Весь день они лежали на черном полу, предаваясь столь же черным мыслям. Над ними высилось изваяние безразличного ко всему бога. Последние дни Петеру казалось, что он сам все больше похож на этого идола. Также беспросветно молчит и все равнодушней смотрит на приближающийся конец. Еще бы научится не чувствовать голод и жажду, и Петер с радостью согласился бы на роль каменного истукана. В животе, как по команде, заурчало. Не стоило вспоминать о еде. Рядом, услышав урчание, заворочался Марк. Сев, он потянулся к пустому бурдюку, помотал его из стороны в сторону, как тряпку. Выдернул пробку и поднес ко рту. Кадык его дернулся один раз, и рука протянула бурдюк в сторону Петера. Петер взял его, тоже помотал, оценивая вес, хотя, по правде никакого веса уже не было, и приложился, сделав один глоток. Марк забрал кожаный мешок и вставил пробку. Скучающий взгляд его прошелся по залу, ища, за что зацепиться.
- Давай что-нибудь у идола спросим?
Петер вспомнил все прежние переговоры с истуканом, когда они сначала просили еды, потом воды или, в конце концов, хотя бы указать, где можно найти припасы. В ответ идол повторял им то, что они и так знали, но не хотели признавать - на этой адской планете не осталось ничего, кроме пустого купола и дремлющего бога в нем.
- Что ты хочешь спросить? - Петер закрыл глаза, потому что от цветных пятен, плавающих перед глазами, его мутило. Хотя, возможно в тошноте виноват голод, а не пятна.
- Не знаю. Пусть расскажет чего-нибудь.
- Ну да, - хмыкнул Петер, - то-то он сидит, дождаться не может, чтобы с кем-нибудь поговорить.
Марк не ответил. Через пару секунд послышалось шарканье его ног. Сделав круг вокруг Петера, он сформулировал предложение:
- Давай спросим, что в других местах.
- Ты уже спрашивал, - устало ответил Петер. - Тебе ясно сказали - такие же мертвые миры.
- Ну, может там хоть немного интереснее, - не успокоился Марк.
- Угомону на тебя нет, - вздохнул Петер.
В желудке что-то заныло, точнее, заныло сильнее, чем раньше. Петер повернулся на бок и подтянул колени к животу. Стало чуть легче.
- Ваша светлость! - раздался у стены голос Марка. - Есть ли что-нибудь интересное в других мирах?
- Нет! - громыхнуло в ответ. - Они мертвы.
Снова раздалось приближающееся шарканье. Петер чувствовал, что Марк стоит рядом, сверху доносилось его сопение.
- Давай доедим остатки, - предложил Марк. - Надоело уже все.
Петер прислушался к непрекращающемуся ною в животе и сел.
- Доставай.
Марк подтянул свой мешок и достал их богатство - три сухаря. Друзья разгрызли их, допили воду и принялись за самое интересное занятие в жизни голодающего - копание в пустой котомке в поисках крошек. Петер успел стать в этом деле крупным специалистом, натренировавшись на своем, уже вылизанном мешке. Он вывернул обследованный Марком рюкзак и начал жевать швы, выгрызая из них застрявшие, опутанные паутиной прилипших волосков хлебные крохи. Марк следил за ним мягким ласковым взглядом матери, смотрящей, как ее чадо делает свои первые, нетвердые шаги.
- Мешок-то кожаный! - заметил он.
- Это назавтра, - пробурчал Петер, выкорябывая ногтем застрявшую меж зубов нить.
- А на седня что? - ехидно спросил Марк.
- Иди, у статуи спроси. - Нить, наконец, поддалась и Петер разглядывал ее, вспоминая от какой тряпки она могла отслоиться.
- Он сегодня не в духе, - Марк повернулся к истукану. - Эй! Здесь есть еще с кем поболтать?
- Есть! - прогремел ответ.
Петер от неожиданности подскочил.
- Ничего себе! Кто же это?
- Ты, - убежденно сказал Марк.
Петер задумался, прикидывая варианты.
- Нет, не думаю, - с сомнением произнес он. - Зачем ему так отвечать?
- Потому, что он так всегда отвечает, - заявил Марк. - А кроме него здесь поговорить можно только с тобой, хотя ты недалеко от нашего каменного друга ушел.
- Это тебе не помешал бы у него краткости поучиться, - огрызнулся Петер и перевел взгляд на истукана. - Простите, а с кем еще здесь можно поговорить?
- Со мной, - прогудела статуя.
Марк закатился смехом.
- Я же говорил! - простонал он.
- Ты совсем другое говорил, - поморщился Петер и снова обратился к истукану. - А с кем-нибудь кроме вас еще можно поговорить?
- Да, - ответил божок.
- Со мной, - состроив невинную мину, прошептал Марк.
Петер махнул на него рукой.
- А кто это?
- Я.
Петер растерянно перевел взгляд с идола на Марка и обратно.
- Может он с ума сошел? - уже серьезным голосом спросил Марк. - От одиночества. Или голода.
- От твоей болтовни кто угодно сбрендит, - съязвил Петер. - Мне, чувствую, тоже недолго осталось.
- Поэта легко обидеть, - скорчил из себя саму невинность Марк.
Петер задумался, чтобы спросить у этого существа, чтобы понять, в чем загвоздка. Наверняка здесь какой-то подвох.
- А где тот вы, с которым можно поговорить кроме вас? - спросил он, морщась от произнесенной тарабарщины.
Рядом захихикал Марк.
- Станция си семнадцать дельта, - прогудел истукан.
- А где мы находимся сейчас?
- Станция зет тридцать четыре омикрон.
