Я включила воду, чтобы набрать ванну.

Финн читал Джорджу перед сном книжку.

– Мне скучно, па, – услышала я. – Ты лучше расскажи мне еще раз про американский цирк, ладно?

Финну было пять лет, когда его семья переехала в Коннектикут. Его отец, консультант по информационным технологиям, перенес свой бизнес в Америку.

Финн захлопнул книжку.

– Раз в год в наши края приезжал конный цирк. Натягивали большой тент. Мы с дядей Эдом и соседскими мальчишками забирались на деревянные ящики. Высоко, как мне казалось, почти под облака. Потом мы съезжали по тенту. Не думаю, что это было безопасно, но зато какой восторг!

– Все равно что съезжать по крыше дома? Да, па?

– Ты только не вздумай это сделать, Джордж. Один раз я добрался до верха и поехал вниз, но тут моя нога за что-то зацепилась. Я дернулся, прорвал ткань тента и упал в дыру.

Джордж громко захохотал, но все-таки спросил:

– Ты ушибся?

– Да, я рассек себе лицо. Вот, погляди на шрам, он так и остался.

Джордж наверняка потрогал этот шрам, он всегда все трогает.

– Я приземлился на большую кучу конского навоза. – Финн засмеялся. – Мой друг Мик…

– Скинхед! – закричал Джордж.

– Успокойся, сын. Да, скинхед. Мик и дядя Эд спасли меня.

– Когда у меня будет брат? Если я буду послушным, вы подарите его мне к Рождеству?

Я выключила воду и прислушалась. Мне было интересно, что ответит Финн.

– Я уверен, что Санта подарит тебе братика, только не к Рождеству, а позже…

– Почему позже?

– Потому что на это требуется время.

– Да? Почему? Сколько времени?

– Ох, Джордж, я устал от твоих вопросов.

Мысли нашего сына были беспорядочно рассеянны. Во всяком случае, так мне казалось.

– Сколько ждать? – не унимался Джордж.

– Подожди и узнаешь, – успокоил его Финн.

– Как вы это делаете?

– Спи. Пора гасить свет.

– Я могу сделать ребенка?

– Нет.

– Я бы сделал такого же мальчика, как я сам.

Надо было спасать Финна. Я открыла дверь детской спальни и прошла по узкой тропке между сооружениями из лего, солдатиками и пластиковыми сумками с хламом, купленным на автомобильной барахолке.

– Ну-ка, гасите свет.

– Ма, мой мозг еще не устал. – Я в шутку схватила беспокойные ноги Джорджа; он бил пятками по моим ладоням. Я называла его ноги везунчиками, потому что они были ужасно тоненькими и им повезло, что они не сломались. Еще они были гладкими как мрамор, а каждый пальчик был само совершенство.

– Мам! – Он хихикал и дрыгал ногами под стеганым одеялом с изображением паровозика Томаса.

– Перестань! Успокойся! – просила я.

Рокки кротко улегся в ногах у Джорджа.

– Я хочу еще послушать историю.

– Хватит. Завтра у тебя будет интересный день.

– Что будет завтра? – заинтересовался Финн.

– Джордж участвует в рождественской постановке, – напомнила я мужу.

– Ах да, конечно.

– Расскажи папе, кого ты там играешь.

– Я буду пастухом и буду играть на треугольнике.

– Что же произойдет, когда ты ударишь в треугольник? – спросил Финн.

– Тогда придут волхвы. Ты придешь на наше представление, правда, па?

– Обещать не могу, сын, но уверен, что ты будешь лучшим из всех пастухов.

Джордж перевернулся на бок и крепко прижал к себе свое любимое одеяло «Бэби». Под подушкой было полно игрушек, включая обезьянку Эйнштейна; как я ни убеждала его убрать ее, ведь неудобно спать на таком бугре, Джордж отказался.

– Подари мне свои ресницы, – бормотала я, осыпая его поцелуями и обняв худенькое тельце в теплой фланелевой пижаме. – Ты мой любимый мальчик. – Теперь я понимала, что имела в виду мама, когда говорила: «Мне хочется тебя съесть». Джордж был очень красивый – пышные, блестящие каштановые волосы, отцовские карие глаза и длинные черные ресницы, изогнутые полумесяцем.

– Мне хочется тебя съесть, – сказала я.

– С томатным кетчупом? – тут же спросил сын.

– Да, мне понадобится много кетчупа.

– И с жареной картошкой, – добавил Финн. Потом он нажал на воображаемую кнопку на голове Джорджа.

– Вот, твой мозг выключен.

– Спасибо.

