Шаг первый

Определяем цель

Нам многое может не нравиться в поведении ребенка. Не слушается, шумит, разбрасывает и теряет вещи, грубит, врет, не хочет делать уроки… А хотелось бы, конечно, чтобы все было наоборот. Чтобы слушался, помогал дома, был всегда чистым и любил читать умные книжки. И уроки делать тоже любил. Как с горькой иронией писал Януш Корчак, «цель воспитания состоит в том, чтобы сделать ребенка удобным». Так вот, есть две новости: одна плохая, другая хорошая. С какой начинать, все равно, потому что звучат они одинаково: ЭТО НЕВОЗМОЖНО. Детей, полностью соответствующих ожиданиям и пожеланиям родителей, не бывает на свете. Это, с одной стороны, делает родительскую жизнь не столь безмятежной, как хотелось бы. С другой — только представьте, что было бы, если бы взрослые без усилий могли делать детей удобными и правильными. Как бы такой ребенок — тихий, аккуратный, послушный, никогда ничего не выдумывающий, никогда ни от чего не отлынивающий, никогда никуда не лезущий без спроса — вышел в жизнь?

Мы ведь хотим, чтобы он был в ней успешен. Чтобы мог сказать «нет», постоять за себя, приспособиться к меняющимся обстоятельствам, точно определить, что для него лучше, преодолеть трудности, достичь успеха в своем деле. И совсем не хотим, чтобы им помыкали, пользовались, чтобы делали его козлом отпущения, чтобы он панически боялся нарушить любую норму или правило, чтобы был нелюбопытен и безынициативен. Легко видеть, что наши ожидания от ребенка до 18 и от него же после 18 лет не то что разные — прямо противоречат друг другу.

Поэтому предлагаю оставить мечты об идеально ведущей себя детке и начать думать в более практическом ключе. На самом деле из всего того, что наш ребенок делает неправильно (не так, как мы хотели бы), по-настоящему выводят нас из себя лишь два-три вида поведения. Понаблюдайте за собой, и вы убедитесь в этом сами.

Здесь срабатывает широко известный принцип «20 на 80». Почему-то его принято формулировать на примере потребления пива и он гласит: 20 % людей выпивают 80 % пива, и наоборот, оставшиеся 80 % людей выпивают лишь 20 % оставшегося пива. Так и есть, конечно. И справедливо это соотношение не только для пива. Действительно, 80 % времени мы носим 20 % всей имеющейся у нас одежды, поскольку есть вещи более любимые, и ситуации в жизни более частые. В 80 % случаев мы готовим для семьи любимые блюда, которые составляют лишь 20 % того, что мы в принципе умеем готовить.

Кстати, и 80 % результатов воспитания мы получаем ценой лишь 20 % потраченных усилий и времени, а остальные 80 % времени (нотации, выговоры, «я с тобой не разговариваю» и прочие способы скоротать вечерок) если и дают какой-то эффект, то лишь 20 % от необходимого. Точно так же с трудным поведением: 80 % наших переживаний связано лишь с 20 % всего того, что наш ребенок делает «не так». Во всех остальных случаях мы либо знаем, что делать, либо не очень расстраиваемся («сам такой был», «перебесится и все пройдет», «ну, просто он такой»).

Что это нам дает? Очень просто: если какое-то дело или обстоятельство более значимо, именно им и надо заниматься. Вряд ли вашу семью утешит, что вы бесподобно один раз в год к новогоднему ужину жарите гуся и печете «Наполеон», если ежедневные борщ и котлеты в вашем исполнении в рот взять нельзя. Если до прихода гостей осталось 20 минут, а в комнате беспорядок, нужно заняться тем, что на 80 % создает впечатление «убранности» — застелить постель, спрятать крупные валяющиеся вещи, подмести пол. Протирать пыль со всех статуэток на полочке в этот момент довольно глупо. Все это совершенно понятно, когда речь идет о бытовых проблемах. Наша задача — помнить про принцип «20 на 80» и в вопросах воспитания. Если нас по-настоящему выводят из себя и разрушают наши отношения с ребенком лишь некоторые виды его поведения, именно на них и надо сосредоточить свои педагогические усилия. А все остальное — по остаточному принципу, если руки дойдут.

Итак, шаг первый: выбрать цель. Один, максимум два вида поведения ребенка, которые по-настоящему отравляют вам жизнь. Это может быть все что угодно, в том числе и нечто такое, что постороннему человеку покажется ерундой. Если вы все время думаете об этом, если сильно злитесь или отчаиваетесь, если вспоминаете о случаях такого поведения на работе, если постоянно обсуждаете проблему с супругом или с друзьями, значит, это оно и есть. Те самые ваши 20 %. А может, 10 или 5. Иногда одна мелочь может отравить жизнь больше, чем сто серьезных проблем (кто гулял в натирающих туфлях в прекрасный день по чудесному парку в замечательной компании — тот знает).

Записывайте в течение нескольких дней в блокнот, что ваш ребенок Делал «не так». Список может получиться довольно обширный. А потом честно спросите себя: что из этого ПО-НАСТОЯЩЕМУ отравляет мне жизнь? И выберите один, максимум два пункта. Это и есть цель. Наша задача — пройдя путь в 10 шагов, изменить это поведение настолько, чтобы оно стало для вас приемлемым.

Если все-таки вы обнаружите, что таких пунктов не один-два, а, скажем, пять, действуйте последовательно. Невозможно начать готовить суп, не решив сначала, что это будет — борщ или окрошка. Наметьте цель № 1. Это ваша задача на ближайшее время, скажем, на два-три месяца. Все остальное пока отодвиньте в сторону, сказав себе: «Я подумаю об этом позже». Когда добьетесь успеха с целью № 1, вы займетесь другими, если к тому времени они еще будут актуальны.

Внимание! Если, понаблюдав за своими реакциями, вы обнаружили, что «20 на 80» — это не про вас, что вас раздражает в поведении ребенка буквально все, и вы осознаете, что ваше негативное отношение к его поведению чрезмерно, значит, дело не в поведении, а в отношениях между вами. Возможно, есть серьезные затруднения в формировании привязанности, либо вы находитесь в состоянии сильного эмоционального выгорания (об этом читайте в главе «Шаг десятый»). Найдите возможность проконсультироваться с психологом, лучше всего семейным. Не откладывайте, это серьезно!

Итак, наша задача — сделать неприемлемое для нас поведение приемлемым. Не идеальным и удобным — просто терпимым. Чтобы оно перешло в разряд «мелких проблем».

Представьте себе, как будет выглядеть это приемлемое поведение. Что именно должен ребенок делать (или не делать), чтобы «жить стало легче и веселей». Как это соотносится с обстоятельствами вашей жизни? Что в результате выиграете вы? Что выиграет ребенок? Например, если ребенок не будет просиживать за уроками все вечера напролет, у вас и у него появится больше времени, то чем вы думаете заняться?

Чем подробнее и конкретнее вы представите себе результат, тем более разумными и целенаправленными будут все ваши действия. Лучше всего описать результат на бумаге: вот прошло три месяца. Вы сумели решить проблему. Как теперь выглядит типичная ситуация, от которой сегодня вас трясет? Что говорите или делаете вы? Что говорит и делает ребенок? Как вы оба себя чувствуете?

И еще важный вопрос: не создаст ли этот новый способ поведения какие-то новые сложности? Если больше не придется часами обсуждать с супругом «нашего оболтуса, который опять прогулял школу», найдется ли другая тема для разговоров? Если ребенок оторвется от компьютера и станет гулять с друзьями, готовы ли вы его отпустить и не контролировать каждый его шаг, не диктовать, с кем ему следует дружить, а с кем нет?

Кстати, будет нелишним обсудить эту картинку с ребенком. Нравится ли она ему? Все ли устраивает? Что мешает, чтобы такое началось прямо с завтрашнего дня? Только начинайте разговор без наезда, без «многозначительного» тона, спокойно, даже расслаблено: «Вот я иногда мечтаю, чтобы у нас было так… А ты бы так хотел?». Очень может быть, вы узнаете много интересного!

 

Шаг второй

А может, не надо?

Народная мудрость гласит: прежде чем что-то делать, подумай три раза, а может, не стоит? И это очень правильно.

Яркий пример — пресловутое «раннее развитие». Сколько сил, времени и нервов тратят некоторые родители, чтобы как можно раньше научить ребенка читать. И всю квартиру буквами и словами обвешивают, и в игры играют, и на занятия с кубиками Зайцева водят. И обычно преуспевают: малыш уже года в четыре читает по складам слова. Есть лишь одно «но». Этот навык ребенку совершенно ни к чему. Нет у него в этом возрасте потребности получать информацию из текста. Ему нужно живое общение, сказка, рассказанная или прочитанная мамой, папой, дедушкой. Да и текстов, интересных и доступных четырехлеткам, не так много. В результате дети, которых научили читать в четыре года (потратив уйму сил и времени), и дети, которых научили в семь (за пару недель), к восьми годам читают абсолютно одинаково, не отличишь — психологи специально проверяли. Возникает вопрос — зачем было так стараться? Только чтобы пару лет гордиться, что «мой уже, а вот ваш еще нет»?

Но, занимаясь ранним обучением, родители обычно все же не орут на детей и не наказывают, если у них не получается. А вот с поведением все иначе. Мама с двух-трехлетним ребенком едет в автобусе. Жарко, ехать долго, тягостно. Он крутится, начинает ныть, потом плакать. И получает строгое приказание: «Сиди спокойно!». Конечно, оно остается невыполненным. Ну, не может он сидеть спокойно, если ему скучно, он вспотел, хочет пить и спать, и вообще куда угодно отсюда. И он хочет, чтобы мама его поняла и услышала. Потому и плачет, а как еще? Мама усиливает нажим: «Сиди тихо, а то накажу!». Дите заливается ревом уже в полный голос и получает по попе. Вот и поговорили.

Что происходит? Ребенку предъявляется требование вести себя так, как он не готов и не может. И сможет только через несколько лет. Является ли его поведение тем самым трудным поведением, которое нужно менять? И как это сделать? Собственно, точно так же, как с развивающим обучением: приложив невероятные усилия. То есть мама могла бы все это время непрерывно его развлекать, отвлекать, рассказывать шутки-прибаутки, делать «козу», кормить печеньем и поить соком. Возможно, она даже смогла бы продержаться все время поездки, и ребенок бы не заплакал. Но здесь поведение должен был изменить не ребенок, а мама, которая перестала бы перекладывать на него ответственность и начала регулировать его поведение сама. Очень разумный вариант, если ехать все же надо. Ставить же перед собой задачу «научить малыша терпеливо сидеть в транспорте и не жаловаться» нет смысла. Пройдет время и он сможет. Сможет помечтать, почитать, послушать музыку. Все могут, и он никуда не денется. Надо просто подождать. Сейчас же следует либо избегать подобных ситуаций (не ездить с ребенком на общественном транспорте в часы пик), либо взять формирование поведения ребенка на себя, как говорится, «весь вечер на арене». А если и это не сработает, уж точно не ругать и не наказывать его за то, что он не способен вести себя, как семилетний. Пожалеть, утешить, дать поплакать, в конце концов.

