Две маленькие тени ломаясь, ползли по нижней из двух бесконечных светло-розовых плоскостей. Наши маленькие тени, до сих пор не осознавшие свою материальность, безрадостно подумал Петер. А может и не сам Петер, не в его привычке было говорить о себе как о постороннем человеке. Далеко слева из сумрака вынырнула часть стены, похожая на остов многоэтажного дома. Стены в пещере, хотя это никакая не пещера, можно видеть лишь изредка, обычно вечером, когда усталость валит с ног и перед глазами все плывет. Постоянно здесь видны только розовые наплывы потолка, такие же складки на полу да бесконечно далекая дыра выхода. Когда она светится белым - они идут. Когда чернеет - ложатся спать. Хотя спать у них нет никакого желания. Вместо таких снов лучше еще несколько часов идти. Устать еще больше все равно невозможно, а вот вспоминать после этих кошмаров кто ты такой приходится не меньше часа. Сейчас, правда, стало легче. Толи просто привык, толи хорошо работает его техника просмотра снов. Надо у Марка спросить.
- Ты пробовал кошмары как я смотреть?
- Я даже усовершенствовал твой способ, - откликнулся Марк, смотря остекленевшим взглядом себе под ноги.
- Это как? - заинтересовался Петер.
- Я теперь не просто смотрю на кровищу и выпущенные кишки, я концентрируюсь на них, стараюсь всмотреться в каждую каплю, в каждую складочку. Тогда от всего остального почти ничего не остается, фоном идет где-то на краю сознания.
- Надо попробовать, - решил Петер.
В их снах теперь много крови, хотя не всегда люди просто резали, стреляли или взрывали друг друга. Немалая часть человеческих взаимоотношений включала в себя сжигание в печах, отравление ядами в газовых камерах, рассеивание смертоносных вирусов, а также разнообразнейшие опыты. Смотреть на все это конечно неприятно, особенно на то, как люди, у которых хватило чувства юмора назваться докторами, насильно делают из других людей уродов. Но привыкнуть можно. Куда страшнее, когда тебе дают почувствовать души людей. Не тех маньяков, что творят всякие зверства, а обычных людей. Марк смеялся, когда Петер называл их обычными, но это на самом деле обыватели; безумные прически или клоунская одежда не могли ввести Петера в заблуждение. Да Марк и сам это знал, ведь в его голове творилось то же самое. И вот когда мысли, чаянья, страхи и все остальное, что держится в душе под семью замками, когда лицемерие, подлость, зависть и развращенность тысяч людей вываливают тебе под черепушку, и не закрыться от этого и не убежать, вот тогда становится действительно хреново. Единственное средство отгородится от этого сводящего с ума потока - сосредоточиться на том, что видишь: на пытках, на беспрерывной резне, на умирающих тысячами от голода и болезней детях и стариках. Это все, конечно, тоже отвратительно, но с ума, по крайней мере, не сводит.
- Мне это кажется, или дыра побольше стала? - прищурился Марк.
Петер остановился рядом, пригляделся:
- Похоже на то.
- Слава богу. А то я думал, она всегда такой будет. Задолбался я уже ходить. Знал бы, что так выйдет, остался бы жевать ботинки Наблюдателя.
- Они у него каменные, - с иронией заметил Петер.
- Да я и свои бы пожевал. Вот скажи мне, куда мы идем?
- Туда.
- Чувствуется в тебе оратор, - с уважением сказал Марк.
- Чья бы корова мычала. Откуда ты таких словечек набрался - задолбался, прикололся?
- От верблюда. У меня этих словечек теперь полная голова. Да эти то ладно. Тут такие умные слова в башку лезть начали, аж страшно становится. Я, к слову, понял, о чем Наблюдатель говорил перед тем, как мы от него свалили. Хочешь, расскажу?
- Спасибо, а то я без тебя не понял, - язвительно отозвался Петер.
- С тебя станется. Давай я тебе тогда расскажу про то, на что Дэнил намекал, когда про кипящую воду спрашивал.
Петер вздохнул:
- Когда же ты заткнешься?
- Скоро, - пообещал Марк, - чую я, что вон за той дырой мы оба заткнемся.
- Слушай, - снова начал он после небольшой паузы. - А кто это с нашим миром такое сотворил?
- Ты об изменении физических законов?
- Ну да. Может это те, кого мы в городе встретили? Как я понял, они не сторонники человеческого прогресса.
- У меня ощущение, что они не сторонники людей вообще, - сказал Петер. - Если бы они решали, что делать с нашим миром, он стал бы похожим на город у купола.
- Или на эту пещеру, - поднял вверх глаза Марк.
- Никакая это не пещера, - пробурчал Петер.
- Да знаю я, знаю, - отмахнулся Марк. - Но ведь кто-то с Хелиром это сделал. И ладно, принудительно изменил физические и не только, законы, что старые вещи не могли работать. А зачем магию приумали?
- Человек ленив, - пожал плечами Петер. - Он в любом случае будет придумывать что-нибудь этакое. Чтобы не работать. А магия тут очень даже подходит - выучил заклинание и все, думать больше не надо.
- Выучил! - фыркнул Марк. - Попробуй, выучи!
- Что ты кривляешься? - отмахнулся Петер. - Я же тебе по-простому говорю. Если я тебе про единые информационные поля и способы подключения к ним буду говорить, тебе легче станет?
