Воскресенье. Завтра Хьюго повезут в специальную школу-интернат для слепых.

Мы с ним идем вниз по тропинке к лодочному сараю, впереди идет папа; на нас ярко-желтые спасательные жилеты. Папа сейчас покатает нас на лодке, пока мама готовит на прощание любимую еду Хьюго: жареного цыпленка с ломтиками жареного картофеля.

Мы живем в Норфолке, в доме на берегу озера и реки. Мы не так давно переселились сюда из Лондона, поближе к школе, где будет учиться Хьюго. Мне было жалко уезжать из Лондона, но мама с папой наперебой заверяли, что Лондон никуда от меня не денется и я всегда смогу навестить подружек. У папы новая работа в Норвиче, объяснила мама. Он работает в страховой компании. Это новый старт для всех нас.

Помню, когда мама с папой везли нас с Хьюго в этот наш новый дом, меня впервые в жизни укачало в машине, пока мы прыгали по узкой, извилистой дороге. Я поминутно спрашивала, скоро ли мы приедем. Наш дом оказался у черта на куличках. Бабушка Сью удивлялась, почему мы забрались в такую глушь. Но маме с папой понравился дом, и они решили, что нам нужен сад для игр и вообще много места.

Вот только мама постоянно волнуется, когда мы выходим из дома. «Не играйте в лесу, там водятся гадюки, – говорит она. Или: Не подходите близко к воде, вы можете упасть в нее и утонуть».

Возле старого лодочного сарая пахнет папоротником и водорослями. Папа помогает Хьюго забраться в лодку. Она старая, деревянная и мягко покачивается из стороны в сторону, когда Хьюго карабкается в нее. Я лезу за ним, и папа просит меня быть хорошей девочкой и вставить одно весло в уключину. Когда у нас все готово, папа отталкивается другим веслом от сарая и выводит лодку на открытую воду.

У Хьюго всегда счастливый вид, когда он на воде. Брат вытягивает свои короткие руки. Солнце светит на его круглое лицо с ямочками. Я опускаю руку в воду и провожу по ней пальцами. Хьюго повторяет мои движения.

– Хьюго, ты забыл, что мама сказала? – дразню я. – Тут водится огромная щука, а мы знаем, что у щуки очень острые зубы. – Брат тут же послушно садится прямо и складывает руки на коленях.

– Сейчас мы почти как на затонувшей лодке, – говорю я.

– Папа, как она затонула? – спрашивает Хьюго.

Мы с братом любим эту историю, хотя слышали ее сотню раз.

– Ну, все это было почти сто лет назад. Двое влюбленных…

– Чмок-чмок, – вклинивается Хьюго и подталкивает меня локтем.

– Веди себя прилично, а то я не буду рассказывать, – сердится папа. – Так вот… Двое влюбленных не могли видеться друг с другом. Их семьи враждовали.

– Почему? – спрашиваем мы в один голос.

– Так получилось… Не задавайте лишних вопросов, иначе мы никогда не доберемся до конца этой истории. Они не могли видеться при свете дня, поэтому встречались каждую ночь в лодочном сарае, когда часы пробьют двенадцать и родители заснут. Они садились в лодку и отплывали от берега. Озеро было прекрасно при лунном свете, и все было хорошо. Но однажды ночью случилась ужасная гроза. Девушка испугалась и предложила вернуться домой. А парень только раззадорился! Его тянуло в увлекательное приключение… Сверкали молнии, гремел гром, маленькая лодка раскачивалась на волнах. Девушка упрашивала возлюбленного плыть к берегу, но он хотел доказать свою храбрость и говорил, что никакие силы не помешают им быть вместе. Ну конечно, они потеряли весло и наткнулись на затонувшее дерево, вот тут. – Папа показывает на воду. Мы подплываем к затонувшей лодке и глядим в темную воду. Мне жутковато. Даже сиденья еще целы. Я представляю себе девушку с длинными рыжими волосами, они плавно колышутся вокруг ее головы под водой, а изо рта у нее выплывают водоросли.

– И они утонули, – говорит папа. – Всем пришел конец.

Я покрываюсь мурашками ужаса всякий раз, когда слушаю эту историю.

– Теперь их призраки живут в озере. Но это полезные призраки, – продолжает папа, – они напоминают нам, что рисковать так глупо – нельзя.

Я гляжу на мрачную воду… Какие еще тайны скрыты в ее глубине?

На следующее утро папа, мама, Хьюго и я завтракаем. Папа взял отгул и теперь отвезет Хьюго в его новую школу-интернат. Он знает, что маме будет очень грустно возвращаться домой без сына. К тому же он тоже хочет попрощаться.

– Пожалуйста, можно я с вами? – в который раз прошу я и отодвигаю от себя кашу – ее комки застревают у меня в глотке.

– Тебе надо в школу, – отвечает мама, намазывая маслом хлеб.

Еле удерживая слезы, я с мольбой гляжу на папу.

– Нет, Полли, – сердится мама. – Мы уже говорили с тобой об этом.

– Пап? – делаю я последнюю попытку.

– Лучше послушайся маму.

Почему он всегда с ней соглашается?

– Пожалуйста, пускай она поедет, – слышится тонкий голосок брата.