Очень часто неудобное поведение ребенка является просто особенностью возраста или момента. Например, капризы трехлеток, перепады настроения и ершистость подростков, истерики у детей, переживающих стресс, снижение успеваемости у детей, страдающих от горя или страха. Такое поведение разумнее всего просто переждать. Это не значит, что его совсем нельзя корректировать — можно и нужно добиваться более приемлемых для окружающих проявлений. Но ставить задачу изменить его в корне — это все равно что зимой бороться с сугробами. Можно, конечно, все время сметать снег с любимой клумбы. День за днем, не зная отдыха. Но не проще ли подождать, когда в апреле все само за три дня растает? Да и для цветов полезнее получить все, что предусмотрено природой: и снег, и талые воды, и солнечные лучи. Освобожденные от зимнего укрытия насильственно, просто потому что мы не желаем ждать, они могут просто померзнуть. Как, например, тот малыш из автобуса, который в результате попыток мамы исправить его поведение может получить стойкий невроз и потом всю жизнь его будет тошнить в транспорте.

Трехлетке НУЖНО научиться настаивать на своем. И поэтому он будет скандалить и капризничать, и говорить «нет» — этого требует задача возраста. Перевозбудившемуся на детском празднике ребенку НУЖНО сбросить напряжение в слезах или дикой беготне. Подростку НУЖНО отделиться внутренне от родителей, и поэтому необходимо научиться спорить с ними и видеть их несовершенство. Потерявшему любимую собаку ребенку НУЖНО утратить на время интерес к учебе, потому что все его душевные силы мобилизованы на переживание горя.

Если мы будет пытаться менять естественный процесс, мы либо потерпим неудачу — в лучшем случае (на Востоке это называют «становиться против селя»), либо сломаем этот самый процесс и добьемся Желательного поведения, нарушив развитие ребенка. Встречали ли вы когда-нибудь людей, которые не способны настоять на своем? Всегда со всем соглашаются и все на них «ездят»? Скорее всего, их родители в свое время успешно справились с капризами трехлетки. Так успешно, что с тех пор слово «нет» присыхает у человека к гортани.

Итак, трудное поведение, обусловленное возрастом или сегодняшним состоянием ребенка — первый случай, когда стоит остудить свой педагогический пыл и настроиться на мудрость царя Соломона: «И это пройдет». Часто родители боятся, что если «пустить на самотек», не «пресечь сразу», то ребенок так и будет повторять неприятное поведение всю жизнь. Это, конечно, не так. Забавно слушать рассуждения вроде «не носите его на руках, а то привыкнет». Если так, то не стоит трехлетнего переводить через дорогу за руку — привыкнет! Конечно, ни один ребенок не будет держаться за поведение, обусловленное возрастом или ситуацией, дольше, чем это ему необходимо. В пять ему уже не захочется с криком падать на пол в магазине, требуя немедленно купить машинку. В семнадцать ему будет проще договориться с вами мирно, чем скандалить. Когда он поверит, что вы его никогда не отдадите обратно, ему незачем будет вас проверять воровством или хамством, ведь гораздо лучше живется, когда тебя любят и хвалят, чем когда ругают и наказывают. Ребенок сам себе не враг. Будьте твердо уверены, что «это пройдет», и так оно и будет: ваша уверенность сообщится ребенку.

Также вряд ли стоит проявлять рвение, когда трудное поведение связано с устойчивыми качествами ребенка, например, с темпераментом. Сколько бы сил и времени вы ни потратили, вы не сможете сделать гиперактивного ребенка спокойным и уравновешенным, медлительного — расторопным, рассеянного — внимательным, замкнутого — душой компании, чувствительного — невозмутимым. Это как раз те качества, которые заложены в нас от рождения.

Поведение, связанное с устойчивыми качествами ребенка, похоже на погоду — глупо пытаться ее изменить, к ней надо приспособиться. И помнить, что «у природы нет плохой погоды», каждая имеет свои достоинства. Ваш неугомонный живчик будет резво бегать, когда его сорокалетние сверстники с заметными животами залягут на диванах. Ваш «копуша» пожмет плечами и спокойно пойдет домой, когда его буйные пятнадцатилетние ровесники на спор начнут прыгать с моста в воду. Ваша Маша-растеряша, вечно занятая обдумыванием всяких важных и сложных вещей, возможно, станет писательницей, а ваша сверхкоммуникабельная болтушка, у которой знакомых — полшколы и весь микрорайон, сделает карьеру пиар-менеджера… Наши недостатки есть продолжение наших достоинств, и наоборот. Почему-то мы охотно признаем это по отношению к самим себе, но забываем, когда речь идет о детях.

Такое поведение можно немного подкорректировать, так, чтобы оно создавало меньше проблем. Но избавиться от него вовсе не получится. Рассеянный ребенок все равно будет много чего терять, но можно добиться, чтобы он перестал выходить зимой на снег в школьной сменке или научился помнить, что у него уже полчаса вода набирается в ванну. Гиперактивный ребенок вряд ли сможет делать уроки тихо и смирно, но научить его доводить дело до конца — реально. Медлительный не начнет летать по квартире, однако не опаздывать каждый день в школу вполне сможет. То есть здесь тоже важно помнить про принцип «20 на 80»: не пытайтесь изменить такое поведение целиком, вычлените те 20 %, которые максимально создают проблемы вам и ребенку, и только их пытайтесь перевести в более приемлемую форму. Дальше мы обязательно поговорим о том, как это сделать.

Наконец, есть ситуации, когда изменять трудное поведение ребенка не стоит просто потому, что… ребенок тут совсем не при чем.

Ситуация 1. Родители жалуются на сына 16 лет: у него в комнате бардак, одевается он «черт знает как» (потому что то ли гот, то ли эмо) и общается «черт знает с кем». Выясняется, что эти две темы давно стали причиной постоянных семейных баталий, из-за них прочно испорчены отношения, ребенок уже и носа лишний раз из комнаты не высовывает и вообще дома старается бывать поменьше. А на любую попытку родителей «поговорить» и «объяснить, почему он не прав» реагирует только словом «Отвяжитесь!». Родители в отчаянии.

Ситуация 2. Мальчика 1 1 лет отводят в школу, встречают из школы, никуда не отпускают одного, даже в ближайший магазин за хлебом. Встречая его после уроков, бабушка при одноклассниках завязывает ему шарф получше и громко спрашивает, все ли он съел на завтрак. После школы он делает уроки под присмотром бабушки, затем идет на музыку или в шахматный кружок. Гуляет только вместе с бабушкой в ближайшем парке. Однажды мальчик вылез из окна школьного туалета и пошел с ребятами играть в футбол. Бабушка испугалась до сердечного приступа. Вечером в семье устроили большое разбирательство, во время которого в ответ на вопрос: «Как тебе не стыдно?» мальчик вдруг закричал: «Да не стыдно! Я вообще от вас уйду! Лучше на улице жить, чем с вами!». Взрослые в шоке, по их версии, ребенка «испортила плохая кампания» (та самая, которая позвала играть в футбол).

Ситуация 3. Папа, бывший военный, считает, что его приказы должны выполняться детьми неукоснительно и мгновенно. Поэтому он требует, чтобы дочь, даже если в этот момент она разговаривает по телефону (смотрит фильм, доделывает уроки, проходит очередной уровень компьютерной игры), «сию же секунду» встала и понеслась выполнять распоряжение. Дочь раньше так и делала, но теперь ей 1 3, и она начала огрызаться. «Хамкой стала! — жалуется папа, — совсем от рук отбилась!».

Естественно, во всех трех случаях родители обратились с просьбой «поправить» поведение ребенка. На самом деле если здесь и есть трудное поведение, то это поведение взрослых. Очень часто мы не замечаем, что дети растут, меняются, что у них появляются собственные интересы и ценности. Нам по-прежнему кажется, что ребенок — это часть нас, как рука или нога, и он должен хотеть того же, чего мы, любить то же, что мы, делать мгновенно то, что мы считаем нужным и правильным. А в ответ на его сопротивление злимся и обижаемся. В самом деле, что за безобразие — собственная рука отказывается выполнять твою команду, да еще и заявляет: «Отстань, ты ничего не понимаешь!».

Прежде чем ставить задачу по изменению трудного поведения ребенка, убедитесь, что вы в своем праве. Если из его комнаты с утра до вечера несется неприятная вам музыка, а вы хотите тишины — это одно. Если вы входите в его комнату (да еще и без стука) и начинаете по своему разумению перекладывать и переставлять вещи, выкидывать что-то «ненужное», или устраиваете скандал на тему «к тебе зайти нельзя» — это совсем другое. И не надо возмущаться, услышав в ответ: «Ну, и не заходи, тебя никто не просил!». Каков привет, таков ответ. Вы совершаете агрессию, влезаете на чужую территорию и получаете закономерный отпор.

То же самое с требованием «сделать немедленно». Если родитель проявляет неуважение, не ведя переговоры, не давая свободы выбора, а просто приказывая, то у ребенка два варианта поведения: либо защищаться, пытаясь сохранить самоуважение ценой грубости, либо подчиняться, проглотив обиду. Каждый такой «глоток» — трещина в отношениях. Проявленное взрослым неуважение, грубость, высокомерие никуда не деваются, ребенок просто «гасит» их волевым усилием внутри собственной души. Одно дело — стерпеть грубые слова от начальника, человека чужого, другое дело — от близкого и любимого. Бесследно это не проходит. Трещина к трещине — и вот уже отношения отравлены обидой, злостью, унижением. А ребенок очень дорожит этими отношениями. Он меньше всего хочет накопления трещин и поэтому пытается отбить удар, рискуя даже быть наказанным.

Так кого здесь надо «полечить у психолога»?

Проблема, о которой идет речь — проблема границ. Проблема осознания того факта, что, хотя мы и члены одной семьи, близкие люди и любим друг друга, каждый из нас — отдельная личность, которая имеет право на свою территорию, как в буквальном смысле (свой стол, кровать, комнату), так и в переносном (свое время, своих друзей, свои увлечения, мысли, чувства, ценности). Когда на нашу территорию кто-то влезает без разрешения, мы сопротивляемся, и это вполне естественно. С возрастом люди учатся противостоять агрессии без грубости, вежливо, но твердо. Но у подростка, да еще при столкновении с таким мощным агрессором, как собственный родитель, способов защиты немного — грубость, крик или отказ от общения.