Марк перестал смеяться, глаза его алчно загорелись:
- Ты можешь перенести нас туда?
- Я могу включить автономную трансгресс-линию до указанной точки.
- Тогда... - воодушевленно начал Марк.
- Стой! - диким голосом заорал Петер.
Марк испугано вытаращил глаза и застыл с открытым ртом.
- Ты уже притащил нас сюда, не подумав о последствиях своих глупых поступков.
- Как будто может быть хуже, - обиженно проворчал Марк.
- С тобой - может, - убежденно заявил Петер и обратился к истукану. - Получается, ты един в нескольких лицах?
- Нет.
- Как же ты можешь быть одновременно и здесь и где-то еще?
- Ты не сможешь понять.
- А там есть еда? - спросил Марк.
- Нет.
- В чем же тогда разница? - разочарованно протянул Марк.
- Другие физические условия, - прогудело в ответ.
- Это не еда, - вздохнул Марк.
- Он давно уже сказал, что не может послать ни к еде, ни к воде, - сказал другу Петер. - А в чем заключаются другие условия?
- Внешняя среда пригодна для жизни.
Петер переглянулся с Марком.
- Там можно выйти наружу?
- Да.
- Там снаружи есть люди? - спросил Марк.
- Нет.
- Все равно, хоть на небо взглянуть можно будет...
- Точно, - кивнул Петер. - Мы бы хотели попасть туда.
Истукан, вздрогнув, пропал. Петер с Марком сидели, терпеливо глядя на пустое место.
- Он, что, сам переместился? - спросил Марк.
- От твоей болтовни сбежал, - сочувствующе покачал головой Петер. - Хотя, полегче дышаться стало вроде...
- Нет, это надо же! - вскипел, недослушавший друга Марк. - То от него слова путного не дождешься... Что?
- Полегчало, говорю, - повторил Петер. - Как будто лишний вес из тела ушел.
- И правда... Эй, а здесь все в пыли!
Петер огляделся. До этого они порядочно наследили в зале, но сейчас на полу ни единого пятнышка.
- Он все-таки перенес нас? - спросил Марк.
- Зал вроде бы тот. Да и не чувствовал я ничего, как в первое перемещение.
- Тогда мы сами, а сейчас нас сам верховный бог планеты зет омихрен турнул - возразил Марк.
- Это меняет дело! - саркастически отозвался Петер. - Ты становишься крупным специалистом в области мгновенных перемещений!
- Крупным, не крупным, - с достоинством ответил Марк, - а наперемещался побольше некоторых.
Петер встал, схватил пустую котомку, меч, бурдюк, и поплелся к выходу. За ним, громко урча желудком, устремился Марк.
В коридоре они сразу поняли, что очутились в другом месте - двери шли с обеих сторон. Окон, позволивших взглянуть на природу другого мира, больше не было. Через сотню ярдов, их коридор пересекся пол прямым углом с другим. Друзья свернули налево, прошли еще сотню ярдов, пока не уткнулись в тупик. Идя обратно, проверяли все двери. Пара открылась, но там конечно же ничего не было. Петер с Марком этому не удивились, в прежнем убежище они успели взломать с полсотни комнат, результат всегда был тот же.
Они вернулись в свой коридор и через минуту достигли нового зала, по размерам схожего с тем, что они видели в Аэроне. У одной из стен сидел их старый знакомый из камня.
- Здорово! - крикнул Марк, приветственно подняв руку.
Лицо статуи вдруг стало очень похожим на человеческое, Петер с удивлением понял, что дело в мимике. Большие глаза с любопытством глянули на пришельцев.
- Люди, - констатировал истукан. Голос его больше не гремел и гудел. С поправкой на размеры, он вполне мог сойти за человеческий.
Идущий впереди Марк отступил на шаг.
- Что это с ним? - дрогнувшим голосом спросил он Петера.
- Похоже тот был идолом, а этот настоящий, - сдавленно ответил Петер.
- Тот тоже настоящий, - доброжелательно сказал божок. - Просто разговоры с людьми не его специализация. Он привык общаться с... другими.
- Простите нас за вторжение, - церемонно произнес Петер. - Мы попали в непростое положение...
- Я бы сказал - в безвыходное, - поправил его новый истукан.
- Да, наверное... - выдавил Петер.
- Вы это тот? - вмешался Марк.
- Да.
- Вы какой-то не такой...
- Мы разные.
- Но вы это он? - озадаченно спросил Марк.
- Именно.
- Значит вы части единого целого? - уточнил Петер.
- Нет.
- Не понимаю... - запустил пятерню в лохматые патлы Марк.
- А я не смогу объяснить, - сочувственно вздохнул идол. - Раньше, до того, как цивилизация рухнула, я мог, по крайней мере, воспользоваться понятными людям аналогиями. Например, картинками, меняющимися с определенной скоростью и сливающимися друг с другом, а между этими картинками можно вставить другие, и их нельзя заметить. Люди хотя бы могли понять, что время это не цельная, плавно текущая река, а последовательность мельчайших интервалов, слившихся воедино для человеческого восприятия, и вставить туда можно гораздо больше, чем в меняющиеся картинки. Вот только как поймете это вы, я не знаю.
- У меня в учебнике по грамматике, - сказал Марк, - в уголке каждой страницы был нарисован человечек. Когда я быстро перелистывал страницы, он делал всякие забавные штуки.
Петер вспомнил пляшущего человечка и невольно улыбнулся. Вдруг он представил себя пляшущим на страницах огромной книги, и истукана, появляющегося на половине страниц в одном месте, на половине в другом.
- Ну вот, один, кажется, понял, - довольно произнес идол. - Соображаешь.
