Утром я просыпаюсь и пытаюсь пошевелиться. Моя голова! Она тяжелая как чугун. Я издаю протяжный стон. Во рту настоящая помойка. Где я? Я лежу на диване, укрытая лохматым клетчатым пледом. Собрав все свои силы, сажусь, потащив за собой плед. Все-таки где я? На столике передо мной стоит бокал вина, от одного его вида мне делается дурно. На мне вчерашняя одежда. Поворачиваю шею и слышу, как она трещит. Сидеть тоже больно. Прямо какой-то дурной сон. Моя голова снова падает на подушку. Последнее, что я смутно помню, – как я пила кофе. Я закрываю глаза и опять засыпаю.

Судорога в руке вырывает меня из сна. Я быстро откидываю плед, встаю и встряхиваю руками. Бокалы исчезли. Я оглядываюсь вокруг, пытаясь сложить воедино события минувшей ночи. Бумаги и книги всюду – на столе и на высокой серебристой лампе на длинных паучьих ножках, сбоку от компьютера. Белая полка с книгами и небольшой телевизор в углу комнаты. У Сэма случилась бы истерика, если бы так выглядела его квартира. Я поднимаю с пола стакан с водой и делаю несколько больших глотков. Возле стакана лежит упаковка белых таблеток. Там же я вижу листок бумаги, вырванный из блокнота со спиралью.

«Ушел на пробежку в парк, скоро вернусь, Марк. PS. Это от головной боли».

Марк. Я видела ночью Марка! Конечно, видела. Где же еще я была? Я делаю несколько шагов и опрокидываю белый пластиковый тазик. Какой стыд! Неужели он думал, что я жутко пьяная и буду ночью блевать? Очевидно, думал.

Скоро он вернется. Как же я тут осталась? Помню, как встретила его, но как я осталась? Почему я не могу вспомнить? Я сажусь и начинаю вспоминать, о чем мы говорили прошлой ночью. Марк, вероятно, долго бегает. Возможно, он надеется, что я уйду до его возвращения. Может, он где-нибудь ест ланч с друзьями и рассказывает им, как я отрубилась на его диване. Я тру глаза. Попробуй все вспомнить, Кэти. Моя голова набита трухой. Разумнее всего сейчас убежать к Эмме с Джонни, принять душ, привести себя в приличный вид и вернуться, чтобы поблагодарить его за… что? Это я придумаю потом. Что ж, хороший план, Кэти. Я отчаянно пытаюсь заставить себя шевелиться, но все напрасно. Вдруг где-то хлопает дверь, потом поблизости поворачивается в двери ключ. Мое сердце в который раз трепещет при мысли, что я увижу его. Я снова сажусь и стараюсь принять непринужденный вид.

Марк входит в комнату, сжимая в руке бутылку воды. Его лицо выглядит свежим и безупречно чистым.

– Доброе утро. – Он улыбается так, словно выиграл в лотерею автомобиль. С чего бы он такой счастливый? – Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – вру я. Мне хочется разузнать у него, каким образом я оказалась на его диване.

– В самом деле? А вид у тебя ужасный.

Я смеюсь и признаюсь:

– О’кей. Я чувствую себя ужасно. Я чувствую себя хуже, чем выгляжу, и это говорит кое о чем.

– Я купил для нас завтрак. Вернее, ланч. Сам я уже поел немного овсянки. Так сказать, оставайтесь на бранч! Никаких отговорок я не принимаю, так что приходи на кухню, когда будешь готова.

Я сокрушенно показываю на свои грязные волосы. Выгляди классно, чувствуй себя классно… Ох, провались ты, Сэм, со своими девизами!

– Прими душ, если хочешь.

Господи, он предлагает мне принять душ. Потом предложит свою зубную щетку. Как же все случилось? Я чешу лоб. Вчерашний ужин у Гермионы и Уилла я помню отчетливо. Потом я наткнулась на Марка, и мы с ним пили вино и кофе. Я уверена, что больше ничего не было. Даже убеждена в этом. Он бы не оставил меня на диване, верно? Я проснулась бы в его постели.