Мы тихонько прикрыли дверь и прошли к себе в спальню.

– Может, сказать ему?

– Нет. Надо подождать три месяца. Вдруг что-то случится. – Я попробовала рукой, нормальная ли вода.

– Я хочу посмотреть на его лицо, когда мы скажем ему, – продолжал Финн. – Думаю, Джорджу это пойдет на пользу. Отвлечет его от нас; его внимание будет направлено не только на нас. Но что еще более важно, наше внимание тоже будет разделено между ним и новорожденным. Я надеюсь, что малыш принесет нам ощущение нормальности. С Джорджем наша жизнь стала слишком интенсивной, ты согласна? – Финн говорил с жаром.

– Да, согласна, но ведь мы пока ничего не будем говорить, еще рано. – Я села на краешек ванны и стала раздеваться. – Иначе он будет засыпать меня вопросами все ближайшие восемь месяцев, и я сойду с ума.

Финн поцеловал меня в губы и издал стон разочарования.

– Просто так хочется поделиться с кем-нибудь. Например, с Эдом. Ему-то можно сказать?

– А он нечаянно проговорится твоей маме, ведь он такой. В нем столько энтузиазма.

Финн стал расстегивать рубашку.

– Я не люблю утаивать от него что-либо.

– Но ведь это ненадолго. Пока пускай это будет между нами… и еще знает Кларки. – Я швырнула одежду на нашу широкую кровать.

– Кларки знает? – удивленно спросил Финн.

– Да. – Я взяла полотенце и туго обернула его вокруг своего голого тела.

– Ты сказала ему раньше, чем мне? – Лицо Финна помрачнело, в глазах мелькнул знакомый огонек недоверия.

– Да, в тот вечер, когда он был здесь.

Придерживая одной рукой полотенце и напевая, я открыла зеркальный шкаф и достала ватный диск.

– Ты должна была сказать мне первому. – Муж явно сердился.

– Он неожиданно зашел к нам, а мне надо было с кем-то поделиться.

Я очищала лицо тоником и нарочно возилась, чтобы не поворачиваться лицом к мужу, иначе он понял бы, что я лгала.

– Не могла подождать, когда я вернусь домой? Пять минут не могла подождать?

Я застыла с ватой в руке, признав свое поражение. Он был прав.

– Прости, Финн. Надо было дождаться тебя.

– Я не позволю, чтобы что-то омрачило эту новость. Или кто-то омрачил. Особенно он, – заявил мой муж, присев на край ванны.

– Я нервничаю, Финн. Боюсь рожать второго.

– Не переживай.

– Я не могу тащить все в одиночку.

– Я всегда рядом с тобой. – Его слова прозвучали неубедительно.

– После Джорджа…

– Давай просто порадуемся этой новости, ладно? Подождем, когда ребенок родится. У нас много шансов, что он будет здоровый. – И он холодно засмеялся. Я видела, что он все еще обижался на меня из-за Кларки. В его глазах ясно читалась неприязнь.

– Что с тобой? – спросила я.

– Ну… просто вы с ним… Я не понимаю ваши отношения. Тебе бы понравилось, если бы у меня была подружка, и я говорил ей все раньше, чем тебе?

Нет, конечно, не понравилось. Я бы злилась, – подумала я.

– Если бы ты знал ее много лет, я бы поняла, – ответила я вслух, как можно беззаботнее. – Но я бы ужасно огорчилась, если бы это была такая подружка, как Алессия.

Он гордо вскинул голову, как бы показывая мне, что я сама виновата и получаю то, что заслужила.

– У Алессии, между прочим, большие сиськи, так и хочется рассмотреть их получше, – сообщил он. В ответ я хлестнула его полотенцем. –   Вы с Кларки… – продолжал он. – Когда вы жили в Кембридже, он был без ума от тебя. Вспомни те драматические скрипичные концерты до поздней ночи. Он пытался своей игрой выкурить меня из твоей жизни.

Я взяла резинку и собрала волосы на затылке.

– Неужели вы даже не спали вместе, когда ездили куда-то?

– Нет, это скучно; мы были выше этого.

– Номер в отеле уединенное место, – не унимался Финн. – Да ладно тебе, так я и поверил. За шесть месяцев ни одного разочка?

– Ни одного.

– И ты никогда не была в него влюблена?

– В двенадцать лет мне казалось, что я влюблена. Он был единственный, кто общался со мной, когда я носила на зубах безобразные брекеты. – Я шагнула в воду; Финн со своими вопросами присоединился ко мне. Я откинулась назад, положив голову к нему на грудь. – Ты лучше расскажи, как у тебя прошел день.

