Завтра у моего сына день рождения, и вот я, образцовая мать, шла по оживленной лондонской улице в шелестевшей на ветру юбке и несла дюжину гелиевых шаров с изображением Боба Строителя. Ну, совсем как Сара Джессика Паркер.

– Подожди, не переходи улицу! – Я оттащила Джорджа от края тротуара, и шесть шаров ударили меня в лоб и загородили обзор. Я протянула руку к кнопке светофора, но новый порыв ветра подхватил всю гроздь, и шары ударили меня сначала в челюсть, потом стали лупить по лбу. Старая леди в малиновом берете нажала вместо меня дрожащими, немощными пальцами.

– Я хотел нажать! – Джордж топнул ногой по плитке. Загорелся зеленый человечек.

– В следующий раз нажмешь ты, хорошо?

– Нет. – Он заревел.

– Пойдем, пока горит зеленый. – Я потянула его за руку.

– Нет! – завизжал он. Загорелся красный, и слезы просохли. Джордж стоял, нацелившись пальцем на кнопку, в хорошем настроении.

* * *

Мы вернулись к машине. Я пыталась отыскать ключи, крепко сжимая в кулаке веревочки от шаров.

– Быстрее, мам. Мы ползем как улитка. – С красным от жары лицом я остановила машину возле кондитерской. Можно ли оставить Джорджа в машине и быстро купить торт? Я уже взялась за ручку дверцы и хотела выйти без него… но подумала, что ручной тормоз легко подается, и Джордж помчится в машине под горку… хаос и катастрофа.

– Не бери их, – сказала я сыну, отпирая боковую дверцу.

– Но это мои шары.

– Оставь их здесь. – Еще немного, и я упаду в обморок. Ой, мне нужно в туалет, подумала я с отчаянием.

– Я хочу, – настаивал он и пытался вылезть наружу, таща за собой все тринадцать шаров.

Я взвесила время, которое потрачу на споры с ним, и время, которое уйдет на то, чтобы он просто захватил шары с собой.

– Можешь взять вот эти три, о’кей? – Мы перешли через дорогу; три шара яростно мотались позади нас в воздухе, готовые ударить в любой момент.

В кондитерской пахло шоколадом и сахарной пудрой. Стояла длинная очередь. Я нервно топала ногой, стараясь не потерять контроль над мочевым пузырем. Я поглядывала на наш автомобиль, мигавший аварийными огнями.

– Гринвуд, – сказала я, еле живая, когда наконец подошла моя очередь. – Я заказывала шоколадный замок.

Женщина кивнула и крикнула мою фамилию кому-то на кухне.

– Ах, это ваш сын? – Она показала на Джорджа, стоявшего в углу кондитерской возле блюда с шоколадным и овсяным печеньем.

Я нетерпеливо кивнула.

Наконец в красивой белой коробке прибыл торт. Я сунула в руку продавщицы банкноту в двадцать фунтов, и она сказала, что у нее нет сдачи. Попросила минутку подождать.

Звякнул колокольчик, дверь открылась, в кондитерскую вошла семья. Кто-то из детей запел «Боб Строитель, ты можешь починить мне домик?» Джордж был поражен и подарил ребенку шар, рассказав о своем дне рождения. Но потом другой ребенок тоже захотел подержать шар, они подрались. Шар вылетел наружу и взмыл в небо. Джордж опрокинул блюдо и раздавил одно печенье. Мне пришлось заплатить и за это.

Наконец мне выдали сдачу, мы с Джорджем вернулись к машине и увидели, как мужчина в форме выписал штрафную квитанцию и шлепнул ее на ветровое стекло. Ох, черт!

* * *

– Еще одна квитанция, Джози?

Я совсем забыла, что спрятала ее в ящике со столовыми приборами.

– Ты опять не положила деньги в счетчик?

– Я забирала торт, Финн. Не начинай…

– Ладно, извини. – Но я видела, что он все же думал об этом. – Нам нужен секретарь, чтобы оплачивать все дорожные штрафы. От тебя требовалось только сунуть монеты в счетчик…

– Ну, не положила! Ты должен похвалить меня за то, что я ухитрилась привезти домой целыми торт и шары. Я поражена, что единственной неприятностью стал лишь штраф за парковку. – Я выбежала из комнаты и плюхнулась на диван.

Финн налил себе красного вина и пошел следом. Сел возле меня и стал массировать мне спину. Все мое тело напряглось.