– Марк! – кричу я, направляясь на кухню.

Он жарит бекон. Люблю запах бекона и поджаренного хлеба. Внезапно понимаю, что очень голодна. Я сажусь.

– Марк, о чем мы говорили прошлой ночью? – нерешительно спрашиваю я.

– Ни о чем существенном. – Он носит очки в черной оправе, которые напоминают мне папины.

– Я не говорила всякую хрень?

– Хрень? Мне нравятся твои выражения. Особенно «офигенно».

– «Офигенно»? Я так вчера говорила?

– Я точно не помню, – отвечает он и делает вид, что поглощен своим делом, но уголки его рта ползут вверх.

– Да ладно тебе, – мягко возражаю я. – Ты наверняка помнишь.

– Ну, хорошо. Ты сказала, что наша встреча – это офигенно, а потом вырубилась.

Я прижимаю ладонь к губам.

– Извини. Какая же я уродка. – Я опираюсь локтями о стол. – Мне так плохо. Неужели я так нализалась, что не могла дойти до дома? Ведь он в пяти шагах.

– Да, ты была пьяная как свинья.

– Пьяная как свинья?

– Я пытался тебя поднять.

– Господи, вот что значит долго не ходить в спортзал.

– Кэти, я не это имел в виду. Просто мертвый вес всегда тяжелый.

– Думаю, что это скорее называется лишний вес, а не мертвый.

– Погляди на себя, ты же тонкая как спичка.

– Я ем как лошадь, но много нервничаю. У меня мамины гены. – Мама. Я должна позвонить сегодня домой и узнать, как она там. – Она тоже худая, но у нас круглые бедра, – с гордостью добавляю я.

Марк поднимает брови, вынимает из сковороды бекон и выкладывает его на бумажное полотенце. Жир впитывается в белую бумагу с курочками по краям. Марк поворачивается ко мне с лопаткой в руках. Ворот его бледно-голубой рубашки жестко торчит из синего свитера, того самого, с дырками на локтях.

Пока мы едим сэндвичи с беконом, пьем кофе и апельсиновый сок, Марк расспрашивает меня про Сэма, почему я больше не живу у него.

Я рассказываю ему отредактированную версию. Я не сообщаю ему точную причину; не упоминаю о том, что Сэм сказал в ресторане; лишь говорю, что наши отношения закончились. Марк задумчиво кивает. Он понимает, что я сократила историю, чтобы сделать ее проще.

– Извини. Есть шанс, что вы снова будете вместе?

Я качаю головой.

– Нам не о чем говорить. Я не люблю крыс. – Тут я вспоминаю кэб, который вез меня домой, и улыбаюсь.

– Ты что? – удивленно спрашивает Марк.

– Ничего. Что ты сегодня делаешь?

– Я должен закончить книгу. Завтра крайний срок. – Марк смотрит на часы. – Вообще-то, я скоро должен уходить.

Меня пронзает разочарование. Как мне нравится завтракать с ним. Мне кажется, что ночь все продолжается, и я не хочу уходить.

– Книгу? Ты разве пишешь не дома?

– Не всегда. Я снял крошечный офис, потому что мне легче там работать.

– Хорошая мысль. А потом ты пошлешь это издателю? – «Ты веришь в судьбу?» Я с трудом сглатываю, чувствуя, как краска ползет кверху по моей шее. Неужели я вправду так сказала?

– Да, всегда страшно посылать книгу в львиное логово.

– Могу себе представить. Я люблю читать. Меня приохотила к этому наша директриса. В пятнадцать лет я прочла всего Толстого, Эмилию Бронте и Джейн Остин. Мне бы тоже хотелось писать. О чем твоя книга? – Марк, тебе не кажется, что это судьба – то, что мы наткнулись друг на друга? Я откидываюсь на спинку стула.

