Когда Кларк скрылся в палатке, Оливия ощутила уже знакомое ей чувство одиночества. Ощутила очень остро — возможно оттого, что с неба на нее взирала равнодушная луна, холодно мерцали далекие звезды. Космос. Пустота. Как и у нее в душе.

Именно так Оливия чувствовала себя, когда умерла ее мать и она осталась одна. И никого не было рядом, кто мог бы ее утешить.

Именно так Оливия чувствовала себя, когда Кларк уехал и она осознала, что никогда не выйдет за него замуж. И никого не было рядом, кто мог бы ее утешить.

Именно так Оливия чувствовала себя, когда родила ребенка от Кларка. От ребенка ей пришлось отказаться. И никого не было рядом, кто мог бы разделить с ней тяжесть этого решения.

Узнав о своей беременности, Оливия поначалу хотела сообщить о ней Кларку, но, взвесив хорошенько все «за» и «против», передумала. Кларк поступит, как должно — женится на ней и, возможно, станет работать у отца на ферме. Но Оливия не хотела, чтобы Кларк женился на ней по принуждению, не хотела, чтобы из чувства долга он жертвовал сокровенной мечтой. Для него это стало бы катастрофой. Оливия почти не сомневалась, что вскоре Кларк возненавидел бы и свою жизнь, и ее, Оливию, и ребенка.

И Кларк ничего не узнал. Более того, Оливия задалась целью сделать так, чтобы он ничего не узнал и в дальнейшем. Взяв с Фредерики клятву сохранить в тайне ее беременность, Оливия сообщила всем знакомым, что хочет сменить обстановку после разрыва с Кларком, и уехала из Черч-Уэстри. Перед отъездом она заручилась согласием своей лучшей подруги Глории, жены Родерика, усыновить ее ребенка. Они мечтали о ребенке, но Глория была бесплодна. Заручившись поддержкой Фредерики, подруги сумели уговорить скептически настроенного Родерика. Договорились, что Оливия, после того как ребенок будет усыновлен, вернется в Черч-Уэстри и в качестве друга семьи сможет быть рядом со своим сыном или дочерью. Кроме них четверых, ни одна живая душа, даже родители Родерика и Кларка, не узнает, что это не ребенок Родерика и Глории.

Этот план был с блеском претворен в жизнь, все прошло без сучка, без задоринки. Единственным щекотливым моментом оказалась необходимость получения согласия отца ребенка на усыновление, но и здесь заговорщикам удалось избежать неприятностей — они просто наняли опытного адвоката.

Когда подруги вернулись в Черч-Уэстри, ни у кого не возникло сомнений, что Эрик — сын Родерика и Глории. Фредерика, не теряя даром времени, рассказывала всем, что Глория якобы лежит в клинике на сохранении, и была так убедительна, что в ее баснях не усомнились даже самые недоверчивые.

Словом, все устроилось самым лучшим образом. Однако Оливия, рассчитав буквально все, не учла одного — материнского инстинкта. Ей было невыносимо тяжело знать, что Эрик ее сын, и при этом оставаться для него всего лишь тетей Оливией, хорошей подругой его родителей.

Но теперь Глория умерла. Оливия и Родерик объявили о своей свадьбе, ничто больше не помешает Оливии быть вместе с сыном. Она якобы усыновит его, и он будет называть ее мамой. Возможно, когда-нибудь, когда он повзрослеет, она расскажет ему правду. А может, не расскажет.

Оливия ощутила болезненный укол, чувствуя свою вину перед Кларком. Он имеет право знать правду, но открыть ему тайну рождения Эрика выше ее сил. Да и нужна ли она ему, эта правда? Оливия успела убедиться, что сердце Кларка по-прежнему принадлежит любому другому месту, но не родному дому, и вряд ли у него больше оснований остаться здесь ради сына, чем ради женщины, которую он, по его собственным утверждениям, любил.

Лучше ему вообще ничего не знать. Пусть ищет свое счастье в чужих краях. Оливия приняла решение и испытала даже облегчение, хотя и знала, что в ее сердце навсегда останется незаживающая рана.

Под чьей-то ногой хрустнула ветка. Оливия замерла. Звук не повторился. Показалось? Сердце гулко колотилось где-то у горла, Оливия пыталась справиться с охватившим ее страхом. Ей пришло в голову, что, возможно, за ней и Кларком все это время наблюдали.

Взяв из машины фонарик, Оливия, крадучись, направилась к зарослям кустарника. Вскоре она услышала голоса и с облегчением перевела дух.

— Дорогая, я же предлагала оставить эту проклятую кошку в машине! Теперь мы никогда не узнаем, собиралась ли она спать в палатке.

— Я не собиралась, Фредерика! — крикнула Оливия.

