Эрик посмотрел на меня.

— Да что с тобой такое?

— Ничего. Просто нервы.

— Я занимаюсь политикой двадцать пять лет, и у этой женщины реальная история. По глазам видно, что она не врет.

Гудмэн попытался меня успокоить.

— Слушай, Джейми, мы сделали все, что могли. Остались сутки. Я возьму все на себя, если…

Я перебила его.

— Я никогда еще не делала такой большой политический сюжет, и там все так скользко. Никто о ней не говорит, никто ее не знает.

— Чарльз нашел двух людей, которые видели ее вместе с людьми Хартли.

— Но лагерь Хартли отрицает любые связи между ними. Они говорят, что для него она всего лишь случайная знакомая, просто она неплохо знает некоторых его бывших помощников, — настойчиво продолжала я, сама не очень понимая, чего добиваюсь. Мне хотелось выпустить сюжет в эфир, и я знала, что у нас есть на это основания. Я не могла понять, оправдана ли моя нервозность, или я просто веду себя как девчонка перед своими коллегами-мужчинами.

— Ты как продюсер больше всех изучала материал, проверяла и собирала данные. Ты все это знаешь лучше нас, — сказал Эрик. — И вообще, Тереза согласилась на интервью после общения с тобой, еще до того, как встретила Гудмэна.

— Эй, — перебил его Гудмэн, — я тоже съездил один раз в Джексон, как раз перед тем, как она согласилась.

— Ладно, — вмешался Магуайр тоном чрезвычайно высокооплачиваемого бэбиситтера, каким он, в сущности, и являлся, — хорошо, Гудмэн, ты тоже много сделал.

— Я не это хотел сказать, просто я напомнил, что встречался с ней до того, как она согласилась.

— Хватит, Гудмэн. — Магуайр жестом остановил его.

Гудмэн продолжил:

— И у нее есть мотив. Он ее бросил, она обижена!

Эрик повернулся, ко мне:

— На моем месте, на месте исполнительного продюсера передачи, ты бы зарубила сюжет или нет?

— Я… я…

Тут вмешался Магуайр.

— Джейми, может, войсками и командую я, но с моей точки зрения за это отвечаешь ты. Конечно, Гудмэн тут тоже участвует, но ты ведущий продюсер, я ориентируюсь на тебя.

— Я… я…

— Вот что я сделаю, — сказал Эрик, наклоняясь над столом. — Следующим же рейсом я пошлю Чарльза Уортингтона еще раз в Джексон. Сюжет должен пойти в эфир через… — он посмотрел на часы, — тридцать часов и…

Магуайр перебил его до ужаса ровным голосом.

— И давайте сразу выясним одну вещь. Предупредите мистера Уортингтона: если он решит, что передачу надо отменить, лучше бы ему предоставить максимально конкретные основания. Если кто-то из присутствующих не ворвется ко мне в кабинет с воплем, что в случае выхода этого сюжета нам всем конец, мы выпустим его в эфир, как и собирались. В среду в девять. — И Магуайр положил руку мне на плечо, прямо как Рэмбо с потрепанной белой повязкой на голове. — Джейми, если после передачи будут проблемы, я с вами до конца. Мы все тут заодно, а я морской пехотинец… я своих не бросаю. «Семпер фиделис», черт побери. Верен, черт побери, до конца.

Телефон зазвонил через семь часов, вечером во вторник. Я немедленно сняла трубку.

— Чарльз!

— Привет, Джейми.

— Что у тебя? Что конкретно ты сейчас делаешь?

— Что у меня? Ничего. Я забираю машину в прокате в аэропорту Джексона.

— Куда ты поедешь сначала?

— Я повторю наш прежний маршрут: местная газета, полиция, парень из бюро погребальных услуг. Еще выпью с управляющим нашей партнерской станции, может, он сумеет кого разговорить в баре.

— Чарльз, ты должен съездить куда-нибудь, где мы не были!