Возле двери пищит домофон.

Марк снимает трубку.

– Какой сюрприз, – восклицает он. – А я думал, ты не появишься до вечера.

«Господи, да ты гей». Ох, вот уж я никогда не умею останавливаться, это точно! Хотя разве это так важно? Возможно, ему лестно внимание.

– Ты собираешься пустить меня в дом? – слышу я.

– Извини. – Он нажимает на кнопку.

– Кто это? – небрежно спрашиваю я.

– Моя подруга. Она живет в Эдинбурге.

– А-а, как мило! – Внезапное разочарование ударяет меня под дых. – Ладно, мне пора, – говорю я, делая вид, будто у меня впереди день, полный дел и хлопот.

Высокая шатенка в джинсах и приталенном жакете входит в кухню. Ее волосы завязаны в конский хвост.

– Привет! – Она целует Марка в щеку. Они кратко обнимаются. – Сюрприз! Я решила приехать на утреннем поезде. Моя работа может подождать.

Марк кашляет.

– Джесс, я хочу познакомить тебя с Кэти.

– О, привет. – Она удивленно оглядывается. На ее лице появляется нерешительная улыбка. Ясно, что она пытается понять, почему я сижу у Марка на кухне, одетая в черный вечерний топ, со смазанной тушью под глазами.

– Ладно, я пойду, – говорю я.

– Марк, извини, но кто… я хочу знать, что происходит?

– Ничего не происходит. Я рассказывал тебе про Кэти, – заверяет он, потом смотрит на меня. – Прости, но я рассказал Джесс про твою маму. Надеюсь, ты не возражаешь?

– О, ты Кэти! – восклицает она с облегчением. Потом прикусывает губу и пристально смотрит на меня. – Как чувствует себя твоя мама? – медленно спрашивает она, прищурив глаза. Она явно озадачена тем, что я сижу у Марка на кухне.

– Ей гораздо лучше, спасибо. – Но Джесс не слушает. Я могу сказать что угодно.

– Что вообще происходит? – Она сердито смотрит на Марка. – Или ты мне что-то не говоришь?

– Я пошла, – снова говорю я.

– Ты здесь ночевала? – холодно спрашивает она.

– Господи! Нет! – выпаливаю я.

– Ну тогда ты можешь мне объяснить, что ты тут делаешь? – Ее голос звучит спокойно, но в нем звучит неприятная нотка.

– Да, я ночевала здесь, но это не то, что ты подумала.

– Джесс, это смешно, – вмешивается Марк. – Кэти просто хорошая знакомая.

– Смешно? Неужели? – переспрашивает она, по-прежнему хладнокровно, не отрывая от меня глаз.

Марк сажает Джесс к столу рядом со мной и подвигает себе стул.

– Мы с Кэт встретились вчера вечером в винном магазине. Я провожал ее домой и хотел узнать, как там ее мама. Она зашла ко мне, чтобы выпить бокал вина – и ведь ты была такая усталая, правда? – Он поворачивается ко мне.

– Да, очень, – подтверждаю я.

– Она тут же уснула на диване.

– Тут же уснула, – повторяю я.

– Вот и все. Клянусь, – говорит Марк.

– Прости, Джесс, я понимаю, как это выглядит, но Марк мне просто добрый друг, вот и все.

– Так что ничего не случилось? – говорит она, и это звучит скорее как утверждение, а не вопрос.

– Ничего, – в один голос отвечаем мы с Марком.

– Гляди, Кэти спала в соседней комнате. – Он отводит ее в гостиную.

– Марк, если ты мне лжешь, я этого не перенесу, – слышу я, как вполголоса говорит Джесс. – Ты лучше скажи мне все честно.

– Ты знаешь, что я не стал бы тебя обманывать, – заверяет он. Мне самое время уйти. Ясно, что им нужно поговорить об всем, а я только мешаю.