— Я не могла оставить кошку! — запротестовала миссис Эшли, подруга Фредерики. — Вдруг в лесу волки? Надо было взять с собой пистолет.

— Фредерика! — громко окликнула Оливия, раздвигая кусты.

Миссис Эшли держала на руках огромного пушистого кота, а Фредерика… бинокль.

— Ты шпионила за мной, Фредерика!

Миссис Эшли оказалась настолько деликатной, что изобразила смущение, но Фредерика гордо вскинула голову.

— А как еще я могла бы выяснить, спала ли ты в одной палатке с Кларком?

— Я приехала сюда вовсе не за этим, Фредерика.

Оливия вдруг почувствовала себя очень, очень усталой. Измотанной. Единственное, что еще кое-как поддерживало ее, так это то, что Фредерика не могла видеть, как они с Кларком целовались, иначе она непременно бы вспылила и обнаружила себя.

— Я просто присматриваю за Эриком.

— Откуда мне это знать? Ты так долго смотрела на палатку, что мне подумалось, будто ты собираешься залезть туда. И вообще, все происходящее между тобой и Кларком кажется мне довольно странным.

— Фредерика, я уже взрослая и могу постоять за себя.

— Ты просто взрослый ребенок, — не сдавалась Фредерика.

Только одно может остановить этот спор, подумала Оливия, — смена темы разговора.

— Раз уж ты здесь, Фредерика, мне надо тебе кое-что сказать.

Кот в руках миссис Эшли издал протяжный стон, напомнив Оливии, что они с Фредерикой здесь не одни и ей следует тщательно подбирать слова.

Фредерика выжидающе смотрела на нее.

— Завтра мы с Кларком будем работать в чайной, так что можешь взять выходной.

— Мне не нужен выходной, — возразила Фредерика. — Мне нравится моя чайная.

— Поверь мне, тебе нужен выходной, — настаивала Оливия.

Фредерика о чем-то задумалась, медленно покачала головой и наконец проронила:

— Я понимаю.

— Что понимаешь? — спросила миссис Эшли.

— Я объясню тебе потом, дорогая, — пообещала Фредерика и повернулась к Оливии. — Что ж, будь по-твоему, но помяни мои слова: тебе это еще отольется, милочка.

— Не волнуйся, я держу ситуацию под контролем, — сказала Оливия, хотя сердцем чувствовала, что Фредерика права.

Проклятье! Даже если бы Кларк хотел научиться печь пирожки — а он вовсе не хотел этого, — он все равно не смог бы сосредоточиться на том, что Оливия ему демонстрировала. Ее руки ловко раскатывали тесто, отрезали от него куски, клали на них начинку, молниеносно слепляли затейливой формы пирожки. Кларк стоял рядом с разделочным столом и честно пытался следить за движениями Оливии, но все время отвлекался — он представлял себе, как те же самые пальцы точно так же двигались по его телу, когда они занимались любовью…

— Готов попробовать сделать пирожок? — спросила Оливия, поднимая на него глаза.

Кларк отрицательно покачал головой.

Оливия презрительно скривила губы и снова принялась за работу. Наконец, выложив готовые пирожки ровными рядами на противень, она выпрямилась и посмотрела на Кларка. Он по-прежнему молчал, не пытался заговорить с ней, а Оливии необходимо было знать о чем он думает.

— По-моему, это тебе кажется довольно скучным, да?

— Довольно скучным — не те слова, — отозвался он с пренебрежительной ухмылкой.

Оливия погрузила пальцы в муку и, встряхнув ими, запорошила рубашку Кларка, поверх которой он отказался надеть фартук.

— Возможно, если ты проникнешься духом пекарни, тебе это не будет казаться таким ужасным.

— Ладно, я попытаюсь, — без энтузиазма сказал Кларк.

Он погрузил обе руки в муку, а Оливия на всякий случай отошла от стола на шаг. Но Кларк не стал пачкать ее мукой — он взял из плошки остатки теста, разделил его на три разновеликие порции и быстро скатал три шарика. Положил их один на другой, увенчал третьим, на который прилепил разноцветные кусочки цукатов, — получилась смешная рожица. Полюбовавшись делом рук своих, Кларк с видом победителя улыбнулся Оливии.

— Снеговик.

— Точно.

Кларк попытался перенести свое изделие на противень, но верхний шарик съехал набок, придав фигурке забавный вид.

— Снеговик с особым взглядом на окружающий мир, — объявил он.

Они рассмеялись. Оливия забыла, каким милым может быть Кларк, когда шутит. Забыла, что непосредственность и любовь к жизни, которые забрали его у нее, больше всего и влекли ее к Кларку. Она забыла, как здорово целоваться с ним.

И лучше бы ей это не вспоминать. Оливия глубоко вздохнула.

— Мне надо заканчивать с пирожками. Кларк, пойди протри столы, пожалуйста.