— Я всегда на все готов для тебя, ты же знаешь. Просто я не знаю, где еще искать. Мы же с тобой три дня здесь просидели и нашли в итоге двух человек, знавших, что они много контактировали, общались с политическими советниками Хартли. Это было хорошее дополнение. Но тебе следует умерить свои ожидания. Видеодоказательств, как в случае с Пэрис Хилтон, тебе никто не предоставит, понимаешь ли. Но я поищу еще кого-нибудь, кто может знать о Будро.

— Да нет, тут не в новых людях дело, то есть не в случайных новых людях. Таксисты и носильщики не дадут нам ничего, кроме того, что у нас уже есть. Нам нужно взять совсем новое направление.

— Джейми, твой сюжет идет в эфир через двадцать четыре часа. Он уже смонтирован, отредактирован, и даже звук и цвет выправлены. Рекламные ролики идут уже три дня.

— Чарльз, ну пожа-алуйста.

— Не хнычь, я и так тебе помогу. Я просто не понимаю, что именно делать. Что ты имеешь в виду под новым направлением? Морги, что ли? Из-за того парня из бюро погребальных услуг, который их видел?

— Да нет, это похоронное бюро сто лет назад закрылось, помнишь?

— Конечно, помню.

— Ну, хорошо. — Мне неудобно было на него давить, и я чувствовала себя виноватой, что он в Джексоне, а я себе сижу в Нью-Йорке. — Прости. Ну, я не знаю, может, поискать еще людей, которые занимались политической работой в Миссисипи?

— Мы уже проверяли по базам данных всех бывших сотрудников Хартли, и почти со всеми связались. Нет там ничего. Они сохраняют ему верность.

— Может, ты и прав.

— Ладно, я пока продолжу работать. Хорошенько выспись сегодня. Завтра среда, у тебя важный день.

В следующий раз телефон зазвонил у меня дома в шесть утра. Мой муж спал, но даже во сне он хватался за меня, чуть не выталкивая с постели.

— Кто, черт возьми, так рано звонит?

— Это меня, я знаю. — Я попыталась вырваться, но он прижал меня к себе.

— Не отвечай. Я в настроении поразвлечься.

Я шлепнула его по руке и высвободилась.

— Ты что-нибудь узнал? Пожалуйста, скажи мне, что ты нашел подтверждение истории Терезы.

— Увы, — отозвался Чарльз. — Но здесь есть по-настоящему чокнутые блоггеры.

— И что ты на этот счет выяснил?

— Ребята в баре сказали мне, что за городом, возле Джексона, их там целое сообщество.

Филип перевернулся.

— Пожалуйста, милая. Поговори где-нибудь еще, ты мне спать мешаешь. Уважай все же мои потребности. За окном еще темно! — Тут мне в бедро уткнулось что-то твердое, и он начал стягивать с меня трусы. Я стукнула его по плечу.

— Дело было так: мне про блоггеров рассказали в баре фанаты НАСКАРа. Я проверил их сайты и ничего такого не нашел, я вообще никогда про них не слышал. Тот парень сказал мне, что кое-кто из них работал в офисах конгрессменов в штате и тусовался в баре гостиницы, где я сидел. Может, в этом ничего нет, может, это просто помощники конгрессменов. Но я ничего больше не выкопал.

— Очень жаль.

— Ну, хватит! — Филип сунул голову под подушку. Я прикрыла трубку рукой и сказала:

— Филип, я… я не могу, это слишком важно. Прости! — Снова взяв трубку, я постаралась говорить потише. — Продолжай искать кого-нибудь, кто подтвердит, что у них был роман. Тогда я совсем перестану беспокоиться, честное слово.

— Джейми, помни, не стоит ожидать слишком многого. Это скользкая история.

— Попробуй опять поговорить с полицией штата.

— Хорошо.

— И с моргом тоже. Я передумала, это хорошая мысль.

— Ладно, и с моргом попробую.

— Отлично, Чарльз. Нам надо все испробовать. Осталось двенадцать часов.

— Я знаю. Я тебе потом позвоню.