И вот чуть позже мы везем Хьюго в школу на стареньком «БМВ» бутылочно-зеленого цвета. Мы с братом играем в автомобильные игры, папа напевает свою любимую песню «Встреть меня в Сент-Луисе». Когда он ее поет, мы всегда хохочем, особенно на словах «ууу-хи-кууухи» и «туутси-вуутси».

Возле школьных ворот мама велит папе остановить машину. Я держу Хьюго за руку, пока мама расстегивает ремни. Потом она сажает его на колени, гладит по голове, обнимает, и мы медленно едем к высокому зданию из серого камня с обширными зелеными газонами по обе стороны дороги. Школа-интернат с ее башенками и множеством узких окон похожа на замок. Мы приближаемся к двору с фонтаном, где купидоны льют струи воды. Папа выключает мотор. Высокий сухощавый мужчина с усами и в костюме уже спускается по каменным ступеням и идет к нашей машине.

– Подожди, – говорит мама. Ручки Хьюго крепко обнимают ее за шею.

Я нервничаю, вылезаю из машины и гляжу на величественное здание, заранее испытывая страх за своего брата. Я не представляю себе, как тут жить, и уверена, что в этой школе полно привидений. Папа открывает багажник и вытаскивает чемодан Хьюго с его новой одеждой, в которой он начнет свою новую жизнь. Потом жмет руку усатому мужчине и говорит мне, что это мистер Барри, директор школы-интерната.

Мистер Барри протягивает руку и мне. От него пахнет сигарами.

– Привет, Хьюго, – говорит он.

Брат бросается к маме.

– Я не хочу тут жить, – тихонько скулит он и внезапно кажется мне маленьким и хрупким.

Мистер Барри пытается увести его. Хьюго замахивается, бьет его по руке.

– Хьюго, – говорит отец, отводя его в сторону, и в его голосе я слышу слезы, – тебе тут будет хорошо, тебе понравится, правда, а через несколько дней будут выходные, и мы все увидимся.

Слезы текут по лицу брата; у него покраснели глаза. Я бегу к машине, достаю с заднего сиденья собачку Фидо, любимую игрушку брата, и сую ему в руки.

– Когда тебе будет грустно, вспомни, как мы катались на лодке, – шепчу я. Тут папа говорит, чтобы я обняла на прощание Хьюго. Нам пора уходить.

– Воспитательница поможет ему устроиться, – приговаривает мистер Барри. – Мы будем к нему внимательны.

Уезжая по длинной школьной дороге, мы слышим плач Хьюго.

– Не оборачивайся, – говорит папа. Но поздно. Мы с мамой видим, как мистер Барри с трудом удерживает Хьюго – тот вырывается и хочет бежать за нами. Фидо валяется на земле.

– Что мы натворили? – говорит мама.

В этот вечер я долго не могу заснуть. По дороге в ванную слышу, как мама с папой разговаривают на кухне. Я тихонько спускаюсь вниз и сажусь на нижней ступеньке. В моем сердце затеплилась вдруг надежда. Может быть, они говорят о том, что завтра заберут Хьюго из этой мрачной школы?

– Джина, ведь ты сама понимаешь, что мы поступили правильно, – говорит папа. – Чем раньше Хьюго окажется среди таких же детей, как и он сам, тем для него лучше. Мы должны проявить мужество и отпустить его.

– Да, я понимаю, но все равно чувствую свою вину. Ему только семь лет, он слишком маленький.

– Специалисты считают, что это самый подходящий возраст. Да, он совсем маленький, но школа Полли никогда не даст ему такие же возможности.

Мама уже объяснила мне, почему Хьюго должен учиться в школе-интернате. Там у всех учащихся проблемы со зрением, классы маленькие, а учителя знают, как помочь таким детям, как Хьюго, преодолевать барьеры. Специалисты объяснили моим родителям, насколько важно, чтобы Хьюго как можно скорее начал общаться с такими, как он, детьми. Чем дольше они будут это откладывать, тем труднее потом будет не только для них, но и для Хьюго.

– Это была твоя идея. Я согласился на эту должность ради Хьюго! Ради тебя! – продолжает папа.

– Знаю!

Я слышу, как папа откупориает бутылку.

– Вот, – говорит он.

– Нет.

– Давай-ка, Джина, выпей немного.

– Нет.

– Ради бога, от одной тебе ничего не будет! – Я не привыкла к тому, что папа повышает голос. – Это бренди.

– Нет.

– Смотри на это как на лекарство. Ты легче заснешь.

– Я не хочу! Это отрава! – Я слышу, как разлетелась, ударившись об пол, рюмка, и вцепляюсь в перила.

– Джина, ты не Вивьен!

Кто такая Вивьен?

– Не смей упоминать ее имя в этом доме! – кричит мама.

– Хорошо. Но я хочу выпить и выпью. Он и мой сын. – Папа молчит, потом продолжает: – Без него будет непривычно, но у нас есть Полли, нам надо заботиться о ней. Мы должны быть сильными.

– Я знаю, но…

– Ты слишком строга к ней.

– Трудно не любить Хьюго больше, чем ее.

Я вскакиваю, слезы душат меня.

– Полли? – вскрикивают они.

Я бегу к себе наверх, укрываюсь с головой одеялом и притворяюсь спящей, когда мама открывает дверь. По моим щекам текут слезы.