- Кто понял? - завертел головой Марк. - Я ничего не понял. Петер, ты, что ли?
Петер кивнул с довольной улыбкой:
- Он как в твоем учебнике, только нарисован по очереди в разных углах. И там и там танцует.
Марк потер живот с кислой миной:
- Слушай, а ты не мог бы еще в каком месте появиться, где еда лежит?
- Увы, - печально улыбнулся идол, - самостоятельно этот эффект сгенерировать не могу. Нужен работающий генератор трансгресс-линии.
- Магическая энергия? - перевел на свой язык Марк.
- Когда-то возможность создания локальных эффектов, присущих сверхмассивным объектам, действительно была сродни волшебству, - задумчиво сказал истукан.
Петер не понял ни слова из этой фразы. Неожиданно он вспомнил, что не знает имени хозяина.
- Простите, мы не представились. Меня зовут Петер, а это Марк.
- Я знаю, - добродушно сказал истукан. - Я ведь не первый раз вижу вас. Но вы, наверное, хотите знать, как меня зовут? Мое настоящее имя вам не произнести. Там все больше математические символы. Последние люди, точнее предпоследние, называли меня просто - Наблюдатель. Зовите и вы меня так.
- А как тебя звали последние? - спросил беспардонный Марк.
- О, это не очень красивые и совсем неуважительные имена.
- За что они так? - удивился Марк.
- Я подозреваю, по-другому они просто не умеют. К тому же я назвал их демонами Соляриса, они могли принять это за оскорбление, хотя вряд ли. Они не обидчивые.
- Кто это такие? Демоны Соляриса? - спросил Петер.
- Никто. Их не существует.
- Зачем же ты назвал их так? - спросил Марк.
- Игра разума... - вздохнул Наблюдатель.
- А что такое Солярис? - спросил Петер.
- Выдуманный еще в незапамятные времена мир.
- Ненастоящий? - уточнил Марк.
- В какой-то мере - да.
Это "в какой-то мере" не очень понравилось Петеру.
- Давно тебя посещали эти последние? - спросил он.
- Здесь? Никогда. Обычно они посещают первого. Еще пару раз третьего.
- Кого первого? - не понял Марк.
- Меня.
- А сейчас ты какой?
- Второй. А перед этим вы видели меня четвертого. Хотя это условное деление.
- Сколько же тебя вообще? - спросил Петер.
- Сейчас пять. А когда-то было двадцать три. Трансгресс-реактор - механизм долговечный и предельно автономный, но деятельность людей и... иных форм разума пагубно сказалась на многих из них.
- Было бы неплохо иметь пять меня, - мечтательно закатил глаза Марк.
- С ума сошел! - ужаснулся Петер. - От твоей болтовни и так спасу нет, а если ее впятеро больше будет? Я себе голову об стену разобью.
- Да ладно... - протянул Марк. - Остальные четверо не болтать будут, а работать.
- Кто их заставит? Тут с одним ничего сделать нельзя, а с четырьмя дополнительными...
- Ну и ладно, - отмахнулся Марк, - не очень то и хотелось. А давно эти последние из людей появлялись?
- Два административных года назад.
- Так недавно! - воскликнул Марк.
- Что такое административный год? - спросил более вдумчивый Петер.
- Время полного оборота планеты Земля вокруг своего светила.
- А по-человечески? - уточнил Марк.
- Почти то же самое, что и год в вашем мире.
- Получается, в этих мертвых мирах еще можно найти людей? - спросил Петер.
- Наверное, можно. Я уже давно, как видите, не путешествую. Да и не всегда это люди.
- Какие они были? Те, которых ты видел в последний раз? - стало интересно Петеру.
- Племя трехголовых и пятируких уродов... - начал фантазировать Марк. - Верхом на гигантских шестиногих и двухвостых крысах.
- Дурак, - скривился Петер.
- Не племя, их было двое, - сказал Наблюдатель. - Запах одного из них я чувствую от вас обоих.
Юноши переглянулись.
- Дэнил! - воскликнули они в один голос.
- На нас его запах? - настороженно спросил Марк.
Наблюдатель посмотрел на Марка, словно пытаясь заглянуть внутрь.
- Слово эманации тебе лучше объяснит суть?
- Запах так запах, - легко согласился Марк. - Значит, Дэнил здесь бывал...
- Не здесь, - поправил истукан.
- Ну да, ну да. Я в том смысле, что он по всем этим мирам бродил.
- Он не бродил.
- Да понял я! - негодующе откликнулся Марк. - Я же в переносном смысле! Ходил мимо одного из тебя, называл всякими непотребными именами... Кто бы сомневался, что это Дэнил. Я правильно теперь сказал?
- Да.
- Больше вы его не встретите, - с грустью сказал Петер.
- Погиб он, - вздохнув, подтвердил Марк.
- Сомневаюсь, - ответил Наблюдатель, - мертвого нелегко убить.
- Что значит мертвого? - остолбенел Марк. - Он, что, вурдалак?
- Кажется я перегнул палку, с упрощениями, - поднял глаза к потолку идол. - Мертвый, мертвый... Точного синонима не вижу, - он снова взглянул на Марка. - К сожалению, я не могу точно описать свойства данного индивида. По вашим меркам он конечно жив, а моими в данном случае можно пренебречь, иначе я вас совсем запутаю ненужными философствованиями.
- Но он не умер у Монумента? - недоверчиво переспросил Марк.
- Такой исход маловероятен.
- Ну и то ладно. Он хоть и заноза в заднице, но без него мы бы намного раньше ноги протянули.
Все замолчали, переваривая услышанное. Петер задумался, захочет ли Дэнил предупредить леди Евгению о грозящей ей опасности или нет? Скорее да, чем нет, ведь ему причиталась какая-то награда... Кстати, что именно он просил? Вот ведь память проклятая, вылетело напрочь.
