Самолет, вылетевший из Люксембурга рейсом через Рим на Палермо, приземлился в Пунта-Раизи вечером того же дня.

Сильвия решила не ехать во Дворец правосудия. Квартира Куадри была надежнее. Там имелась комната, оборудованная под фотолабораторию, где они смогут поработать над увеличением кадров из фильма, найденного в Гармише. И то, что они не сразу покажутся в городе, позволит укрыться от слежки, которая, несомненно, за ними ведется, выиграть хотя бы несколько часов.

Давиде поделился с Сильвией, что собирается первым делом предпринять он.

— Я хочу как можно скорее повидать сына. Я ненадолго.

Сильвия не смогла скрыть тревоги:

— Мне не нравится, что ты собираешься ехать один. Возьми с собой Треви.

Давиде улыбнулся:

— Да я и в детстве всегда обходился без провожатых.

Он взял такси и слез у гаража, где работал Стефано.

Там, сидя в машине, его уже поджидал Туччо.

— Можешь не искать своего сына. Ему несколько дней нездоровится, и он не ходит на работу.

— Что с ним?

Туччо скривился. Открыл дверцу, приглашая сесть в машину:

— Садись, поедем его проведать.

В вечернем выпуске теленовостей только что закончили передавать репортаж об убийстве Аннибале Корво, когда Андреа Линори взял на руку плащ и зашел в спальню попрощаться с женой.

Глория сидела перед включенным телевизором, обхватив руками голову, все еще не в силах прийти в себя после того, что увидела несколько минут назад на экране. Залитое кровью лицо Корво, его бездыханное тело на ступенях собора, и люди, боящиеся отвечать на вопросы журналиста, сующего им в лицо свой микрофон, в то время как карабинеры еще делают замеры на месте преступления… Вид этого зрелища и воспоминание о словах, недавно сказанных мужем возле камина, словно парализовали Глорию. Она была не в силах пошевелиться.

Андреа нагнулся поцеловать ее.

Глория вытянула руку, не подпуская его к себе:

— Не подходи, не смей до меня дотрагиваться.

Андреа заглянул ей в глаза. Взгляд у нее был пустой.

— Ты что, не узнаешь меня? Это же я, Андреа…

Глория дрожала всем телом.

— Нет, ты не Андреа, это уже не ты. Андреа не позволил бы убить Нинни, он бы его не подвергал опасности, увез бы из этого проклятого места, отправил бы его домой!

— Глория, но кто же мог знать…

Но она не слушала его.

— Андреа не был убийцей. Он не приказывал убивать людей, как это делаешь ты. Ты стал таким же, как все Линори, как твой отец, как твой брат: дикие животные, хищные звери! И если бы Нинни был жив, наверно, и его ты воспитал бы таким же, как вы.

Потом Глория подошла к комоду, открыла ящик с рубашками. Достала пистолет и, держа обеими руками, навела на Андреа. Он не пошевелился.

— Что ты собралась сделать, Глория? Хочешь застрелить меня? Убить? Ну, давай, стреляй!

Глория молча в него прицелилась. Потом уронила руки с оружием, низко опустила голову.

— Нет, сейчас нет. Когда ты на меня смотришь, я не могу этого сделать. Когда-нибудь потом, через какое-то время… Может, сегодня ночью, когда ты будешь спать… Или завтра…

Андреа прочел в ее глазах, что между ними все кончено. Теперь было уже слишком поздно попытаться обнять ее, поговорить с ней, что-то объяснить и ей, и самому себе.

— Кто знает, где я буду завтра. Если хочешь это сделать, делай сразу. Вот, смотри, сейчас я выйду из этой комнаты и пойду по коридору. Выстрели прежде, чем я дойду до его конца.

Он повернулся и пошел к двери.

Глория вновь подняла руки с пистолетом, не отрывая от мужа взгляда и целясь в спину.