- Станет! - убежденно сказал Марк. - Моя черепушка теперь требует, чтобы к ней только такими словами обращались!
- Твоя черепушка, равно как и моя, скоро будет жить своей, отдельной жизнью, так, что не стоит ей потакать.
- Моя с самого начала обособилась, - закивал Марк. - Я как засмотрюсь куда-нибудь, или о своем задумаюсь, а потом очухаюсь и увижу, что у меня в башке творится, мне ее разбить хочется. Серьезно, я пару раз еле сдержался.
- А зря.
- Я тоже так думаю. Просто мне интересно - вдруг ты первый не выдержишь?
- Не дождешься. - В животе у Петера заурчало. - Может, пожрем?
- Давай, - согласился Марк и тут же уселся на землю, словно только и ждал предложения.
Петер сел рядом и начал развязывать мешок. Марк уже тыкал ножом в жестянку.
- А все-таки интересно, насчет этого поля, - снова завел он свою шарманку. - Это ведь сейчас надо заклинания говорить и с бубном плясать. А тогда просто подключился через модем и все что надо получил. Представь, как здорово жили. Захотел что-нибудь, только подумал, а оно раз - и тут.
- За все надо платить, - ответил Петер, облизывая нож. - За просто так тебе ничего не прилетит. Это же сколько энергии надо, чтобы запросы каждого человека удовлетворять.
Марк промычал что-то, жуя.
- А откуда энергия, по-твоему? - спросил он, проглотив кусок. - Ведь и сейчас все работает.
- Не для всех, - напомнил Петер.
- Не у всех просто хватает шестеренок в голове.
- Ты думаешь, что сейчас и сам бы смог? - заинтересовался Петер.
- Это вряд ли, - Марк посмотрел на ехидно улыбающегося друга, недовольно отмахнулся. - Про шестеренки, это я по-простому. Понятно же, что там что-то другое нужно.
- И что это что-то?
- А я откуда знаю? - отмахнулся Марк. - Наверное, что-то, чтобы поле тебя за своего приняло. Мол, этот хороший, пусть что хочет, берет, а вот этот - говнюк, ему ничего не дадим.
- Среди магов полно говнюков, - сказал Петер, - хотя это бы объяснило, почему леди Евгения самая сильная.
- А я не думаю, что она самая сильная, - сказал Марк. - Может она сильнее в одних вещах, а остальные в других.
- А мне все эти магистры из Асира обычными ремесленниками представляются, - признался Петер. - Заучили пару трюков, поняли, как других учить, теперь пыль в глаза пускают.
- Ну, насчет пары трюков, ты погорячился. Ты думаешь, кроме нашей леди некому мозгами пошевелить?
- По крайней мере, основная масса этих магов такая.
- Не надо судить по основной массе. Вон, наши невидимые друзья тоже людей по основной массе судят, тебе от этого приятно?
- А разве они не правы? - парировал Петер. - Ведь люди на самом деле все эти ужасы, что мы видим в кошмарах, творили.
- Хорошее в людях тоже есть.
- Это с нашей точки зрения.
- Да с любой! - раздраженно сказал Марк. - Музыка там всякая, картины, книжки - разве искусство, созданное человеком плохое?
- Ну, во-первых, где оно сейчас, это искусство? Что же оно не уберегло от всех этих ужасов, не перевоспитало миллиарды маньяков, у которых в голове картина мира почему-то сложилась так, что они решили - убивать и разрушать самое правильное в жизни? И в-третьих, ты сам видел это искусство. За небольшим исключением оно больше на помои, что свиньям льют, похоже.
- Ну, во-первых, - начал в ответ загибать пальцы Марк, - не все оно и исчезло, нам тоже малость перепало. Во-вторых, уберегать оно и недолжно. Показать, что вот это плохо, а вот вам светлые идеалы и идите-ка, куда вас послали. А в-третьих, опять говорю - не надо судить по основной массе. Смотреть надо на самое лучшее. Мало ли, что там, какой идиот калякает или малюет, ради денег или славы. Я вот тоже могу нарисовать или спеть, мало никому не покажется.
- А мне кажется, надо судить не по лучшим, а по худшим, - сказал Петер.
- Это почему?
- Вот смотри, если я тебе буду рассказывать про дружбу, про то какой ты хороший, про всякие высокие чувства, а когда у нас еда закончится, заколю тебя во сне, как свинку и сожру, ты что обо мне думать будешь? Хороший я и высокоморальный друг или людоед?
- Ну, для начала, я сильно удивлюсь, ведь на свинку я сейчас совсем не похож. Скорее на бродячего пса.
- Не увиливай.
- Я не увиливаю, просто объясняю, что заколотым я думать не смогу...
- Скажи прямо, - перебил Петер, - хорошим я буду или плохим?
- Что ты пристал ко мне? - отмахнулся Марк. - Вот когда начнешь представлять меня свинкой, тогда и поговорим. Вставай, а то у меня от твоей философии настроение портится.
- Лучше бы у тебя аппетит портился, - ответил Петер, закидывая за спину мешок, - хоть какая-то польза от этой болтовни была бы.
- Не дождешься! - заявил Марк и зашагал к дыре.
Снова под ногами поплыли розовые потеки, такие же, как и наверху, разве что потемнее, идти по ним удобно, мысли снова утекают в те безумные дали истории, когда человечество сожрало само себя, подавившись от жадности. Чего им не хватало? Не голодали ведь, не мерзли. Образование для каждого, притом, не чета Орденской стилистике и грамматике. Совершенная техника, облегчающая жизнь. Нет, надо придумать какие-то сумасшедшие идеи, и начать воплощать их, разрушая все вокруг.
