2002 год

Теплое июньское утро. Я бегу трусцой вдоль Чизвик-Молл, дороги, которая проходит вдоль Темзы, на ее берегу – череда пабов, лодочная станция, школы, дома с голубыми вывесками над парадной дверью, где когда-то жили известные художники и писатели. Это одна из моих любимых частей Лондона. Еще я люблю выстроившиеся в длинную цепь красочные домики, выходящие к реке, с квадратными окошечками на фасадах, вокруг которых все усажено геранью и лавровыми деревьями, и рядом высятся статуи львов. Прекрасные ворота ведут в сады, которые выходят к воде, а лужайки зеленеют под сенью деревьев и окружены цветочными клумбами. Я обожаю вдыхать запах реки, смотреть на птиц и проплывающие по волнам лодки и каноэ; так я чувствую себя ближе к родному дому. В жаркий день мне и вовсе кажется, будто я оказалась в другой стране, далеко от моей квартирки в Хэммерсмит.

Я пробегаю мимо мамочек с колясками и таких же бегунов, как я, в неоновых топах и черных легинсах. Где-то высоко в небе пролетает самолет. Я на вершине блаженства, потому что уже предвкушаю сегодняшнюю встречу с Дэном.

Мы вместе шесть недель, и время летит очень быстро. Я успела рассказать Дэну о своих родителях. И о Лукасе, о том, насколько мы разные, и что, к сожалению, смерть наших родителей не смогла нас сблизить. Дэн удивительно немногословен в том, что касается его собственной семьи. Он еще не познакомил меня ни с одним своим близким другом. В его квартире я не была ни разу, потому что, как он считает, там беспорядок и у него странный сосед. Но зато мы начали обсуждать планы на выходные, когда он мог бы представить меня своим родственникам и знакомым. Чувствую, для него это очень много значит. Дэн держится уверенно, но есть в нем и другая сторона, которая нравится мне не меньше.

– У меня ни разу не было серьезных отношений, – признался он мне в прошлые выходные. Это было в воскресенье утром. Мы лежали в постели.

– Пойми меня правильно, в универе у меня были девушки, но учеба была важнее, и я не хотел к кому-то слишком сильно привязываться. Самые мои долгие отношения продолжались четыре месяца. А твои? – добавил Дэн.

Я рассказала ему о своих отношениях с Кристианом. Дэна эта история очень повеселила, особенно то, что мать Кристиана запирала на ночь холодильник. В тот день мне удалось затащить Дэна в магазин – мне нужно было платье на вечеринку по случаю выпуска первой книги одного из наших авторов.

– Поверить не могу, что из-за тебя пожертвовал походом в спортзал, – хмыкнул Дэн, вталкивая меня в примерочную кабинку и закрывая за нами обоими занавеску.

– Давай, Джен, должен же я за это получить какой-нибудь бонус, – сказал он, и его губы впились в мои.

Вдруг я останавливаюсь – меня накрывает волна тошноты. Я кидаюсь к ближайшей урне.

– Милочка, с вами все в порядке? – спрашивает стоящая рядом женщина. Она держит на поводке черного стаффордширского терьера, в зубах у которого гигантская палка. Я выдыхаю, и тошнота отступает так же быстро, как подступила.

– Все в порядке. Должно быть, съела вчера что-то не то, – говорю я. Но в глубине души знаю, что это не так, и уже начинаю волноваться.

– Ты что-то рано, – говорит Лиззи, влетая на кухню в футболке и шортах, со спутанными волосами и надвинутой на лоб фиолетовой маске для сна.

– Все хорошо? – спрашивает она. А я никак не могу перестать думать о тех выходных, когда я поехала в Корнуолл – увидеться с дедом и бабушкой. Вернуться обратно в Лондон я собиралась в понедельник. Тогда-то я и забыла принять таблетку; пропустила два дня. По инструкции положено было выпить две таблетки на следующий день, и упаковку я допила в срок, но там было предупреждение, что в случае нерегулярного приема таблеток необходимо использовать презерватив. И у меня нехорошее предчувствие, что тогда-то, когда мы его не использовали, все и случилось.