- А что там снаружи? - вывел Петера из задумчивости голос Марка.
- Город. Старый город.
- Может там есть еда? - колыхнулась в Петере надежда.
- Некоторые склады НЗ остались нетронутыми, насколько я знаю.
- Что такое НЗ? - спросил Марк.
- Неприкосновенный запас. Продукты, медикаменты, некоторые инструменты, необходимые для выживания.
- Что же ты молчал! - подскочил Марк.
- Вам туда нельзя.
- Почему? - воскликнули друзья одновременно.
Наблюдатель вздохнул, совсем по-человечески:
- Всё то вы хотите знать... Молодо, зелено... - он повернул голову, а не одни зрачки как раньше, и посмотрел на друзей жестко и с какой-то обреченностью. - Разве вы не видели, что случилось со всеми мирами?
- Не очень то и много мы видели, - тихо сказал Петер.
- Катаклизм? - робко предположил Марк.
- И в чем же он заключался? - в голосе истукана послышалась ирония.
- Откуда нам знать? - выдавил Петер. - Нам в школе рассказывали только про северных магов, пытавшихся захватить наш мир.
- Но сейчас ты так уже не думаешь? - со снисходительной улыбкой спросил Наблюдатель.
- Я не знаю, что я думаю, - устало сказал Петер.
- Не знаешь. Блаженное неведение. Я бы тоже хотел ничего не знать, а точнее, не видеть. Увы, как раньше говорили, из песни слов не выкинешь. Все это было. Блаженный зенит цивилизации. Самодовольная протоплазма в хозяевах мира. Вселенная, подчинившаяся разуму. Что такое, по-твоему, разум, малыш?
Петер промолчал.
- А я вот знаю добрый десяток тысяч определений, - продолжил Наблюдатель. - Хотя верно лишь одно. Разум - это способность абстрактно мылить. Ни больше, ни меньше. Несколько кусков мяса, в ходе эволюции, вдобавок к вполне самодостаточным инстинктам получили возможность оперировать в своей голове абстрактными моделями. Дали этим моделям названия и решили, что теперь все они реальны. Стали ради этих абстракций строить и убивать. В основном конечно убивать. Впрочем, тебе это неинтересно, ты хочешь узнать, почему тебе нельзя на улице погулять. Нельзя вам, малыши, потому, что там снаружи сухой остаток истории человеческого разума. Буйства технологий, дошедших до такой степени, что любой психопат, когда-то способный заиметь гранату и подорвать десяток своих соседей, теперь мог получить несколько грамм антиматерии и подорвать десяток миллиардов. Евгеника, начиная от бессмысленных ролевых игр во всяких гномов и эльфов, оборотней и вампиров и до... до таких как я. Попытки взломать пласты иных реальностей, откуда и пришло то, что спит там снаружи. Человек в эпоху расцвета своего могущества разбудил немало демонов. Большинство внутри себя, но некоторые пришли неизвестно откуда.
- Нам все равно туда надо, - тихо, как бы извиняясь, сказал Марк. - Без еды мы умрем.
- Все когда-нибудь умирают! - возразил Наблюдатель.
- Легко тебе говорить, ты уже четыре тысячи лет прожил.
- Не могу сказать, что рад этому.
- Мы должны попытаться, - твердо сказал Петер. - Найдем еду и вернемся. Испробуем другие линии, вдруг какая приведет домой.
- Вы не вернетесь. И портал никуда не приведет. Это резервная линия вооруженных сил, единственный рабочий портал на поверхность Мирада не пригоден для перемещения.
- А другие порталы есть? - спросил Марк.
- Может снаружи? - добавил Петер.
Наблюдатель посмотрел на них с совсем человеческой тоской.
Они стояли посреди высокой мокрой травы, с жадностью вдыхая терпкие запахи. Петер мелко дрожал, его пробрало от накрапывающего дождика. Позади половину неба закрывала громада купола, а впереди, под тяжелыми свинцовыми тучами лежал город. На глаз до него около мили, все это пространство завалено мусором. Начиная с остовов больших железных телег, смахивающих на скелет стальной рыбы в Аэроне, и заканчивая мелкими, не больше ногтя, разноцветными обломками всякого хлама.
- Не похоже, что все это лежит здесь четыре тысячи лет, - прервал молчание Марк.
Петер кивнул.
- Внутри купола все в труху, а здесь... Лет десять прошло, как думаешь?
- Побольше. Гляди, как железо проржавело.
Петер присмотрелся к железяке, которую поддел носком ботинка его товарищ.
- Все равно не больше полувека.
- Как думаешь, - спросил Марк, - за полвека варенье, закатанное в банку какой-нибудь бабкой пропадет?
- Скорее перебродит, - в желудке у Петера возмущенно заурчало. - Ты давай не о варенье думай!
- А о чем? - искренне удивился Марк.
- Наблюдатель сказал, здесь какие-то склады есть.
- Неприкосновенный запас! - торжественно провозгласил Марк, - Слушай, мы его и есть будем, не прикасаясь?
Петер представил, как его друг, стоя на четвереньках, ест из собачьей миски.
- А как же, - ответил он уверенно, - нужно уважать чужие обычаи.
Тут он сам вспомнил о неведомых хозяевах города и настроение его упало.
- Главное, чтобы нас самих не слопали, - громким шепотом в тон мыслям Петера отозвался Марк.
