Наступило воскресное утро. Накануне Анна организовала мне свидание с Харви, одним из ее коллег, и мы пошли в недавно открывшийся ресторан в Сохо. Атмосфера была великолепной. В отличие от моего последнего кавалера, который предстал передо мной в белой рубахе, заправленной в вельветовые брюки, причем брюки сидели где-то в районе пуповины, поскольку его живот был настолько огромным, что явно в них не помещался, Харви выглядел стильно. Пока мы флиртовали в баре, я подумывала поблагодарить Анну. Между нами возникла химия, в этом я не сомневалась, но потом от нее не осталось и следа, когда в конце вечера он достал калькулятор со словами, что моя доля больше, потому что я ела пудинг, а он нет.

Зазвонил телефон. Обычно в это время звонит из Австралии мама, но это оказалась Сюзи. Наряду с Анной она была одной из моих самых близких подруг в Лондоне. Сюзи вышла замуж за Марка, он владел небольшим бизнесом, и у них было двое детей: трехлетняя Роуз, моя крестница, и четырехмесячный Оливер.

Сюзи была первой, с кем я подружилась в студенческом общежитии. Мы познакомились на общей кухне, когда я собиралась готовить цыпленка в рукаве, а Сюзи что-то разогревала в микроволновке. Она стояла ко мне спиной и была одета в мини-юбку и сапоги до колена. У нее была короткая стрижка под мальчика, но когда она повернулась, я поразилась, насколько та подходит ее эльфийской внешности. Микроволновка запиликала, и она вытащила маленький белый поддон с коричневатой кашицей. Она посмотрела на него, и мы обе рассмеялись. «Фантастическая пицца?» – сказала она.

Она жила в Бэлхэме и раньше трудилась в страховой компании, а теперь на полную ставку работала мамочкой, но, к счастью, пока не собиралась никуда переезжать из Лондона.

– Джилли? – нерешительно произнесла Сюзи.

Мне уже не нравился тон ее голоса.

– Что случилось?

– Не знаю, как тебе сказать это. – Она замолчала. – Вчера я была на вечеринке…

– И что?

– О боже. Я слышала, что Эд вчера женился. Мне так жаль. Джилли? Ты здесь? С тобой все в порядке?

Сюзи спросила, какие у меня планы на сегодня, говорила, что они собирались навестить бабушку Марка, но он вполне может справиться и без нее.

– Она недавно попала в аварию, не чувствует ног, но все равно настаивает, что будет сама водить машину. Ну и как теперь она будет передвигаться и что делать? Ездить по террасе и крушить все на своем пути?

Я не могла сдержать нервного смеха.

– О боже, она сильно пострадала?

– Нет! Ни единой царапины. Как бы то ни было, мне совсем не обязательно к ней идти, если ты хочешь, чтобы я к тебе приехала.

Я сказала ей, что сегодня встречаюсь с Ником и племянницами и мы идем в парк.

– О’кей. Ладно. Я просто не хочу, чтобы ты была предоставлена сама себе.

– Со мной все будет в порядке, – заверила я, поглаживая Раска, который, свернувшись калачиком, лежал у меня на коленях. – Сюзи, никто ведь не умер, к тому же мне столько всего нужно сделать, – сказала я, силясь не закричать, что мне так одиноко и я ненавижу его, потому что он так быстро женился. Ублюдок. Я проклинала отца за то, что внушил нам, будто не нужно выдавать своих чувств. Он не любил, когда мы с Ником вели себя слишком эмоционально; и всегда разводил нас по комнатам, чтобы мы успокоились.

– Джилли, тебе не нужно сдерживаться, во всяком случае, не со мной, – сказала Сюзи.

– Знаю, – заикаясь пробормотала я. – Вчера? – Я даже не замечала, что говорю вслух.

– Джилли?

– Это хорошо.

– Хорошо?

– Шел дождь, – улыбнулась я.

– О, Джилли… проливной, – добавила она.

Я повесила трубку. Женился вчера? Эд не выносил спешку в таких вещах. Предложение, помолвка и брак в течение одного года – были не в его стиле. А может, он познакомился с ней, когда еще жил со мной? Теперь я никогда не узнаю об этом.

