— Мам, а почему папа не едет с нами в Аспен? — интересовалась Грейси.

Ее детское сиденье было втиснуто между двумя огромными саквояжами. Из багажника через задний ряд сидений торчали лыжи. Стояло раннее утро пятницы перед долгими выходными в День президентов и мы с детьми и Иветтой ехали на своем джипе в аэропорт имени Кеннеди.

— Потому что маме он больше не нравится — спокойно ответил Дилан. — Поэтому он спит у себя в кабинете или у бабушки, и поэтому выходные они проводят с нами но очереди.

— Дилан! — резко воскликнула я. — Ты же знаешь что это неправда! Я восхищаюсь твоим отцом. А он вам очень любит, даже если мы иногда спорим. — Я раздраженно глянула на него. — И зря ты так ты так разговариваешь с младшими.

— Вы теперь развелись? — вставила Грейси — Детка для маленькой девочки это слишком сложное слово. Тебе достаточно знать, что мы с твоим папой хорошие друзья, и мы всегда будем твоими родители и всегда будем тебя любить. А чтобы быть самыми лучшими родителями, нам надо немножко отдохнуть друг от друга.

Дилан с вызовом продолжил:

— Папа ей больше не нравится. И мама Энтони, миссис Брайерклифф, ей тоже больше не нравится.

Он был прав. В школе я игнорировала Сюзанну, так что у нее не было шанса изложить мне свои фальшивые оправдания лично.

— Дилан, ты говоришь глупости, и очень не к месту. Мы же с тобой разговаривали обо всем этом. И все это мы уже обсуждали. Если у тебя есть еще вопросы о том, что происходит, поговорим сегодня вечером перед сном. Сейчас неподходящее время…

— Тогда почему ты не подходишь к ней у школы, если она твоя лучшая подруга?

— Никогда она не была моей лучшей подругой. Кэтрин моя лучшая подруга.

— Ну, хорошо-о, близкой подругой! — недовольно проворчал он и уставился в окно.

Два часа спустя громоздкий «Боинг-737» взревел моторами и помчался по трещинам взлетной полосы. Пока он набирал скорость, я сжала ручонку Грейси и прислонилась лбом к твердому прозрачному пластику иллюминатора. С того самого случая прошло два месяца.

Пока мы взлетали, в голове у меня некоторое время вертелись воспоминания о том, как Филип просился с нами в Аспен; но потом они улетели вместе с облаками, плывущими мимо. Эту поездку мы запланировали вместе полгода назад. Вернуть потраченные деньги было невозможно. Сама я бы выбрала менее шикарное и светское место. Но все равно, решила я, горы помогут мне прийти в себя. Самолет резко начал набирать высоту, и меня замутило. Грейси подняла голову и сонно посмотрела на меня. Я пристроила игрушечного кролика, положила ее голову себе на колени, и она задремала. А потом я и сама заснула.

Когда я проснулась, мы летели над Скалистыми горами. Весь иллюминатор заполнил вид гор и неба, и мир внезапно показался мне очень большим. Не знаю, в чем тут было дело: в красоте скал, выступающих над облаками, или в ощущении независимости, которое я испытывала, впервые самостоятельно везя детей в путешествие. Или в том, что меня ни капли не беспокоила идея постоянно справляться с ними самостоятельно. Вообще-то я даже почувствовала облегчение от того, что не надо больше таскать за собой четвертого ребенка — вечно хнычущего мальчика ростом сто восемьдесят сантиметров. Так что, глядя на Колорадо-Ривер, прорезающую скалистый склон, я чувствовала себя счастливой. Довольной. Решительной. Я хотела развода. Я даже качала произносить это слово вслух. Ингрид зашла прошлым вечером выпить по бокальчику и заметила, что для Филипа мы сумок не паковали. Когда я объяснила, что теперь он вряд ли будет ездить с нами на каникулы, она поняла намек. («Милая, у меня есть кое-какие фильмы, которые помогут тебе пережить этот период», — намекнула она.) А Филипу я скажу, когда вернемся с отдыха.