«Откровенный разговор с Терезой Будро! Наконец-то! Эксклюзивное интервью в «Вечере новостей с Джо Гудмэном»! Сегодня в девять вечера!» На объявление в развернутой передо мной газете капал жир из бутерброда, который я сделала себе на завтрак, — рогалик с маслом, сверху бекон и омлет. Обычно время с полседьмого до семи утра — самые спокойные и уютные минуты, которые у меня случаются за весь день: муж и дети еще спят, а Каролина только начинает возиться у себя в комнате. Но сегодня я была слишком возбуждена.

Сейчас, когда оттрубили все трубы, каналу будет очень трудно снять сюжет с эфира. Я прикрыла глаза руками и попыталась уговорить себя принять ситуацию. «Расслабься, дорогая. У тебя крупный сюжет, ты вышла в первую лигу, ты проверила все, что могла, теперь давай!» Билл Магуайр, как президент отдела новостей, сказал мне прямо, что поддержит меня. Но мне все равно хотелось, чтобы Чарльз, эта опытная ищейка, последний раз все обследовал в Джексоне.

Я услышала шум душа в ванной и от всей души понадеялась, что Филип сегодня никуда не торопится. Я надеялась, что он не будет спешить, не будет дергаться и оставит меня сегодня утром в покое. Хоть разочек. В дверях появилась Грейси; она сосала палец и теребила пальцами бантик на шее своего кролика. Забравшись на кушетку, она положила голову мне на бедро и замерла, лежа на животе, посасывая большой палец и обнимая кролика. При этом она не произнесла ни слова. Может, она просто почувствовала мое напряжение и поняла, как меня утешит ее присутствие. Я благодарно погладила дочку, удивляясь ее чуткости. Филипу оказалось не под силу так же чутко уловить мою сегодняшнюю уязвимость, как это сумела сделать пятилетняя девочка, что, в общем, неудивительно. Он влетел в кухню в трусах, черных носках и белой футболке.

— Где Каролина?

— В прачечной комнате.

— Она знает, где моя большая сумка на колесиках?

— Не знаю, спроси у нее.

Этот ответ ему не понравился; он надеялся, что я все устрою так, чтобы его утро катилось как по рельсам. Он посмотрел на мою тарелку.

— Что ты делаешь, Джейми?

— Завтракаю, Филип.

— А почему столько калорий? Я думал, ты пытаешься держать форму.

Он подошел к холодильнику, налил себе стакан свежего апельсинового сока из кувшина и поднял его к свету. В этот неудачный момент Каролина вышла из прачечной со стопкой аккуратно сложенных кухонных полотенец.

— Каролина, сколько раз мне повторять правила насчет апельсинового сока?

Как ни крепка была духом Каролина, нотаций Филипа она боялась. Она положила полотенца, опустила голову и вздохнула.

— Мне не нравится мякоть. Ты помнишь это?

Каролина должна была помнить его правило номер 352, а сам Филип не мог запомнить даже то, что у меня сегодня выходит интервью с Терезой Будро. Он достал маленькое ситечко из ящика со столовыми приборами и потряс им у нее перед носом.

— Перед тем как наливать сок в кувшин, пожалуйста, сделай мне одно простое одолжение. Процеди его. Будь так добра. Это очень просто. — Он бросил ситечко в раковину и ушел в гардеробную.

В кухню вошел Майкл в очаровательной пижаме, как у взрослого. Он тоже залез на кушетку и тихо прильнул ко мне с другой стороны. Я погладила ему спину и попыталась просто порадоваться тому, что у меня здоровые и красивые дети.

Через десять минут Филип вернулся, уже в темном костюме и галстуке в желтый горошек, и начал предъявлять очередные требования.

— Джейми, у меня сегодня днем деловая поездка в Хьюстон, а потом в Лос-Анджелес. Я вернусь только в субботу рано утром, так что мне понадобятся кое-какие мелочи.

— Кое-какие мелочи? — изумленно переспросила я, не в силах поверить, что он до сих пор не упомянул про интервью.