- Слушай, она прямо на глазах растет! - воскликнул Марк.
- Кто? - не понял очнувшийся от дум Петер.
- Дыра, кто еще? Пять дней одного размера была, я уж думал мираж какой-то, а теперь посмотри!
Петер пригляделся. Действительно, с утра раза в полтора увеличилась.
- Думаю, дойдем сегодня, - сказал он.
- Сегодня? Да мы часа через два там будем! - воскликнул Марк.
- Здесь ни в чем нельзя быть уверенным.
- Это да, - согласился Марк. - Только сейчас, думаю, никакого обмана. Решили нас таки выпустить.
- Они еще там, в городе решили.
- Так чего мурыжили?
- Что значит, мурыжили? - не понял Петер. - Мы же несколько часов без сознания лежали, если не больше.
- А это ты не считаешь? - повел рукой вокруг себя Марк.
- А причем здесь это? Вот ты иногда уже почти умным человеком становишься, а через пять минут все по новой начинается. Вроде уже понял про взаимопроникновение...
- Да понял, я, понял. И про то, что в какую реальность их внимание обращается, та и проявляется, я без тебя догадался. Просто зачем они к нам вообще полезли, раз посчитали, что мы не плохие?
- Они не сразу так решили, - сказал Петер. - Только когда... - от воспоминаний к горлу подкатил ком и затошнило.
- Ну и дураки, - сдавленно сказал Марк. Похоже, он тоже вспомнил.
Они продолжили идти молча, гоня невеселые думы. Дыра, а точнее уже не дыра, а выход, приближалась с каждой минутой. Вместо пятна света теперь различался голубой верх и более темная полоса внизу. Проход все рос и рос, достигнув, наконец, сотни ярдов в высоту.
- Город, - сказал напряженным голосом Марк, - там тоже город.
Петер вгляделся в слепящую голубизну. Похоже на то. Прямые вертикальные линии - это наверняка многоэтажки. Через пару минут все сомнения отпали, снаружи действительно был город, но совсем не такой, как тот, что они оставили, потеряв сознание на крыше дома спасателей. Хотя может, мы по-прежнему лежим там, подумал Петер, под серым, затянутым тучами небом, а здесь только наши души вышагивают. Представив эту картину, он хихикнул.
- Что такое? - обернулся удивленный Марк. - Что ты увидел?
- Ничего, - сказал Петер. - Представь себе - вот идем мы, идем и тут раз - и просыпаемся на той крыше.
- Это был бы номер, - согласился Марк. - Ведь еды мы уже немало сожрали.
- В подвале наверняка еще осталась, - легкомысленно сказал Петер.
- Действительно. Тогда не страшно, пусть возвращают.
Друзья поднялись по розовому склону и остановились в огромном провале выхода, оглядывая город.
- Вот мы и в будущем, - оптимистично сказал Марк.
- Что-то оно, мягко говоря, хуже прошлого сохранилось, - сказал Петер.
- Какого прошлого? - поднял бровь Марк.
- Того города, с едой.
- Ты же сам сказал, диффузия реальностей, - ухмыльнулся Марк. - Тот город старел часов восемь, пока мы по нему гуляли, а сейчас опять, поди призраком стал.
- Ничего такого я не говорил. И прекрати умные слова невпопад вставлять, - поморщился Петер. Хотя мысль интересная, подумал он. Видимо так город и сохранился.
- Почему это невпопад? - обиделся Марк. - Очень даже впопад. Ты мне зубы не заговаривай, у меня теперь мозги как у профессора. Вернусь домой, в Лагон поеду преподавать.
Петер засмеялся:
- Сумасшедший профессор!
- Есть немного, - хмыкнул Марк. - Хотя, чем дальше мы уходим, тем легче становится. В башке давно уже никто сотней голосов не разговаривает.
- Вот выйдем, и все свои слова забудешь, - пообещал Петер.
- Разве я против? - пробормотал Марк. - Лишь бы самим собой быть. Мне этих откровений на всю оставшуюся жизнь хватит.
Петер поднял глаза и в последний раз посмотрел на бледно-розовый свод. Здесь из-за яркого света не заметно его слабое свечение. Возле самого входа, телесного цвета натеки влились в перекрученный как мягкий пластилин бетон и металлические балки. Похоже, что два стоящих рядом, очень высоких, этажей в семьдесят-восемьдесят, дома, от прикосновения с чужой реальностью согнуло в дугу, соединив крышами и смяв до неузнаваемости. Получились серые губы мертвеца, обрамляющие огромный рот, с уходящим в бесконечность нёбом.
- Похоже, нам туда, - протянул руку вперед Марк.
Впереди, насколько хватало взгляда, стояли остовы зданий, сохранившиеся ненамного лучше, чем те, которые они видели в Аэроне. Из щебеночных холмов кое-где торчали изломанные стены, тянущиеся к небу ржавой арматурой. И посреди этого рассыпающегося в труху города, возвышалось огромное, непоколебимое сооружение - бетонный цилиндр, в полмили высотой и двести ярдов в диаметре. Вокруг него стояли шесть металлических опор, уходящих еще выше, связанных с цилиндром паутиной ферм. А из верхнего торца цилиндра устремилась вверх, в голубое небо, тонкая, почти невидимая нить. Именно к ней шли опоры, на головокружительной высоте сплетясь в кольце вокруг бегущей к облакам линии.
