мне делать, чтобы выздороветь?» И тогда я ясно услышала голос, отвечающий мне: «Выпей святой воды, съешь артоса и веруй в Меня». До тех пор я и не знала слова «артос», но, очнувшись, хорошо запомнила его. Я позвала маму и попросила ее дать мне святой воды и артоса.
Мать, удивленная моей просьбой, сказала: «Видно, ты умираешь, если просишь святой воды и артоса».
Она тотчас же исполнила мою просьбу, и я с большим усилием проглотила глоток воды и кусочек артоса.
После этого я тотчас заснула и долго спала. Проснулась я совсем здоровой.
С тех пор моя жизнь переменилась. Я живу верою и так воспитываю и своих детей».
3. На Крымской площади
Моя знакомая передала мне следующий рассказ:
«С Наташей Н. я работала на фабрике с 1922 года. Она была не только неверующая, но и смеялась над верующими, хотя по характеру была добрая и помогала другим.
С 1927 года мы с ней более не встречались — ее перевели на другую фабрику. Вновь я с ней встретилась в 1947 году. Она ласково поздоровалась со мной и рассказала про себя следующее:
«Я работала на Калужской улице в ателье. Ездить на работу было далеко, а время было тяжелое, военное, и всего я хлебнула — и холода, и голода.
Вот однажды ехала я на работу, вышла из метро в 6 часов утра. Была глубокая осень, и начинались заморозки. Улицы были затемнены и, переходя площадь, я попала в большую лужу и упала в нее.
Я пробую встать и не могу, поднимусь и опять падаю, как будто кто толкает меня. Из силы я выбилась и заплакала, говоря: "Господи, если Ты есть, помоги мне. Ты видишь, как я страдаю".
Вдруг вижу: с неба спустился образ большого размера и остановился передо мной. То был образ Знамения Божией Матери. А я стою на коленях среди лужи и кричу: "Матерь Божия, помоги мне".
Она обращается ко мне из образа и говорит: "Наталья, ты заблудилась, обратись к Сыну Моему".
Тут ко мне подбежал народ, стали меня поднимать. Я спрашиваю: "Видели, какой образ спустился с неба?" Но никто его, кроме меня, не видел.
На работу я пришла вся грязная, мокрая и с плачем просила меня отпустить, так как работать была не в состоянии.
Я приехала домой и сейчас же отправилась в церковь Ново-Девичьего монастыря, нашла образ Знамения Божией Матери, поставила перед Ней свечу и долго рыдала перед Ней, никого не замечая… Потом я исповедывалась и причастилась.
"Счастливая ты, — сказал мне батюшка, — видно, у тебя добрая душа".
Теперь я часто хожу в церковь и дочь мою (20 лет) окрестила, и внуков моих тоже окрестила. Часто хожу причащаться, и жизнь моя стала легкая и счастливая, и не знаю, как благодарить Бога за Его милости».
4. Исцеление тела и души преподобным Серафимом Саровским
Сын благочестивого московского пастыря Николай Знаменский, поступив в высшее учебное заведение, утратил веру.
Наступил канун Рождества. Мать сочла должным напомнить ему о великом празднике, и сказала, что она и отец были бы так рады, если бы он пошел ко всенощной.
Как обычно при таких разговорах, сын раздраженно ответил, чтобы они оставили его в покое, так как он уже не маленький, и что ему нечего делать в той тесноте и духоте, которая сейчас в церкви.
«Смотри, Коля, не наказал бы тебя Господь», — сокрушенно сказала мать.
В тот же вечер Коля, что-то доставая, поднял руку. Внезапно он почувствовал, что как будто кто-то ударил его под руку, и от резкой боли он даже вскрикнул. Боль затем уже не проходила, а под рукой быстро обозначилась опухоль, которая стала прямо на глазах расти. Ночью он не мог спать от страдания, а к утру опухоль приняла очень внушительные размеры. Приглашенный врач определил болезнь — так называемое «сучье вымя».
На громадной опухоли начали обозначаться головки многих нарывов. Врач сказал, что пока надо терпеть, так как резать опухоль можно будет лишь тогда, когда созреют нарывы.
Страдания Коли от боли были очень велики, и он совершенно лишился сна.
В это время матери Коли принесли изображение преподобного Серафима Саровского, который незадолго до того был прославлен.
Видно, последние слова матери запали Коле в сердце. Вечером он попросил у матери изображение преподобного и унес его в свою комнату.
Мать ночью была разбужена его криком.
Войдя к нему в комнату, она увидела Колю сидящим на постели, которая вся, как и пол, была залита огромным количеством гноя, вытекшего из прорвавшейся опухоли.
«Мама, — сказал Коля, — ко мне только что приходил преподобный Серафим. Он сказал мне, что если я не исправлюсь, то погибну. Потом он коснулся моей руки, от чего тотчас же прорвалась опухоль. Теперь нет уже никакой боли и рука совершенно здорова».
Коля не только стал снова верующим, но поступил в духовную академию и затем принял монашество с именем Серафим. Позднее он стал всеми почитаемым епископом и с небесною славою Христова исповедника окончил свою жизнь.
5. Как я стал священником (Рассказ отца И. К.)
Мысль, что мне суждено стать священником-пастырем, мне пришла после следующего случая.
Однажды юношей я сидел недалеко от стада овечек. Вдруг одна овечка отделилась от стада и побежала ко мне. Подбежав, она поцеловала меня в губы и затем снова вернулась к стаду.