— Да, Джейми, кое-какие мелочи. А что, тебя это возмущает? Ты разве забыла, что меня нет дома с восьми до восьми? Мне некогда возиться с мелочами. Кстати, в штанах в обтяжку ты выглядишь потрясающе. Ты действительно подтянулась, осталось еще немного. — Он ущипнул складочку жира у меня на бедре и чмокнул в лоб.

Я не в состоянии была ему ответить — меня слишком сильно переполняло презрение. Плюс меня расстраивало то, что сегодня утром я не увижу Питера. Он сказал, что задержится, потому что у него какие-то встречи. Наверняка он ждал выхода сюжета, чтобы сообщить мне о том, что нашел спонсоров. И я не знала, какую роль наша с ним «ситуация» играла в его решении остаться или уйти. Это беспокоило меня еще больше.

В кухню вошел Дилан в школьном галстуке и пиджаке; на затылке у него, как обычно, торчал влажный вихор.

— Так вот, — беззастенчиво продолжил Филип, — извини, что прошу тебя, но отнеси, пожалуйста, мою ракетку для сквоша на перетяжку…

— А в клубе ты этого сделать не можешь?

— Я же сказал тебе, я туда не попаду до субботы, а игра у меня в четыре.

— У тебя в шкафу десять ракеток для сквоша.

— Но нравится мне только «Харроу». Я ее оставил на стуле в спальне. И еще, на следующей неделе день рождения моей матери. Ты можешь что-нибудь купить? Мне никогда не удается сделать правильный выбор. Только женщины в состоянии делать друг для друга покупки. — Он зашел в кабинет за бумагами и вернулся, на ходу засовывая их в дипломат.

— А ты ничего не забыл, Филип? — Я решила дать ему последний шанс, перед тем как окончательно соберусь его придушить.

— Хм-м, — Он начал проверять свой пейджер, прокручивая вверх-вниз колесико справа от экрана. — Да нет… — рассеянно протянул он. — Кажется, все в порядке… Ракетка, подарок маме… Пожалуйста, напомни Каролине насчет вечной проблемы с мякотью в этом доме… — Опять стук по клавишам.

— Папа, — сказал Дилан, умоляюще глядя на отца.

— Погоди, Дилан, мне еще кое на что надо ответить…

— Да папа же! — заорал Дилан.

Филип поднял голову, недовольный тем, что ему не дают сосредоточиться на сообщениях.

— Ну что такое, Дилан?

— Ты и, правда, кое-что забыл. — Милый Дилан. Филип тупо уставился на него и принялся считать по пальцам: ракетка, подарок матери…

— Папа! Ау! Сегодня мамино интервью, помнишь?

Филип, естественно, пришел в ужас. Он подошел ко мне, одним движением снял у меня с колен Майкла и пересадил его на кушетку с другой стороны. Прижавшись ко мне, он попытался уткнуться лицом мне в шею. Я отодвинулась. Тогда он посмотрел мне прямо в глаза, обеими руками удерживая мою голову перед собой. Я попыталась опустить глаза.

— Джейми, ты чудо, а я эгоистичный мальчишка. Прости. С интервью все будет великолепно. Я знаю, что тебе пришлось трудно, но ты у финиша, и я очень тобой горжусь. Ты просто чудо и молодец, что со всем этим справилась. Я действительно невероятно горжусь тобой.

— Что-то незаметно, — оскорблено заметила я. В этот момент я чувствовала, как будто я совсем одна в целом мире.

— Я идиот. Признаюсь, я совершенно забыл. С поездками и прочими делами у меня все идет вверх ногами. Я тебя люблю, и у нас все получится. К сожалению, сегодня в девять я буду в самолете, но я попросил компанию в Хьюстоне записать вашу передачу. — Он чмокнул меня в щеку. Он опаздывал. Тут у него зазвонил телефон; это была его секретарша. — Погоди минутку, Лори. — Он уже смотрел на меня и детей пустыми виноватыми глазами. — Я вас всех люблю! — Мы молча посмотрели на него. Дети знали, что мама на него обижена, и они были на моей стороне. Да к тому же они его не видели несколько недель, так что вообще на него сердились. Через несколько секунд я услышала, как его голос доносится от парадной двери. — Лори, проверь, чтобы Хэнк прислал мне новую версию раскладки, и пошли цветы Джейми на работу, а на открытке пусть напишут… — Дверь захлопнулась.