Дети очень чутки к проблеме границ. Наверное, вы и сами замечали: если мы находимся «на своей территории», например, ребенок взял у нас без спросу какую-то ценную вещь и не положил на место, а то и сломал, то мы можем кричать и топать ногами, даже наказывать, но ребенок на нас не обидится. Потому что мы в своем праве. Но стоит нам залезть на его территорию, и начать предъявлять ему претензии, даже в довольно вежливой и мягкой форме, как ребенок реагирует крайне болезненно. И эти обиды порой помнит всю жизнь. Многие взрослые и в 50 лет не могут забыть, как мама рассказала всем родственникам, что он описался на празднике (папа наказал за то, что отнял свою (!) вещь у младшего брата, родители без спроса прочитали личный дневник, выкинули любимого старого мишку). Нарушение территории — это всегда трудное поведение самих родителей. Измените свое поведение — и поведение ребенка изменится автоматически.

Внимание! Если этот текст вызывает у вас сильную неприязнь и протест, а в семейной жизни вы болезненно переносите, когда близкие что-то делают за закрытой дверью или вы не знаете точно, где они и чем занимаются, если вы испытываете постоянное желание проверять ящики стола ребенка, его карманы, читать смс-сообщения в его телефоне, возможно, вам трудно принимать саму идею границ. Это может серьезно осложнить жизнь и даже разрушить отношения. Проконсультируйтесь с психологом!

Конечно, вопрос о территории не всегда простой. Вот, например, ребенок собрался на улицу без шапки, а он легко простужается. Казалось бы, его территория, но если заболеет — это вам придется брать больничный, извиняться на работе и тратить деньги на лекарства.

Безопасность — вообще больной вопрос. Конечно, здраво рассуждая, парень 18 лет может сам решать, когда ему возвращаться домой. Но вы-то волнуетесь! И заснуть не можете, пока он не вернется — время нынче какое! А вам вставать в семь, собирать в школу и детский сад младших. Чья территория?

Или школа. С одной стороны, его территория, его образование, его будущее. Но краснеть на родительском собрании-то вам! И дневник подписывать, и к директору, если что, ходить. Тут мы упираемся еще в одну очень важную проблему, не обсудив которой, нельзя говорить об изменении трудного поведения. Потому что нельзя делать вид, что родитель с ребенком выясняет отношения и договаривается один на один. Увы, это не так. Сплошь и рядом в ситуации присутствует третий.

 

Шаг третий

Третий — лишний!

Кто это — третий? Прежде всего — социум, окружение. Соседи, учителя, органы опеки. Каждый, кто смотрит со стороны на процесс и результат воспитания и судит, судит, судит. Иногда по душевной склонности, иногда по служебной обязанности.

Так устроена наша жизнь, что воспитание детей считается «общим делом». Частично это особенность национальной культуры — скажем, иностранцев шокирует, что в России незнакомые люди могут подойти к маме, гуляющей с ребенком, и сделать ей выговор за то, что он слишком легко одет. Частично — наследие советского времени, когда дети считались собственностью государства, а не своих родителей. Сказывается и последняя тенденция все большего вмешательства государства в частную жизнь семей, которая имеет общемировой характер. Это оборотная сторона системы социальной помощи и поддержки.

Все это не может не отражаться на отношениях родителей и детей. Родитель, постоянно находящийся «под колпаком», чувствует себя скованно, неуверенно. Особенно это касается приемных родителей — ведь для них кроме неофициального контроля социума существует еще и вполне официальный контроль со стороны органов опеки, которые оценивают работу приемных родителей по множеству формальных оснований (чистота одежды ребенка, своевременное посещение врачей, успехи в школе) и при этом часто не обращают внимания ни на характер отношений с ребенком, ни на привязанность, ни на те изменения в эмоциональном состоянии ребенка, которых удалось добиться новой семье. Это тяжело, несправедливо, обидно.

Семья получает ребенка, серьезно пострадавшего в результате жизни в неблагополучной семье и в учреждении, и уже со второго дня устройства от нее ждут «результатов» и меряют ребенка меркой обычных семейных детей. А он может при приближении любого взрослого кричать: «Не надо меня бить!», хотя его никто и пальцем не трогал. Или из-за аутоагрессии по сто раз в день обжигаться, ударяться и резаться. Или прятать куски еды под подушку (в карманы школьной формы). Или не спать ночами, кричать и раскачиваться. А социум в лице соседей, учителей, проверяющих из опеки требует, чтобы с ребенком все было хорошо и немедленно. Чтобы он был без синяков, чистый и соблюдал режим дня. И если что не так — вы плохие родители.

Ситуация 1. Оксана — приемная мама троих детей, двух мальчиков и девочки, уже девушки. Старшая дочь учится на мастера нейл-арта (художественного маникюра). И тренируется на маме — на ком же еще. Почти каждый день по вечерам Оксана предоставляет ей в распоряжение свои ногти. Оксана пришла поговорить с директором школы о проблемах своих мальчиков. Пришла она не по первому вызову, в прошлый раз не смогла отпроситься с работы. На следующий день директор позвонила в опеку и возмущенно сказала, что у Оксаны нет времени в школу прийти, а вот ходить по салонам красоты и делать «навороченные ногти» у нее время есть.

Ситуация 2. Шестилетняя Полина попала в приемную семью вскоре после изъятия из кровной. Там девочку плохо кормили, у нее почти не было одежды, мама пила, но дочку по-своему любила, не обижала, и Полина была очень к ней привязана. Когда девочку забирали, она плакала и потом еще долго горевала. Но сейчас уже успокоилась, привязалась к приемным родителям, повеселела.

Через полгода жизни Полины в семье к ним пришла с проверкой та самая сотрудница опеки, которая проводила изъятие. Она ласково поздоровалась с девочкой, спросила, как дела, но Полина грубо толкнула ее, прокричала «Уходи!», убежала и спряталась. Сотрудница опеки была шокирована и строго выговорила приемным родителям за то, что они за полгода не научили ребенка элементарной вежливости.

Львиная доля родительского стресса из-за трудного поведения — это стресс, вызванный «третьим», наблюдающим и оценивающим. Возможно, сам родитель реагировал бы гораздо спокойнее, что-то переждал, чего-то не заметил, к чему-то просто притерпелся. Но «третий» обычно ни ждать, ни терпеть не намерен. Ему нужно, чтобы с сиротой «все было хорошо». И прямо сейчас.

Это очень серьезная проблема. Решить ее вряд ли получится, но нужно хотя бы осознавать подлинные причины своего состояния, своих острых реакций на трудное поведение ребенка. И там, где возможно, смягчать стресс от присутствия «третьего».

Когда-то можно просто махнуть на него рукой, вспомнив народную мудрость «на каждый чих не наздравствуешься». Это касается прежде всего дальних родственников, доброхотов в транспорте и на детской площадке и прочих случайных людей. Отмахиваться от близких, соседей или значимых для ребенка людей (учителей, врачей) не стоит, с ними лучше выстроить отношения.

Можно постараться сделать взгляд «третьего» более доброжелательным, например, побольше рассказать учителю о ребенке, о том, чего вам вместе удалось достичь, как ребенок меняется к лучшему. В ответ на обвинения в адрес ребенка и рассказы о его «ужасном» поведении не оправдывайтесь и не бросайтесь спорить, а восхищайтесь терпением педагога, сочувствуйте его нелегкому труду и выражайте твердую уверенность, что такой опытный профессионал, конечно, справится с любой проблемой.

Часто помогает вовлечение «третьего» в решение проблем, не все же ему наблюдать и оценивать, ничего не делая. Например, если вы чувствуете, что назревает конфликт с детским садом и возможны жалобы воспитателей директору или в опеку, сами пойдите туда за советом — как быть, если ребенка не принимают? Если на вас «наезжает» опека, не обороняйтесь, наоборот, советуйтесь, задавайте вопросы, записывайте. Пусть подскажут, к какому специалисту обратиться, что почитать, куда сходить. Заглянул возмущенный сосед: «Что это он у вас так орет, вы его бьете, что ли?». Поясните, что это вы так уроки делаете, и спросите, как у него с математикой и не хочет ли он помочь.

Наконец, бывают ситуации, когда «третьего» надо просто поставить на место. Вежливо, но твердо. Ваше право на частную жизнь никто не отменял. Оно, кстати, защищено законом, пусть недостаточно хорошо, но все-таки. В крайнем случае можно и в суд обратиться.

Имейте в виду, что существует профессиональное правило соблюдения конфиденциальности. Учителя, врачи, психологи, сотрудники опеки не имеют права обсуждать поведение и прошлое вашего ребенка, его особенности, членов вашей семьи в ситуациях, не связанных непосредственно с выполнением их профессиональных обязанностей. А также они не имеют права разглашать информацию, которая может нанести ребенку моральный ущерб. Об этом можно напомнить, например, классному руководителю, который очень уж любит обсуждать поведение вашего ребенка публично, на родительском собрании или в частных разговорах с другими родителями.

Но вы и сами соблюдайте требование конфиденциальности, не рассказывайте о травматичных событиях прошлого ребенка или о его проблемах, таких, как энурез, людям, которых это прямо не касается, в том числе своим близким друзьям. Не приобретайте без необходимости «третьих», даже если они кажутся доброжелательными. Из лучших побуждений можно тоже причинить немалый вред.

Самый коварный «третий» — не реальный человек, а образ из прошлого родителя. Например, образ слишком критичной мамы, которая все детство повторяла: «Как ты своих детей растить будешь, такая безответственная!». Имея такого строгого судью внутри себя, родитель при столкновении с трудным поведением «проваливается» в чувство собственной некомпетентности и оказывается совершенно беспомощным. Часто в таких ситуациях он срывается на крик и обвинения, поскольку очень злится на своего «третьего», а ребенок просто попался под руку. Коварство в том, что человек не всегда это осознает, а просто считает, что он такой «несдержанный», а это, в свою очередь, добавляет ему неуверенности. Справиться с виртуальным «третьим» бывает непросто, ведь обычно речь идет об очень близком и значимом человеке, который когда-то был для нас самым большим авторитетом. На него не подашь в суд, его не сменишь, как плохого учителя. С ним придется договариваться.

Внимание! Если вы подозреваете, что ваш «третий лишний» — ваш собственный родитель, и вы не чувствуете в себе сил справиться с этой проблемой самостоятельно, имеет смысл индивидуально поработать с психологом.

Когда «третий» начинает слишком сильно влиять на отношения между ребенком и родителем, последний невольно начинает общаться и выяснять отношения скорее с ним, чем с собственным чадом. В этом и заключается главная опасность «третьего», будь он реальным или виртуальным. Такое происходит, например, при болезненных разводах с дележкой детей. Сам ребенок становится лишь поводом, средством, чтобы в чем-то убедить «третьего», что-то ему доказать или отомстить. Или родитель, испытывающий сильную неприязнь к учителю, может утрировать трудности ребенка, неосознанно используя их как доказательство некомпетентности педагога. Естественно, ребенок будет подыгрывать родителю, также не вполне осознанно, и его трудности будут только нарастать.