– Я только что сварила кофе, – говорит мне Лиззи. Я наливаю себе стакан воды, а потом запах кофейных зерен заставляет меня схватиться за живот и выскочить из кухни. Едва успеваю добежать до ванной.

Меня выворачивает над унитазом. Лиззи приседает рядом и поглаживает меня по спине.

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – говорит она.

Сейчас вечер, четверг. Я встречаюсь с Дэном после работы – пропустить пару стаканчиков. Я еще никому не сказала, что беременна, даже бабушка не знает. Знает только Лиззи – мы вместе купили тест и смотрели, как посинела полоска. Хочу, чтобы следующим после Лиззи был Дэн.

Прошлой ночью я не могла заснуть; снова и снова проигрывала в голове возможную реакцию Дэна. Я точно знала, он не будет этому рад, так как еще слишком молод и это не было запланировано, но, может быть, со временем он бы привык. Я хочу оставить этого ребенка; по крайней мере, думаю, что хочу. Но есть ли у меня выбор? Иной вариант кажется мне варварским. Я муху-то прикончить не могу, не говоря уже о…

– Не разводи панику по поводу того, что он скажет, а чего нет, – сказала Лиззи, посреди ночи застав меня на кухне с чашкой горячего шоколада и блокнотом, в который я ожесточенно записывала все, что собиралась ответить Дэну.

– Я боюсь, – сказала я, вырвав и скомкав очередной лист. – Он не хочет ребенка.

– Если надо, я буду этому ребенку вторым родителем. А что: две женщины и ребенок! – ответила Лиззи.

Наконец я улыбнулась, вспомнив, что у нас есть соседи.

– Мораг… – хором фыркнули мы и развеселились.

Я возвращаюсь обратно в реальность, когда вхожу в бар в Ноттинг-Хилл, в десяти минутах ходьбы от моего офиса. Люди сидят на веранде, наслаждаясь вечерним солнцем. Надо было выбрать место более уединенное, говорю я себе, заняв единственный свободный стол в углу, рядом с дверями. Мое сердце замирает каждый раз, когда кто-то входит. Дэн опаздывает. Дрожащей рукой посылаю ему сообщение. Почти сразу приходит ответ: «Прости, задержался на работе. У меня прекрасные новости! Хочу тебя кое о чем спросить! Скоро приду».

Прекрасные новости? Отлично. Значит, он в хорошем настроении. Я отвечаю: «У меня тоже кое-какие новости. Скоро увидимся».

В ожидании я стараюсь вспомнить один из заготовленных мной сценариев, но просто не могу сосредоточиться на словах. Лучше сказать ему сразу или подождать, пока он что-нибудь выпьет?

– Дженьюэри! – спустя пять минут раздается голос где-то надо мной. Дэн наклоняется ко мне и целует в щеку. Он выглядит усталым, но счастливым, присаживаясь со мной и выбирая себе напиток. – Прости, я опоздал.

– Не волнуйся, я все равно читала, – показываю я свой блокнот.

Дэн просматривает винную карту.

– Так что за новость? – спрашиваю я.

– Надо что-нибудь с пузырьками заказать, думаю.

– У меня немного болит голова. Но ты что-нибудь закажи.

– Так вот. Сегодня в офисе творился дурдом. Нам пришлось отказаться от одного произведения, потому что нас бы засудили, если бы мы его использовали. На этой работе нужно быть гениальным юристом! – говорит Дэн. Я замечаю, что он чешет правую руку – она вся покраснела.

К нам подходит прелестная официантка, явно испанка по происхождению, и интересуется, готовы ли мы заказать что-нибудь.

– Прости, Джен, так ты и правда ничего не будешь? – уточняет Дэн.

– Только еще стакан воды.

– И все?

Я киваю, а мое сердце бьется, как барабан.

– Ну давай, расскажи мне свои новости.

Он смотрит на меня с любопытством:

– Сначала ты.