Петер кивнул и ступил на слой перемолотого хлама. Они шли по свалке, прячась за остовы телег и пригибаясь на открытых местах. Под ногами то громко хрустело, то раздавался противный шелест, от которого по коже ползли мурашки. Зазевавшийся Марк наступил на большой округлый короб, с белой, отполированной поверхностью, вдобавок мокрой от дождя и с диким воплем рухнул куда-то за пределы видимости. Петер в ужасе втянул голову в плечи, готовый рвануть обратно к куполу, но в городе по-прежнему царила тишина. Сколько он не вглядывался, разглядеть таинственных захватчиков, от которых сбежали люди, не удавалось. Может они ушли? Или хотя бы крепко спят? Слабый огонек надежды загорелся в душе.
Над поверхностью белого короба показалась голова Марка, с ярко-желтым куском мусора в волосах. Он вращал круглыми от ужаса глазами, высматривая приближающихся монстров. Петер погрозил ему кулаком.
- Ты что творишь, растяпа?
Марк выкарабкался из ямы, отряхнулся и молча, с видом пристыженного щенка, поплелся к Петеру.
- Никто не услышал? - самым жалким из своих голосов спросил он.
- Вроде нет. - Петер высунул голову из-за зеленого бока телеги, и еще раз оглядел недалекую окраину города. - Пошли. Под ноги только смотри.
Город приближался, здания росли в размерах, все по три-четыре этажа из крупных коричневых кирпичей. Большая часть окон забрана грязными, в разводах, стеклами.
- Крепостной стены нет, - сообщил и так очевидное Марк. - Не зря их захватили.
- Я так думаю, - прошептал в ответ Петер. - От тех, кто присвоил город, стены бы и не спасли.
- Зато бродяги в город не забредут.
- Какие бродяги? - усмехнулся Петер. - Мы с тобой, что ли?
- И правда... - смешался Марк. - Чего это я? На фиг эти стены.
Петер почти добрался до города, присел за железным ящиком, в сотне футов от первого здания. Ладно стены нет, подумал он, а где покосившиеся лачуги бедняков, где кварталы кожевенников и прочего люда, недостойного жить среди богачей? Почему сразу идут красивые и богатые дома? У каждого города есть окраины. А здесь за последним домом сразу свалка.
- Что там? - спросил подобравшийся Марк.
- Как думаешь, почему там город, а через дорогу сразу кучи мусора?
- Может демоны провели невидимую границу? - немного подумав, предположил Марк. - И все, что снаружи смололи в труху?
Петер поморщился, но рациональное зерно в этих, безусловно глупых рассуждениях имелось.
- Возможно, все начнется, когда мы перейдем дорогу.
- Не сидеть же на помойке! - легкомысленно отмахнулся Марк.
Друзья вышли и крадучись приблизились к дороге, опоясывающей город. Широкая, ярдов пятнадцать, она была сплошь забита этими железными корытами. Петер задержал дыхание и опустил ногу на черный камень. Убедившись, что его не ударила молния, а из подворотни не выбежала толпа демонов с вилами и топорами, и вообще город оказался равнодушен к чужакам, он выдохнул. Справа показалась спина Марка, уже шедшего к ближайшему зданию. Что за идиот, никогда не думает, прежде чем сделать, озлобленно подумал Петер и поплелся за другом. Меж двух ближайших домов отыскалась еще одна улица, поменьше, уводящая вглубь города. Петер лавировал между ржавых телег, оглядываясь на нависающие над ним дома. Богато здесь жили, мелькнула мысль, в каждом окне по большому стеклу. А вообще, эти дома, хоть и немного странного вида, но отличаются от привычных зданий Сирта или Савоны не сильно.
Дождь усилился, и юноши спрятались на крыльце одного из домов. Крупные капли застучали по крышам телег, тонкие струйки потекли с крыш, объединяясь на мостовой в пузырящийся ручей. Подставив ладони под одну из струек, Петер вдоволь напился. Сквозь косые линии дождя он всмотрелся вперед. Через пару зданий улица оканчивалась, вливаясь в площадь. В небольшом открывшемся промежутке виднелись большие, солидные особняки. При входе на площадь стоял покосившийся указательный щит. Дождь малость ослаб, и Петер кивнул в сторону площади:
- Пошли.
Они спустились с крыльца, дождь забарабанил по плечам. Вжав голову в плечи, Петер подбежал к щиту. Буквы на нем не древние, наши, но слова непонятные.
- Ни хрена себе! - выдохнул позади Марк.
Петер огляделся. В центре площади, на постаменте стояли две ноги, обрубленные по колено, высотою с полсотни футов каждая. Странный памятник.
- Кто его так? - спросил Марк.
Петер глянул за постамент и понял, что раньше памятник состоял не только из ног. Остальные части тела были свалены в огромную кучу, поломанные и изувеченные. Только голова в шлеме с гребнем лежала отдельно, почти не поврежденная.
Петер снова повернулся к щиту, силясь понять написанное. Мэрия, департамент, аэровокзал. Что за слова? Язык сломаешь. Центр чрезвычайных ситуаций, прочел он одну из надписей. Наша ситуация более чем чрезвычайная. Петер провел пальцем по линии, глянул на площадь. Там, где на щите кончалась оранжевая черта, на площади высилось массивное серое здание в восемь этажей.
- Туда, - показал он Марку.
По площади идти страшно, она в полмили шириной, заметят, не скроешься. Друзья свернули к постаменту, хоть какое-то прикрытие и защита. Вокруг ни одного корыта, что заполонили улицы. Только слева, у въезда на другую улицу четыре темно-зеленых, с хищным обликом, грозили небу длинными металлическими стержнями. Вокруг постамента в ряд расположились скамейки, большинство поломаны, изящные завитушки расплющены, словно великан, прежде чем развалиться успел по ним потоптаться. За монументом друзья свернули направо, пересекая площадь наискосок, стараясь держаться за обломками статуи, в большом количестве разбросанными с этой стороны. Серое, как купол наблюдателя, здание приблизилось, на нем в отличие от соседних домов, почти не было украшательств, только половина замысловатой эмблемы висела, покачиваясь над крыльцом. Они нырнули под козырек, Марк дернул за дверную ручку.
