Иногда меня по ночам охватывает паника. Неужели я так и буду до конца жизни работать в моем бутике? Нет, хотя это не так плохо. Потом мои мысли обращаются к дому. Что, если у мамы произойдет рецидив или что-то случится с папой? Или с Беллс? Что, если я так и останусь старой девой? Мы все верим, что встретим кого-то; а если не встретим? Что, если я стану старой девой, покупающей своей кошке свежих креветок, потому что никогда не рожу детей и впаду в слабоумие? Во что я превращусь с годами? «Что я делаю, куда я иду?» – этот вопрос тихонько точит меня днем и кричит во мне по ночам. Впрочем, утром я успокаиваюсь. У мамы все в порядке. Папа счастлив. У Беллс все хорошо. У меня есть работа. У меня хорошие друзья. Я знаю, что я выбрала разумное направление. Я должна благодарить судьбу за многое.

Мы всегда хотим невозможного, правда? В шестилетнем возрасте я горячо молилась и просила, чтобы у меня были голубые глаза, как у папы. Я говорила ему, что у него глаза похожи своим цветом на морские волны. После школы я прибегала домой и гляделась в зеркало. Но мои глаза так и оставались зелеными. Цвета грязного пруда. Я не могла понять, почему господь не отзывался на мои молитвы.

Когда родилась Беллс, я молилась, чтобы она поправилась, и тогда мама вернется ко мне.

Я перестала ходить в церковь в пятнадцать лет, но молюсь до сих пор. Просто не говорю никому.

Марк стоит перед нашей дверью, держа свой велосипед за руль. Я не видела его две недели. Он присылал сообщения на мой мобильный, но я не звонила и не заходила к нему домой. После приезда Беллс мне все-таки пришлось связаться с ним. Я предложила ему пойти с нами в кино. Беллс останется на выходные и будет завтра вечером на вечеринке, которую Джонни с Эммой устраивают в честь Рождества. Она не простит мне, если не увидит Марка.

Его руки покрыты грязью, левая щека испачкана машинным маслом, волосы всклокочены еще сильнее прежнего.

– Ты упал? Кости целы? – спрашиваю я. Что он здесь делает? Ведь только два часа.

– Кажется, да. У меня слетела цепь. – Он морщится. – Прямо посреди улицы.

– Привет, Марк. – Беллс подскакивает к нему и хлопает по спине.

– Привет, Беллс! Как жизнь?

– У тебя есть машина, как у Сэма?

– Нет, – признается он, почти оправдываясь.

– Почему?

– Потому что нет. Ну как дела-то?

Они пожимают друг другу руки, и ее игрушка начинает вибрировать…

– Я мог бы догадаться! – хохочет Марк. Беллс наклоняется вперед и хлопает в ладоши.

– Зайди, – предлагаю я. Он прикрепляет велосипед замком к заборчику и входит в дом. Звонит его мобильный. После разговора он сообщает мне:

– Это была Джесс, она завтра приедет.

– Здорово, – отвечаю я.

Проклятье, черт возьми!

– Вот хорошо, мы познакомимся по-настоящему, – продолжаю я своим жутко фальшивым, жизнерадостным тоном.

– Это твоя девушка? – спрашивает Беллс.

Марк кивает.

– Вы поженитесь?

Он смотрит на меня, а я наигранно весело щебечу:

– Беллс, не будь такой любопытной.

Мы идем на кухню. На сушилке возле стиральной машины развешено мое нижнее белье. Марк стоит перед моими трусиками и бюстгальтерами. Там висит особенно симпатичное белье от «Маркс &Спенсер», которое видало лучшие дни. Мне хочется нажать на кнопку, чтобы они провалились в тартарары.

Я ставлю чайник. Беллс выкладывает на тарелку рулеты с инжиром.

– Закрой глаза, – приказывает она и что-то протягивает Марку. Он смотрит на меня, потом опять на Беллс.

– Давай, не бойся, это не жаба, – смеюсь я. – Впрочем, не знаю. Все возможно.

– О’кей, – соглашается Марк. – Но я хочу получить самый большой рулет. Я люблю рулеты с инжиром.

Беллс кладет ему в руку свой кубик сыра, обросшего мохнатой плесенью. Ее плечи трясутся от смеха, и я понимаю, что она считает это ужасно смешным, особенно когда Марк с воплем «Это живое, живое!» швыряет сыр в нее.

– У нас иногда ученики делают такое, – признается потом Марк, придя в себя и отсмеявшись. – Однажды, когда к нам приходила Джоан Ламли и мы говорили об актерском мастерстве, они подложили мне подушку-пердушку. Получилось ужасно неловко. – Он зажмуривает глаза.

– Марк, мы с Беллс должны сейчас пойти в «Сэйнсбери» и…

– В «Сэйнс-хватай», – говорит Беллс и опять начинает гоготать.

– Я обещала Эмме, что куплю продукты на завтра.

– Я помогу.

– У тебя жуткий вид, куда тебе идти? – Зачем я сейчас сказала, как моя мать? Мне всегда стыдно за все, что я говорю и делаю в его присутствии.

– Ну и что? – отвечает Марк. – Ведь ты всегда призываешь не обращать внимания на то, что подумают люди.