Потом, когда он вышел на лестницу и исчез из поля зрения, она медленно опустилась на пол, прислонилась к стене и разрыдалась.

Туччо и Рико втолкнули Давиде в комнату в охотничьем домике на вилле Линори.

От сильного толчка в спину Давиде не удержался на ногах и свалился на колени к сидящему на полу Стефано.

— Стефано…

Туччо помахал в воздухе пистолетом.

— Ни с места, сиди не шевелись!

Давиде потянулся к Марте.

— Что вы с ней сделали?

Туччо ответил с гнусной улыбкой:

— Да ничего особенного… Ты ведь знаешь этих женщин… достаточно отвесить пару пощечин — и они сразу теряют голову.

Давиде смерил его взглядом, полным ненависти.

— Ты знаешь кто? Ты полное ничтожество. Ты тут измываешься над людьми только потому, что у тебя пистолет. В моих краях таким, как ты, красная цена доллар за дюжину в базарный день.

Он погладил по голове лежащую с закрытыми глазами Марту.

— Марта, ответь мне… скажи хоть что-нибудь…

— Прости меня, Давиде. Они заставили меня заговорить. Угрожали убить Стефано…

Давиде обнял ее.

— Успокойся, теперь здесь с вами я. И я вытащу вас отсюда.

В комнату вошел Андреа. За ним следовал Карта.

Андреа дал Карте держать плащ и пристально поглядел Давиде в лицо.

— Ты мне не говорил о том, что у тебя тут есть женщина и сын. Ты также не говорил мне и о многом другом — ни о себе, ни о том, кто тебе платит.

— Ты меня никогда об этом не спрашивал. Вели их отпустить. И я отвечу на все твои вопросы.

Андреа оставался бесстрастен.

— Прежде ты должен все сказать.

— А ты должен обещать, что их отпустишь. Со мною делай все, что тебе угодно, но они совершенно ни при чем. Ты должен мне поклясться!

Андреа, все так же холодно, ответил:

— Хорошо, клянусь тебе.

Стефано взмахнул связанными руками и закричал:

— Не говори им ничего, этим сволочам! Грязные свиньи!

Давиде резко обернулся:

— А ты заткнись!

Потом кивнул Андреа. И подошел к нему.

— Ладно, я тебе все скажу. В Люксембурге мы сообразили, что махинация, которую вы сейчас пытаетесь осуществить, как две капли воды похожа на ту, что когда-то провернули с портом Алькантара. Ваксман-Банк — эго нечто вроде вашего тайного святая святых, специально созданного для того, чтобы через него могли безо всякого контроля входить и выходить огромные капиталы.

Для Андреа сказанное Давиде не явилось большой новостью — это было лишь подтверждением его давних подозрений.

— Ты хочешь сказать, что миллиарды, ассигнованные по закону Респиги, пойдут на финансирование незаконных сделок?

— А что, разве ты этого не знаешь? Разве не ты сам перевел их на счета в этом банке?

— Я надеялся таким образом вызволить свою семью из зависимости от мафии.

— Кто тебе посоветовал так сделать? Тано?

Андреа не стал возражать:

— Да, это его совет.

— Он тебя обманул, использовал. Именно из-за этого и убили Нинни! Тано взял тебя за ручку, и ты послушно пошел за ним прямо к своей гибели. Ты даже сам не заметил, как оказался втянут в кровавую войну.

Андреа все так же бесстрастно взглянул на него.

— Это все, что ты хотел мне сказать?

Давиде кивнул:

— Да, все.

— Прекрасно. Думаю, нам с тобой не о чем больше говорить.

— Ты обещал отпустить их двоих…

Андреа насмешливо улыбнулся.

— Разве я это обещал? Не помню.

— Сукин ты сын!

Глаза Андреа потемнели от гнева.

— А ты, когда пришел в этот дом, может быть, не обещал верно служить моему отцу и всей нашей семье? Разве ты сдержал свое обещание?

