Пятница. Я сижу между тетей Вив и Гарри у Анонимных Алкоголиков. Обычно тетя Вив ходит сюда по средам. Мы решили, что нам нужно быть независимыми друг от друга. Но иногда она все же присоединяется к моей группе. Дениз пристроилась в конце ряда и вяжет разноцветное полосатое одеяло. Нев сидит рядом с ней.

– Пить я начал в восемь лет, – рассказывает Райен; на нем потрепанные джинсы и бейсболка.

Я подозреваю, что он решился на выступление именно сегодня, потому что среди нас появилась эта блондинка – ноги до шеи и пышная золотая грива. Рядом с ней я кажусь себе толстой и неуклюжей.

– Меня часто спрашивают, почему это случилось. Все-таки в восемь лет – рановато! Я был совсем ребенком. Меня гнобили в школе за тупость. У меня дислексия, я до сих пор пишу с ошибками. – Он улыбается. – В общем, я прикинул, что если я не могу стать самым умным в классе, тогда стану самым смешным. Я украл на кухне немного бренди, выпил и почувствовал себя рок-звездой. Фредди Меркьюри, ни больше, ни меньше. Так шли годы, и никто не понимал, что у меня проблемы. Я создал в школе рок-группу, играл на гитаре, заделался крутым. Я любил аудиторию, купался в лучах славы, потому что дома не получал ничего. – Он помолчал. – Забавно. Когда я лежал в центре реабилитации, я пронес с собой гитару, но не смог сыграть ни ноты. Причина состояла в том, что я ни разу не выходил на сцену трезвым. Трезвого меня парализовывал страх ошибиться. Лучше вообще не браться, не вступать в гонку, чем сделать ошибку. Тогда ты ничего не теряешь, верно? Но теперь я справился с этой проблемой, не пью уже четыре года и работаю в музыкальном бизнесе. У меня замечательная собака по кличке Кип, и я счастлив. Теперь мне остается только встретить хорошую девушку, – говорит он в заключение и, усмехаясь, смотрит на блондинку. – Так что спасибо, ребята, я хотел вам сказать вот это.

Гарри энергично кивает и, протянув мне ириски, поднимает руку. Председательствующий дает «добро».

– Привет всем, – начинает он. – Я Гарольд, и я алкоголик.

– Привет, Гарольд.

– Райен, меня очень тронул твой рассказ. Я тоже в конце концов взялся за ум. Мне стыдно за свое прошлое. Я лгал практически всю свою семейную жизнь. Подлый хорек. – Он шлепнул себя по бедру. – Дома Бетси не позволяла мне пить, так я врал, что хожу на какие-то собрания, еще куда-нибудь, а на самом деле шел прямиком в паб «Пес и Попугай». Вот так! Основной причиной, почему я вылечился, стали слова доктора, что мне осталось жить шесть месяцев, да еще Бетси мне пригрозила, что уйдет, если я не послушаюсь доктора. Теперь я отправляюсь в Хит, нахожу спокойное местечко на Парламентском холме и размышляю там о своей жизни и обо всем, что у меня есть. Я благодарю Бога, что Бетси осталась со мной. Иногда я опускаюсь на колени и молю ангелов о мужестве. Часто не могу после этого встать. Мои колени уже не те, какими были раньше…

Мы добродушно смеемся.

– Пускай мне восемьдесят, но моя жизнь до сих пор полна приключений. У меня есть внуки. Я запустил руку в мои пенсионные накопления и летом свозил Бетси в круиз по Средиземному морю.

Все аплодируют и ликуют. Гарри подмигивает мне.

– Я счастливчик. У меня есть друзья, люди, которые хорошо меня знают, но все-таки любят. Со всеми моими бородавками и прочими изъянами.

Вязальные спицы перестали позвякивать.

– Привет, я Дениз, и я алкоголичка.

– Привет, Дениз.

Спицы замелькали снова.

– Я тут опозорилась с печеньем.

Дениз много лет посещает не только нашу группу Анонимных Алкоголиков, но и собрания Анонимных Обжор (АО).