– Я разберусь с этим, – сказал он.

– Я сама это сделаю, не беспокойся.

– Нет, я.

– Теперь будем спорить, кто заплатит штраф?

– Надеюсь, что после всех твоих хлопот и мучений гости придут на этот праздник.

– Придут, – уверенно заявила я, но заметила, что мои слова его не убедили, и это рассердило меня еще сильнее. – Кларки придет в любом случае…

– Конечно, как же без него.

– И Тиана, – продолжала я, игнорируя его тон. – А еще миссис Б., мама и Элиот.

– Это тот мальчик в инвалидной коляске? – Финн рассеянно листал журнал «ТВ-гайд».

– Угу. Не ответили твоя мама и Дикки. Должно быть, слишком заняты.

– Я приглашал. Позвоню ей еще.

– Не беспокойся. Ты должен написать что-нибудь на открытке Джорджа. Я купила ему забавную космическую открытку. Ведь он любит планеты.

– Я знаю, что он любит планеты, – огрызнулся Финн не менее ядовито.

– Велосипед я купила. А еще учебник игры на фортепиано.

– Фортепиано?

– Может, мы выбрали со спортом неправильную дорогу. Может, у Джорджа музыкальные способности. Кларки сказал…

– Кларки то, Кларки это…

Я закрыла уши ладонями.

– Может, ты сам тоже что-нибудь предложишь? – Я пошла к двери.

– Я с радостью расстался с пианино. Мой дед был молодец. Ой, гляди, сегодня покажут неплохой триллер. Эй, ты куда?

– Наверх. Мне нужно лечь.

* * *

Я присела на кровать с моим старым портфолио, долго лежавшим на верхней полке в студии. Стерла с него пыль и расстегнула пряжку. Там лежала абстрактная картина – серебристый кувшин, миска с яблоками и виноградом, написанные оттенками серого, голубого и розового. Масло. Среди моих натюрмортов это была одна из работ уровня «А-level». Я улыбнулась, вспомнив, как мужчина в дорогом твидовом пальто, чей-то отец, предложил моему учителю мистеру Доуски за нее двести фунтов на выставке, устроенной в конце семестра. Сколько всего я могла бы купить на эти деньги, но… «Не продается», – твердо заявил мистер Доуски.

Там был портрет моей матери в саду – зеленый с золотом шарф на волосах, толстый кремовый джемпер и джинсы с пятном грязи. Картина на рабочую тему. Многие учащиеся рисовали фабричных рабочих или ремонтников, сверливших дыры на дорогах. Я достала следующую – карандашный набросок Финна, сделанный мой, когда мы только что поженились и жили в моем пестром жилище с оранжевой кухней. Я взяла со столика нашу с Финном фотографию, сделанную в день свадьбы. Все прошло быстро. Мы не хотели большой суеты и всего такого, венчались в маленькой церкви в обществе родных и ближайших друзей. На ужин были жареные колбаски с медом и коньяком, картофельное пюре, а на сладкое карамельный пудинг. Потом танцевали до утра.

Вскоре после этого, когда я еще не рассталась с мечтой устроить собственную выставку, я записалась на курс по изобразительному искусству и ездила по четвергам в Лондон. В солнечные дни руководитель водил нас по Лондону. Мы рисовали парки, реки, мосты, рынки, интересные здания или достопримечательности, такие как Парламент.

Один из семестров мы потратили на зарисовки с натуры.

– Я не буду позировать вам голым, – заявил Финн, когда я просила его прийти в колледж и побыть натурщиком.

– Дорогой, все просто упадут.

– Сама ты можешь смотреть в частном порядке. Вот и смотри.

– Вредный ты… но мне нравится идея, что ты будешь весь целиком принадлежать мне.

Воскресным утром он сидел у окна в нашей спальне и смотрел на улицу; солнечный свет лился на половину его лица.

– Быстрее, ты ведь знаешь, я не могу долго сидеть, не шевелясь, – ворчал он.

Финн был красив на свой лад, слегка ущербный. Иногда он держался так, словно комната полна его восторженных фанатов, но в следующий момент выглядел одиноким и несчастным, словно кто-то сказал ему, что его жизнь проходит впустую.

Я схватила блокнот, открыла чистый лист и стала рисовать контуры его лица.

– Не шевелись! И не хмурься.