Давиде приблизился к нему, стал умолять.

— Спаси моего сына. Спаси хоть его. Ведь я, помнишь, спасал твоего.

— Я стал глух ко всем просьбам и ни для кого не делаю исключения. Хватит с меня добрых дел!

Как только Андреа вышел из комнаты, Туччо и Рико надели на Давиде наручники, продернули цепочку сквозь оконную ручку. Потом тоже вышли.

На дворе, у двери охотничьего домика, Андреа приказал Карте:

— Пристрелите их. Всех троих.

Давиде пытался освободиться, но сколько ни дергал, ни цепочка, ни ручка не поддавались. Потом подумал, что даже если бы ему и удалось высвободиться из этого неудобного положения, все равно в наручниках ничего не сделать. Он не сможет защитить ни себя, ни Стефано, ни Марту. Он прижался лбом к холодному стеклу и стал смотреть на погруженный в ночную тьму парк. Наверно, Туччо с Рико сейчас вернутся, чтобы убить их, и ему остается лишь ждать, когда это произойдет.

Стефано тоже понял, что жить им осталось совсем недолго. Через двадцать лет он вновь обрел отца. А теперь скоро его снова лишится. И уже навсегда. Ему хотелось излить свое горе в слезах.

Но он сделал над собой усилие и заговорил. Так, словно перед ним не лежала связанная и окровавленная мать. Словно все они были у себя дома и сидели вечером за столом.

— Знаете, через месяц начинаются спортивные студенческие соревнования. Жаль, если на этот раз я не смогу в них участвовать.

Давиде обернулся и взглянул на него.

— Показываешь хорошие результаты?

Стефано кивнул.

— Бегаю стометровку за одиннадцать и две десятых…

— Ну, тогда приду на тебя поглядеть. Хотя и не очень-то тебе верю.

— На этот раз я всех оставлю позади. Всех до одного. Тренер говорит, что главное быть уверенным в себе, представить, что там, за финишной чертой, тебя ждет что-то очень важное, ждет только тебя одного. И ты должен суметь это взять. Но оно должно быть для тебя действительно чем-то очень важным, чего ты желаешь больше всего на свете.

— А ты чего больше всего желаешь?

Стефано почувствовал, что теряет самообладание. И разрыдался.

— Обнять тебя…

У Давиде от волнения сжалось горло.

— Думаешь, поможет?

— Наверняка.

Давиде опустил голову и отвернулся к окну. И увидел за стеклом Глорию.

Она стояла у окна и с той стороны смотрела на него. Глаза у нее были широко раскрыты, как у испуганного ребенка. В руке она держала пистолет Андреа.

— Глория!

Глория ударила рукояткой пистолета по стеклу, которое разлетелось вдребезги. Давиде взял у нее пистолет, зажал рукоятку в ладони. И успел сделать это вовремя: дверь распахнулась и на пороге появился Туччо с автоматом на изготовку.

— Стефано, ложись!

Стефано бросился на пол.

Давиде трижды нажал на спусковой крючок. Первым выстрелом он свалил Туччо, попав ему в грудь, вторым и третьим поразил насмерть и Рико.

Стефано подполз к телу Туччо. Помогая себе зубами, расстегнул карман его куртки. Вытащил ключи и передал их отцу. Давиде отомкнул наручники. Потом распахнул окно.

Но Глория уже исчезла в темноте парка.

Матильда Линори, вся в черном, сидела на веранде. Казалось, она сразу постарела на много лет. Андреа поднялся по ступенькам и подошел к ней. Матильда поцеловала сына в щеку, она была заметно взволнована.

— Ты слышал недавно стрельбу? Что произошло?

Андреа успокоил мать, солгав:

— Да это браконьеры. Охотились в парке у моря.

Он сел на веранде напротив матери. Взял ее руки в свои.

