Какое‑то время я приходил в себя и пропустил мимо ушей всё то, что обо мне думали Ференц с отцом. Говорил в основном отец, но его одного хватало на двоих. Тем более, что говорил он справедливые и бесспорные вещи. Я бы и сам все это себе сказал, да только не получалось и слова вставить. Обрывки этой бредовой ситуации метались в голове, пытаясь сложиться в единое целое и наконец, у них это получилось.
— Что вы здесь делаете? — спросил я.
— Вас спасаем, — сказал Давер, и махнул шокером, видимо показывая, как именно спасает.
— Ты думаешь, ты один можешь истории смотреть? — грозно рявкнул отец, ещё кипящий праведным негодованием. — Или ты думал, я твои вещи не додумаюсь взять и посмотреть, что ты творишь?
— Так нельзя! — воскликнул я, плохо изображая негодование. — Ты же сам говорил, что дедушка никогда не смотрел твои вещи, а ты не будешь смотреть мои.
— Я говорил это послушному и умному ребенку, а ты — великовозрастный балбес, который куда глупее его!
— Мне кажется, в вашей ситуации, не совсем верно предъявлять нам претензии за нарушение профессиональной этики, — мягко добавил Давер. — Иначе бы… — Ференц пошевелил ногой одно из тел на полу.
— Если бы Ференц не поджарил эту мерзость, — добавил отец и скривился, поглядев на дохлого монстра, — мне бы даже наорать не на кого было. А ты подумал, что стало бы с твоей матерью?
Это был удар ниже пояса и ответить на него я не мог, даже если бы захотел.
— Я осознал… осознал… — промямлил я и поднялся. — Больше ничего подобного… Давайте домой…
— Вот тут есть проблема, — небрежно сказал Давер, поигрывая шокером. — Кажется вы, Валентин, увлекшись скаканием по незнакомым трансгресс — линиям, упустили из виду некоторые важные нюансы их использования…
— Например? — спросил я с недобрым предчувствием.
— Например, что имеющие доступ к порталу могут заблокировать его в обе стороны, если хотят прервать сообщение. Или в одну, если, скажем, не хотят, чтобы из заблокированного места выбрались какие‑нибудь твари… — Для пущей убедительности Ференц пнул одно из чудовищ.
— Надо проверить… — пробормотал я растерянно, — вдруг он…
— Уже! — коротко и безжалостно произнес отец.
— Это первое, что нужно делать при перемещении по незнакомой линии, — добавил Ференц. — Может это и не сильно поможет, если ты попался в капкан на затерянной в космосе станции, набитой уродами — мутантами, но по крайней мере иллюзий не будет…
Я снова сел на пол, переваривая услышанное. Когда я хотел приключений, мне выламывали руки заставляя сидеть в кабинете, перелопачивая бумажки. Как только я захотел домой, приключения навалились со всех сторон, схватив меня за… за много что схватив. Так что не вздохнуть, не пискнуть. Правда был один нюанс…
— Подождите, — сказал я с надеждой. — Дэнил с Чеславом тоже были здесь и как‑то выбрались…
— Вполне возможно, что это они закрыли линию, — ответил Давер.
Такое действительно могло быть, они умели управлять линиями, к счастью не всеми, иначе давно попали бы в город и устроили там резню. Но соглашаться в этом вопросе мне почему‑то не хотелось.
— Я думаю, местные обитатели давно потеряли человеческий вид, если вообще имели, — сказал я. — Из этого можно предположить, что линию закрыли не вчера.
— Звучит логично, — кивнул Давер.
— Кроме того здесь следы, — добавил я. — И все они идут от портала в эту сторону. Наверняка, если поискать, можно снова найти их за одной из дверей.
— Выбора у нас всё равно нет, — резюмировал Давер, а отец лишь пожал плечами.