– Кто еще занимается у вас? – спросил он. – Тебе может позировать какой-нибудь мужчина?

– У нас одни лишь женщины.

– Какой у них уровень?

– Хороший. Одна графический дизайнер. Салли рисует только ангелов, больше ничего, – сказала я. Финн засмеялся. – Все картины совершенно одинаковые – странные горы, небеса, на них маленькие ангелы, нарисованные контрастными цветами. По-моему, наш преподаватель не знает, что и сказать… Держи голову ровно.

Когда он изо всех сил сдерживал улыбку, в уголке его рта появлялась маленькая морщинка.

Рисовать Финна было легко – четкая линия челюсти, широкий рот, маленький шрам возле глаза, придававший его лицу характерность, волосы, свисавшие на лоб. Мне не требовалось даже смотреть на него, я могла рисовать его по памяти.

– Ты красивый, – в который раз сказала я ему, намечая плавный изгиб руки, лежавшей на колене.

– О чем ты мечтаешь, Джей?

– О чем? – Я наклонила голову набок, делая вид, что никогда не думала об этом прежде. – Мне бы хотелось уехать из этой ободранной квартиры и жить в большом викторианском доме со студией на верхнем этаже, где я могла бы рисовать целый день. И конечно, хорошо зарабатывать на этом.

– Конечно, – усмехнулся Финн.

– Я бы устраивала собственные выставки. Живопись Джози Гринвуд продавались бы на «Сотбис» за тысячи фунтов.

– За миллионы.

– Точно. У меня была бы самая крутая собственность в Лондоне… Самый замечательный муж…

– Он у тебя уже есть.

– И у нас был бы сын по имени Джордж, и мы бы запускали змея воскресным днем.

– Я и не знал, что у тебя уже готово для него имя.

– А ты не думал над этим?

– Но если будет девочка?

– Мальчик. – Я похлопала по животу, словно приказывая ребенку не подводить меня. – И еще я бы иногда снималась в кино, например, в фильмах Роберта Редфорда, где никто, кроме меня, не исполнил бы эту роль. Ну, а ты? О чем мечтаешь ты? – Я спросила это, изобразив американский акцент.

– Я мечтаю стать выдающимся доктором и быть счастливым. – Вероятно, он почувствовал мое удивление, потому что повернулся ко мне.

– Финн!

– Я мог бы изобразить что-нибудь замысловатое, но это все, чего я хочу. Быть счастливым.

– Я не закончила, – всполошилась я, когда он взглянул на рисунок и отодвинул его прочь. Я почувствовала солнечное тепло на лице, его губы коснулись моей щеки, я закрыла глаза, и мы стали целоваться…

* * *

– Джози?

– У?

– Джози? – Я открыла глаза. Финн стоял надо мной. – Что ты делаешь? О, это ты когда-то рисовала меня. – Он взял в руки рисунок. – Неплохо.

Я стала укладывать свои работы в портфолио.

– Я думала, что ты смотришь фильм, – сказала я.

– Он скучный. Я вот что подумал…

– Что?

– Как там у нас с ужином?

Я откинулась на подушку.

Когда мы с Финном только что поженились, мы устраивали «вечер свидания». Каждый вторник мы по очереди что-то придумывали и держали это в секрете. Я любила такие вечера. Благодаря им день пролетал быстро. Финн однажды водил меня в «Риц». Я никогда не забуду лощеного мужчину за стойкой администратора, который сказал, что мы не можем зайти в ресторан в таком виде. Оказывается, Финн забыл застегнуть молнию, и из ширинки выглядывали его боксерские трусы с рисунком британского флага. Я никогда так не смеялась. Иногда мы ходили на шоу, нанимали рикшу и ужасно боялись, что попадем под автобус, когда какой-нибудь парень вез нас через Уэст-Энд, бешено крутя педали. В один из моих вечеров я повезла его в Уэмбли посмотреть на принца, которого он любил. Иногда мы просто напивались и ходили в соседний бар петь в караоке. Но чаще всего мы ходили в местный тайский ресторан, в тот самый, где мы встретились после пяти лет разлуки.

Больше мы ничего подобного не делаем. Почему? Слишком устали? Может, Джордж для нас лишь повод? Или работа? Или мы наскучили друг другу?

– Джози, – повторил Финн. – Что там с ужином?

Я поморщилась – все у нас стало таким будничным.

– Погляди в холодильнике. – Все, что могла я сказать. – И позови меня.