— Знаешь, мама, в детстве я иногда мечтал похитить тебя. Увезти от папы и уехать вдвоем с тобой далеко-далеко, скрываясь точно воры.

Матильда ласково погладила его по голове.

— Ты заметил, что у тебя в волосах уже появилась седина?

— В школе я читал про королеву, которая за одну ночь стала седой как лунь. Она знала, что на следующее утро ей предстоит взойти на эшафот.

Андреа поцеловал матери руку.

— Мне скоро нужно будет уехать.

В глазах Матильды Линори мелькнуло выражение тревоги и огорчения.

— Куда?

— По одному делу, которое папа не успел закончить.

Матильда прижала сына к груди.

— Не уезжай, оставайся тут, Андреа. Не надо ехать, ты ведь не такой, как твой отец и Миммо.

Андреа погладил мать по лицу и грустно проговорил:

— Нет, мама. Я такой же, как они.

Матильда не могла скрыть отчаяния.

— Ты должен бежать отсюда, должен вернуться в Америку, не разлучаться с женой.

— Слишком поздно, мама.

— Я тоже должна была когда-то так поступить. Увезти вас с собой во Францию, когда вы с Миммо были еще малышами. Но я любила твоего отца. Очень любила. Слишком. И не смогла собраться с духом. Во всем, что произошло, есть также и доля моей вины. Виновата моя слабость.

— Ты, мама, была тогда еще так молода. Что ты могла понимать…

— О, нет. Я все прекрасно понимала, с самого начала. Но я вышла за Джованни против воли родителей. Ради него бросила дом, родной город. Вернуться назад значило бы признать собственную ошибку. Но теперь не оставляй меня, Андреа, хоть ты не покидай.

Андреа встал. Матильда продолжала держать его руку в своей, не желая отпускать. Потом ее пальцы разжались, и рука бессильно повисла.

Андреа, не оборачиваясь, вместе с Картой сел в машину.

Марта лежала на заднем сиденье одного из автомобилей из гаража виллы Линори. Давиде легонько поглаживал ей лоб.

— Сейчас Стефано отвезет тебя в больницу. Успокойся, уже все позади.

— А ты?

Давиде нежно поцеловал ее.

— Прощай, Марта.

Стефано сидел за рулем. Давиде объяснил ему, как выехать с виллы.

— Поезжай в ту сторону. Там увидишь узкую немощеную дорогу, а в конце ее заржавленные ворота. Высади их машиной.

— Я не поеду, не оставлю здесь тебя одного!

Давиде на него прикрикнул:

— У нас нет времени спорить! Сейчас ты должен позаботиться о матери. Делай, что я тебе сказал!

— Нет, не поеду, если ты не скажешь, где я тебя потом смогу найти!

Давиде дал Стефано адрес квартиры Куадри.

— Увидимся там, а сейчас поезжай!

Карта стоял возле «мерседеса» во дворе палаццо Кардано.

— Может, лучше пойти мне?

Андреа Линори покачал головой:

— Я благодарен тебе за все, что ты сделал для моей семьи. Но это должен сделать я сам. Дай мне твой пистолет.

Карта сунул руку в кобуру под мышкой. Вынул пистолет и протянул Андреа. Потом проводил его, поднимавшегося по лестнице, взглядом.

Андреа стремительно прошел по длинным коридорам в зеркальный зал. Встал на пороге в нескольких шагах от склонившегося перед компьютером Тано.

Тот с удивлением обернулся.

— Что это вы сюда пожаловали? Мы ведь с вами уславливались пока не встречаться.

— Пришел с вами попрощаться.

Тано с подозрением уставился на него.

— Разве вы собрались уезжать? И куда же?

Андреа вытащил из кармана правую руку с зажатым в ней пистолетом. Тано бросил взгляд на пистолет и постарался не терять самообладания.

— Уберите свой пистолет, не делайте глупостей.

Андреа поднял руку, прицелился. Тано понял, что уже не успеет что-нибудь предпринять. Попробовал воздействовать на него словами.