Я поднялся, первым делом перезарядил обрез, засунул фонарь за пояс и присоединился к поискам. Двери открывались неохотно, я помогал себе трубой, которая уже успела послужить мне дубиной. На её изрытой ржавчиной поверхности осталась какая‑то белесая жидкость, заменявшая местным мутантам кровь. Я вытащил из рюкзака обрывок ткани и брезгливо стёр эту гадость. Как могли получится такие уроды? И ведь тот, историю которого я успел посмотреть, считал, что он уже умер когда‑то…
Следы нашел Давер, он же и пошел первым. Отец шел за ним, мне выпало быть замыкающим. Не самое приятное ощущение — ждать, когда тебе из темноты на спину прыгнет жуткая тварь, но моего мнения по этому поводу не спрашивали.
Мы плутали по запущенным коридорам несколько часов, в конце я лишь тупо переставлял ноги, от усталости даже страх прошел. Давер нашел более — менее чистое помещение, с толстой дверью, закрывающейся большим вентилем и предложил остановится на ночлег. Я поел быстрее всех, простучал стены и потолок, проверяя под одобрительным взглядом Давера их на прочность, лег на голый пол в одном из углов и тут же провалился в глубокий сон.
Сон был на удивление похож на историю. Я видел только мешок, в котором кто‑то вяло шебуршился, потом оттуда вылез ребенок, с вытянутым лицом и облезлой кожей. Руки его по локоть были в крови, ступни оставляли красные следы, и следом за ним, как за вожаком шли твари. Сбоку стояли две еле видные тени и глухой голос повторял, что учует меня за сотню парсеков. Ребенок приближался, а я, как обычно бывает в таких случаях во сне, совсем забыл, как двигаться. Две маленькие ручки поднялись на уровень моего лица, потянулись к глазам, потом правая, словно передумав, с размаху залепила мне пощечину, оставив отпечаток, как на двери, и ребенок, что‑то настойчиво забормотал о том, что пора вставать…
Я разлепил глаза, потер горевшую щёку и с трудом поднялся — затекшее тело не желало слушаться. После скорого завтрака мы в прежнем порядке двинулись на поиски неизвестно чего. Следы несколько раз раздваивались и уводили в боковые коридоры, отпечатки босых ног исчезли совсем, а вот следов от ботинок чем дальше, тем становилось больше.
Мы вышли в большое помещение, кажется бывшее когда‑то или производственным цехом, или ангаром для больших машин. Часть механизмов имела вполне рабочий вид, на некоторых виднелись свежие следы смазки, но для чего они предназначались, я не разгадал. Мне, с моим гуманитарным образованием определить такое трудно, да по правде говоря и не очень интересно. Я всё больше вслушивался в шорохи и всматривался в тёмные углы. Порой мне что‑то мерещилось, но видимо от того, что я сам себя накручивал.
Давер с отцом прошлись по ангару, о чём‑то тихо переговорили, и отец стал брать самые новые на вид детали. Потом они снова зашептались, мне стало скучно, и я тоже решил посмотреть историю, для солидности схватившись за самый большой механизм, состоящий из цистерны, выше меня на добрый метр, оплетенной кучей жестких шлангов. Истории не получилось, и я умерил аппетит, взяв запыленный гаечный ключ.
В сумраке слышалось негромкое звяканье, потом что‑то зазвенело и Дэнил чертыхнулся.
— На кой чёрт нам этот корабль? — недовольно спросил он. — Давай старым способом спустимся.
— Потом месяц по пустыне шагать? — откликнулся Чеслав. — Когда можно за час вокруг планеты облететь и всё что надо увидеть.
— Месяц туда, месяц сюда, — проворчал Дэнил, возясь в темноте с железяками. — Что их считать, если нас никто не ждет?
— Если тебе одиноко, сходи, поищи местных жителей, — хмыкнул Чеслав.
— Они от меня разбегаются, — вздохнул Дэнил. — Видимо чуют, что внутри я даже хуже, чем они.