Все это означало, что я готова всерьез поговорить с Питером. Сказать ему то, чего он ждал. Он постепенно отдалялся от меня с того самого разговора на кухне. Когда я встречалась с ним в вестибюле в последние несколько понедельников, он говорил, что ему некогда разговаривать. Он отменил встречу с Диланом из-за какой-то работы в Силиконовой долине. Потом он не ответил на два телефонных звонка. Я начала беспокоиться насчет той худенькой стриженой красотки в баре в Ред-Хук. Наверняка теперь он не возражал, когда она голышом забиралась к нему в постель. Неужели я его потеряла? Меня терзала неуверенность, В глубине души я знала, что он выслушает меня, если я позвоню, и обрадуется моим новостям. Мне просто необходимо было повторять это самой себе. Я закрыла глаза и сказала: «Он будет ждать. Он будет ждать».

Кто-то тряс меня за плечо.

— Джейми? О господи, это ты? И в туристическом классе? Почему?

Я приоткрыла глаза. Прямо передо мной были две тонкие ноги. Ковбойские ботинки из крокодиловой кожи. Пояс из серебра и бирюзы за черт знает сколько тысяч долларов и такие же сережки. Бежевые замшевые гамаши с падающей на джинсы бахромой. Жилет из шиншиллы. И, что хуже всего, черная ковбойская шляпа. Кристина Патген. Боже ты мой.

— Ох, да как же вы тут?

— Справляемся. — Я посмотрела, не висит ли у нее за спиной лассо.

— Слушай, здесь столько народу. И все в нейлоновых спортивных костюмах. О боже! — Потом она опустилась на колени и прошептала: — И все они смахивают на автомехаников каких-нибудь. — Я хотела сказать ей, что это намного лучше, чем смахивать на звезду ковбойских фильмов, но не решилась.

Жители Квартала вроде Кристины были живым воплощением понятия «жертва моды». Например, в Нью-Йорке они садились на рейс в Аспен, одетые как принцы Восточного побережья, в брюках хаки и роскошных бежевых кашемировых свитерах. Но где-то над равнинами Среднего Запада они пробирались в туалет с сумками и выходили оттуда в ковбойских нарядах. Они чувствовали себя прямо-таки обязанными освоить ковбойский стиль в ту самую секунду, когда окажутся в воздушном пространстве Колорадо. На всякий случай — а вдруг в ту самую минуту, когда самолет приземлится, появится Ральф Лорен и пригласит их прокатиться на лошадке-паломино?

Иветта, сидевшая по другую сторону прохода, многозначительно взглянула на меня.

— Я и не знала, что вы едете, — Кристина оглядела наш ряд. — А Филип не с вами?

— Нет.

— О, тогда давайте объединимся! Будет весело. Пообедаем вместе в субботу, дети обрадуются. К вашему дому приставлен шеф-повар?

— Как ни странно, нет. И нам хотелось бы какое-то время побыть в узком семейном кругу, так что извини, не получится.

— Ты уверена?

— Да. Спасибо, но мы не сможем.

— Понятно. — Она окинула взглядом унылый салон третьего класса. — Ну, хорошо, тебе хоть мимозу принести?

— Я собираюсь еще немного поспать.

В Аспене мы приземлились примерно в три часа дня, после двухчасовой задержки на пересадку в Денвере. Пять человек, перепачканных соком и пиццей «Сба-ро», промаршировали по проходу, таща за собой сумки на колесиках, полные детских кружек, карт, фломастеров, переносных дивидиплейеров, свитеров и курток. Иветта в облегающем коричневом тренировочном костюме, от которого она казалась еще толще, несла на руках вопящего Майкла, который проснулся всего пару минут назад. Я шла сзади, отважно стараясь помочь Грейси и Дилану маневрировать их сумками и подбирая фломастеры, чашки и одежду за своей потрепанной командой, которая двигалась медленно, словно перебираясь через хребет в Патагонии.