Понятно, что пока родитель находится в диалоге не со своим ребенком, а с кем-то посторонним, он не может ни понять ребенка, ни изменить его поведение. Сам же ребенок при этом чувствует себя несчастным, лишним, он не понимает, что за страсти кипят вокруг и почему родитель так зол на него. Ведь он не знает, что на самом деле — вовсе не на него. При этом ребенок чувствует, что его самого как человека в этом конфликте как бы нет, он только повод, тема, средство для выяснения отношений. Это воспринимается им как предательство и ранит очень больно. Есть риск, что в дальнейшем ребенок усвоит манеру обращаться с близкими как с объектами, манипулировать ими для достижения своих целей, ловко стравливая их между собой.

Осознайте, какую роль в стоящей перед вами проблеме трудного поведения играет «третий». Не слишком ли большое значение вы придаете мнению посторонних, не накручиваете ли себя? Что можно сделать, чтобы ослабить контроль с его стороны или сделать его более дружественным? Возможно, стоит объяснить самому ребенку, почему вы так нервничаете? Или вам пора поблагодарить строгого внутреннего оценщика за заботу и отправить его на заслуженный отдых?

Одним словом, прежде чем разбираться с трудным поведением, разберитесь с «третьим». Оставшись с ребенком наедине, вы справитесь лучше и быстрее.

 

Шаг четвертый

Что именно происходит?

Изменение трудного поведения — это задача, которую вам предстоит решить. Что мы делаем обычно в первую очередь, чтобы решить какую-либо задачу? Изучаем исходные данные, условия, собираем информацию. Это очевидно. Никому не придет в голову решать задачу, про условие которой известно только, что какие-то путники вышли из какого-то пункта и куда-то долго шли. При этом требуется узнать, через сколько именно часов и в какой точке они встретятся. Всякий скажет: нельзя эту задачу решить, исходных данных недостаточно.

Но когда речь идет о поведении ребенка, родители часто именно так и пытаются поступить. Типичный вопрос на консультации: «Он меня не слушается совершенно, что делать?». Спрашиваю: «Что это значит — не слушается? Когда именно? В каких ситуациях? Что делает?». Ответ: «Ну, не слушается! Никогда!». Но я продолжаю задавать вопросы, и вскоре мы выясняем, что ребенок, например, не сразу выключает компьютер, когда ему велят, или долго упирается, прежде чем лечь вечером спать. Что в ответ он огрызается или соглашается, но не делает, или врет, что уже сделал. А если настаивать, он злится или плачет. И множество еще всяких подробностей.

Еще одна любимая фраза: «Он ничего не хочет!». Обычно выясняется, что как раз много чего хочет, но не всегда того же, чего хотят взрослые. А именно: не хочет убираться в комнате и делать уроки. Еще не хочет в музыкальную школу ходить или на шахматы. А на футбол, наоборот, хочет. И новые ролики хочет тоже. Комнату, тоже, кстати, не всегда не хочет убирать — вот на прошлой неделе девочка в гости приходила, так там все сверкало. Да и уроки не все подряд не хочет делать: письменные делает, а устные ненавидит. Память плохая, кругозор маловат, трудно понимать смысл текстов. Согласитесь, две большие разницы: ребенок, который «ничего не хочет», и ребенок, который не хочет делать то, в чем не видит смысла (чего убирать, если гостей не ожидается?), или то, в чем боится потерпеть неудачу (лучше с вызовом сказать «Я не учил», чем угробить два часа на подготовку, а потом все равно жалко блеять у доски и чувствовать себя тупицей).

Поэтому самое важное для начала — точно описать трудное поведение. Не «она постоянно врет», а по пунктам: как часто врет; по каким поводам; при каких обстоятельствах; как именно; что делает, если не верят; как реагирует, когда разоблачают; пытается ли как-то сама справиться со своим поведением; считает ли его неправильным; как объясняет причины и т. д. и т. п. Чем больше «исходных данных», тем легче вам будет выдвинуть предположение о внутренней причине трудного поведения, и тем точнее будут ваши действия по его исправлению.

Очень важно ответить себе на вопросы: было ли трудное поведение таким всегда или появилось в какой-то момент? Что этому предшествовало? Что могло вызвать у ребенка стресс, или протест, или ревность? Переход в другую школу, появление в семье нового ребенка, известие о болезни или смерти кровных родственников, размолвка между родителями, конфликт с учителем — это далеко не полный список событий и обстоятельств, которые могут стать «спусковым крючком» трудного поведения.

Еще важный аспект: в чем сейчас у ребенка особая потребность? Может быть, он проходит период адаптации и не уверен, что вы захотите оставить его у себя насовсем? Может быть, у него нет друзей в классе, его дразнят и отвергают? Может быть, его не так давно забрали из кровной семьи и он сильно тоскует? Может быть, у него подростковый возраст и он пытается разобраться в себе и в своих отношениях с вами?

Следующий круг вопросов: что вы уже пробовали делать и какой был результат? Какие ваши действия улучшают поведение ребенка, а от каких становится только хуже? Как вы выходите из ситуации? Быстро ли потом миритесь? Что происходит с вашими отношениями? Как выглядит и как чувствует себя ребенок во время и после «инцидента»? А как вы?

Давайте сравним два развернутых описания проблемы, которая в обоих случаях коротко описывалась родителями одними и теми же словами: «Нас замучили ее постоянные истерики».

Ситуация 1. Кате 1 1. В семье недавно, около двух месяцев. В прошлом была попытка устроить ее в семью, но приемные родители испугались взрывного характера девочки, перепадов настроения, перевозбуждения по вечерам, когда Катя долго не могла заснуть и «стояла на ушах». Когда началась учеба и выяснилось, что и поведение в школе весьма проблемное, Катю вернули.

Сейчас Кате вроде бы все нравится, она стала спокойнее, лучше засыпает. Но очень часто устраивает истерики. Происходит это в ответ на любое, даже самое незначительное, самым дружелюбным тоном сделанное замечание. Истерики громкие, шумные, со слезами, криками, оскорблениями, хлопаньем дверью и пинанием всех подвернувшихся предметов. В ответ на увещевания, просьбы успокоиться и вести себя прилично Катя кричит что-нибудь вроде: «Ну и не надо мне вас! Отстаньте вообще! Уйдите отсюда!». Запреты или требования истерик не вызывают, только критика. Иногда даже не критика, а намек на нее.

Родители пробовали во время истерики уходить в другую комнату, но тогда Катя плачет горше и дольше. Пробовали обнимать и утешать, тогда Катя сначала вырывается, потом потихоньку затихает и еще очень долго всхлипывает.

После истерики она выглядит измученной, опустошенной, несчастной, не смотрит в глаза, ей явно стыдно за свой срыв. Бывает рада, если с ней продолжают общаться дружелюбно, старается помочь, что-то сделать по хозяйству. Обсуждать тему своих истерик не хочет, как будто боится, сразу замыкается и на все вопросы отвечает «не знаю».

Родители во время ее срывов чувствуют одновременно жалость, злость и страх. Им кажется, что Катя способна в такие моменты что-нибудь с собой сделать или убежать из дома (она уже пыталась пару раз выскочить из квартиры).

Ситуация 2. Наташе 8. В семье она уже давно, с 5 лет. Девочка с рождения росла в детском доме. Веселая, общительная, симпатичная, в школе дела идут неплохо. В семье есть еще один приемный ребенок, 4-летний Костик. Дети то ладят, то ссорятся, по-разному.

Наташа замучила родителей истериками. Поводом может послужить любая мелочь: мама не разрешила надеть во двор новую кофточку, тетрадка помялась в портфеле, Костик взял ее ластик, потерялась заколка, папа выключил телевизор, уколола палец, забыла записать домашнее задание — и Наташа уже рыдает в голос, с подвываниями и слезами градом.

Долгое время родители, напуганные отчаянием ребенка, бросали все дела и прибегали, чтобы поискать заколку, расправить тетрадку, увести Костика и т. д. Однако чем дальше, тем больше это их раздражало. Появилось чувство, что Наташа просто манипулирует ими. Чем большее рвение они проявляют, чтобы ей помочь, тем по более ничтожному поводу начинается истерика в следующий раз. Они перестали помогать дочке, а порой срываются и кричат на Наташу, когда она плачет, выгоняют ее из комнаты. В результате несколько раз истерика становилась такой сильной, что у Наташи начинались затруднения с дыханием и родители вновь принимались утешать ее.

Как ни странно, после истерики, когда все уже помирились и как-то решили исходную проблему, Наташа выглядит неплохо, быстро возвращается в хорошее расположение духа, опять весела и полна сил.

Чего не скажешь о родителях, которые чувствуют себя измученными, истощенными и с трудом сдерживают раздражение. Они боятся, что это плохо повлияет на Костика, который каждый раз испуганно смотрит на рыдающую сестру и сам готов заплакать.

Кроме того, родители со временем стали чувствовать приближение истерик. В доме словно сгущается атмосфера, Наташа становится все более мрачной и раздраженной, ко всем цепляется и, наконец, разражается «гроза». Иногда девочка прямо с утра встает «не с той ноги» и пока не найдет повода «разрядится», не может толком ни играть, ни общаться.

Еще одно наблюдение: когда дома только папа, истерик не бывает. И на прогулке с папой не бывает. А если с мамой или с двумя родителями, то очень часто. В школе истерик не было ни разу, но школа началась недавно. Родители очень боятся, что Наташа устроит концерт в классе.

Согласитесь, после таких подробных описаний появляется гораздо больше материала, чтобы понять, что может стоять за поведением ребенка и как надо действовать. Что-то можно дополнять и уточнять, чем больше вы будете наблюдать за поведением ребенка, тем больше нюансов научитесь замечать. Заодно и сами успокоитесь — трудно впадать в панику и в отчаяние в процессе вдумчивого наблюдения. Обычно тогда же появляются идеи и гипотезы о том, «как это все устроено». Значит, пора переходить к следующему шагу.

 

Шаг пятый

Ищем «пружину»

Люди по природе своей ленивы. И взрослые, и дети. Мы не склонны делать то, что нам ни к чему. Тем более мы не станем делать ничего трудоемкого, энергозатратного, да еще и грозящего неприятностями, если нам от этого нет никакой пользы. Причем это справедливо не только для «хороших» дел, но и для «плохих». Например, та же истерика. Очень энергозатратное мероприятие! Или воровство — это сколько же сил и нервов надо потратить! Даже отбиваться от требований вынести мусор, выдержать натиск родителей, их недовольство, а то и последующие санкции гораздо труднее, чем вынести этот самый мусор. Если ребенок все же выбирает столь утомительный тип поведения, значит, есть ради чего.

