Я сидела в нашем офисе, устроенном по новой моде, без перегородок. На экране моего компьютера были почтовые марки разных стран, обложка паспорта и слова «Познай Мир Возможностей». Мне предстояло придумать постер для школы иностранных языков и предложить на выбор по крайней мере три варианта.

Ночью, вернее, в четыре утра, мне наконец-то удалось заснуть.

Теперь надо было как-то ухватиться за реальность. Зачем мне говорить что-то сейчас? Все, что бы я ни сделала, обидит Финна. А мне это надо? Раз я солгала насчет Кларки и меня, тогда сколько раз еще я могла ему лгать? Вот что он подумает и больше никогда не сможет мне доверять. Представляю, как тяжело нам будет, не говоря уж о том, как трудно будет нам с Кларки сохранить после этого дружбу. Любое прикосновение, объятие, поцелуй в щеку будут толковаться Финном пристрастно, потому что он будет усматривать в этом повод для недоверия. Я превращусь для него в такую же ветреную особу, как его мать. Вряд ли он когда-нибудь простит меня.

Я не допущу, чтобы мое семейное благополучие вот так внезапно накренилось. Все это в прошлом и должно там и остаться.

Тиана ничего не скажет Финну. Остается только Кларки, и я знаю, что он будет молчать.

Сколько сейчас времени? В половине четвертого я должна забрать Джорджа из школы. Обычно в те три дня, когда я бывала на работе, его забирала наша соседка Роза Биллингем. Джордж называл ее «миссис Б.». Она гуляла с Рокки и присматривала за Джорджем, как за родным внуком. Благодаря ей я смогла пойти работать. Но что важнее всего, она была одна из немногих людей, которые понимали Джорджа и умели держать его под контролем. «Я не позволю ему дурью маяться», – часто говорит она. И Джордж ее слушался и уважал.

Никогда не забуду нашу первую встречу. Она произошла год назад, когда мы с Финном переехали в Шепердс Буш. Он получил повышение, став ординатором, ему прибавили денег, и мы наконец решились и купили наше первое жилье, с тремя спальнями, в доме рядовой застройки. Мы с Финном хорошо помним ту минуту, когда вошли в наш дом. Стеклянные двери гостиной открывались в лоджию, а на кухне была стильная сланцевая половая плитка и марокканский кафель на стенах. В общем, восхитительное ощущение простора и света. Когда мы распаковывали коробки и решали, что, куда и как, раздался стук в дверь. Я увидела седую копну волос, частично прикрытую зеленым капюшоном с меховой оторочкой.

– Привет, я Роза Биллингем. Живу рядом. Я подумала, что вам понравится моя лазанья, – это было сказано с заметным ирландским акцентом. Роза вошла к нам с большим оранжевым глиняным блюдом и поставила его на плиту с таким властным видом, словно она была тут хозяйка.

Я поблагодарила ее и предложила чашку чая.

– Только не этот дурацкий «Эрл Грей». Мне, пожалуйста, покрепче.

Она сняла с себя парку и осталась в облегающей белой блузке с рюшами, черных брюках в тонкую полоску и ярко-красных сапогах на танкетке. Сначала я увидела все это и лишь потом рассмотрела ее лицо с резкими чертами, обрамленное длинными седыми волосами, в которых виднелась странная светло-русая прядь, как-то не сочетавшаяся с сединой. Еще у нее были невероятно голубые глаза, сиявшие будто яркие звезды на темном небе. Джордж моментально заинтересовался нашей гостьей.

– Вау! Какие у вас волосы! У вас, наверное, очень старые родители?

Финн перестал возиться с коробками, когда увидел Розу.

– Ну, должно быть, ты хозяин этого дома, – сказала она, подмигивая ему. – Роза Биллингем.

В его глазах вспыхнул интерес.

– Финн, – представился он.

– Ну, вы и парочка. Высокие до небес. Чем занимаешься, Финн?

– Я врач.

– О! Терапевт? – Она оживилась и была явно впечатлена.

– Нет, я всего лишь ординатор.

– Всего лишь ординатор? По-моему, это замечательно. Какая специализация?

– Кардиология.

– Дела сердечные, значит. Я готова поклясться, что ты разбил немало сердечек, – сказала она и подмигнула; он подмигнул ей в ответ. Роза устроилась на диване.

– Мой муж Майкл был волонтером в «Сердечном милосердии» – знаете, для молодых страдальцев. Он объехал много больниц, изучил новейшие технологии по предотвращению сердечных приступов. По иронии судьбы он скончался от одного из них, – печально сообщила она. – Теперь я держу под контролем свой уровень холестерина и больше не ем макароны с сыром.