— Не ведите себя словно какой-то уголовник без гроша в кармане. Вы — один из самых богатых людей Европы, а через несколько месяцев при моей помощи найдете что-нибудь вроде тысячи миллиардов в своем банке в Лос-Анджелесе.

Андреа сделал презрительную гримасу.

— Ваше рвение поистине трогательно. Столько стараний лишь для того, чтобы приумножить богатство семьи Линори!

— Ну, не совсем так. Я собирался сообщить вам, что предполагаю удержать в свою пользу двадцать процентов прибыли от всей операции.

Андреа не дал ему закончить:

— Замолчите! Теперь мне все известно!

— То, что вы собираетесь сейчас сделать, просто глупо.

— Возможно и так, но одна мысль о том, что вы еще по земле, среди людей, мне невыносима! Вам место в аду!

Тано пристально поглядел ему в лицо.

— Ад — это мир вокруг нас. Другого ада не существует.

Андреа Линори прицелился в грудь Тано. Улыбнулся.

— Совсем скоро вы убедитесь, что это не так.

И в этот момент в гостиную вошла Мария, держа в руках куклу с проломленной головой. Она сразу же увидела Андреа и пистолет.

— В чем дело, Тано, они снова вернулись?

Андреа резко обернулся. Мария сверлила его взглядом, полным ненависти.

— Кто это такой? Один из тех злых мальчишек, из-за которых ты плакал… один из тех, кто окунал меня головой в фонтан?

Тано понял, что это единственный оставшийся у него шанс. Молниеносным движением выхватил из ящика свой пистолет и, не целясь, открыл огонь. Одна из пуль поразила Андреа в грудь, и он повалился навзничь на пол между двумя диванами. Пистодет выскользнул из его руки и упал рядом.

Тано схватил «дипломат», взял Марию за руку и потащил за собой к двери гостиной.

— Идем, скорее бежим отсюда.

Давиде ехал следом за Андреа и Картой до самого двора палаццо Кардано и услышал выстрелы.

Слышал их и Карта. И задрал голову к окнам второго этажа. Давиде сзади прыгнул на него. Приставил к спине пистолет.

— Не шевелись!

Карта чуть повернул голову и посмотрел на него. Давиде подтолкнул его вперед.

— Кто там в доме?

— Один наш приятель.

— Кто?

— Тано.

Давиде схватил его за руку и потащил к лестнице, Они поднялись на второй этаж, вбежали в зеркальный зал, но Тано уже успел удрать. Давиде выглянул в окно как раз вовремя, чтобы увидеть, как он, выскочив из другого подъезда, садится за руль машины и вместе с Марией покидает палаццо.

Андреа лежал на полу. Карта склонился над распростертым телом и бережно приподнял его. Потом закрыл убитому глаза и разрыдался.

— Нет, видно, я выжил из ума. Эта голова уже совсем не варит, никуда больше не годится…

Давиде пошарил на столе. Между выключенными компьютерами нашел листок с записью: «Аэропорт Фриджери, 19 октября». Посмотрел дату у себя на часах:

— Да это сегодня!..

Показал листок Карте.

— Что это значит? Что должно произойти сегодня в этом аэропорту?

— Понятия не имею.

Он взял его за лацкан пальто.

— Пошли отсюда. Ты тут уже не нужен.

Куадри находился в той затемненной комнате своей квартиры, которая служила ему фотолабораторией. Он проявлял в ванночке увеличенные снимки, сделанные им с кадров узкопленочного фильма, найденного в Гармише.

— Идите сюда, кое-что можно разглядеть.

Сильвия и Треви вошли в затемненную комнату. Куадри пинцетом взял один из снимков и при помощи зажимов повесил сушиться. И указал на постепенно проступающие на бумаге детали.