Значит, первый вопрос который стоит себе задать — зачем он это делает? Чего хочет? В самом начале мы говорили об общих целях, к которым стремится ребенок, давайте теперь рассмотрим, как это происходит на практике.

Разберем на примере такого часто встречающегося вида трудного поведения, как воровство. С какой целью может ребенок настойчиво воровать вещи или деньги? (Не один раз по глупости, это еще не трудное поведение, а именно настойчиво, несмотря на объяснения и наказания.)

Список может получиться примерно таким:

1. У ребенка может быть пока не сформировано представление о собственности. Это довольно сложное абстрактное понятие, которое ребенок, растущий в семье, осваивает постепенно. Ребенок, который жил в детском доме, может ничего не знать о назначении денег, о том, что они имеют определенную ценность, что их количество ограничено, что они кому-то принадлежат. У него может не быть опыта обладания своими собственными вещами, а значит, и привычки уважать чужую собственность.

В этом случае потребность ребенка — разобраться в вопросах собственности, стать квалифицированным пользователем такой непростой субстанции, как деньги.

2. Воровство может быть просто привычкой, возможно, ребенка учили этому и хвалили, когда он приносил деньги и вещи старшим. Попав в новую семью, он старается понравиться всеми доступными ему способами, в том числе и таким.

В этом случае потребность ребенка — одобрение взрослых.

3. Нередко воруют дети, родители которых уверены, что они лучше знают, «что ему в действительности нужно», и без достаточных основании отказывают в покупке модной одежды, предметов увлечения (дисков с музыкой и фильмами, билетов на концерт и т. д.), ограничивают карманные деньги. Это заставляет ребенка чувствовать себя «белой вороной» среди сверстников, что для подростка очень тяжело. Ему кажется, что с ним не считаются, не доверяют ему, «держат за маленького», который сам не может принимать решения (например, о том, как именно ему стоит одеваться).

В этом случае потребность ребенка — «быть в порядке», не испытывать отвержения сверстников, и еще принимать решения относительно самого себя.

4. Часто целью ребенка, крадущего деньги, становится подкуп ровесников, которые готовы общаться с ним, только если у него есть сладости или игрушки. Это особенно характерно для детей, которых детский коллектив отторгает из-за физических или других недостатков: полноты, маленького роста, заикания и т. д. В положение изгоя легко может попасть новенький в классе, особенно если ребенок нервничает, ведет себя неуверенно.

В этом случае потребность ребенка — быть принятым сверстниками, иметь друзей.

5. Бывает, что дети воруют, чтобы привлечь внимание родителей, особенно если взрослые очень болезненно воспринимают воровство. Деньги или купленные на них сладости ребенок может воспринимать как символическое замещение родительской любви. Часто такое происходит в периоды, когда родители из-за усталости или в результате длительного конфликта с ребенком мало его хвалят, редко выражают симпатию, предъявляя только требования и претензии.

В этом случае потребность ребенка — быть любимым и принятым, получать внимание и заботу.

6. Иногда дети своим трудным поведением, в частности воровством, пытаются воздействовать на ситуацию в семье. Например, родители в ссоре. Они почти не общаются между собой, в доме напряженная атмосфера. Но вот ребенок украл — и папа с мамой вместе принимают меры, обсуждают случившееся, снова, как раньше, часами сидят на кухне и разговаривают. Ребенок боится развала семьи гораздо больше, чем наказания, и может пытаться таким образом «объединить» родителей.

В этом случае потребность ребенка — близость и контакт между взрослыми членами семьи, чувство защищенности в прочной семье.

7. Приемный ребенок, особенно в период адаптации, постоянно чувствует тревогу и страх, что его могут отдать обратно. Иногда это чувство настолько тягостно, что ребенок начинает провоцировать приемных родителей по принципу «брось, а то уронишь». При этом дети обычно очень точно определяют самые «уязвимые места» взрослых, и если детское воровство — очень болезненная для родителей тема, то именно его ребенок и будет использовать для проверки серьезности их намерений.

В этом случае потребность ребенка — быть уверенным, что он принят в семью навсегда, и не мучиться от тревоги.

8. Встречается навязчивое воровство невротического характера, связанное с постоянно высоким уровнем тревоги. Этим синдромом порой страдают очень состоятельные люди, они крадут какую-то вещицу в магазине, хотя при желании могли бы купить весь этот магазин целиком. В момент кражи человек испытывает острые ощущения, бурю эмоций, которые затем сменяются расслаблением и эйфорией. Здесь мы имеем дело с психологической зависимостью, воровство этого типа может встречаться у детей, переживших психологическую травму, неуверенных в своем нынешнем положении, испытывающих страх перед будущим, имеющих низкую самооценку и не получающих достаточной эмоциональной поддержки.

В этом случае потребность ребенка — хотя бы на время избавиться от гложущей тревоги, получить передышку в виде расслабления и эйфории.

9. Воровство может служить для ребенка способом сохранить верность своим кровным родителям, особенно если единственное, что ему известно о маме — что она сидела за кражу. Такое поведение более вероятно, если приемные родители относятся к кровным пренебрежительно или ревниво, допускают негативные высказывания в их адрес, подчеркивают, что ребенок благодаря воспитанию в новой семье теперь будет «не таким», как его кровные родители. В подобных случаях у ребенка не остается другого способа сохранить связь со своими родными, кроме как походить на них в том единственном, что он о них знает.

В этом случае потребность ребенка — быть верным своему роду, иметь право на привязанность к своим кровным родителям, сохранить свою идентичность.

10. Ребенок может воровать от безвыходности: если у него вымогают деньги путем угроз или он страдает наркозависимостью. Возможно, его отношения с приемными родителями еще не таковы, чтобы он мог обратиться к ним за помощью.

В этом случае потребность ребенка — быть в безопасности, защитить себя от угроз и страданий.

11. Порой детское воровство вызвано очень острым желанием обладания чем-то, которое охватывает ребенка и которое бывает непонятно взрослым. Такое желание может подогреваться рекламой (маркетинговыми акциями под лозунгом «Собери их все»). Это очень важный жизненный опыт. Когда ребенок крадет, уступив соблазну, он хочет узнать границы дозволенного, получить новый опыт, узнать, каково это, когда ты сделал то, что нельзя. Без такого опыта невозможно формирование совести. Ведь совесть — не следование внешним правилам, а внутренний сторож, который не позволяет поступать неправильно, потому что «знаешь, как потом будет плохо на душе».

В этом случае потребность ребенка — получить опыт соблазна, проступка, стыда, раскаяния, и сделать свои выводы из этого опыта.

Как мы видим, все названные ситуации, кроме последней, не имеют никакого отношения к воровству как таковому. Ни в одной из них ребенок не хочет «сознательно присвоить чужое» (именно таково словарное определение понятия «воровство»). Его цели совсем иные: любовь, покой, безопасность, успешность и т. д. Можно надеяться, что показав ему, как можно добиться того же самого, не прибегая к воровству чужих вещей и денег, мы поможем ребенку избавиться от этого крайне неприятного вида трудного поведения.

Примерно таким образом можно рассуждать о любом виде трудного поведения, выдвигая гипотезы о его «движущей силе», от простого к сложному. Обычно довольно быстро родителю, который неплохо знает своего ребенка и предварительно хорошо понаблюдал за его поведением, становится ясно, какие из «пружин» имеют место в конкретном случае. Например, возвращаясь к истерикам Кати и Наташи, можно предположить, что глубинная потребность Кати — преодолеть стресс адаптации, обрести уверенность, что ее примут даже с недостатками и не отдадут из-за того, что она «не такая». У Наташи в истериках проявляются последствия ранней депривации, привычка «выцыганивать» внимание взрослых выработанная в доме ребенка. Появление брата и ревность обострили проблему и Наташа прибегает к хорошо испытанному средству, чтобы родители полностью сосредоточились на ней. То, что они при этом ей недовольны, уже не так важно. Главное — она получила внимание.

Хорошо, а что делать, если нет уверенности, что «пружина» определена правильно? Тогда нужна дополнительная информация.

Например, очень часто можно понять, что движет ребенком, анализируя собственные чувства. Общаясь, мы всегда чувствуем состояние другого человека, испытываем либо сходные, либо дополнительные чувства. То есть если человек боится, мы тоже можем почувствовать страх, если злится — мы тоже злимся, если он намерен выяснить, «кто здесь главный», мы испытываем прилив агрессии и мобилизуемся для отпора, если он хочет от нас получить то, чего мы дать не в состоянии (например, безраздельное и безграничное внимание), мы чувствуем раздражение.

Это впервые было подмечено и описано американским педагогом Рудольфом Дрейкусом. Правда, он выделял всего четыре «пружины» в поведении детей: потребность привлечь к себе внимание, желание избежать неудачи, выяснение «кто здесь главный» и месть. При этом взрослый чувствует, соответственно: раздражение, бессилие, злость и обиду. Понаблюдайте за собой, и вы убедитесь: так оно и есть. Собственные чувства действительно могут помочь нам распознать, что же движет ребенком.

Собственно, о «пружине» можно не гадать, а спросить у самого ребенка. И некоторые дети, даже довольно маленькие, способны внятно ответить на вопрос: «Зачем ты это делаешь?». Обратите внимание: не «почему?» (не убрал, взял чужое, сломал, закатил скандал), а «зачем?». Это может быть довольно странный вопрос, например: «Зачем у тебя по утрам перед школой живот болит?». Только задавать его надо не с вызовом в голосе, и не тогда, когда вы уже разозлились, а спокойно, заинтересованно.

Можно предложить ребенку варианты ответов: «Ты знаешь, иногда дети врут, чтобы о них не думали плохо. С тобой так бывает?» или «Иногда мы на самом деле хотим пожаловаться, чтобы нас пожалели, но стесняемся и вместо этого начинаем придираться и цепляться к словам. А у тебя не так?».

Внимание! Чтобы узнать чувства и мотивы ребенка, попробуйте использовать методику активного слушания, которая описана, например, в широко известной книге Ю. Б. Гиппенрейтер «Общаться с ребенком? Как?». Этой методикой также можно практически овладеть на тренингах для родителей.

Даже если вы не смогли сразу верно определить «пружину», ничего страшного. Попробуйте двигаться по шагам дальше, исходя из этой гипотезы, и скоро по реакции ребенка вы увидите, что делаете что-то не то. В любом случае возможных «пружин» конечное количество, и со второй или третьей попытки вы обязательно найдете правильную.