Кларк решил, что за те полтора часа, пока они работали, надоел Оливии. Вообще-то, по правде говоря, работала она, а он лишь наблюдал. Наверное, даже его пассивное присутствие начало раздражать Оливию. Впрочем, Кларку поручение, данное Оливией, было на руку — возможно, автор анонимного письма пришел в чайную и готов вступить в ним в контакт.

Взяв несколько тряпок, Кларк вышел в небольшой, на десять столиков, зал. В этот час в чайной была всего одна посетительница, она улыбнулась ему и продолжила пить свой утренний шоколад из изящной белой чашки. Кларк знал, что вся посуда и интерьер чайной выполнены по эскизам Фредерики, чем Фредерика очень гордилась. Ребенком Кларк часто приходил сюда по воскресеньям за лимонным кексом и ягодными пирожными. С тех пор много воды утекло, он изменился, изменилась и Оливия, только над чайной время было не властно. Все та же плетеная мебель, те же голубенькие занавесочки на окнах, те же вазочки с цветами на столиках.

Он помнил, как раздражали его эти цветочки-занавесочки, этот подчеркнуто женский уют, но сейчас они вызвали у него умиление. По правде говоря, Кларку было даже приятно вспомнить прошлое.

Насвистывая, он принялся протирать столы, приближаясь к посетительнице в надежде, что та могла прийти сюда для разговора с ним, но она не обратила на него внимания. Когда она ушла, он подошел к ее столику, чтобы убрать посуду, и нашел под блюдцем шестипенсовик.

— Разве она с тобой не расплатилась?! — крикнул он Оливии.

Она выглянула из кухни.

— Это чаевые. — И сразу вернулась к своим пирожкам.

— Довольно щедрые, — проворчал Кларк, входя в кухню.

— В нашем городке все любят Фредерику, — пояснила Оливия. — И всем известно, что они получат здесь многое за свои деньги.

— Так вот почему в ваших пирожках больше начинки, чем теста!

— Фредерику не волнует прибыль. У нее самое доброе сердце в мире. Я никогда не покину ее.

— Не покинешь, как я покинул свою семью? — с вызовом уточнил Кларк. — В тяге к перемене мест нет ничего плохого, Оливия.

— Согласна, но и в желании остаться с людьми, которых любишь, тоже ничего плохого нет. Но ты непонятно почему вдруг стал смотреть на свою семью, как на нечто такое, с чем обязательно надо расстаться, а не любить. А это неправильно.

Кларк, пожалуй, был согласен с ней. Но не имел понятия, как преодолеть отчуждение, возникшее между ним, его родителями и братом, хотя навести мосты было бы совсем неплохо. Они слишком долго прожили врозь и при встрече вели себя друг с другом как вежливые незнакомцы.

Звонок колокольчика над входной дверью отвлек Кларка от его грустных размышлений.

— О Боже… — простонала Оливия, возводя глаза к потолку. — Сейчас начнется заседание кофейного клуба Фредерики.

И действительно, колокольчик все звонил и звонил. Кларк выглянул в зал — в чайную один за другим входили люди, всех их он видел вчера в ресторане Марты. Вскоре все столики были заняты.

— Ты думаешь, они вернулись, чтобы шпионить за нами? — шепотом спросил он у Оливии.

Она фыркнула.

— Они всегда приходят днем выпить кофе. Просто сегодня пришли немного раньше.

— Я займусь ими.

Радуясь возможности расстроить планы Оливии по предотвращению его беседы с посторонними, Кларк поспешил к выходу в зал.

— Кларк…

Он бросил на нее взгляд через плечо.

— Уверен, что справишься с приемом заказов? — Уголки губ Оливии растянулись в улыбке.

— В летние каникулы я подрабатывал в бистро, так что у меня богатая практика, — гордо сообщил Кларк.

Оливия только усмехнулась.

— Эй, парень, ты собираешься торчать здесь столбом или принесешь нам кофе?! — крикнул кто-то.

Кларк схватил с плиты кофейники, составил их на поднос и быстро обошел столики, ставя на каждый по кофейнику. Покончив с этим, он вооружился блокнотом и карандашом и вновь вернулся к столикам, чтобы записать заказы.

— А что насчет сахара и сливок? — спросил пожилой джентльмен в аккуратном твидовом пиджаке.

— Сахар и сливки. Конечно, сэр.

Кларк метнулся к стойке, составил на поднос молочники и сахарницы, разнес их по столикам, после чего снова приготовил блокнот и карандаш. Присутствующие таращились на него и словно чего-то ждали.

— Ложки? — произнес наконец кто-то.

Проклятье! Эта работа отнюдь не такая легкая, как описывала Оливия! Кларк бросился к буфету, вытащил из ящика ложки и молниеносно разложил их на столики.