- Заперто!
Петер огляделся. Окна первого этажа забраны решетками. Второй этаж высоко, не допрыгнуть.
- Где веревка? - спросил он.
Марк порылся в мешке и достал бечеву. Петер обвязал свой меч, закинул под козырек крыльца. С третьего раза импровизированный крюк за что-то зацепился. Петер подергал веревку, проверяя, и повернулся к другу:
- Подсади.
Марк подошел и сцепил перед собой руки замком. Пыхтя и отдуваясь, Петер полез по веревке. Перебираясь на крышу, он едва не сорвался - рука соскользнула с мокрой поверхности, к счастью другая успела зацепиться за что-то. Перевалившись на металлическую кровлю, Петер засунул саднящие, ободранные пальцы в рот. Снизу прилетели кольца веревки, шлепнулись прямо на лицо, обдав каплями грязной воды. Петер выдернул меч из той щели, где он застрял, обвязал веревку вокруг пояса. Окна второго этажа оказалось всего в ярде от крыши. Осторожно действуя мечом, он высадил раму.
- Эй, а меня? - раздалось снизу.
Петер перевалился через окно и упал на мягкий ковер. Внутри здания царила тишина, только еле слышно доносился снаружи шелест дождя. Он поднялся и на цыпочках прошел к двери, повертел ручку, пытаясь открыть. Дверь оказалась заперта. Петер просунул кончик меча в щель, пытаясь зацепить язычок, но, как и в куполе, взломщик из него не получился. Измаявшись с замком, Петер разозлился и несколько раз от всей души рубанул несколько раз сверху и снизу замка. Получилось не так уж и громко, как он боялся. Легкий толчок плечом, замок вывалился, и дверь со скрипом отворилась. Петер выглянул в коридор. На полу лежал во всю длину тонкий ковер, на стенах с картин смотрели ряды важных лиц. Петер пошел по коридору, дергая ручки дверей в комнаты, выходящие на улицу. Четвертая открылась, Петер подбежал к окну и увидел жмущегося к колонне крыльца Марка. Дернул ручку на окне и в лицо ему сыпанул мелкий дождь. Петер нащупал на подоконнике небольшой предмет, и швырнул его под ноги другу. Раздался треск, во все стороны полетели осколки. Марк подпрыгнул, с круглыми от ужаса глазами, глянул вверх и погрозил кулаком.
Петер спустил веревку и через минуту затащил друга в комнату. Марк упал на ковер и шумно выдохнул:
- Что ты там кинул в меня, козел? У меня чуть сердце не выскочило!
- Я думал, это камень, - виновато сказал Петер, - а он разлетелся.
- Разлетелся... - проворчал Марк. - У меня волосы на жопе поседели.
Он сел и огляделся:
- А здесь неплохо. Сухо, мягко.
- Мы за едой пришли, забыл?
Марк потер живот и поднялся.
- Такое забудешь...
Они вышли в коридор и принялись за поиски, взламывая двери. Марк оказался в этом деле гораздо большим умельцем, вскрывая один замок за другим. На этом этаже оказалось пусто. Посовещавшись, они спустились на первый. Здесь был большой величественный холл, еще пара комнат, выложенных изразцами, в которых Петер с изумлением признал сортиры. Марк решил опробовать это чудо технической мысли, но вовремя вспомнил, когда он последний раз ел нормально. Зато здесь отыскались краны, из которых текла чистая, хотя и не очень вкусная вода, которой они наполнили бурдюки. Рядом с сортирами они нашли двустворчатую металлическую дверь, ведущую в подвал. Эту дверь мечами было не взломать, но к счастью она оказалась не заперта. В подвале стояла кромешная тьма, пришлось изрубить и изорвать на факелы стоявшее в холле кресло. Коридор за дверью повел мимо пустых комнат с запыленным хламом. Почему нигде нет паутины? - удивился Петер. Обычно она из каждого угла торчит. А ведь на улице они не видели и не слышали ни единой птицы. Хотя это может быть из-за дождя.
Коридор кончился большим залом. Дальняя стена терялась во тьме, по боковым плясали причудливые тени от беспорядочно наваленных коробок. Марк пнул одну, та отлетела, кувыркаясь в угол. Марк вошел во вкус, пнул вторую, третью. Что-то глухо звякнуло, по полу покатился тускло отсвечивающий цилиндр. Марк поднял ее и показал Петеру:
- Жестянка какая-то.
Петер поднес факел, и высветившаяся картинка сказала им все лучше слов. Марк выдернул из-за плеча клинок и несколькими движениями раскромсал банку. В подставленные ладони Петера шлепнулся спрессованный шмат из белой крупы и кусочков мяса. Петер откусил кусок и проглотил, не жуя. Перловка! Жирная, с мясом - такой вкусной они, пожалуй, и дома не ели. В банке было около фунта каши и секунд через десять, друзья, еще чавкая, пинали все, что попадалось на пути. Вскоре покатилась еще банка, а под стеной их ждал настоящий клад - Петер пиная очередную коробку угодил во что-то тяжелое, вскрикнул и запрыгал на одной ноге. Марк подбежал, сдернул крышку, повернул голову к Петеру, и на половине лица, освещенной факелом, ясно проступил восторг.