 

Шаг шестой

Объясняем, что не так

«Как ты себя ведешь! Это ужас просто!» — говорим мы в сердцах ребенку. Давайте на минутку остановимся и спросим себя: к какому результату приведет эта гневная тирада? Поможет ли она ребенку вести себя лучше? Вызовет ли у него желание измениться? Улучшит наши отношения с ним? Повысит его самооценку? Снизит его тревогу? Может быть, хотя бы поможет нам в будущем лучше с ним справляться? К сожалению, на все эти вопросы приходится отвечать: нет, нет и нет. Единственный результат — взрослый «сбросил пар», разрядился. Да и то не всегда, ведь сплошь и рядом подобные фразы говорятся даже без особого чувства, по инерции, потому что «так положено», это наш родительский долг — что-то в этом роде произносить.

Единственная информация, которую извлекает ребенок из подобных высказываний: «Мной недовольны, я плохой». Или того хуже: «Я не имею значения, мама или папа хотят выглядеть хорошими за мой счет». Выше мы уже говорили о том, к чему это приводит. Если же вы хотите сделать ребенка своим союзником в деле изменения его трудного поведения, вовлеките его в эту работу. Объясните, почему вас не устраивает то, что есть, так, чтобы ему это было понятно.

Как мы помним, прямая критика не вызывает ничего, кроме протеста. Как только мы говорим: «Ты неправ» или того хуже «Ты плохой», ребенок в ответ начинает защищаться и спорить. Важно научиться не обвинять, а показывать негативные последствия трудного поведения.

В этом незаменимы «Я-высказывания», то есть высказывания о себе, о своих чувствах, проблемах и потребностях. Лучше всего разницу между «Я-высказываниями» и привычными способами выражать недовольство можно увидеть в сравнении.

Как не стыдно шуметь, когда человек спит! — Я очень устал, мне необходимо поспать, не шуми, пожалуйста!

Ты опять не убрал со стола! — Я не люблю, когда на кухне грязь. Мне неприятно убирать за всеми.

Почему ты меня не слушаешь? — Я хочу, чтобы ты меня услышал.

От тебя помощи не дождешься! — Я прошу тебя мне помочь. Помоги мне, пожалуйста!

Не говори со мной таким тоном! — Мне неприятно, когда ты грубишь.

У тебя совесть есть — приходить домой в час ночи? — Я не могла уснуть и очень волновалась.

Действенность «Я-высказываний» заключается в том, что их невозможно оспорить. Если человек говорит «я волнуюсь, мне обидно, мне неприятно, я хочу, мне нужно», с этим невозможно спорить. Ему виднее! А когда он говорит «ты грубишь, ты не помогаешь, у тебя нет совести», сразу же возникает протест. Употребляя «Я-высказывания», мы демонстрируем собеседнику, что не намерены залезать на его территорию, «учить его жить». Мы просто говорим о своих чувствах, потребностях, трудностях и верим, что ему это не все равно, что он постарается вникнуть и чем-то помочь.

Однако «Я-высказывания» не должны переходить в шантаж. Когда взрослый говорит «я тебя такого не люблю!» или «из-за тебя я заболею», это не слова о своих подлинных чувствах и проблемах, а именно шантаж, спекуляция на любви ребенка, его зависимости от вас и некритичности мышления. Это предосудительно само по себе, а нехорошими средствами нельзя добиться хороших результатов. То же относится к запугиванию типа «придет милиционер и заберет», «попадешь в больницу и будут делать уколы», «сейчас уйду от тебя и больше не приду». Ребенок не в состоянии оценить, где правда и где ложь, у него нет пока нужного жизненного опыта. Злоупотреблять его доверием аморально.

Объясняя ребенку, почему то, что он делает, вас не устраивает, важно иметь в виду еще вот что: дети живут настоящим. Их не интересуют проблемы далекого будущего, по крайней мере, лет до 15–16. Говорить пятикласснику, что если он будет плохо учиться, то станет дворником, довольно бессмысленно. Для него это будет обидно, только и всего. Гораздо лучше обратить его внимание на то, что вы расстраиваетесь из-за его плохих оценок, что сам он неважно себя чувствует в роли двоечника, что бояться вызова к доске гораздо неприятнее, чем сделать домашнее задание. Фразы типа «Что из тебя вырастет!» или «Кто на тебе, такой неряхе, женится?» только портят отношения с ребенком, и ничего не дают для исправления его поведения.

Постарайтесь при объяснении дать ребенку понять, что вы знаете, какая потребность стоит за трудным поведением. Можно сказать: «Я знаю, ты очень хочешь подружиться с ребятами, и поэтому решил взять деньги и купить сладости» или «Я понимаю, ты расстроен, что я не могу остаться с тобой дома», «Да, в школу идти иногда ужасно не хочется, так и тянет прогулять», «Иногда кажется, что соврать проще всего, чтоб не ругали». Этим вы показываете, что вы не по ту сторону «баррикады», а здесь, рядом с ребенком. Что вы посягаете не на потребность как таковую, а лишь на плохую технологию ее достижения. А значит, с вами можно иметь дело!

Вспомним девочек Катю и Наташу. Можно сказать Кате: «Может быть, тебе кажется, что если мы делаем замечания, то не любим тебя? На самом деле близкие люди часто недовольны друг другом. Это не так уж и страшно. Вот я, например, бывает, сержусь на своих родных детей. Но я их все равно очень люблю и всегда буду их мамой. Ты тоже будешь на меня иногда сердиться и обижаться, но потом мы помиримся, и ты всегда будешь моей дочкой». А вот Наташе лучше ничего не объяснять, просто, заметив, что «вот-вот начнется», показать ей, что вы здесь, рядом, никуда не делись и про нее не забыли. Обнять, пощекотать, повозиться весело, взять на руки, попросить помочь — все, что угодно, что позволит ей получить дозу вашего внимания еще до того, как голод депривации станет непереносимым и разразится истерика.

Объясняя ребенку минусы трудного поведения, говорите конкретно и доходчиво. Избегайте общих слов, не употребляйте абстрактных понятий «грех», «мораль» и т. п. Учитывайте возраст ребенка и уровень его развития.

Главное, помните: одного объяснения недостаточно. Родители зачастую преувеличивают значимость объяснений и вообще слов. Но это всего лишь один шаг из десяти. Если вы им и ограничитесь, не удивляйтесь, что изменений не произойдет. Двигайтесь дальше!

 

Шаг седьмой

Даем наступить последствиям

Часто родители задают вопрос: можно ли наказывать детей и как? С наказаниями вот какая проблема. Во взрослой жизни наказаний практически нет, если не считать сферу уголовного и административного права и общение с ГИБДД. Нет того, кто стал бы нас наказывать, «чтобы впредь такого не повторялось». Все гораздо проще. Если мы плохо работаем, нас уволят и на наше место возьмут другого. Чтобы наказать нас? Ни в коем случае. Просто чтобы работа шла лучше. Если мы хамоваты и эгоистичны, у нас не будет друзей. В наказание? Нет, конечно, просто люди предпочитают общаться с более приятными личностями. Если мы курим, лежим на диване и едим чипсы, то состояние здоровья ухудшится. Это не наказание — просто естественное следствие наших поступков. Если мы не умеем любить и заботиться, строить отношения, от нас уйдет супруг — не в наказание, а просто ему надоест. Большой мир строится не на принципе наказаний и наград, а на принципе естественных последствий. Что посеешь, то и пожнешь — и задача взрослого человека просчитывать последствия своих действий и принимать решения.

Если мы воспитываем ребенка с помощью наград и наказаний, мы оказываем ему медвежью услугу, вводим в заблуждение относительно устройства мира. После 18 лет никто не будет его наказывать и наставлять на путь истинный (собственно, исконное значение слова «наказывать» — давать указание, как правильно поступать). И если он привык руководствоваться в своем поведении только «кнутом и пряником», ему не позавидуешь.

Ненаступление естественных последствий — одна из причин, по которым оказываются не приспособленными к жизни выпускники детских домов. Сейчас модно устраивать в учреждениях для сирот «комнаты подготовки к самостоятельной жизни». Там кухня, плита, стол, все как в квартире. Воспитатель с гордостью показывает: «А вот сюда мы приглашаем старших девочек, и они могут сами себе приготовить ужин».

«А если они не захотят? Поленятся, забудут? Они в этот день без ужина останутся?». «Ну, что вы, как можно, они же дети, нам этого нельзя, врач не разрешит». Такая вот подготовка к самостоятельной жизни. Понятно, что это профанация. Смысл ведь не в том, чтобы научиться варить суп или макароны, а в том, чтобы уяснить: там, в большом мире, как потопаешь, так и полопаешь. Сам о себе не позаботишься, никто этого делать не станет. Но от этой важной истины детей тщательно оберегают. Чтобы потом отправить его в этот самый мир — и дальше как знаешь…

Вот почему очень важно, когда это возможно, вместо наказания использовать естественные следствия поступков. Потерял, сломал дорогую вещь — значит, больше ее нет. Украл и потратил чужие деньги — придется отработать. Забыл, что задали нарисовать рисунок, вспомнил в последний момент — придется рисовать вместо того, чтобы смотреть мультик перед сном. Устроил истерику на улице — прогулка прекращена, идем домой, какое уж теперь гуляние.

Казалось бы, просто, но почему-то родители почти никогда не используют этот механизм.

Вот мама жалуется, что у дочки-подростка украли четвертый по счету мобильный телефон. Девочка сует его в задний карман джинсов и так едет в метро. Говорили, объясняли, наказывали даже. А она говорит, что «забыла». Бывает, конечно. Но я задаю маме простой вопрос: «Сколько стоит телефон, что у Светы сейчас?». «Десять тысяч — отвечает мама, — две недели назад купили». Не верю своим ушам: «Как, она потеряла уже четыре, и вы опять покупаете ей такой дорогой телефон?». «А как же, ведь ей нужно, чтобы был и фотоаппарат, и музыка. Только, боюсь, опять потеряет». Кто бы сомневался! Естественно, в этой ситуации ребенок и не станет менять свое поведение — ведь последствий не наступает! Его ругают, но новый дорогой мобильник исправно покупают.

Если бы родители отказались покупать новый телефон или купили самый дешевый, а еще лучше — подержанный, и оговорили срок, в течение которого он должен уцелеть, чтобы можно было заводить речь о новом, то Света уж как-нибудь научилась бы «не забывать». Но это казалось родителям слишком суровым — ведь девочке нужно быть не хуже других! И они предпочитали расстраиваться, ссориться, сокрушаться, но не давали дочке никакого шанса изменить поведение.

Не стесняйтесь нестандартных поступков.

Одна многодетная мама рассказала, что, устав от препирательств детей на тему, кто должен мыть посуду, просто перебила одну за другой все грязные тарелки, сваленные в мойку. Эксцентрично, да. Но это тоже своего рода естественное следствие — ближнего можно довести, и тогда его поведение станет непредсказуемым. Посуда с тех пор исправно моется.