— Мам, ты его простишь?

В полвосьмого вечера Эбби пришла ко мне в кабинет с суши, чтобы поддержать меня в эти последние полтора часа перед выпуском сюжета. Хотя наступил величайший день моей карьеры, делать мне было особенно нечего — разве что паниковать. Сюжет был уже двое суток как готов. Прошло пять часов со времени последнего звонка Чарльза, и каждый раз, когда я пыталась ему позвонить, телефон переключался на автоответчик.

Пока Эбби разгружала пластиковые контейнеры, я порылась в сумке, чтобы достать косметику, и с удивлением обнаружила маленькую голубую коробочку от «Тиффани». Она лежала в боковом кармане сумки, где я хранила шоколад для чрезвычайных случаев.

Питер знал, что я объедалась батончиками «Кит-Кэт», когда нервничала.

Внутри фетровой коробки оказался серебряный секундомер, на котором было выгравировано: «Пора опять потанцевать».

Вовремя. И когда он успел его сюда положить? Погоди-ка, а вдруг это прощальный подарок?

— И что он тебе купил? Что-нибудь дорогое, надеюсь? — проговорила Эбби уголком рта, разрывая зубами пакетик с соевым соусом.

— Это не от мужа.

— Что, неужели Гудмэн потратился?

— Да нет, ничего особенного. — Я прикусила губу.

— Что бы это ни было, надеюсь, тебя это радует.

Милая Эбби, ей достаточно было вечно сортировать и пополнять свои карточки, она никогда не стремилась к продюсерству. Эбби представляла себе риск, неизбежный при продюсировании крупных, сложных сюжетов, и предпочитала его избегать. В эту среду я и сама не очень понимала, зачем всем этим занимаюсь.

— А от кого цветы?

— От мужа и от Гудмэна. Гудмэн всегда шлет цветы, когда сюжет дорого мне дается, а Филип послал букет потому, что знает, что у него неприятности.

— Почему? Что он такого сделал на этот раз?

— Он забыл, что сегодня выходит мой сюжет, и целое утро давал мне инструкции насчет его ракетки для сквоша, которую надо перетянуть. Черт. Я забыла отослать ракетку в мастерскую.

— Ты шутишь, да?

— Нет, я и правда забыла.

— Да ты прислушайся к себе! Я ведь и говорю о том, что он требует, чтобы ты перетягивала ракетку в самый важный день своей жизни.

— Ну, хорошо, я жалкая особа, все это знают. — Я окунула кусочек суши в соевый соус.

— И что ты сделала, когда он забыл про передачу?

— Я ему не сказала. Дилан вмешался — это было гораздо хуже, чем, если бы я сама ему сказала, Дилан, кстати, очень обиделся на него.

Эбби быстро-быстро набивала рот бобами эдамаме.

— Кажется, я все-таки не хочу иметь мужа.

Я бросила в нее пакетиком с соевым соусом. Тут зазвонил телефон.

Дернувшись к аппарату, я опрокинула диетическую кока-колу на клавиатуру и телефон. Я сняла мокрую трубку.

— Да, Чарльз. Секундочку. — Я полезла в ящик стола за бумажными салфетками, вытерла лужу и попыталась прижать трубку к уху плечом, но она упала на стол. Я слышала, как искаженный телефоном голос Чарльза в трубке кричит: «Джейми!»

— Ты мне пять часов не звонил! Где ты шлялся? Я…

— Замолчи. И не смей больше класть трубку — до эфира полтора часа. Я тут шлялся в таких местах, где мобильник не работал.

— И что? Есть что-то?

— Быстро вызови к Эрику в кабинет юристов. И Билла Магуайра тоже.

— Почему, Чарльз? Что такое?

— Потому что есть шанс, что дела у тебя дерьмовые.