Я отодвигаю стул, стараясь не шуметь, и открываю входную дверь.

– Я понимаю, это выглядит подозрительно, но клянусь, что ничего не было, – говорит Марк.

Я тихонько прикрываю за собой дверь.

Я медленно бреду домой.

Смотрю на пустую дорогу. Как хорошо, что я ушла из квартиры; меня слишком мучит похмелье, чтобы нервничать из-за выяснения отношений.

Шок от приезда Джесс теперь сменился жгучим разочарованием. У Марка есть подруга. «Знаешь, Марк, ты очень симпатичный. Ты такой приятный и милый. В тебе что-то есть…»

Я выставила себя полнейшей дурой! Ну и ладно, думаю я, отшвырнув ногой камешек на мостовую. На что я рассчитывала? Порву с Сэмом и тут же упаду в объятия к Марку? Конечно, он полная противоположность Сэму, неженатый, а еще он – ответ на мои мечты. Господи, Кэти, это тебе не голливудская мелодрама.

– Эй, почему ты ушла, не попрощавшись? – слышу я. Оглядываюсь и вижу Марка, мчащегося за мной на велосипеде. Его машинописная рукопись балансирует на руле. Он резко тормозит, и сотня страниц разлетается по дороге.

– Извини, мне не надо было оставаться вчера. – Я нагибаюсь и пытаюсь собрать бумаги. Протягиваю руку за одним листком, но его относит в сторону порывом ветра, так что я лишь хватаю пальцами воздух.

– Черт… проклятый растяпа… черт! – Марк ползает на коленях и ругает себя. – Ведь знал, что надо положить их в сумку. – Он в отчаянии хватает листы бумаги. Один улетает на середину дороги.

Нас начинает смешить собственная беспомощность. Мне хочется спросить, о чем эта книга, но я решаю, что время не самое подходящее. Я подбираю листок за листком и стряхиваю с них пыль.

– Ты даже не захотела сказать «прощай»? – бормочет он, поднимая с дороги оставшиеся страницы.

– Мне надо пойти домой, снять эту прокуренную одежду. – Я улыбаюсь ему. – Как Джесс? Ничего?

– Нормально.

– Извини. Я не хотела причинить тебе неприятности. Может, тебе надо было остаться с ней?

– Я должен отвезти это одному человеку, это быстро, – говорит он.

– Ее нельзя винить за подозрительность, на ее месте я бы тоже…

– Мы ведь знаем, что ничего не случилось, так что мы можем не чувствовать себя виноватыми.

Я киваю.

Он выпрямляется, и я тоже. Он берет велосипед и идет рядом со мной.

– Вот я и пришла. – Я останавливаюсь возле красной двери с отслаивающимися кусочками краски. – До встречи.

Марк ничего не говорит.

– Пока. – Я поворачиваю ключ, понимая, что он не ушел.

– Кэти?

– Да?

– Мне надо было сказать тебе – ну, про Джесс.

– Не беспокойся, это не имеет значения, – заявляю я, хотя дрожь в моем голосе говорит о противоположном.

– Мне бы хотелось снова тебя увидеть. Ведь нет ничего зазорного, если мы встретимся и…

– Попьем кофе?

– И съедим по сдобной булочке?

Я улыбаюсь.

– Ты знаешь, где я живу.

– Отлично. Друзья?

Ох! Это больно. Неужели он решил сказать это, чтобы я больше не приставала к нему?

– Друзья, – отвечаю я, обхватив себя за плечи дрожащими руками. Он садится на велосипед и уезжает. Рукопись вернулась на прежнее место. Он машет мне одной рукой. Этот маневр кажется мне опасным.

– Удачи с книгой! – кричу я ему. Хотя больше мне хочется крикнуть: «Будь осторожен!» – но я не хочу, чтобы он подумал, что я говорю, как его мать.