— От тебя, по — моему, все разбегаются…
— Не хотят попасть в дурную компанию. — Дэнил натужно засопел, потом облегченно выдохнул. — Всё, затянул! Хотя я не уверен, что эти штуки можно вручную чинить, ещё и с нашим образованием…
— Ты только гайки затягивал, какое тебе для этого образование нужно?
— Пытаешься приуменьшить мои заслуги? — Дэнил хорошо сумел изобразить обиду. — Всю славу себе припишешь?
— Да.
Картинка расплылась, и я увидел стоящего перед собой Давера.
— Что‑нибудь интересное? — спросил он.
— Опять эти двое. Всюду себя как дома чувствуют. И послушать их разговоры, так самые обычные, адекватные люди, никогда не подумаешь, что безжалостные убийцы.
— Это как раз не удивительно, — ответил Давер. — Большинство убийц ведут себя очень даже нормально, пока в голове какой‑то тумблер не перещелкнет. Поверьте моему опыту.
— И много у нас в городе убийств? — заинтересовался я.
— Два за почти двадцать лет. Но если считать рейдеров в Приёмниках, то выйдет ещё пара сотен.
— Два за двадцать лет… — повторил я и вспомнил историю Курта и Джозефа. — Но ведь люди, бывает, просто пропадают.
— С чего вы взяли? — удивился Давер.
Я посмотрел на него внимательно. Это он врёт мне или на самом деле о таком не слышал?
У противоположной стены завозился отец, после его манипуляций что‑то зажужжало, загудело и зашипело.
— Всё в порядке Артур? — спросил Ференц.
— Угу. Я вроде бы разобрался, что к чему.
Ференц посмотрел на меня покровительственно:
— Вот что значит опыт. Учитесь работать, Валентин. Без припадков, потери сознания и попадания в больницу. — Он пошел к отцу. — Что вы узнали, Артур?
— В общем, всё оказалось не так сложно, — ответил отец, явно слышавший последнюю фразу. — На станции есть челноки, своего рода лифты, способные доставить на планету или наоборот, поднять сюда. Управление несложное, можно сказать — всё делает автоматика. Вроде бы их относительно недавно чинили или проводили техобслуживание. Вот только что там внизу, я не знаю. А намёки мне совсем не понравились.
— Что за намёки? — нахмурился Давер.
— Эти двое, может в шутку, а может всерьёз, говорили о войне с неким Технобогом.
— С кем? — переспросил я.
— С Технобогом, — поморщившись, повторил отец. — Только не спрашивай меня кто это. Единственное, что я понял, те черноголовые недолюди как‑то с ним связаны.
— Час от часу не легче, — неодобрительно сказал Давер. — У нас своих забот полно, не хватало опробовать на зуб весь местный бестиарий.
В этот момент жужжание и гудение достигло пика, часть стены, в виде круга, отъехала и в зал въехало нечто напоминавшее патрон для обреза, только намного больше размером. Нос конструкции остался за переборкой, но и без него длина «гильзы» была не меньше десяти метров.
— Ракета, — резюмировал Давер.
— Не совсем. — Отец подошел к середине, что‑то нажал и открылся широкий люк. — Это всё‑таки больше лифт. Управлять мы им не сможем, он может доставить только в конкретную точку. Если надо в другое место придется перепрограммировать. А среди нас специалистов нет.
— А он точно работает? — с сомнением спросил Давер. — Не хотелось бы разбиться…
— Эти двое пользовались им не раз и без опаски. А я видел достаточно, чтобы повторить все необходимые манипуляции.
— Вот что значит опыт… — с одобрением сказал инспектор и снова покосился на меня.
Я промолчал. Ну да, опыта у меня намного меньше. А что, вы только сейчас это узнали? Зачем меня в эту историю впутали, взяли бы сразу отца…
Отец уже залез в ракету, Давер последовал за ним. Я забрался внутрь последним и сразу опешил. Сила тяжести здесь шла перпендикулярно той, что была на станции и меня завалило на бок. Давер глупо хихикнул, и я последовал его примеру.