Комната, в которую Петер затаскивал Марка, стала их штаб-квартирой. В ней имелся стол, два широких, удобных кресла и восхитительный диван, на котором можно было валяться, сняв осточертевшие ботинки и задрав ноги на спинку. Под столом блестели тускло-желтым два открытых ящика, рядом стояла коробка с пластинками, по вкусу напоминающими сухари, этакий спрессованный хлеб в мягкой прозрачной упаковке.
Марк рыгнул и бросил за кресло очередную пустую банку. Ботинки он тоже снял, закинув ноги на стол и развалившись в кресле.
- Вот пускай теперь эти... как их там, нападают, - сказал он с тяжелой одышкой.
Петер хихикнул.
- Нет, не сейчас, сначала я остальное доем.
Марк, склонил голову и посмотрел под стол.
- Ладно, не сейчас, - взгляд его пробежался по батареям желтых кружков, торчащих из толстой бумаги. - Завтра.
Петер снова захихикал.
За окном начало смеркаться. Дождь все также барабанил по сливу, капли на окне собирались в струйки и скатывались вниз. Борясь с осоловением, друзья еще раз сходили в подвал, найдя на этот раз еще одну коробку плоских хлебцев, "галет", как гласила надпись, и две больших жестянки, по галлону объемом каждая. В первой плескалась желтоватая жидкость, в которой они узнали подсолнечное масло, а вот во второй... Во второй, в сладком сиропе плавали половинки консервированных абрикосов. Снова возобновилось чавканье, перемежаемое усталыми вздохами. Прикончив почти всю банку, путешественники улеглись. Безмятежное счастье их, впрочем, длилось недолго - меньше чем через час, ослабшие за последнее время желудки настойчиво позвали парней вниз, на первый этаж, к тем чудесным конструкциям, к произведениям искусства, которыми стали в этом мире обыкновенные нужники. Но конечно такая мелочь не могла испортить друзьям этот вечер. Поглядев на потоки воды, текущие из вделанных в стену кранов, они разделись догола и вымылись, заодно и, постирав одежду, задубевшую от пыли и пота. После чего голышом, в одних ботинках, хлюпающих от стекающей с ног воды, поднялись в свое убежище. Марк хотел съесть напоследок еще одну баночку, и Петеру пришлось отгонять его мечом. Подперев дверь они, наконец, нырнули в блаженное забытье.
Петеру снилась комната, в которой они ночевали, только освещенная ярким солнцем. В кресле ворочался Марк, натягивая странного покроя одеяние - штаны и рубаху сшитые вместе. Потом они шли по городу, приветливо шелестевшему листвой с раскидистых деревьев, и по голубому небу плыли многоэтажные облака, то скрывавшие ласковое желтое солнце, то снова позволявшие ему слепить глаза.
- Помнишь, Наблюдатель сказал, что разум - это просто способность абстрактно мыслить? - спросил бодро вышагивающий Марк.
Петер посмотрел на друга с улыбкой. Темно-синее одеяние Марка, "комбинезон", всплыло откуда-то из глубин памяти, весь покрыт нашивками с эмблемами и строчками цифр и букв. Самая большая эмблема на коротком, до локтя, рукаве - восьмилучевая звезда и косой парус, летящий от нее. На лице у Марка уверенная доброжелательность, влажные волосы зачесаны набок и глаза его почему-то ослепительно голубые. Да и весь он выглядел как-то непривычно, толи повзрослевший, толи просто уверенный в себе.
- Помню, конечно, а что?
- Я тут задумался, а что такое разум не с точки зрения человека, а с точки зрения вселенной?
- И что же у тебя вышло? - ухмыльнулся Петер.
- Давай с тобой возьмем пространство - небрежным тоном начал Марк, - по сути ведь это плоть вселенной. И вот лежит оно себе, никого не трогая, равномерно по всему континууму. В универсуме чистота и порядок. Теперь добавляем материю. Сразу начинаются негативные последствия - скопления материи искривляют пространство, добавляется куча дестабилизирующих эффектов: время, гравитация и тому подобное. Красивая и чистая вселенная покрывается мириадами язв и коростой из космической пыли.
- Получается, материя - это болезнь пространства? - удивился Петер.
- С точки зрения тех, кто жил во вселенной без материи - да! Теперь дальше. Материя появилась, все к ней привыкли, никто не плюется и не возмущается. Но тут происходит ужасное - комбинация широко распространенных элементов, вода и энергия излучения горящей рядом звезды...
- И получается жизнь, - кивнул Петер.
- А теперь смотри, - с энтузиазмом продолжил Марк. - Висит себе в пространстве небольшой шар...
- Никого не трогает, - хихикнул Петер.
-... точно. Исправно подчиняется физическим законам, на шарике может и нет чистоты, но порядок гарантирован. И тут в какой-то теплой луже, это я условно, конечно, из спиртов, кислот и прочих пиримидинов образуются моносахариды, аминокислоты, нуклеотиды, а из этих через пару мгновений белки, полисахариды и нуклеиновые кислоты. И не успел ты глазом моргнуть, как красивый величественный шар, кишит всякой мерзостью, полностью покрытый липкой, вонючей слизью. И слизь эта с каждым днем поглощает все больше чистой незараженной материи, перерабатывая ее для своих нужд.
- Короче, жизнь - это болезнь материи, - прервал Петер.
- Точно. Паразит, поселившийся на теле хозяина и... Нет, есть лучше аналогия - раковая клетка. Карцинома, у которой лишь одна потребность - безудержный рост, захват всего, до чего она может дотянуться.
- Я тебя уже понял, - поморщился Петер. - Дальше что?