- Орбитальный лифт, - всплыло в голове Петера с такой обыденностью, словно он их с детства видел в каждой деревне.
- Такие штуки с большим запасом прочности строятся, - сказал Марк. - Должна и сейчас работать.
- Вот только зачем нам туда лезть?
- А зачем эту штуку построили? - вопросом на вопрос ответил Марк.
- Понятия не имею, - пожал плечами Петер.
- Я так думаю, такую махину строили не от нечего делать. Видимо им нужно было поднимать кучу вещей наверх. Или вниз спускать.
- Там пустота, - сказал Петер. - Мертвая ледяная пустота.
- И они тащили туда, хотя если я все правильно понимаю, скорее оттуда, столько вещей, что пришлось построить эту громадину.
- Ты знаешь, для чего она?
- Видел мельком, - неохотно ответил Марк.
- И что там?
- Кто много спрашивает, тому много врут, помнишь? - деловито сказал Марк, уже спускаясь по склону к лежащему внизу городу.
- Ты что, Дэнила из себя будешь строить? - сдвинул брови Петер.
- Придется, если ты и дальше будешь так медленно соображать.
Идти по городу оказалось не так просто - ровных дорог не осталось, все завалено обломками. Этот город, похоже, раньше был застроен сплошь высоченными, по сотне этажей, домами-башнями. Когда они начали разрушаться, все вокруг оказалось засыпано битым камнем. Теперь все время приходилось то спускаться, то подниматься по холмам мусора. В паре мест, крупные блоки, упав, полностью преградили путь, словно крепостные стены, пришлось их обходить. Солнце начало клониться к горизонту, и Петеру стало не по себе.
- Надо поднажать, Марк, - сказал он другу.
- Тоже чувствуешь? - повернул тот лицо со следами от скатившегося пота.
- Ничего я не чувствую. Но ночевать в мертвых городах у меня больше нет охоты.
Они ускорились, насколько это было возможно. От торчавших из вершин холмов остатков стен упали длинные тени. Внизу, в каменных лощинках, потянуло прохладным ветерком. Или это только казалось Петеру. Приближающаяся громада лифта постепенно погружалась в сумрак и Петера вдруг ударила ужасная мысль:
- Марк, а как мы в темноте вход найдем?
- А мы его и не будем искать.
- Почему?
Вместо ответа Марк показал рукой вперед. Петер пригляделся - на сером боку цилиндра сверкали стеклянные желобки, прикрепленные к стене. Лифты, пришла догадка.
- Вот они точно сломаны, Марк. Их-то не на четыре тысячи лет строили.
- Да ты левее, левее, смотри! - недовольно бросил Марк.
Петер снова присмотрелся. Чуть левее желобков сверкала стеклом конструкция побольше. Отсюда казалось, что внутри нее стежки крест-накрест.
- Ты, что, лестницу не видишь? - зло спросил Марк.
- Да вижу я! - огрызнулся Петер. - Чего орешь? Не все такие глазастые.
Когда они дошли, солнце уже скрылось за горизонтом. Небосвод на западе, или что там у них вместо запада, еще светлел, но внизу, между зданий, воцарился мрак. Петер запнулся о какой-то прут и расшиб коленку. Пока он, чертыхаясь и отряхиваясь, поднимался, его начал отчитывать Марк. Он так увлекся, что тоже запнулся и ударился головой. Так, чертыхаясь, злясь друг на друга и на весь мир, они подошли к лифту. То, что маленькие лифты не работают, стало понятно с первого взгляда - два из них расплющились о землю, разорвав прозрачные корпуса шахт, остальные четыре желоба пустовали. Но лестница была целой. Двери на входе сорваны, площадка и ступени внутри завалены мусором. Осторожно, чтобы не наступить в темноте на какой-нибудь штырь, они начали подъем. Мусора становилось все меньше, к десятому этажу ступеньки очистились, и они остановились отдохнуть.
- А ведь нам полмили вверх тащится, - хрипло дыша, заметил Марк.
- Хватит настроение мне портить! - бросил в ответ Петер. - И вообще, еще немного подымимся, и спать. Иначе я на части рассыплюсь.
Из последних сил они одолели еще десяток этажей и повалились на бетон площадки. Оставшихся сил хватило только на то, чтобы опорожнить по банке консервов вприкуску с галетами. После этого Петер сразу провалился даже не в сон, а в черную пустоту беспамятства. Это было просто неземное блаженство - просто забыться. Без голосов, без калейдоскопически меняющихся картин прошлого.