– Нет, ты.

– Джен? Все в порядке? Ты не темнишь?

– Да! То есть нет. То есть не знаю.

– Плохие новости? Тебя что, уволили? Ты больна?

– Как бы сказать-то… – протягиваю я.

Дэну явно не по себе в этой загадочной ситуации.

– Не может же быть все настолько плохо.

– Хорошо, хорошо… В общем… Нет, все-таки расскажи ты первый.

– Джен!

Я делаю глубокий вдох и стараюсь напустить на себя счастливый вид.

– Я беременна.

– Ты беременна, – машинально повторяет Дэн и улыбается, как будто надеется на то, что я сейчас опровергну это как нелепую шутку, но я отчетливо вижу, что он начинает испытывать страх.

– Ты беременна, – повторяет он, на этот раз медленнее. – Как? Как это произошло?

Он оглядывается вокруг, и в его глазах растерянность, как будто он хочет передать кому-то эту свою проблему. – Я думал, что мы предохранялись.

– Да. И я предохраняюсь всегда!

Возвращается официантка с пивом и стаканом воды. Дэн не сводит с меня глаз.

– Но это произошло в тот раз, – напомнила я ему спокойно, – когда мы не предохранялись… – И я рассказала ему о таблетках, которые забыла выпить в те выходные, и о том, что поэтому в течение следующих семи дней нужно было использовать презервативы, но я забыла об этом; к тому же никогда не думаешь, что такое может случиться.

Мы сидим в тишине.

– Слушай, все так неожиданно… Никак не думала… Для меня это как гром среди ясного неба, как и для тебя… – говорю я наконец.

Дэн берет меня за руку.

– Мы пройдем через это. Я с тобой.

Я опускаю плечи и крепко сжимаю его ладонь.

– Ты даже не представляешь, какое я почувствовала облегчение.

– Я могу поспрашивать, найти лучшее место, – продолжает Дэн.

– О чем ты? – недоумеваю я.

– Все хорошо, Джен. Мы с этим разберемся…

– Дэн, я думаю, что я хочу…

Он чешет голову, грызет ноготь на большом пальце.

– Сколько это будет стоить?

– Что стоить?

Он смотрит на меня.

– Ты знаешь…

Он не может заставить себя произнести это слово.

– Я не хочу делать аборт, – упираюсь я, вдруг поняв, как сильно я хочу сохранить этого ребенка. – Это не так просто, Дэн.

– Подумай об этом, Джен. Мы очень молоды. Мы, конечно, не виноваты, но давай посмотрим правде в глаза, ни один из нас не готов быть родителем!

Я не отвечаю, и он продолжает:

– Все неправильно. Я точно не готов к этому.

– Я не думаю, что мы должны спешить.

– Мне двадцать два, – говорит Дэн. – Подгузники, ипотека, поездки в парк. Не сейчас. Я хочу путешествовать, увидеть мир, сделать карьеру. Я думаю, что тут важно быть честным.

– Но речь ведь не только о тебе, – говорю я, не в силах сдержать боль в голосе.

– Я не хочу быть отцом! – В первый раз за разговор Дэн повышает голос. – Этого не может быть.

Я с неприятным ощущением понимаю, что люди за соседними столами нас подслушивают.

Я наклоняюсь к нему, говорю тихо-тихо, на ухо:

– Я знаю, сейчас ты потрясен, но со временем…

Дэн сжимает пальцы в кулак.

– Но этого не должно было случиться! Давай подумаем. У нас есть варианты. Я люблю тебя, Дженьюэри…

– Ты любишь меня, ну ничего себе, Дэн, спасибо. Я тронута.

– Правда люблю, – говорит он, стараясь оставаться спокойным. – И возможно, на каком-то этапе…

– Но в жизни так не бывает. Нельзя заранее все спланировать.

– Я, конечно, не хочу с тобой расставаться, но ты что, правда, не видишь, что я к этому вообще не готов?

– И я не! Но…

– Ну тогда, – прерывает он меня, – мы знаем, что делать. Есть единственный правильный вариант, Дженьюэри.