– Печенье «Поцелуй миллионера», – продолжает она своим низким, хрипловатым голосом. – Подарок моих внучат. «Бабушка, свежее, только что испекли», – сказали они! Я съела все разом на глазах у Кори, около двенадцати штук. Потом мне было нехорошо, я ходила, как попугай с набитым клювом, и ругала себя. Почему я не могу быть нормальной? Почему не могу съесть парочку после обеда, а остальное убрать в жестяную коробку?

Я тут же вспомнила Дэвида, Мистера Два-Квадратика.

– В том-то и дело, зависимость – вещь тяжелая. Все равно, что у тебя пять кастрюль с кипящей водой, но лишь четыре крышки. Когда накрываешь крышкой одну кастрюлю, начинаются проблемы с другой, верно? Завязав со спиртным, я тут же переключилась на кофе и пила его так много, что у меня начался капсулит плечевого сустава – так называемое «замороженное плечо». Пришлось снова идти к врачу. Бедный старина док, по-моему, впадал в тихую истерику при виде меня. Либо решил, что я к нему неравнодушна.

Мы улыбаемся. Кто-то громко смеется.

– Сегодня утром я взвесилась, – посмеивается Дениз. – Расстроилась. Но ничего, зато печенье было чертовски вкусное.

Мы снова смеемся.

Я тяну руку.

– Я Полли, я алкоголичка.

– Привет, Полли.

– Сегодня у меня неудачное начало дня. Я разозлилась на Луи, потому что из-за него мы опоздали в школу. Я не люблю, когда меня отчитывает директриса.

Послышался чей-то смешок.

– Ночью я плохо спала. Сын задает много вопросов об отце, и я чувствую себя виноватой. Я понимаю, что слишком много думаю о своем прошлом, но часто ничего не могу с собой поделать. Я обидела многих, – мои пальцы судорожно сжимают кружку с чаем, – особенно самых близких мне людей. Я все время лгала. – Сидящий рядом Гарри понимающе кивает. – Начиналось все с невинной лжи, но потом она становилась все больше и больше. В какой-то момент ты сама перестаешь отличать ложь от правды. Иногда я оглядываюсь назад и не узнаю себя в той эгоистичной, лживой сучке. – Я протягиваю руку, беру у Гарри один из его носовых платков, вытираю слезы. – Теперь мне ясно, что зависимость – это стремление мгновенно удовлетворить какую-то свою потребность. Это болезнь эмоций. Я чувствовала себя неуверенно с детства, точнее, с того дня, когда мой брат уехал в интернат. Я скучала без него, не могла справиться с ощущением пустоты, собственной никчемности и поэтому приглушала алкоголем свои эмоции. Я не была честной даже с собой и обманывала себя годами. Но что еще хуже – я лишала покоя других. Однажды я украла у моего брата Хьюго сорок фунтов, чтобы купить пару бутылок водки и сигареты. Я не пью больше четырех лет, мы снова очень дружны с Хьюго. Но я хочу стать лучше, хочу компенсировать все те скверные годы. – Я думаю о Бене, как мы теперь с ним дружим. Я хочу помогать ему и Эмили. Я думаю о Мэтью и о том, какой наивной я тогда была. Я гляжу на тетю Вив и знаю, что она скажет по этому поводу. – Я очень рада, что у меня появился второй шанс.

В конце собрания мы беремся за руки и произносим молитву. В моей руке лежит маленькая и хрупкая рука Гарри.

– Господи, дай мне спокойствие принять то, чего я не могу изменить, дай мне мужество изменить то, что я могу изменить, и дай мне мудрость, чтобы отличить одно от другого.

После собрания мы разговорились с Нев.

– Ты хорошо сегодня говорила, – хвалит она меня. – У тебя все нормально?

– В последние дни я много думаю о прошлом.

– Из-за Луи?

– Он не отстает от меня со своими вопросами. Вот почему сегодня утром я потеряла терпение. Одно и то же, одно и то же, словно заигранная пластинка. Где живет мой папа? Почему я не могу с ним увидеться? – Я вспоминаю про валентинку и несколько звонков на мой мобильный, когда звонивший молчал и вскоре отключался. – Нев, мне снились кошмары.

– Какие? Расскажи.

– Мне приснилось, что он стучится ко мне в дверь. Безумие, верно? Он никогда не вернется… правда?