Еще одна мама, замученная привычкой ребенка беспрерывно ныть, стала надевать наушники плеера и пританцовывать под музыку, как только раздавалось нытье. Она заранее предупредила ребенка, что будет так делать, объяснила, используя «Я-высказывания», что больше не может слушать нытье, и предложила использовать условный знак — поднятую руку, чтобы дать ей понять, что нытье уже кончилось и можно снимать наушники. Все это было сделано весело, доброжелательно и совершенно не в форме наказания. Просто: ты хочешь ныть — имеешь право, а я не хочу слушать — тоже имею право. Смотри, как я здорово придумала, чтобы и тебе было хорошо, и мне. Проблема решилась за три дня. Понятно, что нытье как таковое ребенку никакого удовольствия не доставляло.

Другая семья просидела всем составом неделю на макаронах и картошке — отдавали деньги, которые были украдены ребенком в гостях. Причем свою «диету» семейство соблюдало не со страдальческими физиономиями, а подбадривая друг друга, весело, преодолевая общую беду. И как все радовались, когда в конце недели нужная сумма была собрана и отдана с извинениями, и даже остались еще деньги на арбуз! Больше случаев воровства у их ребенка не было.

Обратите внимание: никто из этих родителей не читал детям нравоучений, не наказывал, не угрожал. Просто реагировали как живые люди, решали общую семейную проблему, как могли.

Понятно, что есть ситуации, когда мы не можем позволить последствиям наступить, например, нельзя дать ребенку выпасть из окна и посмотреть, что будет. Но, согласитесь, таких случаев не так много. Чаще мы сами боимся, или в дело вступает тот самый «третий лишний». Например, ребенок не хочет делать уроки, ноет или скандалит на эту тему. Самое разумное сказать: «Не хочешь — не делай, но завтра сам учителю объяснишь, мол, не сделал, потому что неохота было». На младших школьников, например, действует безотказно. Для них немыслимо такое «выдать» учителю. Но родителя гложет страх — а что, если все же «выдаст»? Что подумает обо мне учитель? А если начнутся «двойки»? Что скажут в опеке? В таких ситуациях очень важно заручиться поддержкой «третьего», суметь объяснить, почему вы поступаете таким образом. Хотя, к сожалению, это не всегда удается.

 

Шаг восьмой

Помогаем добиваться своего по-другому

Мы уже говорили о том, что трудное поведение — это прежде всего примитивные технологии достижения желаемого. Но это мы знаем, что они примитивные, и бывают способы получше. Ребенку это пока неизвестно. Он не может отказаться от «плохих» технологий, пока не получит взамен другие — «хорошие», более эффективные.

Наверное, самая распространенная ошибка взрослых: говорить ребенку, что он делает что-то не так, при этом забывая сказать или показать, а как надо-то? Вспоминаю ситуацию, в которой оказалась сама: я повела дочку и ее подружку в кино. Когда мы переходили дорогу, моя смирно шла за руку, а другая девочка баловалась, забегала вперед, прыгала перед нами, что-то радостно крича и не давая сосредоточиться, а улица-то была довольно опасная, широкая, с большим движением. «Прекрати немедленно, мы же на дороге!» — гневно возмутилась я и увидела абсолютное недоумение в глазах ребенка. Только перейдя улицу и отдышавшись, я поняла, в чем дело: эта девочка живет с родителями за городом, в своем доме. Ее возят на машине в школу, из школы и вообще везде. Она переходит улицу не так часто и поведение на дороге у ребенка не сформировано на уровне автоматизма, как у моей дочери. Девочка вовсе не хулиганка и ничего плохого не хотела. Просто моя возмущенная фраза не дала ребенку никакой полезной информации. Что с того, что мы на дороге? Чем я недовольна? Что следует прекратить и что делать вместо этого? Она не знала. Уверена, если бы я сказала: «Дай мне руку и иди рядом», она бы послушалась.

Убедитесь, что вы ясно показали ребенку, какого именно поведения от него ждете взамен трудного. Часто лучше именно показать, а не объяснять, особенно если ребенок мал или в семье недавно. Просто возьмите его за руку и отведите в ванную чистить зубы. Подойдите и поправьте карандаш в его руке, если он держит его неправильно. Обнимите и крепко прижмите, когда его «разносит» в истерике, возможно, в следующий раз он сам прибежит к вам вместо того чтобы демонстративно плакать. Удержите его руку, если он замахнулся, чтобы Ударить, и помогите ребенку сформулировать свой гнев в словах. Покажите, как правильно брать на руки и гладить кошку, чтобы она не Царапалась и не убегала. Здоровайтесь с ним и желайте спокойной ночи первыми. Когда ребенок говорит на повышенных тонах, сами начните снижать громкость голоса. Спрашивайте разрешения, чтобы взять его вещи. Стучитесь, прежде чем войти в его комнату. Попросите прощения у бабушки вместе с ним, обнимая его за плечи и подсказывая слова.

Дети мыслят действиями и телом. Объяснения могут сопровождать показ, но главное — что вы делаете, а не что говорите. Если вы, не вставая с кресла, кричите маленькому ребенку через всю комнату: «Не трогай это!», он не примет во внимание ваши слова. Встаньте, подойдите и остановите его руками. Если вы требуете от ребенка внимательно вас слушать, при этом продолжая заниматься своими делами, ничего не выйдет. Присядьте, разверните его к себе, найдите его взгляд и тогда говорите.

Используйте игру и игрушки. Например, ребенок капризничает, когда ложится спать. Поиграйте в «дочки-матери наоборот». Пусть он будет родителем, а вы — ребенком. Капризничайте вовсю. Брыкайтесь, просите попить, вскакивайте, смейтесь. Утрируйте обычное поведение ребенка. Пусть он пробует вас уложить и так, и так, уговаривает, приводит доводы. Постепенно «исправьтесь», покажите, что можно получить удовольствие от укладывания спать, особенно если тебе так ласково поют песенку. Потом поменяйтесь ролями, чтобы все стало «как полагается», и повторите приятный ритуал.

Если ребенок боится идти в поликлинику сдавать анализы, поиграйте заранее в «поход к доктору с мишкой». Пусть мишка (в вашем исполнении) боится и плачет, а ребенок его уговаривает, утешает, объясняет, почему сдавать анализы нужно. Наконец, мишка согласился, и вел себя очень храбро, и получил от «папы» поцелуй и внеплановый поход на карусели.

Будьте изобретательны, помогайте ребенку находить новые способы решения проблем.

Ситуация 1. Сереже 1 2, он учится в пятом классе. В семье всего около года. Все хорошо, кроме одного — Сережа ненавидит делать домашние задания. Весь день до прихода родителей домой он мается — то садится за уроки, то бросает, отвлекается, тянет время. В результате к семи вечера практически ничего не сделано. Мама (или папа) садится с ним за уроки. Исправляют, объясняют, помогают. И так до позднего вечера каждый день. Все вымотаны, раздражены, живут нормально только в каникулы.

В подобных случаях опасная ловушка, в которую попадает семья — пытаться сделать все и хорошо. Это трудно. Сережа сильно отстал от программы, у него много пробелов, нет навыка самостоятельных занятий (в интернате уроки делали всем классом под присмотром педагога, а четверки ставили уже за то, что написал пару строк). Тем более важным кажется его приемным родителям «наверстать», позаниматься побольше и поподробнее. В результате жизнь семьи полностью подчинена урокам, подавляющую часть времени Сережа занят ненавистным делом, практически все время, которое он проводит с родителями, тоже посвящено этим ужасным урокам. Пока он не протестует явно, просто саботирует, отчаивается, иногда плачет. Но наступит день, и он просто откажется от этого многочасового издевательства над собой, а возможно, и идея жизни в семье покажется ему не столь уж привлекательной. Что тут делать?

Неправильно была поставлена задача — изменить Сережино отношение к урокам. Это нереально, у него нет привычки получать удовольствие от учебы, ему тяжело и трудно, смысла в этом занятии он не видит, да и наш стиль преподавания, что греха таить, вовсе не предусматривает, чтобы ученику было интересно. Должен — делай, разговор короткий. Поэтому первое, о чем мы договорились с родителями — чтобы они перестали злиться на чувства, которые испытывает ребенок. Да, он ненавидит учиться. У него есть для этого основания. Быстро это не изменится. Надо принять это как данность, как условие задачи, которую нужно решить. А решить ее совершенно необходимо, иначе эти чертовы уроки полностью сожрут зарождающуюся привязанность, симпатию, доверие, близость — все то, ради чего, собственно, и создавалась новая семья.

Какова потребность Сережи, скрывающаяся за его саботажем? Не делать неприятное и тяжелое дело. Как он этого добивается? Тормозит, тянет время, упирается. И в результате получает «приз»: нелюбимое дело каждый день по много часов. Это мы обсудили уже с самим Сережей. Поговорили и о том, что он стал бы делать, если бы вдруг домашние задания занимали меньше времени. Оказывается, он давно мечтал ходить на футбол, и секция в школе есть по вечерам, но сейчас не успевает — уроки. Пришли совместно к выводу, что тот способ, который Сережа использует сейчас, никуда не годится. Получается только хуже, да еще и отношения с родителями портятся.

А как же быть? Есть у американцев такое выражение — «съесть лягушку». Это означает: сделать неприятное дело как можно быстрее. Вот технологии «съедания лягушки» Сереже и предстояло научиться. Кстати, очень полезный навык для каждого человека. Для начала мы договорились, что урокам нужно отвести определенное время. Обсудили, сколько, и получилось два часа. И не больше. Неприятное занятие всегда очень важно вогнать в жесткие границы и из них не выходить. Но 2 часа занятий подряд — это неправильно. Договорились так: Сережа заводит таймер на 20 минут и это время честно, с отдачей, как может, занимается. 20 минут — не смертельный срок, можно вытерпеть. Звонок таймера — все, стоп. Сколько успел, столько успел. Перерыв. Попрыгать, посмотреть в окно, съесть конфету. Потом снова 20 мин. И еще раз. В конце первого часа позвонил родителям, доложил об успехах, они похвалили, поддержали, что-нибудь хорошее сказали. Перерыв побольше — тоже по таймеру, минут 20–30. Можно чаю попить, на спорткомплексе позаниматься. И снова три раза по 20 мин. После этого — НИ МИНУТОЙ БОЛЬШЕ! Даже если не успел. Даже если не получилось. Все, уроки на сегодня окончены. Если очень хочется доделать или разобраться, можно вечером попросить помочь родителей. Но не тратить на это больше получаса! Что успели объяснить, то и ладно. В освободившееся время: футбол, гулять, кино, конструктор — все, что душа пожелает.

Важнейшее условие: сами родители НИЧЕГО НЕ ПРОВЕРЯЮТ, только по просьбе Сережи. Если он звонит и отчитывается, что позанимался — хвалят. Не звонит — сами не напоминают. И за оценки ближайшие пару месяцев не ругают — нужно время, чтобы привыкнуть к новой системе. Учительницу желательно предупредить, чтобы не считала брошенное на середине задание неуважением к себе. Но оценки пусть ставит, как считает нужным, скидок не надо.