— Что за чертовщина? — спросил инспектор, который уже успел сориентироваться. — Артур, вы это тоже видели?
Отец кивнул, и не сумел сдержать ухмылку. Я поднялся и осмотрел тесную круглую комнату, в которой едва умещались четыре кресла, поставленные друг против друга. Когда‑то стены в ней были обиты каким‑то материалом, возможно мягким, чтобы не ударится при таком неожиданном переходе, но теперь они блистали бесстыдной наготой. Хорошо хоть не ржавые. Впрочем, вряд ли это простая сталь…
Я высунул голову в люк, её сразу потянуло вправо, к полу, ставшему на дыбы.
— Валентин, перестань дурачится! — строго сказал отец. — И закрой люк.
— Что за технология такая? — спросил я, сам не зная у кого, хватаясь за ручку люка. — И как она уцелела среди этой рухляди?
Люк захлопнулся, внутри него лязгнули засовы и раздалось шипение. После чего из стены вылез ещё один диск, встал поверх люка, не оставив даже намёка на то, что здесь был выход.
— Искусственная гравитация, — сообщил и без того очевидное Давер. — Я думаю, здесь среди хлама много чего рабочего осталось. Жаль, мы не знаем, как с этими вещами обращаться…
— Сама станция действительно рабочая, — ответил отец, тыкавший в разноцветные кнопки в своем подлокотнике. — Ваши убийцы на ней вокруг планеты катались. Вот только работают лишь большие механизмы, они вроде как сами себя чинить умеют. А всё мелкое, что с собой унести можно, давно сгнило.
— Жаль… — пробормотал инспектор.
Чего именно ему жаль, Ференц не договорил. Аппарат завибрировал, я схватился за подлокотники, ожидая толчков и перегрузки, но ничего не происходило. Вибрация пропала секунд через десять, осталось только тихое, на грани слышимости, гудение.
— Кажется машина всё‑таки не работает, — сказал я.
— Наоборот, — ответил отец, поглядев на свой подлокотник. — Работает, как часы. Искусственная сила тяжести не дает нам ничего почувствовать.
— Такой уровень техники нам и не снился… — пробормотал я и на несколько минут стало тихо. Все прислушивались к работе ракеты, которая действительно скорее была лифтом, в надежде услышать хоть какой‑то звук, означающий двигатель или что у ней вместо него.
Минут через десять я заёрзал — в голову некстати пришла мысль, что, возможно, мы летим в неправильном направлении. Как я раньше не подумал, что доверять космонавигацию потомственному библиотекарю чревато последствиями? Тут же представилась картина: три скелета в удобных креслах, летят в никуда, запертые в общем супертехнологичном гробе, дрейфующем в вечной пустоте. Если бы это не я завёл нас в такую безвыходную ситуацию, я бы сейчас всё высказал…
В конце концов, первым потерял терпение Давер. Он открыл было рот, но лифт словно только этого и ждал — сразу завибрировал, следом уполз в стену внутренний круг обшивки, обнажив входной люк. Я выждал немного — вдруг наш маленький корабль обнаружит, что привёз незадачливых пассажиров на голый астероид и, спохватившись, повезет обратно. Потом повернул ручку и распахнул люк.
Трудно сказать, что я ожидал увидеть. Вчерашний день натер в моём мозгу большую мозоль на том месте, которое отвечает за удивление. Почему бы там не скакать навстречу нам розовым осьминогам верхом на гигантских осах, с копьями наперевес в присосках? Но в лицо лишь дунул затхлый, бедный кислородом воздух пустыни. Никто не бежал к нашему кораблю, вопя и улюлюкая. Невзрачный пейзаж скрашивала только возвышающаяся по правую руку скалистая гряда, слишком ровная и отвесная, чтобы бы естественной. Этакий забор, высотой в несколько километров. И этот забор я уже видел раньше.
Мы были на родной планете Чеслава.