Зазвонил телефон. Я молилась, чтобы это не был мой брат, который собирался сообщить, что наша прогулка отменяется. Мне не хотелось сегодня быть одной. Но это оказался Ник, он сообщил, что Ханна подхватила какой-то вирус, а Матильда принесла домой вшей. В школе эпидемия.

– Не шевелись, Тильда, – услышала я где-то на заднем плане голос Нэнси.

– Давай, Раскин. Пойдем, – приговаривала я. – Сегодня хреновый день, но мы не должны запираться дома и хандрить по поводу Эда. Я заслуживаю лучшего, чем этот трус, у которого даже не хватило мужества сказать мне все в лицо, ведь так? Конечно, так. Пойдем, пробежимся по парку. – Раскин завилял хвостом, как только увидел, что я достаю поводок, и с любовью посмотрел на меня. – Сегодня мы будем гулять вдвоем, только ты и я, и поиграем в мячик.

Как только мы с Раскином вошли в парк, августовское небо затянулось тучами. Я прошла мимо детской площадки, с качелей уже стекали капли.

Раскин с радостью плюхался в лужи.

Вдруг вдалеке я разглядела знакомый силуэт в кепке, кроссовках и вельветовом бушлате. Это мог быть только он. Мое сердце сразу учащенно забилось, пока я смотрела, как он гоняется по кругу за своей собакой.

– Бедолага! – упорно звал он.

Когда я приблизилась к ним, Раскин и Бедолага традиционно обнюхали друг друга, хотя на этот раз Раскин подошел почти вплотную. В моем возрасте уже не следует смущаться, но я себя ощущала именно так, когда пыталась оттолкнуть Раскина, пристроившегося позади Бедолаги. Незнакомец рассмеялся и предположил, что, вероятно, они катают друг друга на закорках. Я поинтересовалась, что он делает здесь в такой безрадостный день.

– Я мог бы спросить вас то же самое, – сказал он, прежде чем ответить. – Я пытаюсь научить Бедолагу некоторым командам, но, как вы успели заметить, она не слишком-то в этом заинтересована.

Я очутилась в своей стихии, вспомнив школу для занятий со щенками, которую мы посещали несколько лет назад.

– От занятий она должна получать удовольствие, и тут не обойтись без подкупа. Стоит мне только упомянуть слово «курица» или «белка», и Раскин сделает все, что угодно. Смотрите. – Я продемонстрировала, как это работает на деле. Казалось он был поражен, увидев, как Раскин, насторожив уши, носится стрелой.

– На днях я не расслышала ваше имя, – сказала я.

– Гай. Рад познакомиться. – Он пожал мне руку.

– Джилли, – ответила я. – Через G. Осторожно! – завизжала я, хватая Раскина за шкирку и потянув к себе. – А то нарвемся на неприятности. Вы должны внимательно следить за тем молодым человеком, – предупредила я.

– Где?

– Да вон же!

Гай повернулся, и я наконец-то заметила седобородого мужчину, похожего на Санта-Клауса, воинственно расхаживающего кругами по окраине парка и одетого в нечто похожее на пуленепробиваемый жилет и камуфляжные брюки. За его спиной на поводке, больше напоминающем тюремную цепь, шла черно-белая собака.

– Спасибо за совет, – прошептал Гай. Бедолага спряталась за него. – Это собака или волк?

Я рассмеялась.

– Большинство собак – хорошие, – успокоила его я. – Скорее, стоит опасаться их хозяев.

– Вижу. Не хотел бы я встретиться с ним в темном переулке.

– Сколько лет Бедолаге?

– Девять месяцев. Она не моя.

– Правда?

– Это собака моей девушки.

– Хорошо. – И с чего вообще я решила, что у него никого нет? Все нормальные люди давно заняты, кроме Харви с его калькулятором и… меня.

– Она сейчас в отъезде.

– Вот как. По работе?

– Нет. Она в отпуске, – сказал он, неловко поправляя кепку. – Это долгая история. Но как бы то ни было, – продолжил он, – моя жизнь не стоит того, чтобы жить, если что-то случится с Бедолагой, пока она в отъезде.