* * *

В офисе зазвонил телефон.

– «Джем Комьюникейшнс», – сказала Натали со своим медленным южноафриканским акцентом, от которого клонило в сон. Натали мне нравилась. Она была молоденькая, с нежными, как у ягненка, манерами, но за ними крылась стальная хватка. Я уже знала, что она любила кататься на роликах в Гайд-парке, а «Скорая помощь» – ее любимый сериал на больничную тему. У нее было бледное и чистое личико, на котором ярко выделялись миндалевидные глаза, и аккуратная короткая стрижка. Она носила серебряную цепочку с жемчужным сердечком – прощальный подарок матери. Иногда я замечала, как она прикасалась к сердечку, глубоко задумавшись, словно тайком разговаривала с матерью.

– Это Финн, – сообщила она.

Я перестала тасовать карточки в Ролодексе и взяла трубку.

– Я не приду в школу на постановку, – торопливо сообщил он.

Я огорчилась, но у меня все же имелся запасной вариант.

– Не беспокойся. Придет Тиана.

– Прекрасно. Пожелай Джорджу удачи, хорошо? Извини, дорогая. – Он быстро положил трубку.

Я взглянула на часы.

– Черт. Мне надо идти.

Снова зазвонил телефон.

– Ступай, пока Руби не вернулась, – поторопила меня Натали.

Я сложила все необходимое в сумку, выбросила в корзину пустую коробку из-под сандвичей и быстро навела порядок на столе. Тут в офис приковыляла Руби в серой юбке, самой узкой, какие я когда-либо видела, и с метровым разрезом на правом боку. Буфера грозили выскочить из тесной белой блузки или вырвать с мясом пуговки.

– Ты уходишь? – Она посмотрела на часы, болтавшиеся на золотом браслете.

– Сегодня у моего сына в школе спектакль, мне нужно бежать. – «Бежать» – слово, которое часто использовала сама Руби.

– Я не видела записи об этом в твоем бизнес-плане. – Она села и тут же застучала по клавиатуре компьютера своими наманикюренными ногтями. – Ладно, ступай. Желаю приятно провести время. – Она скупо улыбнулась и тут же строго поджала губы.

– Спасибо. Я отработаю, – поторопилась сказать я.

– Джози, на носу Рождество! Когда ты успеешь? Но на следующий год мы наверстаем все до минуты. Это касается и тебя, Натали. – Она засмеялась. – Я потребую, чтобы вы обе работали на сто десять процентов, постоянно.

Натали съежилась за большой бутылкой воды «Эвиан». Зазвонил телефон.

– «Джем Комьюникейшнс», Руби Голд слушает… О, Стив, привет! У-гу… – Она энергично кивала. – Угу.

Я поглядела на дверь.

– Ты оценил каламбур? Джем и Руби, самоцвет и рубин, точно! – Она засмеялась и так резко дернулась в своем кресле, что мне послышался треск рвущейся юбки.

Я поскорее улизнула из офиса. Что она скажет, когда узнает о моей беременности? Пожалуй, в сотый раз за этот день я помчалась рысью к лифту по голубому ковру.

– Сбавь скорость, Джози! – крикнула мне Диана, секретарша. – Добегаешься до сердечного приступа!

– У меня муж кардиолог. Он меня вылечит.

* * *

В школьном зале уже гасли огни. Я ждала Тиану, крестную Джорджа. В эти дни Тиана была свободна; она только что распрощалась со своей работой в Сити, в агентстве по трудоустройству, устав от длинного рабочего дня, из-за которого у нее не складывалась личная жизнь.

– Приключилась странная штука, – объяснила она нам с Финном месяц назад за ужином. – Фотография, где мы с боссом пожимаем друг другу руки… та, прошлогодняя, когда я завоевала приз, наняв на работу за календарный год больше всех… ну, так она упала с полки, и рамка разлетелась на куски.

– Ты что, ушла с работы, потому что опрокинула рамку с фотографией?

– Я вообще не дотрагивалась до нее! В том-то и дело, – сказала Тиана.

– Прикман, ты так успешно работала. Ты просто сошла с ума, если увольняешься из-за суеверия.

Тиана улыбнулась, но я разглядела обиду, что ее не воспринимали всерьез.