На посадочном поле на фоне белоснежных гор и синего-синего неба выстроилась целая эскадра частных самолетов, демонстрировавших богатство и власть аспенской элиты. Я решила, что, раз сейчас праздничные выходные, как минимум пятая часть этих сверкающих стальных чудовищ капитализма принадлежит жителям Квартала. Они стояли крылом к крылу, носы выровнены, как у истребителей на авианосце.

Потом к маленькому аэровокзалу подъехал огромный самолет, куда больше других. Я насчитала девять иллюминаторов и увидела на хвосте буквы «j» и «v». К прибывшему самолету подъехали черный джип «сабербан» С затемненными стеклами и огромная моторизованная тележка, тянувшая за собой металлический трейлер для багажа. Я начала перебирать в уме фотографии аспенских домов знаменитостей из журнала «Пипл». Джек Николсон? Дэвид Бекхэм и Пош? Дверь открылась, и трап плавно опустился на поле. Носильщики выстроились по сторонам от него, выпрямились и посмотрели в салон, откуда должна была появиться голливудская знать.

Трап коснулся асфальта. Я прикрыла глаза от ослепительного дневного горного солнца. В дверях самолета показался пассажир.

Сюзанна. Она застыла на ступенях прямо передо мной. Мы уже сталкивались возле школы, но я обычно поворачивалась и уходила. Она написала мне отрывистую записку:

Джейми,

Все это никак не связано с тобой. Как низко я пала. Это было недолго и вообще не должно было начаться. Теперь все кончено. Никто ничего не узнает. Мне очень жаль.

Сюзанна.

Я не ответила. Теперь у меня не было выбора. Она быстро спускалась по лестнице. Нельзя допустить, чтобы она побежала за мной, — внутри аэропорта меня ждут Иветта и дети. Придется встретиться с ней лицом к лицу. Здесь и сейчас.

Я подняла темные очки на лоб и посмотрела ей в глаза.

— Привет, Сюзанна.

Она сошла с трапа на блестящий черный асфальт и тоже сняла темные очки.

— Джейми. — Она сжала губы. Сейчас у этой элегантной женщины не осталось элегантных отговорок. Я нарушила молчание первой.

— Ты здесь со всей семьей?

— Они приехали вчера, а у меня было заседание. А ты?

— С детьми.

— А. Хорошо.

Последовало долгое неловкое молчание.

— Да, вот что, Сюзанна: когда ты мне объясняла, что вся суть в том, чтобы делать мужу минет, я как-то сразу не поняла, что это подразумевало мужей подруг.

— Я не имела…

— Тебе стоило меня об этом предупредить, потому что это далеко не очевидная деталь.

— Это случилось всего один раз.

— Ты уверена? — Филип сказал мне, что они два раза днем ездили в «Плаза Атене».

— Не говори Тому. Пожалуйста, не говори. Он ничего не знает.

— Ты уверена, что он ничего не знает?

— Да. Это убьет его.

— А ты уверена, что это было всего лишь один раз?

— Ну, хорошо, может, еще разок. Но к тебе это никакого отношения не имело.

— Это как же?

— Ну… Это просто так, небольшой флирт. Том много месяцев подряд засиживался на работе… Его постоянно не было дома…

— Сюзанна, это имело самое прямое ко мне отношение. Мы же с тобой дружили.

— Ну, понимаешь, Джейми, он такой… А ты совсем не проявляла к нему интереса…

— Если ты хочешь сказать, что он привлекательный, то я это знаю. Потому, в частности, я за него и вышла.

— Ну, мне…

— Тебе что? Тебе очень жаль, что ты переспала с моим мужем?

— Ну да, разумеется. Я ужасно себя чувствую. Но я была так одинока. Тебе, должно быть, очень плохо сейчас.

— Мне было очень плохо. А теперь нет.

Она сделала шаг ко мне.

— Джейми. Мне так жаль.

Я сделала шаг назад.

— А мне жаль тебя, Сюзанна.

У нее был потрясенный вид.