Я улыбнулась и рассказала ему о своем первом опыте общения с Раскином и о том, что я, словно параноик, не отпускала его с поводка, когда он был щенком. И когда я все-таки отважилась на это, он тут же направился прямо к пруду, где маленькая девочка кормила голубей. Раскин подскочил к девчушке с темно-рыжими кудряшками и выхватил хлеб из ее пухлых пальчиков. Ее мать кричала на меня, я тоже надрывала глотку, девочка вопила, а Раскин весело жевал хлеб… и затем вмешался Эд.

– Эд? – спросил Гай, явно наслаждаясь моей историей.

– Старый друг. Он был моим… – Нет, я решительно отвергла идею рассказать Гаю несчастливую сказку, которая закончилась вчерашней женитьбой Эда. – Долгая история, – улыбнулась я.

Дождь уже разошелся вовсю, и мы с Гаем рванули из парка.

Около пешеходного перехода нам пришлось остановиться, потому что водитель проезжавшего автомобиля отчаянно начал нам сигналить.

– Вы не против чего-нибудь выпить? – одновременно спросили мы, в то время как дождь уже изрядно намочил одежду. – С удовольствием, – снова в один голос ответили мы.

– Бежим, – сказал Гай, и мы, вцепившись друг в друга, ринулись вперед по тротуару вместе с нашими собаками, смеясь над тем, как мы увертываемся от луж.

Вечером того же дня мы с Раскином поехали проведать папу, прихватив с собой домашнюю лазанью. Отец по-прежнему жил в нашем старом доме по Фицрой-роуд рядом с Риджентс-парком. После того как много лет назад от нас ушла мама, он так больше и не женился.

Когда я приезжаю, папа достает какой-нибудь крепкий напиток и улыбаясь говорит, что после маминого ухода самые прочные отношения его связывают с бутылкой джина.

Я уселась за кухонный стол, пока папа жарил яичницу. Здесь мне все напоминало о детстве. Я как сейчас вижу, словно это было вчера, папу, готовящего воскресным вечером омлет для нас с Ником. Я отвечала за тосты, Ник накрывал на стол, а папа был ответственным за приготовление пищи. Я также помню, как за этим столом мы делали уроки.

Я до сих пор слышу, как в тот роковой день мама вернулась из клиники и сообщила нам новости о Мэган. Я сидела на этом стуле, уставившись в окно, выходящее в сад. Я также помню, как папа изо всех сил старался держаться в тот вечер, подавая всем нам пример.

Я смотрела на него сейчас. На его седые волосы, бледную кожу, настолько тонкую, что она напоминала кальку; раньше, как и сейчас, он всегда отличался от нас манерой держаться, одеваться и говорить. Он гордый человек. Даже дома я практически никогда не видела папу без галстука или в шортах. Только один раз помню его в синих плавках, бултыхающимся в воде с Мэган на плечах. Мама, Ник и я часто подтрунивали над его белыми ногами, но он всегда был самым красивым мужчиной на пляже. Мама говорила, что когда она в первый раз увидела отца, в ее голове словно зажглись тысячи маяков.

Папа был замечательным отцом для нас с Ником, но он никогда не умел выражать свои чувства. Когда мама ушла, возникло ощущение, что в семье кто-то умер. Нам с Ником было одиннадцать, и мы страшно испугались, но именно папина способность держать себя в руках позволила нам жить дальше.

Мы должны были «собраться», потому что у нас не было выбора. Но когда он оставался наедине с собой, я уверена, он задавался вопросом, как со всем этим справиться. Вернется ли она когда-нибудь? После потери Мэган, думаю, он тосковал по семейной жизни и хотел, чтобы мама оказалась рядом.

Пока мы ели яичницу, я рассказала папе, что Эдвард женился.

Он взял меня за руку. За последние несколько лет он чаще демонстрировал свою любовь, как будто понял, что быть уязвимым на самом деле не является проявлением слабости.

– Папа, – вздохнула я, когда он держал меня за руку, в которую я буквально вцепилась. – Я просто снова хочу быть счастливой.

– Обязательно будешь. Я знаю, что сейчас для тебя это слабое утешение, – начал он, – но со временем ты непременно встретишь хорошего человека, Джилли.

Я рассказала ему о своем свидании с Харви.

– Непременно встретишь, – повторил он. – Пожалуй, это точно не Харви, – добавил он, сухо улыбнувшись. – Но кого-то, кто окажется достаточно умен, чтобы не упустить тебя.