— Прошу прощения, леди и джентльмены. Сервировка стола никогда не была моим коньком.

Кларк снова достал блокнот и обвел взглядом присутствующих, большинство которых знал с детства.

— Вы же знаете, что это не основная моя работа.

— Прекрасно! — воскликнул Нейл Смит.

Кларк отметил, что Нейл, кажется, в этой компании заводила.

— Я просто помогаю Оливии, а Фредерику мы уговорили сегодня отдохнуть.

— А где она сегодня? — спросил мужчина, сидящий рядом с Нейлом.

Кларк внимательно посмотрел на него. Хоть убей, но он не помнил этого человека! Наверное, он приехал в Черч-Уэстри уже после отъезда Кларка. Кларку оставалось только удивляться, неужели находятся люди, готовые провести остаток своих дней в такой дыре, как Черч-Уэстри. А этот незнакомец в тщательно отглаженных брюках и дорогом свитере явно жил в большом городе — у Кларка был наметанный глаз.

— Думаю, она отправилась в Лондон, сэр, — любезно сообщил Кларк. — Завтра вернется.

— Итак, ты помогаешь нашей Фредерике тем, что способствуешь закрытию ее заведения? — спросил Нейл, вызвав новый взрыв смеха у всех, кроме незнакомца, спросившего о Фредерике.

— Я приму у вас заказы, — вмешалась в разговор появившаяся в зале Оливия. — Пожалуйста, Кларк, пройди в кухню и присмотри за выпечкой.

— Но тебе понадобится помощь…

— Я знаю, — сказала Оливия и подчеркнуто горестно вздохнула. — В крайнем случае я подожду Фредерику.

Оливия едва сдерживала смех, и Кларк невольно залюбовался ею, заметив, как блестят ее глаза.

— Следует понимать, что я уволен? Пожалуйста, уволь меня! — вторя шутливому тону Оливии, попросил он.

— Нет… — Глаза у Оливии округлились, когда она увидела, что Кларк направился к двери. — Кларк, куда ты?!

— Хочу пойти с Эриком на рыбалку.

О Господи, только не это! Бросив на ближайший столик блокнот и карандаш, Оливия бросилась вслед за Кларком. На улице она схватила его за руку.

— Вернись, пожалуйста, Кларк. Обещаю, что разрешу тебе грубить посетителям.

— Тебе было смешно, да? — с обидой спросил он.

— Ты оказал нам услугу. Теперь завсегдатаи чайной Фредерики поняли, что значит хорошее обслуживание. Раньше им просто не с чем было сравнивать, понимаешь? Они воспринимали это как само собой разумеющееся. Спорю, что даже Нейл Смит станет давать чаевые.

Кларк перестал дуться и рассмеялся. Оливия поспешила закрепить достигнутый успех.

— Не уходи. Я хочу пойти на рыбалку с тобой и Эриком, но не могу закрыть заведение до часу дня.

— Оливия, ты напрасно волнуешься. Оставлять Эрика со мной наедине вполне безопасно, уверяю тебя, — сказал Кларк. — Я не стану давать ему обещаний остаться. Я даже постараюсь не слишком привязываться к нему.

Оливия проглотила появившийся в горле комок и выпустила руку Кларка. Все идет не так, как они с Родериком задумали.

— О, Кларк, мне очень жаль, — прошептала она, не отдавая себе отчета в том, что говорит, пока не заметила изумленного взгляда Кларка, устремленного на нее.

— Жаль чего?

Несколько секунд Оливия колебалась. Правды ему она сказать не могла, поэтому судорожно искала предлог, за что ей его можно пожалеть. Поразмыслив, она пришла к выводу, что если дело касается Кларка, то пожалеть его можно за многое.

— Мне жаль, что у тебя все так нелепо сложилось с твоими родными. Думаю, ты сможешь наладить отношения с ними.

— Отнюдь не факт. Слишком много воды утекло. Возьми, например, нас с тобой…

— Мне и этого жаль, — призналась Оливия, отступая на шаг и чувствуя, как у нее сжимается сердце.

Она не в силах поправить того, что случилось между ней и Кларком, да и это уже не имеет смысла. Они по-прежнему слишком разные люди, и существует тайна, ее тайна, которую надо сохранить от Кларка во что бы то ни стало. Но еще Оливия знала, что должна помочь Кларку наладить отношения с родственниками прежде, чем он уедет. Но как это сделать? Придется поговорить с Родериком. Возможно, он что-то придумает.

— Очень жаль, — повторила она тихо.

— Да, и мне тоже. Говорят, что, однажды покинув отчий дом, вернуться в него нельзя. Думаю, так оно и есть.

Кларк с безразличным видом пожал плечами, но Оливия заметила в его глазах печаль.

Ему было небезразлично. Отнюдь небезразлично.