— Жаль меня?

— Счастливые женщины с мужьями подруг не спят.

Антракт № 2

Серебристый «мерседес» медленно полз по маленькой боковой улочке Ред-Хук и, наконец, остановился около потрепанного пикапа «субару». Возле кафе сидели за столиком на белых пластиковых стульях два пожилых кубинца в теплых зимних пальто и играли в домино. Наблюдая за непривычно шикарным для этих мест автомобилем, они пришли к выводу, что это не наркодилерская машина. С ростом благосостояния района большинство уголовников разбежалось по соседним городкам, но время от времени разная шваль тут объявлялась. Но кубинцы были уверены: пассажир этой машины не из таких.

— Quien es eso? — спросил один. Второй только пожал плечами.

Спереди прямо и неподвижно замер шофер в котелке, а сзади медленно опустилось затемненное стекло. Рука в тяжелых золотых браслетах торопливо указала на дом номер шестьдесят три.

— Оскар, останови машину рядом с теми многоквартирными домами.

Мудрый старый кубинец стряхнул со своей сигары пепел и усмехнулся.

Женщина вытащила из ушей сережки от Вердюры.

— Положи их в отделение для перчаток.

Из машины показался ботинок из крокодиловой кожи, потом безупречная нога и, наконец, очень богатая женщина, которая, замерев, с изумлением осматривала квартал.

— Оскар! Охраняй меня! Охраняй машину! Если я увижу хоть одну чертову крысу и она меня укусит, позвонишь в обслуживание платиновых клиентов в «Американ экспресс», пусть их вертолет вывезет меня в больницу прямо из этой дыры. Номер у тебя есть?

— Он на приборной панели, мадам, как всегда.

— И нажми на ту кнопку рядом с номером на панели. Не знаю, кто на нее отвечает, но ты ее все равно нажми, раз сто.

Оскар обежал вокруг машины и осторожно придержал женщину за локоть, висевший на перевязи, сделанной из шарфа от «Гермес».

— И неважно, что случится, даже если пятнадцать полицейских велят тебе убрать машину и объехать вокруг квартала, жди меня здесь. Скажи им: «Нет». В случае, если они захотят тебя арестовать, оказывай сопротивление. И даже если это будет грозить тебе тюрьмой, не вздумай оставлять меня здесь одну. Если я вернусь, а тебя не будет, на меня нападет кто-нибудь из местной банды и украдет мои любимые ботинки.

— Это совершенно безопасный район, мадам, — сказал Оскар, подводя ее к передней двери дома с коричневой кровлей. — Но я буду здесь. Беспокоиться не о чем.

— Не о чем? Ну, здравствуйте! Тут кругом прямо как в фильме «Безумный Макс»!

Женщина позвонила в квартиру номер пять, рядом с номером которой была надпись: «Бэйли».

— Да?

— Это ты, Питер?

— Да.

— Это Ингрид Харрис.

— О боже!

— Я все слышу.

— Я, э-э-э, очень занят сейчас.

— Мне наплевать. Мне надо с тобой поговорить.

— Правда?

— Да! Нет, неправда, я приехала в гости к близким друзьям в очаровательные многоэтажки неподалеку и решила к тебе заскочить. Слушай, это не то, что ты подумал. Обещаю держать руки при себе.

Один кубинец ткнул другого локтем.

— Ну… э-э-э… спасибо. Это хорошо.

— Честное слово, так оно и будет. Открой дверь.

Он нажал на кнопку домофона, и дверь открылась.

Женщина простучала каблуками вверх по пяти пролетам крутых скрипучих ступенек. Она благодарила бога за того сексапильного панамского тренера, который заставил ее работать на шаговом тренажере. Когда она подошла к площадке третьего этажа, кто-то отпер три замка, и дверь распахнулась.

Чистенько одетый черный подросток в лыжной шапочке и пуховом жилете вышел на площадку и побежал вниз, прыгая через ступени. Вдруг он остановился и посмотрел на нее.