— Снимали издалека, пользуясь телеобъективом. На снимке четверо. Один все время стоит спиной, он поворачивается лишь на двух последних метрах пленки, однако она в том месте сильно повреждена. Второго мы с вами знаем: это Джованни Линори. В отношении третьего, с лицом, как у китайца, надо будет навести справки в архиве Криминалпола. Должно быть, какая-нибудь тамошняя важная шишка, смотрите, какой здоровенный бриллиант у него на булавке в галстуке.

Сильвия указала на увеличенный снимок:

— А этот последний, четвертый мужчина?

— Может, мне удастся сделать поотчетливее и его. Я стараюсь добиться, чтобы изображение было как можно контрастнее.

И Куадри вновь от них отвернулся и продолжал колдовать над ванночкой с проявителем.

— Вот, глядите, теперь уже можно разобрать.

Сильвия в волнении воскликнула:

— Да ведь это Эспиноза!

Куадри обернулся.

— А кто он такой?

Сильвия покачала головой. Потом, размышляя, некоторое время помолчала. Этот снимок говорил ей куда больше, чем груды досье, собранных ею в прокуратуре.

— Эспиноза вместе с Линори много лет назад и с ними какой-то странный важный азиат… А ты не можешь проделать то же самое и с этим типом, который стоял спиной?

— Нет, это невозможно. В этом месте стерлась эмульсия, тут не поможет даже научно-экспертный отдел.

Вдруг дверь квартиры резко распахнулась. На пороге появился Давиде, который подталкивал стволом пистолета впереди себя Карту.

— Андреа Линори убит. Его пристрелил Тано!

Сильвия посмотрела на них, но не успела ничего ответить — Давиде сразу протянул ей листок с записью.

— Я нашел это там, где скрывался Тано.

Сильвия прочитала запись вслух. Но ничего не поняла…

— «Аэропорт Фриджери, 19 октября»… Это сегодня. Но что эта запись означает?

Треви поглядел на Сильвию.

— Фриджери — это заброшенный аэропорт. Там остался только старый ангар.

«…Слушая меня, он все улыбался. На нем был маскарадный костюм. Одет как старинный дворянин: шляпа с перьями, шелковая рубашка с золотыми запонками, а на них алмазные треугольнички. С губ его не сходила улыбка. И когда Линори сунул мне в руки три миллиона, как и было условлено, он добавил от себя еще двести тысяч лир. За того парня, которого я знал ребенком, и только что убил выстрелом прямо в сердце из своего пистолета…»

Давиде оперся руками о стол в фотолаборатории. Ему вспомнились слова, услышанные от монаха Джилло. И сейчас, при взгляде на повешенный сушиться снимок, они, ожив в памяти, наконец, раскрыли ему секрет.

— Запонки…

Давиде стремительно вышел из затемненной комнаты, взял пистолет и пиджак, Направился к двери. Треви обернулся и посмотрел ему вслед.

— Куда это ты собрался, Давиде?

— Скажи Куадри, чтобы держал включенным радиотелефон в машине. Я сам вызову вас.

Бегом спустился с лестницы и влез в свою машину. Он уже тронулся, когда вдруг посреди улицы увидел Стефано. Затормозил и опустил стекло на окне машины.

— Маму я отвез в больнииу, с ней все в порядке. Я хотел…

Давиде кивнул и улыбнулся сыну:

— Сейчас мне надо ехать, я потом тебя сам разыщу.

Стефано вцепился в ручку дверцы.

— Подожди, куда ты?

— Отпусти дверцу. Я же сказал тебе, что мне нужно ехать.

— Нет! Никуда я тебя не пущу! Мне необходимо с тобой поговорить. Я поеду с тобой!

Давиде вздохнул:

— Ну что ж, ладно. Давай садись.

Стефано обошел машину, чтобы сесть рядом с отцом. Но не успел влезть: когда он протянул руку, чтобы открыть дверцу, Давиде выжал сцепление и автомобиль умчался.