– Так ты никогда его не любила? – выпытывал у меня Финн.

– Нет!

Он зачерпнул пригоршню воды и намочил мне волосы. Я закрыла глаза, чувствуя, как вода потекла по моей спине. Финн выдавил немного геля на свою ладонь. Я начала расслабляться.

– Последний вопрос, – сказал он, – и очень важный для меня.

– Что?

– Надеюсь, он был рад, услышав про ребенка?

– Угу. Он сказал, что это чудесная новость. – Я поводила пальцем по воде. – А у Алессии сиськи такие же хорошие, как у меня?

– Почти такие же.

Я повернулась и плеснула водой ему в лицо. Он схватил меня за руку. Мы захохотали.

– Твои лучше, понятно? Я ни на кого не смотрю, кроме моей красавицы жены.

– Эй, дружище! Ну-ка, договаривай, что у тебя на уме. – Я взяла его лицо своими мокрыми ладонями и поцеловала в губы.

Он вырвался из моих рук.

– Финн! – допытывалась я. – Что теперь?

– Давай допустим, что ты спала с ним.

– О’кей.

– Так ты спала?

– Нет, не спала. Ты ведь сказал – допустим, вот я и согласилась с этим.

– Ну, ладно. Мы тогда не были женаты; мы даже не встречались. Но дело в том, что Кларки… – Финн замолк, подыскивая нужные слова. – Я бы примирился, если бы ты спала с кем угодно. Но только не с ним. Ты понимаешь меня?

– Финн, ты знаешь, что я тебя люблю. И ты мне доверяешь, правда?

Он кивнул.

– Когда мои родители разводились, помню, отец говорил, что все дело не в том, что сделала мама, а в бесстыдной лжи. Из-за нее он чувствовал себя оскорбленным и униженным, – сказал Финн.

– Я никогда, никогда не причиню тебе этой боли.

– Знаю. Извини. Но у меня к тебе последняя просьба. Давай договоримся.

– Ну?

– Обещай, что ты будешь сообщать мне первому все новости, касающиеся нас. Мне, а не ему.

* * *

Финн быстро уснул.

А я была в панике, потому что знала, что завтра буду никакая. Два часа ночи, а утром мне вставать в 6.30. Я должна поспать.

Безнадежно. Я встала и на цыпочках спустилась вниз. Села на кухне и выпила чашку травяного чая, глядя на магнитики на холодильнике. Под одним, в виде клубники, рисунок Джорджа. Сын нарисовал тарантула, которого он видел в Лондонском зоопарке, и заставил Финна прикрепить его. Под другими клубничными магнитами были наши фото: Джордж высунул язык, Финн надел задом наперед бейсбольную кепку.

В кухню вошел сонный Джордж, прижимая к себе медведя, подарок дяди Эда. Забрался на стул.

– Почему ты не спишь? – спросила я сына.

– А ты почему? – ответил он вопросом на вопрос.

– Справедливое возражение, но тебе надо выспаться, чтобы быть красивым. – Я взъерошила его шевелюру.

– Тебе тоже надо, – захихикал он.

– Что ж, верно.

– Мой мозг не дает мне спать, ма. Мне плохо, когда я не могу спать. Я боюсь темноты. Я уверен, что все ребята из нашего класса спят. Ма, я инвалид? Неполноценный?

– Где ты услышал эти слова? – Вопрос сына меня поразил.

– Джейсон сказал про меня, что я такой. Что такое спазм? – В последние месяцы у нас были проблемы с Джейсоном. Он терроризировал Джорджа. А все учителя лишь советовали держаться от него подальше.

– Я тупой, да? Я никогда не доделываю домашнее задание, у меня не получается.

– Ну-ка, послушай меня, сынок. Некоторые вещи тебе делать труднее, чем другим детям, но ты не глупый.

Джордж кивнул.

– Ты особенный. – Я улыбнулась сыну.

– Я не хочу быть особенным. Я хочу быть таким, как все.

Я взяла его за руку, и мы поднялись наверх. Я положила его в постель.

– Обещай, что скажешь мне, если Джейсон снова будет тебя так обзывать. Ладно?

Он кивнул.

«Джордж, ты никогда не лги», – сказала я когда-то ему, когда он украл из моего кошелька десять фунтов, чтобы купить лего.

«Почему?» – так невинно спросил он.

«Потому что это обижает тех, кого ты любишь. После этого им трудно тебе верить».

Но ведь так и есть, – подумала я, целуя его перед сном. Маленькая ложь множится и становится большой. Ох, если бы я с самого начала сказала Финну правду.