Она застыла с широко распахнутыми глазами, вжимаясь в стенку, чтобы быть как можно дальше от него.

— Как дела? — вежливо спросил он.

Она попыталась ответить, но не в силах была произнести ни слова. Он покачал головой и побежал вниз по лестнице.

Последние два пролета она преодолела бегом. Питер Бэйли ждал ее у открытой двери, и она вбежала в квартиру, чуть не сбив его с ног. У самого входа стоял прислоненный к стене велосипед, рядом была вешалка с лыжными куртками и спортивными кофтами.

— С вами все в порядке? Вам принести воды, или влажный компресс, или, может быть, кислород нужен? Если уж вы сюда приехали…

Она оглянулась через плечо, проверяя, нет ли еще кого-нибудь страшного на лестнице.

— Питер, клянусь, если меня убьют, я вернусь привидением и буду преследовать тебя вечно.

— Вы и так это делаете, — сказал он.

Она прошла мимо кухоньки с крошечной плитой, холодильником и разномастными тарелками, которые выстроились в старой резиновой сушилке. В передней стоял одинокий дубовый стол и три разных стула вокруг него. Стены в гостиной скрывали стеллажи, беспорядочно набитые книгами, газетами и журналами. Она перешагнула через, путаницу компьютерных и телевизионных проводов и подошла наконец к старой продавленной кушетке, обитой зеленым холстом.

— У тебя не найдется полотенца какого-нибудь?

— Зачем?

— Чтобы сесть.

— Кушетка чистая, Ингрид.

— Я вижу, что чистая, и вообще квартира вполне аккуратная. Но я беспокоюсь насчет микробов, вдруг тут жуки или что-то еще.

— Хорошая мысль. Я утром как раз скорпиона под подушкой нашел.

Он протянул ей одеяло, висевшее на спинке огромного кресла, она аккуратно постелила его и села. У нее было очень серьезное лицо.

— Я не за тем пришла, чтобы все начинать сначала.

— Приятно слышать. — Он сел в кресло рядом с ней. — Ну. Так что там такое срочное случилось?

Она скрестила пальцы наудачу так, чтобы Питер не заметил, и взволнованно произнесла:

— Я приехала потому, что не могу видеть его в таком состоянии.

— Кого? Филипа?

— Да нет же! Думаешь, я бы рискнула жизнью и приехала сюда ради этого неудачника?

— Тогда кого?

Еще более театральным тоном она заявила:

— Дилана!

— А что с Диланом? Он в Аспене. Наверное, ему сейчас хорошо. — Питер сорвал сухой листок с грустного вида цветка на столике и, наконец, сказал: — У меня уже несколько недель не получалось водить его на тренировки.

Манипулирование людьми было второй натурой Ингрид, но сейчас ей вдруг стало стыдно за то, что она собиралась сделать. Ей неприятно было врать, особенно насчет Дилана. Но Джейми было плохо, а Ингрид считала, что у нее перед Джейми должок.

— Да как же. У него практически кататония.

— О господи! Мне надо немедленно ему позвонить. — Он вскочил с кресла и схватился за телефон.

— Погоди! У меня есть предложение получше.

— Вы же обещали! И у меня нет кладовки для белья.

— О господи, а Джейми говорила, что ты умный. Я не про нас с тобой. Хватит. Хотя мне понравилось. — Она фыркнула. — Да и тебе, помнится, тоже.

— Понравилось, Ингрид, большое спасибо. Но причем тут Дилан?

— Тебе нужно попасть в Аспен. На моем самолете, с нами. Вылет через три часа.

— Вы с ума сошли.

— Мне это уже говорили.

— Нет.

— Я слышала, снег там великолепен. К тому же, насколько я знаю, ты любишь кататься на лыжах.

— У меня работа. На этой неделе мне нужно приводить в порядок мою программу. И на следующей тоже.

— Милый, тебе сначала его надо приводить в порядок. У него сердце разбито. А она… ну, она уходит от Филипа, хотя это тут ни при чем.