Я улыбаюсь.

– Ладно. Пошли.

Супермаркет полон народу, негромко звучат рождественские мелодии.

– Марк, что ты делаешь на Рождество?

– Мама с папой уехали в Новую Зеландию к моему брату-фермеру.

– А ты не поехал?

– Не смог.

– Почему?

– Слишком дорого лететь туда на неделю. Ведь они вернутся к Новому году. А мне нужно копить деньги, в будущем году они мне понадобятся, – добавляет он.

– А что у тебя будет в будущем году? – интересуюсь я.

Марк, кажется, занят своими мыслями и не отвечает.

– Но ведь ты не окажешься на Рождество один? – допытываюсь я.

– Нет, я встречу его с Джесс и друзьями.

– А где Джесс живет? – спрашиваю я и тут же соображаю, что знаю ответ. Откуда у меня эта внезапная потребность как-то заполнить пространство между нами?

– В Эдинбурге.

– Ах да, конечно. В Эдинбурге. – Почему каждое произнесенное мной слово звучит так плоско и скучно?

– Превосходно, – ни с того ни с сего произносит он с рассеянным видом.

– Где Беллс? – спохватываюсь я. Мы оглядываемся по сторонам и идем вдоль полок на ее поиски. Мы находим ее у витрины с деликатесами; она разговаривает с мужчиной в шляпе с серебряной рождественской звездой, который стоит за лотками с оливками и холодным мясом. Разумеется, она интересуется, сколько ему лет.

– Какие-то новости насчет книги есть? – Я как будто беру у него интервью. Но тут же соображаю, что это неважно, потому что Марк меня даже не слушает. Он смотрит, как Беллс надевает на себя шляпу с серебряной звездой. – Марк? – Я легонько толкаю его. – Ты так задумался, что…

– Извини. – Он поворачивается ко мне. – Никак не могу выбросить из головы некоторые проблемы.

– Что-то серьезное?

– Да… нет… не знаю. Школьные дела. Мне необходимо обдумать кое-что.

– Я могу чем-то помочь?

– Нет, – жестко говорит он.

– Марк?

– Извини. Я не хотел так рявкать. Ничего, я разберусь.

Беллс врезается в нашу тележку.

– Эй, Беллс. Сбегай к… – Марк смотрит на меня, рассчитывая на подсказку.

Я заглядываю в свой список.

– Нам нужны мини-колбаски и пармезан.

– Бежим к колбасам! – говорит Марк и бежит вместе с Беллс.

Мы с Марком и Беллс стоим в очереди за попкорном. Беллс купила бочонок диетической колы. Мы собираемся посмотреть последний фильм с Хью Грантом.

– Вы хотите коку? – спрашивает она у нас.

– Еще? – ахает Марк. – Беллс, скоро кока польется у тебя из ушей. Надо срочно покупать акции «Кока-Колы», эта компания неплохо зарабатывает на тебе.

– Не смешно, Марк.

– Если бы я так много пила, я бы все время сидела в туалете и не видела фильма, – говорю я сестре, когда мы подходим к экрану под номером пять.

Мы садимся рядом с молодой парочкой. Я в середине. Беллс хохочет над рекламой мороженого. Я сую руку в попкорн. Марк тянется и тоже берет горсть. Наши руки встречаются, и я остро чувствую каждое его движение, каждое касание.

Вдруг раздается громкое шарканье. Парочка, сидевшая рядом с Беллс, пересаживается. «Простите, извините», – говорят они шепотом, если наступают кому-то на ногу. Я решаю не обращать внимания и не портить вечер. Не говори ничего, Кэти, твержу я себе. А мне так хочется крикнуть «ЗАДНИЦЫ!», что я с трудом сдерживаюсь. Меня утешает лишь то, что Беллс, кажется, ничего не заметила. Или заметила?

– Извините! – говорит Марк, вставая. В зале уже гаснет свет и загорается экран. Стоит полная тишина, лишь слышится шорох и шелест пакетов с попкорном и оберток мороженого. Парочка оглядывается. – Простите, что задержал вас. У вас оказались сломанные кресла? – Зрители начинают прислушиваться к разговору. – Если это так, может, вам нужно сообщить об этом владельцам?

Молодые люди растерянно переглядываются.

– Я подумал, что нам лучше сесть подальше от экрана, – бормочет парень, оправдываясь.

– Стыдитесь, – спокойно и твердо произносит Марк и садится на место. Фильм начинается.

Он снимает очки, тщательно протирает их рукавом свитера и снова надевает. Он выглядит усталым, что-то явно тревожит его. Мне хочется, чтобы он поделился со мной. Он замечает мой взгляд, потому что поворачивается ко мне.

– Что? Ты что?

– Спасибо. – Я дотрагиваюсь до его руки, и мы переплетаем пальцы.

– За что?

– Что отругал их, – шепчу я.

– Тссс! – шипят на нас из задних рядов.

Мы торопливо отдергиваем наши руки и поворачиваемся к экрану.

Молодец, Марк. Вот только Беллс после этого становится очень тихой. Я протягиваю ей попкорн, но она отказывается. Вероятно, она понимает больше, чем я думала.

Наверное, так было всю ее жизнь.