- Дальше? - поднял брови Марк. - Дальше все привыкают к этой протоплазме, осознают, что все не так уж плохо, протоплазма тоже понимает, что нужно подчиняться законам и сохранять, по возможности, во вселенной порядок. Ну, или на данный момент подобие порядка. На короткий миг наступает затишье. Все делают, что должны делать, никто никому не мешает. И тут в проклятой протоплазме, в самом слабом звене мироустройства, возникает новый кошмар. Ганглии кишащих в слизи паразитов в безумной эволюционной гонке, когда решается, кто кого будет жрать, обрастают тоненькой такой коркой. И кора эта позволяет слизнякам абстрактно мыслить. Брать совершенно произвольные части мироздания, взаимодействовать с ними по-всякому, потакая лишь своим прихотям. Устанавливать свои законы и порядки, разрушать то, что мешает, созидать себе на потеху совершенно кошмарные, никак не вписывающиеся в естественное равновесие вещи. Тысячи видов, неугодных новоявленным хозяевам бедного шарика, уничтожаются, остальные уродуются, чтобы соответствовать хозяйственным нуждам. Когда носители инфекции овладевают энергией микрочастиц, достается и самой планете, взрастившей этого монстра. Потом обладатели разума выходят в космос и начинают заражать ближние системы. Но им этого мало, и они начинают лезть в соседние континуумы...
- Ну ладно, разум - это болезнь жизни, - прервал друга Петер. - Что ты предлагаешь, что бы мы...
Лицо Марка исказилось, он схватил Петера за плечи и затряс.
- Что? Что? - испугался Петер и открыл глаза, не сразу узнав в нависшем бледном пятне лицо друга.
- Здесь кто-то есть! - прошептал, озираясь Марк.
- Кто? - спросил Петер и тут же осознал неуместность вопроса, он и сам уже чувствовал чье-то присутствие - в голове мельтешили странные образы.
- Проснулись. Эти... - снова прошептал Марк.
Петер вскочил, и его тут же схватило за голову что-то влажное и холодное. Он едва не заорал, но вспомнил, что вечером они натянули бечеву и развесили сушиться одежду. Руки зашарили в темноте, сдергивая штаны и рубаху.
- Собирайся! - бросил Петер другу, но Марк и без его понуканий уже скакал на одной ноге, пытаясь засунуть другую в сырую штанину.
Они оделись, переложили содержимое коробок в заплечные мешки и выбрались в коридор. В здании по-прежнему царила тишина, но присутствие чего-то чужеродного только усилилось. Они подкрались к лестнице, и Петер глянул вниз. Никого. Он поднял ногу, но опустить ее у него не хватило сил. Все его существо противилось тому, чтобы оказаться хоть на пару дюймов ниже, чем сейчас.
- Они там! - прошептал Петер.
- Через окно! - прошипел и сам всё уже понявший Марк.
На цыпочках они вернулись в комнату. Марк лег животом на подоконник, закинул ногу и тут же сполз обратно.
- Не могу! - произнес он дрожащим голосом.
Петеру не нужно было объяснений, он понимал, что тоже не сможет. Мысли скакали в голове, путаясь с накатывающими чуждыми образами - то черной бездонной пустотой, то многочисленными, влажно блестящими складками чьих-то внутренностей.
- Наверх! - решил он. - На крышу.
Ноги с радостью и облегчением понесли по лестнице. Бежать вверх оказалось раз в десять легче, чем вниз. Они одолевали пролет за пролетом, пока лестница, в последней секции уже не такая широкая, не уперлась в потолок.
- Люк! - сдавленно прохрипел Марк.
Петер остановился, судорожно глотая воздух. Перед глазами плыли цветные пятна. Над головой лязгнул металл, в стену ударил сноп искр. Потом еще и еще. Наконец звякнуло в другой тональности, что-то грохнулось вниз, заскрипел люк, открываясь. Марк засунул меч в ножны, и они выбрались наружу.
По небу неслись обрывки туч, за одним из них сейчас спряталась луна, призрачный свет которой пятнами высвечивал части безжизненного города.
- Оторвались? - повернул к Петеру напряженное лицо Марк.
Петер прислушался к своим ощущениям. Чувство чужого присутствия ослабло, образы потускнели, почти пропав, но при этом что-то поменялось в худшую сторону. Через мгновение Петер понял - оно окончательно проснулось, их мысли вторглись в его сознание, так же как мысли чудовища в их собственные головы. Существо передернуло от отвращения, оно начало искать виновников беспокойства. Видения навалились с новой силой, к горлу подкатил ком. Откуда-то издалека донесся вскрик Марка. Нечто стало подниматься, заполняя этаж за этажом. В какой-то момент Петер осознал, что оно - на самом деле они, конгломерат сознаний, соединенных беспорядочно и непрерывно меняющих свое положение в общей структуре. Тошнота стала нестерпимой, Петер согнулся, и струя рвоты ударила в пол. Немного полегчало, и Петер успел удивиться, что за слово он придумал - "конгломерат"? Снова нахлынули видения. Петер пошатываясь, выпрямился. Вместо черного неба с лохмотьями облаков, над головой застывали бесчисленные бледно-розовые наплывы. Нечто рывком поднялось к последнему этажу, и тело Петера содрогнулось в конвульсиях. Снова закричал Марк, Петер не сразу осознал, что тоже зашелся криком. Руки поднялись к лицу, вцепились ногтями в лоб и поползли через глаза, щеки и нос, выкорябывая из них вместе с кожей удушающую вонь человеческой плоти. Захлестнула ослепляющая ненависть к скорчившемуся на полу мерзкому вирусу, разрушающему все, до чего может дотянуться, уничтожающему и уродующему все живое, включая и себя, проклятого слизняка...