– Я знаю, чувствую вот тут, – она постучала по сердцу, – что поступаю верно. Что-то подсказывает мне – надо уходить с этой работы. Вот увидите, я найду что-нибудь поинтереснее. Пора мне использовать мои лингвистические способности. – Тиана бегло говорила на испанском и итальянском.

* * *

Учительница музыки миссис Льюти, сорокалетная особа с длинным, тонким носом, играла на пианино с каменной серьезностью рождественские гимны, и ее широкие передние зубы, казалось, торчали изо рта еще сильнее. Несмотря на то что ей еще не было и пятидесяти, голова у нее была совершенно седая.

Как я жалела, что рядом не было Финна. Он бы посмеялся, а когда Финн смеется, я тоже не могу остановиться. На последних родительских собраниях мы с ним без умолку хихикали, и он сжимал мне коленку, призывая к порядку. Вот что мне всегда нравилось в нем. Он хотел, чтобы Джордж был не хуже других, но все же не принимал школьные заморочки всерьез, тогда как другие родители уже записали своих деток в старшие классы.

Родители уже заполняли ряды и готовили свои цифровые камеры. Я услышала торопливые шаги. Тиана влетела в зал с хозяйственными сумками в обеих руках.

– Черт побери, – сказала она, положив мне на плечо потную руку. – Никогда не думала, что сидеть дома и не работать так утомительно! – Она плюхнулась рядом со мной на деревянный стул и стала обмахивать разгоряченное лицо программкой. Свои маленькие ноги она высвободила из туфель, и я увидела, какая у нее безукоризненная стопа. Впервые я стала замечать, какая Тиана хорошенькая, когда ей стукнуло шестнадцать. Тогда она убрала от лица волосы, а ее кожа очистилась от прыщей с помощью травяных лосьонов и кремов. Мама говорила, что она, с ее светлыми волосами и ясными голубыми глазами, хороша собой, словно экзотическая птица.

– Я козерог, солнечный знак с восходящим скорпионом, – серьезно объяснила она мне однажды.

– Что это означает?

– Что у меня выразительные глаза.

Она была намного ниже меня, с деликатными руками и ногами, и я всегда завидовала ее носу, маленькому и аккуратному, как у девочки.

– Ах, теперь хорошо. – Ее щеки раскраснелись от холодного зимнего ветра. На ней были ярко-розовое замшевое пальто, белые джинсы и меховой шарф, застегнутый на сверкающую зеленую брошь.

– Что ты купила? – Я заглянула в одну из сумок.

– Эти вот джинсы. – Они были узкие и белые. – У меня не было времени их снять. – Жизнь у Тианы всегда напоминала скоростную гонку. – Вот, гляди, я купила павлинье перо; оно пойдет к моим волосам.

– О-ох! – Я вздохнула, пораженная красотой пера, и поднесла его к своему лицу. – Я тоже хочу такое.

– Сделано в Портобелло. Договоримся, за пятак тебе продам, – пообещала она, подтолкнув меня локтем. – Сегодня вечером я встречаюсь с Беном… по фамилии… Шатлкок.

– Прикман и Шатлкок? – Я пожала плечами.

– Небольшая разница, правда? – сказала Тиана. Мы засмеялись. – Вообще-то, я не собираюсь выходить за него.

– Почему? – спросила я, подняв брови. – Ты ведь все равно найдешь себе мужа рано или поздно. Так почему бы тебе не остановиться на мистере Шатлкоке?

Наконец миссис Льюти перестала играть. Красный занавес задернули. Голоса зрителей постепенно затихли, и наступила полная тишина. Я заранее напряглась.

– Все будет замечательно, – шепнула Тиана.

Задник сцены был синего цвета с серебряными звездами и холмами Вифлеема. Мария, светловолосая, в голубом чепце, сидела впереди, возле бочек с сеном. Ее окружали ангелы в серебристых тиарах. Мамаши и папаши восторженно закудахтали.

Из-за кулис вышли пастухи. Я не увидела среди них Джорджа и нервничала.

– Вон он! – воскликнула Тиана. Мой сын плелся позади всех, одетый в полосатую рубашку Финна, и держал в руке шерстяную овечку.

– Джордж, перестань ковырять в носу, – еле слышно пробормотала я.

«И там, в хлеву, в яслях лежал Спаситель. Ангелы пели ему». Ангелы замахали крылышками и изобразили что-то вроде танца. У одной девочки отвалились крылья, и она заплакала. Я услышала смех Джорджа. На сцену выбежала учительница и приладила ей крылья.