Потом сон все-таки пришел, но не страшный. Он ходил по городам из прошлого, ездил в машинах, летал в самолетах, смотрел из окон космических станций на чужие миры. Эти путешествия захватывали - столько чудес, столько открывающихся перед тобой возможностей! Ему улыбались женщины, похожие на богинь, их наряды вгоняли в краску и вызывали вожделение. Роскошь интерьеров, в которых они встречали Петера, не снилась даже королям. От волшебных напитков кружилась голова, хотя он осознавал краем сознания, что это лишь сон, но другая часть его я знала, что от этих зелий все вокруг плывет и охватывает эйфория. Потом, когда расплывшиеся образы снова обрели четкость, мир перестал быть таким волнующе прекрасным. Одежда на женщинах стала похожей на расцветку попугая, волосы, то совсем исчезали, то укладывались в немыслимые гребни. В интерьере изящные и вычурные линии сменились бесформенными, аляповатыми пятнами. На улицах стало невыносимо. В глаза било со всех сторон ярким мигающим светом, в ушах гремели наглые и вкрадчивые голоса, что-то все время обещавшие, говорившие соблазнительно и заманчиво, хотя различить лживость на заднем фоне не составляло труда. От навалившихся неестественных запахов чесались ноздри и подташнивало. Весь этот хаос вертелся вокруг Петера со все убыстряющейся скоростью. Ему стало дурно, но ритм вскоре замедлился. Какофония звука и цвета пошла на убыль. Все вокруг замерло в летаргическом сне. В воздухе чувствовалось напряжение. Страх и отчуждение проникали под кожу, заставляя искать укромное место, где ты мог быть в безопасности, хотя величие цивилизации достигло предела. Сияющие дворцы вознеслись к небесам, над облаками парили мощные и одновременно изящные силуэты железных птиц, еще дальше, в черном холоде, жизнь кипела не меньше чем на земле. Плавно двигались огромные силуэты, то вытянутые и округлые как рыбы, то раскинувшие на мили от себя ломаные отростки. Вокруг этих гигантов кишели машины поменьше, ползая по их бронированным шкурам, смело заглядывая в открывающиеся отверстия. Открывшаяся панорама кричала - это зенит человеческой цивилизации!
Но запах страха все сильней и сильней лип к коже, заставляя ее покрываться пупырышками, как от холода. Эта липкая субстанция становилась все ядовитей, отравляя и тело, и сознание. В конце концов, когда критическая отметка была достигнута, свет померк. Над головой еще светили солнца всех цветов, улицы и здания даже ночью слепили глаза неоном. Но свет, что освещал дорогу человеческому разуму, погас. Разум, блуждая во тьме, не видя своего отражения, превращался в монстра. И мир стал меняться вслед за ним. Яркие и красивые здания потускнели и начали быстро разрушаться - стекла закрывались слоем пыли, лопались и осыпались вниз, бетон крошился, оголяя арматуру. Время будто ускорилось в тысячи раз. А в небе оно, наоборот, остановилось. В глаза больно ударили вспышки, залили от горизонта до горизонта все чистым, как душа младенца, светом и застыли. Мир стал двухцветным - белым вверху и серым внизу. Петер шел мимо стремительно оседающих конструкций. Он кого-то искал. Впереди слышались неясные голоса, наверное, это они нужны ему. Остовы зданий все уменьшались, наконец, совсем уйдя в землю. Остались только клочки невысокого тростника и ползущий навстречу туман. Из белесой мглы проступили две фигуры.
Того, что справа, Петер сразу узнал - это был Дэнил. Капельки влаги сверкали на его теле. На том, что слева накинут грязно-желтый плащ с капюшоном, лицо под которым смазано сумраком. На лице Дэнила доброжелательная улыбка, но те чувства, что плещутся в его глазах, вызвали невольную дрожь.
- Здравствуйте, - сказал Петер чужим голосом.
- Ну и ты сдохни! - радостно ответил Дэнил.
- Не надоело воевать?
- А ты как думаешь? - разговор, похоже, забавлял Дэнила.
- Вы же умные люди, - проникновенно сказал Петер. - Наверняка понимаете, что исход предрешен. Вдвоем против всей вселенной. Вы проиграете.
- Пока, как минимум, ничья, - заметил тот, что в капюшоне.
- Ты слышал? - Дэнил поднял указательный палец и сделал многозначительный вид. - Мы уже умные люди! А ведь совсем недавно мы были просто уродами, накипью, которую нужно аккуратно удалить, чтобы она не портила вкус почти приготовленного блюда. Страшно представить, что дальше будет.
- Не радуйся, - ответил человек в капюшоне, - это просто преувеличение. Себя он вообще целой вселенной назвал.
- Не себя, - улыбнулся Петер. - Я только часть.
- Мертвая часть, - довольно уточнил Дэнил.
- Это вряд ли, - улыбнулся Петер. - Я не тот, за кого вы меня принимаете.
- Да ну? - удивился Дэнил. - И кто же ты такой? Чем удивишь нас?
- Я не собираюсь удивлять вас, - сказал Петер. - Я пришел с предложением.
- Дай угадаю, - задумался Дэнил. - На побегушки к тебе пойти?
- Зачем так грубо? - поморщился Петер. - Вы доказали свои способности, вам и управлять этим сектором.
- Сектор, это сколько? - уточнил Дэнил.
- Человечество.
- Не так уж и много, - подал голос тот, что в капюшоне. - После вас мало что осталось.
- Так поднимите все из руин! - с энтузиазмом сказал Петер. - Вы не представляете, какие ресурсы будут вам даны!
- Знаю я ваши ресурсы, - недобро отозвался Дэнил. - На своей шкуре прочувствовал. В жопу бы их вам запихать...
- Запихаем, - заверил тот, что в капюшоне, - какие наши годы.
Дэнил неприятно рассмеялся:
- Я всегда молодой. Не душой, так другими местами.
- Ресурсы - это только ресурсы, - вздохнул Петер. - Важно, как их используют. Если раньше ими пользовались неправильно, исправьте ошибки. Сделайте как надо!
