Лето, 1985

Папа, Ник и я сидели за кухонным столом, когда мама сообщила нам ужасную новость.

Оказалось, что ее подозрения не были глупостью.

Мама только что возила Мэган в клинику, показать педиатру, молясь, чтобы она оказалась просто чокнутой паникершей, по делу и без дела трясущейся над своим ребенком, но врач сказал, что у Мэган спинальная мышечная атрофия.

Ее мышцы были слишком слабы, поэтому она не могла сидеть. Мэган никогда не сможет вести нормальную жизнь, бегать, как мы с Ником. По сути, она просто тряпичная кукла.

Я разрыдалась.

– А что она может делать? – спросил Ник. Мне так и не хватило храбрости задать этот вопрос.

Я даже не представляла, что не смогу кататься зимой на санках, играть в «каштаны», гонять по городу на велосипеде, ходить с друзьями на каток. Несправедливо, что Мэган будет лишена этих вещей, доступных нам с Ником.

– Ну, она будет наслаждаться тем, что мы все рядом, – ответила мама. – Мэган понимает все, о чем мы говорим, поэтому мы не должны относиться к ней как-то по-особенному…

– Бэт, – прервал ее папа.

– Когда она станет постарше, пойдет в специальную школу, – продолжала мама. – Ей потребуется больше любви и внимания, и мы…

– Бэт, это бессмысленно. Скажи им правду, – настаивал папа. Мама побледнела как полотно.

– Не сейчас, – ответила она.

– Скажи им, – повторил он, но в этот раз намного мягче. – Или это сделаю я.

В комнате повисла тишина. Я изо всех сил сжимала руку Ника.

– Ладно… Врач сказал, он сказал нам… – Но мама не нашла в себе сил продолжить. Она выбежала из комнаты и бросилась вверх по лестнице.

Мы с Ником повернулись к папе.

Что могло быть хуже того, что уже сказала нам мама?