– Я не могу. Не могу.

Дэн почти допил пиво. На его лице – гнев и смятение.

– Ты должна. Либо воспитывать этого ребенка будешь в гордом одиночестве. Я серьезно, Джен. Я не хочу ребенка и не могу поверить, что ты просто не собираешься принимать это во внимание.

Он встает.

– Дэн! Подожди!

Он возвращается. Мы смотрим друг на друга; внезапно мы по разные стороны баррикад.

– Прости, – говорит он. – Это не в моих силах.

Я молча смотрю, как он кладет на стол десятифунтовую банкноту и уходит. Внутренний голос останавливает меня от того, чтобы бежать за ним, так как от этого будет только хуже.

Вернувшись в квартиру, я снова набираю домашний номер. Пожалуйста, снимите трубку, пожалуйста, ответьте. Я молюсь, чтобы бабушка уже пришла. Но опять автоответчик:

– Тимоти и Патрисии нет дома, поэтому, пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала…

– Бабушка, это я, – говорю я в надежде услышать ее голос. – Перезвони мне, пожалуйста, как только получишь это сообщение.

Я брожу по коридору, не в силах о чем-нибудь думать или присесть. Я смотрю на свой мобильный телефон, думая, надеясь, молясь, чтобы Дэн позвонил и сказал, что просто слишком бурно на все отреагировал. Чтобы предложил еще раз все обсудить завтра в спокойной обстановке. Или нет, пусть лучше позвонит не сегодня вечером. Пусть пройдет какое-то время. У меня же было время свыкнуться с мыслью о ребенке. У него нет. Завтра он проснется, и его отношение будет совершенно другим.

Я прислоняюсь к стене, сползаю на пол и выпускаю мобильный из рук. Кладу голову на колени. Как может быть так, что пару недель назад я чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете, с блестящим будущим? В глубине души я знаю, что Дэн не позвонит. Вряд ли он когда-то передумает. Конечно, идея становиться отцом так рано его вовсе не веселит. И я отчасти его понимаю.

Что же за новость он хотел сообщить мне? О чем он хотел меня спросить? Может быть, все-таки позвонит? Или я сама ему завтра позвоню. Он не может бросить меня вот так. Я чувствую себя потерянной и напуганной. Не знаю, что делать и куда идти. Может, надо прислушаться к нему? Может, мне нужно избавиться от ребенка? Я глажу себя по животу, не зная, что делать. Я чувствую себя ребенком, который выбежал на шоссе, не посмотрев по сторонам. Повсюду автомобильные гудки. Водители кричат: «С дороги!» А я стою посередине как парализованная. Мама отчитывает меня, что не посмотрела по сторонам. Вот так люди и погибают, Дженьюэри. Но все-таки она берет меня за руку и спокойно переводит через дорогу.

Я ползаю по полу, ища мобильный. Снова звоню бабуле, хочу оказаться в своей синей комнате, смотреть на море и слушать шум волн. Что скажет бабушка? Рассердится? Или, что еще хуже, разочаруется во мне? Больше всего на свете я хочу, чтобы она обняла меня сейчас. Я пытаюсь успокоиться и вытираю глаза рукавом рубашки. Я в беде. На самом деле. Ответь, пожалуйста. Гудки и гудки, а потом снова автоответчик. Вешаю трубку.

– Хочу, чтобы мама была жива, – говорю я, раскачиваясь взад-вперед. –  Хочу, чтобы мама была жива.

Я не двигаюсь до самого прихода Лиззи.

– Все кончено, – говорю я ей. – Дэн не хочет ничего знать.

Я благодарна ей за то, что она не достает меня вопросами. Мое тело болит от усталости, я больше ничего не могу чувствовать. Лиззи помогает мне встать и доводит до моей комнаты. Помогает раздеться и лечь в кровать.

– Мы справимся. Ты сильная, Дженьюэри, – говорит она, а потом выключает светильник и осторожно закрывает за собой дверь.