- Ну вот почему вы все думаете, что так легко сесть нам на уши? - вздохнул Дэнил.
- На уши? - удивился Петер. - Это как?
- Давай мы как обычно, по старинке, - сказал тот, что в капюшоне, - просто убьем тебя и пойдем дальше.
- До материального тела мне дела нет, - поскучнел Петер. - Если хотите с ним позабавиться - пожалуйста. Но предложение мое обдумайте. Никогда не поздно принять правильное решение.
- Люди и правильные решения несовместимы, - глубокомысленно обронил Дэнил. - А как с тобой позабавиться? Вот был бы ты бабой - тогда мы бы обсудили разные варианты.
- Досадное упущение, - развел руками Петер.
- Ничего, - сказал Дэнил примиряюще. - Обойдемся надругательством над нематериальной частью.
- Увы, - начал Петер, - как я уже говорил...
- Неважно, что ты говорил, - перебил человек в капюшоне, в руке его тускло сверкнул вытянутый металлический цилиндр, дюймов пятнадцати длиной.
Петер снисходительно улыбнулся, но внутри кольнуло тревогой. В следующий миг тело словно ударило молнией, а голова оказалась внутри камнедробилки. Сквозь рев и грохот пробился ехидный голос Дэнила:
- Что, сильно шумит? Как после хорошей попойки или еще сильнее? Вот видишь, вроде бы и тело - лишь пустая оболочка, а если обрезать все пути-дорожки назад, оказывается ценнейшим хранилищем разума. Страшно, когда у тебя вдруг не остается дома, только воет вокруг хаос и безнадега?
На миг сознание Петера прояснилось, он увидел над собой холодный блеск стали и из последних сил, словно защищаясь, поднял руку.
- Со мной было то же самое, - сквозь непрекращающийся шум донесся голос Дэнила.
Перед глазами сверкнуло, и в грудь, ломая ребра, вошел пронзительный холод.
Петер подскочил и огляделся ошалелыми глазами. Слева, выглядывая из-за стены с прозрачными шахтами, виднелся кусок посветлевшего небосвода. С другой стороны, еще сияли несколько самых ярких звезд. Сопящий рядом Марк вздохнул, почесался и пробормотал что-то невнятное. Везет же ему, с завистью подумал Петер, спит как убитый. А у меня одни кошмары другими сменяются. Сна больше ни в одном глазу, он прислонился к стене и сидел, наблюдая как постепенно, где-то за горизонтом копит силы восход. Марк снова что-то забормотал, и Петер не удержался, ткнул его ботинком в зад. Марк всхрапнул и открыл глаза, еще затуманенные сном. Полежав так несколько мгновений, он пришел в себя и рывком поднялся.
Край солнца выглянул из-за окоема, осветив изломанные верхушки зданий.
- Красиво здесь, - невнятным со сна голосом сказал Марк.
- Где? - не понял Петер и завертел головой, шаря взглядом по развалинам.
- Здесь, на высоте, - пояснил Марк. - Смотри, как далеко видать! Здорово быть птицей, каждый день такое видишь.
Петер хмыкнул и полез в мешок, за консервой и галетами. Марк тотчас последовал его примеру.
- Слушай, - начал он, уже жуя, - а ты заметил, что за нашей дырой находилось?
- Как бы я это сделал? - удивился Петер. - Там же высоты сотня ярдов и развалины с обеих сторон!
- А ты сейчас глянь, - сказал Марк, отправляя в рот на острие ножа очередной кусок.
Петер повернулся к месту, из которого они вышли и пригляделся. Гигантский рот по-прежнему превосходил их в высоте, но ненамного. И отсюда хорошо видно, что за провалом входа нет никакой пещеры. Еще несколько стоэтажных башен скрутило в единое целое, а дальше шли все те же развалины, лишь на самой границе видимости прорезалось что-то зеленое.
- Мне кажется, или те дома, что за ртом, малость поблескивают? Как будто лаком покрыты...
- Есть такое, - подтвердил остроглазый Марк. - Это та розовая херня, что на потолке была. Бетон немного внутрь пролез, а эта дрянь наружу выбралась. А вот дальше то нет ничего. Где наша пещера?
- Да не пещера это, - в который раз повторил Петер.
- Я знаю, - упрямо сказал Марк, - но там ведь совсем ничего нет!
Петер только рукой махнул. Этому дураку ничего не объяснить. По правде, он и сам не особо понимал, понимало что-то внутри него, оставшееся после ночи на крыше здания. Петер поднялся и начал собирать мешок. Закряхтел и Марк, вставая.
- Сил моих уже нет, на твердом спать, - заворчал он. - Один только раз на мягком прикорнул, и то, посреди ночи подняли, да еще и наизнанку вывернули, дряни всякой вовнутрь натолкали...
Петер поддал ногой под зад наклонившемуся за мешком другу и зашагал по ступеням. Каждый лестничный пролет в высоту около четырех ярдов, вся же башня, на глаз, была ярдов восемьсот-девятьсот. Выходило не менее двух сотен пролетов. От этой мысли сразу заболели ноги. На шестом этаже его догнал Марк:
- Надо нам через равные промежутки передышки делать, - предложил он.
- Через каждые десять этажей, - подумав, решил Петер.
- Нормально, - согласился Марк. - Интересно, сколько их всего?
- Больше двухсот.
Марк застонал.