«Пастухи подошли к яслям, в которых лежал Младенец». Пастухи зашаркали по сцене, держа посохи, некоторые играли на тамбуринах. Мой сынуля решил всех обогнать. Сине-белое кухонное полотенце на его голове съехало набок. Он случайно сшиб с головы другого пастуха белую салфетку. Мальчишка растерянно похлопал себя по светлым волосам. Я уже не могла смотреть на происходящее и съежилась в своем кресле.

– Теперь можно я? – громко выкрикнул Джордж в середине их песни. От стыда я чуть не сползла на пол.

– Что он делает? – громко прошептала я и закрыла глаза.

– Привет, ма! – услышала я. Господи, за что мне такое наказание? Что я совершила такого плохого в своей предыдущей жизни?

– Яантсерк! – продолжал Джордж. Остальные дети замерли и смотрели на него. – Где мой папа?

– Этот мальчик хочет быть в центре внимания, – сказала мать Джейсона своей соседке. – А что за глупое слово «яантсерк»?

– Слово «крестная», произнесенное наоборот, – сообщила ей Тиана, постучав по плечу, – но не беспокойтесь, мы и не рассчитывали, что вы поймете.

На моем лице появилась улыбка. Молодец.

– «Теперь я ложусь спать, и ангелы смотрят на меня, мой Господь», – пели все дети, тряся тамбуринами.

– Можно я теперь поиграю? – выкрикнул Джордж, приготовив треугольник.

Это было хуже, чем роды. Он изо всех сил ударил по треугольнику и засмеялся. Учительница схватила его за плечо и напомнила, где он находится. Он посмотрел на зал, на ее руку, снова на зал и заявил, что его это не касается. Все засмеялись, а Джорджа утащили за кулисы.

Он появился снова, когда пришли три волхва в золотых коронах и ярких плащах, волочившихся по сцене. Один из них держал в руках старую обувную коробку. «Мы принесли дары – ладан и мирру…» – запели они. Джордж ударил в треугольник, и все зрители захлопали. Я удивленно огляделась.

– Они аплодируют Джорджу? – удивленно спросила я подругу.

– Да! Он внес в эту занудную постановку элемент джаза, – тихо сказала Тиана.

Я перевела дух и расслабилась. Дети выстроились в ряд. Джордж шагнул вперед и поклонился. Зрители продолжали аплодировать, и я тоже присоединилась к ним. Джордж изображал из себя Супермена и демонстрировал свои мускулы.

– Ему надо идти в артисты, – сказал мне один из родителей.

Я удивлялась такому внезапному повороту событий и поблагодарила его.

– Знаешь, что мне недавно сказала моя мама? – спросила Тиана.

– Что? – Я удивленно смотрела на кривлянье моего сына. Откуда это у него? Интересно, каким был Финн в его возрасте?

– Она сказала мне, что, если я сейчас не сделаю решительных шагов, она станет слишком старой и не сможет быть активной бабушкой. – Она засмеялась, но тут же понизила голос. – Вообще-то, я бы с радостью встретила достойного человека, и все это замечательно, – она показала жестом на сцену, – но я не представляю себя в роли мамаши и не понимаю, как ты с ней справляешься. Что скажешь, Джози? Ты согласна со мной?

– Я беременна, – неожиданно сказала я ей.

* * *

– Миссис Бурбон, вы никогда не догадаетесь, что я слышала сегодня, – сказал Финн Джорджу.

– Что, миссис Джемми Доджер?

Джордж радостно дрыгал ногами под теплым одеялом.

– Ну… – Финн стоял возле него, держась рукой за подбородок. – Я слышала, что некий Джордж Гринвуд испортил школьное представление.

– Ох, моя легковерная тетушка! – Новый взрыв смеха и барахтанье под одеялом.

– Миссис Бурбон, – начала я, но муж и сын посмотрели на меня и с укоризной покачали головой.

– Ей надо заниматься своими делами, не так ли, дорогая? – с сожалением сказала миссис Джемми Доджер.

– Ладно, ухожу. – Я еще раз поцеловала Джорджа перед сном. – Оставляю вас.

– Почему вы не были на представлении, миссис Джемми Д.?

– Ох, и не спрашивайте об этом, дорогая. У меня на носу вскочила ужасная бородавка, и мне не помогли мази и примочки. Я не хотела смущать вас, миссис Бурбон. Теперь скажите мне, вы получите «Оскар» за вашу роль второго плана? Я слышал, что вы соперничали с Джорджем Клуни. Борьба будет нелегкая.

Мне нравилось слушать, как они смеются. Словно теплое солнышко светило мне на лицо.