На семидесятом этаже они устроили большой привал. Марк, заодно хотел и отобедать, но Петер решил, что рано и высмеял друга за слабость. Хотя на деле он лелеял мысль о том, чтобы под обед сделать еще один большой перерыв. На сто десятом этаже они свалились как кули. Марк со страдальческим лицом потер поясницу.
- Ходить по горизонтали мне больше нравилось! - жалобно сообщил он.
- Кто тебе не дает? - поморщился Петер, у него самого внизу спины ощущение, что там вот-вот, что-то сломается. - Ложись на спину и иди. Вертикальное станет горизонтальным.
- Это мысль! - обрадовался Марк. - Еще бы тот диван и можно смело идти хоть вверх, хоть вниз.
- Хоть в задницу, - добавил Петер. - На диване вообще-то я спал, так что руки прочь от моего лучшего друга.
- Раньше бы я обиделся за такие слова, - сказал Марк.
- А сейчас?
- А сейчас я спрошу - с какого это перепугу он твой лучший друг? Ты, что его спрашивал? Повалялся на нем, попользовался и бросил.
Петер не ответил, он уже открыл жестянку с обедом и захрустел галетами. Марк посмотрел на него пару секунд осуждающе и тоже принялся за еду.
После обеда они полежали полчаса, блаженствуя. Идти никуда не хотелось, хотелось обсудить что-нибудь, просто потрепаться и пошутить. Идем, идем, подумал Петер, сами не зная куда. Домой наверняка не вернемся, уходим все дальше и дальше. Почему бы не остановиться, не посмотреть на приближающийся конец со спокойствием и достоинством? Ведь там, впереди, ни капельки не лучше, это раньше еще можно было надеяться, пока ничего не понимали, а сейчас куда премся? С какой целью барахтаемся? Хотя вот вопрос - зачем-то ведь те, что спали в городе, отпустили нас, хотя изначально хотели убить. Нет, даже не убить - стереть. И спали они, кстати, совсем не в городе. А где? - спросил он сам себя. Представилась висящая на стене картина, с нарисованным городом, и диван под ней, с кем-то похрапывающим. Может и так, согласился Петер. А мы всего лишь две маленькие тени, ползущие по картине, два пятнышка грязи на полотне. И тем не менее, они нас не стерли. Хотя их мнение о двух человечках не предполагало многозначности. Петер вспомнил, как нахлынуло на него тогда, как почувствовал себя паразитом, присосавшимся к миру и отравляющим его ядовитой слюной своего разума. О чем же он думал в тот миг, когда в сознаниях, заполнивших без остатка его черепную коробку, что-то изменилось, вроде как промелькнуло толи недоумение, толи сомнение. Никак не вспомнить, словно кусок памяти стерли. Может это Марк думал о чем-то таком? Я-то привык к глупостям, лезущим из его головы, а они могли с непривычки испугаться.
Марк поднялся на четвереньки и заглянул в лицо Петеру:
- Что пошли?
- Пошли, - отозвался Петер, - победитель спящих духов.
Марк посмотрел на него с недоумением, но промолчал. В первые два дня после того как очнулись в бледно розовой пещере, они друг с другом вообще на какой-то тарабарщине разговаривали, словно внутри них поселились неведомые существа. Лишь изредка навалившийся бред отступал до такой степени, что они могли хоть немного осознать, кто они и что делают. Поэтому они и теперь спокойно относились к чудачествам друг друга. Мало ли, что всплывет...
Этаж уплывал вниз за этажом, лестничные пролеты слились в одну бесконечную вереницу. Досчитав до десяти, Петер каждый раз сразу ложился на холодный пол площадки. Полежав минут десять, они вставали и снова с ослиным упорством тащились вверх. Этажа со сто семидесятого, Петер так отупел от усталости, что идти стало немного легче. Марк, переставший, на время стонать и кряхтеть, назвал это вторым дыханием. Петеру казалось, что оно последнее. На сто девяностом этаже Петер, прижавшись к стеклу, заметил высоко вверху верхнюю кромку башни. На двести пятом лестница закончилась, и они вошли в большой зал, занимающий весь верхний торец цилиндра. Стены и крыша его, абсолютно прозрачные, создавали иллюзию нахождения под открытым небом. Центральную часть зала, откуда должен отправляться лифт, отгородил четырехугольник белых стен. Дальше, к краям башни расходились круги скамеек, столов и каких-то механизмов. Почти все это барахло сгнило, остались только металлические остовы, из скамеек торчали ржавые пружины.
- Что-то непохоже, что здесь есть что-то рабочее, - сказал Марк, почесав шевелюру.
- Ничего страшного, - откликнулся Петер. - Спускаться намного легче.
- Ну уж нет! - возмутился Марк. - Меня на эту лестницу больше не загонишь. Хоть вверх, хоть вниз. Если что, здесь тоже неплохое местечко, чтобы сдохнуть.
- Хороший вид, - согласился Петер.
- Хороший? Какой хороший? Он просто шикарен! Только представь, как по этому небу будут ползти низкие тучи. До них же рукой можно будет дотянуться!
Петер бросил последний взгляд на разрушенный город и пошел к лифту. Осторожно пробираясь через рассыпающуюся при малейшем прикосновении рухлядь, они подошли к металлической стене с прямоугольником двустворчатой двери. Дверь была непростая, створки уходили прямо в стену, причем руками их не сдвинуть, не получилось даже острия мечей в щель просунуть. Марк обошел вокруг, нашел еще одну дверь, раза в три больше, видимо грузовую. О том, чтобы его отпирать не было и речи. Один из полуразвалившихся столов рядом с первой дверью они опознали как пульт управления лифтом. Включить с него хоть что-нибудь не представлялось возможным.
- Что будем делать? - спросил Марк.
- Не знаю, - растеряно отозвался Петер. Даже мыслей никаких нет. Раньше хоть было куда идти...
- У меня тоже мыслей нет, - сказал Марк. - Своих. Может чужие подумать?
- Это как? - опешил Петер.
- Да очень просто. В мою башку за последние дни столько всякой хрени лезло, словами не рассказать. А что там эти умные мысли с мозгами устраивали - о таком в приличном обществе не говорят.
- Мы не в приличном обществе.
- Что правда, то правда. Вот я и говорю - обычно вся эта заумная хрень сама по себе в башку лезет, когда ей заблагорассудится. Давай сами попробуем так подумать, вдруг, что умное вылезет. Вот, например, как раньше эти двери открывались?
- Сигнал с пульта шел к моторчикам, - не задумываясь, ответил Петер. - На них подавалась энергия, и они открывали створки. Но пульт, сам видишь, сгнил.
- Пульт сгнил, - согласился Марк. - А провода?
Петер пнул и без того треснутую стенку, заглянул внутрь.
- Такие не гниют, в металлической оплетке, - сказал он. - Но что это нам дает?
- Пульт для чего нужен? - ответил Марк. - Только для того, чтобы пускать энергию от одного провода к другому.
- Думаешь наугад их соединять, пока дверь не откроется? - догадался Петер.
Марк вместо ответа достал меч, и ударил по второй стенке. Хрупкий искусственный материал разлетелся, обнажив потроха. Петер принялся разбрасывать этот мусор. У самого пола обнаружилась дюжина кабелей разной толщины.
- Вот этот, самый большой, очевидно подводит энергию, которая питает все остальные, - сказал Марк.
Петер взял кабель в одну руку, другой поднес провод поменьше. Перед самым прикосновением блеснула искра.
- Есть энергия, - удовлетворенно сказал Марк.
- Под нами полмили этой энергии, - сказал Петер прислушиваясь, - на миллион лет хватит.
В гигантской башне стояла тишина, ни один механизм не отозвался. Петер решил идти ва-банк, схватил второй по толщине кабель, ослепительно сверкнуло, под полом раздалось басовитое гудение. Петер, испугавшись, отпрыгнул, провода распались, и снова стало тихо.
- Похоже, этот провод заставляет работать какие-то важные механизмы, - сказал Марк. - Надо будет соединить их, когда дверь откроем.
Петер присел, начал пробовать остальные провода. На седьмом, мягко зазвенев, створки окрылись.
- Получилось! - ликующе вскрикнул Марк.
- Я скоро начну тебя бояться, - восхищенно проговорил Петер.
- Я себя давно боюсь, - весело ответил Марк. - Так что и ты можешь начинать.
Петер вырвал самый тонкий провод, смотал два больших кабеля, проморгался от ослепительной вспышки и пошел вслед за Марком, уже осматривающим лифт.
Тот оказался квадратной комнатой восемь на восемь ярдов. Раньше, похоже, здесь стояли комфортабельные седалища, а сейчас лежал мусор плохо угадываемой формы. На стене возле входа черная панель, вроде той, на которой Петер писал код в Аэроне. На панели контуры двух стрелок - вверх и вниз. Марк не задумываясь, ткнул в ту, что выше. В левом верхнем углу замигала картинка открытой двери.
- Надо створки закрыть, - сказал Петер.
- Угу. Только как их закрыть? Не можем же мы одного оставить снаружи, провода соединять?
Петер подошел к двери и оглядел ее:
- Здесь две двери. Одна внутренняя, другая внешняя. И первая намного тоньше второй. Может, если мы ее закроем, лифт поедет?
Марк с готовностью вытащил меч. На этот раз дело пошло споро. В стене слышались щелчки, дверь рывками выходила оттуда. Через четверть часа створки, звякнув, соединились.
- Ну что, поехали? - спросил Марк и снова ткнул пальцем в стрелку.
Гудение усилилось, тело стало наливаться тяжестью.
- Работает! - не веря самому себе, сказал Петер. - Через тысячу лет работает!
- А чему тут ломаться? - тоном знатока произнес Марк. - Это же поле, которое вырабатывается внизу, в башне. А там все строили с таким запасом, чтобы не вздумало когда-нибудь сломаться. А то застрянет кто-то на полпути.
Тяжесть нарастала, и друзья легли на пол. Стало трудно дышать. Прошла минута, другая. Далеко он нас унесет? - со страхом думал Петер. Но тяжесть уже начала спадать, на короткий миг вес пропал, а потом пол, на котором они лежали, стал, потолком. Петер упав, больно стукнулся, рядом с криком приземлился Марк, которому по голове еще долбануло железякой. Снова нахлынула тяжесть и вдавила в металл. В глазах помутилось, и вдруг, резко, все прошло. Петер с облегчением выдохнул.
- Что это, Петер? - напряженным голосом спросил Марк.
Петер повернулся к нему, но уже своим телом понял, в чем заключался вопрос.
Все, что находилось в комнате - Марк с Петером, их вещи, остатки кресел, все парило в воздухе, разом потеряв свой вес.