Конечно, поначалу родители были в шоке. Как это: не доделал — и бросить? Это что же за привычка вырабатывается? И как тогда наверстывать пробелы? Но удалось убедить их попробовать, ведь хуже, чем есть, не станет. Если Сережа будет действительно два часа в день заниматься, а не сопротивляться, толку получится больше, чем от многочасовых страданий. Лучше делать не все идеально, но каждый день понемногу, эффект обязательно будет.

Решили попробовать. Сам Сережа отнесся к новшеству со смесью скепсиса и энтузиазма. С одной стороны, очень хотелось на футбол. С другой — не верил, что сможет сам заниматься. Надо сказать, что сразу и гладко действительно не получилось. Сначала он впадал в панику, что ничего не успеет. Родители срывались и начинали по вечерам проверять, критиковать, заставляли переделывать. Или звонили с работы, проверяли, занимается ли Сережа, он врал и опять приступал к саботажу. Однако выигрыш во времени был заметен, а результаты намного хуже не стали. Лучше не стало тоже, но у мальчика появилась возможность заниматься чем-то другим.

Прошло почти два месяца, прежде чем Сережа успокоился и убедился, что за два часа можно сделать много. Он стал чаще просить по вечерам родителей помочь с уроками. Постепенно заполнялись пробелы в знаниях, начали появляться четверки. Иногда Сережа срывается и вообще не делает уроки, но это случается нечасто. Гораздо чаще срываются родители, которым так и хочется поактивнее помочь сыну. Как только они начинают давить и контролировать, Сережа вновь начинает свой саботаж. Не могу сказать, что проблема в этой семье полностью решена, но стало терпимо. Они больше не испытывают отчаяния и вместе подшучивают над своей «головной болью» в виде «чертовых уроков».

Приемным детям, не имеющим большого опыта жизни в семье, особенно трудно даются хорошие технологии в сфере общения. Попросить прощения, помириться, завязать контакт — для них это очень непросто. Обычно нет времени ждать, пока ребенок наработает эти технологии за счет нового жизненного опыта. Приемным родителям приходится проводить «ускоренный курс обучения», показывая ребенку и проговаривая элементарные, казалось бы, вещи. Имеет смысл ему сказать: «Когда тебя ругают, лучше не улыбаться, а извиниться», «Если хочешь помириться после ссоры, подойди к человеку и обними его», «Чтобы познакомиться ребятами в классе, принеси что-нибудь интересное, например, альбом с наклейками», «Если тебе нужны деньги, скажи об этом мне, и мы решим, как быть».

Это же касается пресловутой проблемы «называния» приемного родителя: мамой, папой, тетей, по имени, по имени-отчеству. Часто родители оставляют это на усмотрение ребенка, боясь на него давить, а сами с замиранием сердца ждут, какой же вариант он выберет. Но для ребенка задача может оказаться неразрешимой. Он будет мучиться сомнениями, стесняясь выбрать то или другое. Гораздо лучше помочь ему, сказав: «Мне было бы удобно, если бы ты называл меня тетей Олей и на „ты“. А тебе?». Или: «Давай договоримся, что папой ты меня сможешь называть, когда немного привыкнешь, а пока можно просто Иван».

Особый случай — трудное поведение, через которое проявляется верность ребенка его кровной семье. Порой приемные дети могут воровать, игнорировать учебу, курить, пробовать алкоголь, если единственное, что они знают о своих родных родителях — это их пороки.

Ситуация 2. Кириллу 12, он живет с приемными родителями уже четыре года. До этого был год в приюте и семь лет с кровной мамой. В приют он попал после того, как маму посадили за воровство и что-то еще более серьезное. Тогда же она была лишена родительских прав. Маму он помнит смутно, видимо, она и до тюрьмы не очень хорошо о нем заботилась, подолгу отсутствовала дома, мальчик оставался со случайными людьми. Информации о ней нет, она не пишет, и он тоже не знает, куда ей написать.

В последний году Кирилла несколько раз были случаи воровства. Он брал деньги у родителей, в школе, а в последний раз украл огромную сумму — отец принес домой чужие деньги на несколько дней, на хранение. Скандал был грандиозный, хорошо еще, что потратить Кирилл успел не так много.

Конечно, были и воспитательные беседы, и работа с мальчиком детского психолога. Было видно, что он сам расстроен, что он дорожит приемными родителями и не хочет их огорчать. Но никакой уверенности, что все не повторится, у семьи не было. Наконец на одной из встреч психолог предложила Кириллу выбрать из коробки игрушки и представить, что это его близкие. Он поставил приемных маму, папу, бабушку, потом вдруг замер над коробкой и очень тихо спросил, не поднимая глаз: «А свою маму… можно?». «Конечно, это же твоя мама». У Кирилла потекли слезы. Он не мог остановиться, все плакал и плакал. Потом выбрал из коробки красное бархатное сердечко и положил на стол: «Это — мама».

Приемные родители были поражены, когда психолог объяснила им, как Кирилл до сих пор тоскует по маме. Он никогда не говорил об этом, ничего не спрашивал, ничем не выдавал своих чувств. Не то чтобы они были против — просто были уверены, что все это уже в прошлом. Приемные родители испытывали негативные чувства по отношению к кровной маме — семья была верующая, до щепетильности честная (потому отцу и доверили чужие деньги на хранение), и, конечно, они побаивались, что мать выйдет на свободу и попытается вернуть ребенка. При этом они любили Кирилла и очень ему сочувствовали и, конечно, не стали бы плохо говорить о маме при нем. Они вообще не касались этой темы. Только когда начались случаи воровства, иногда делились друг с другом мучительной тревогой: вдруг все-таки гены?

Родители по совету психолога поговорили с мальчиком о его маме, помолились за нее, сходили вместе в церковь и поставили свечку за ее здоровье. Они обратились в опеку, которая в свое время занималась Кириллом, попросили навести справки о его маме, найти ее адрес. Сотрудники опеки написали в колонию, оттуда пришел короткий ответ, что мама жива и более-менее здорова, но сидеть ей еще долго. Она прислала сыну открытку к Новому году, в которой просила его хорошо учиться и слушаться «добрых людей, которые тебя растят». Ничего не обещала. Кирилл ей ответил, они еще несколько раз обменялись короткими письмами, но постепенно переписка сошла на нет.

В результате Кирилла «отпустило». Он стал спокойнее, мягче, еще больше привязался к приемным родителям, случаев воровства больше не было. Он твердо намерен помогать кровной маме, если ей понадобится помощь, но своей семьей считает новую семью. Ему важно, что он знает, где мама, а мама знает, где он. Этого достаточно.

Таким образом, суть этого шага в том, чтобы показать или подсказать ребенку другие, «хорошие» способы добиться того, чего он хочет. Трудное поведение очень энергозатратно, и если необходимость в нем отпадает, так как стоящая за ним потребность удовлетворена иначе, оно проходит само. Поэтому если ребенку нужно внимание — уделите ему внимание, не дожидаясь, пока он начнет его «выбивать», если он «качает права» — покажите ему, «кто в доме хозяин», если он испытывает трудности в общении со сверстниками — подскажите, что ему делать и помогите с ними подружиться. Делитесь своим опытом, показывайте на примерах из книг и фильмов, как вышел из сходной ситуации кто-то из героев.

Однако показав правильные, хорошие технологии и, возможно даже, увидев первые попытки ребенка их применить, рано почивать на лаврах. Успех очень важно закрепить.

 

Шаг девятый

Поддерживаем, хвалим, закрепляем достижения

Чтобы проделать огромную работу по замене одних способов поведения на другие, ребенку нужно много душевных сил и вера в себя. Он сможет измениться к лучшему только в атмосфере поддержки, симпатии, принятия, заботы. Любое недовольство, отвержение, неуважение, критика, контроль подчеркивают неуспешность ребенка и усиливают его тревогу. Что мы делаем, когда не уверены в себе? Естественно, цепляемся за самые привычные, хорошо освоенные виды поведения и реакций. То есть в результате ребенок будет еще крепче держаться за те самые «плохие» технологии, от которых мы хотим его избавить.

Вы никогда не задумывались, почему дети в возрасте 6–8 лет так охотно помогают родителям по дому, а подростка не допросишься? Обратите внимание, как все это происходит. Вот шестилетка гордо моет посуду — ему разрешили! Естественно, мама расхваливает его усилия, даже если ей пришлось незаметно перемыть все тарелки снова. Ведь он такой маленький, а уже помощник! Время идет, ему уже 9. Он моет посуду. Слышит ли он в ответ похвалу? Гораздо реже. Ведь он уже большой, это его обязанность. За что же тут хвалить? А что произойдет, если посуда будет помыта плохо? Его раскритикуют, при нем тарелки демонстративно перемоют и низведут его усилия до нуля. Да еще что-нибудь обидное скажут. Вы все еще спрашиваете, куда же испаряется трудовой энтузиазм детей в период с 9 до 12. И почему подростков не заставишь ничего делать?

Именно поэтому так важно поддерживать у ребенка оптимизм и веру в то, что все обязательно получится, замечать и подкреплять любой успех. Исследователи поведения животных и дрессировщики утверждают, что позитивные подкрепления примерно в 4 раза эффективнее негативных. То есть, грубо говоря, чтобы голубь научился кружиться, поворачиваясь в нужную дрессировщику сторону, его придется 20 раз ткнуть палкой с гвоздем, «наказывая» за неверное движение, или достаточно всего 5 раз подкрепить верное вкусным зернышком. С детьми то же самое. Поэтому совершенно необходимо каждому родителю иметь в запасе много хороших и разных «зернышек» — способов подкрепления правильного, нового поведения.

Один из самых сильных — конечно, похвала. Но хвалить надо правильно. Хвалите ребенка конкретно, по возможности точно описывая, что именно вам понравилось. Тогда он будет знать, чем порадовать вас в следующий раз. Как основание для похвалы подойдет любая мелочь, даже еле заметное изменение к лучшему. Вы удивитесь, насколько хорошо это работает. Очень эффективна косвенная похвала, когда вы изливаете свои восторги не прямо на ребенка, а при нем — пришедшему с работы папе или бабушке по телефону.

Другой распространенный способ подкрепления — подарки и вкусности. Вас смущает аналогия с дрессировкой животных? А вы сами разве не любите побаловать себя шоколадкой или пирожным после тяжелой и успешно выполненной работы? Фуршеты на презентациях проектов, корпоративные вечеринки в конце года, банкеты после защиты диссертации — того же происхождения. Все мы в каком-то смысле животные, что уж тут… Используйте это для поддержания у ребенка хорошего настроения и для создания игрового начала.

Например, гиперактивному ребенку будет проще справиться с домашним заданием, если вы предложите такую игру: после каждого примера (записанного предложения) он быстро бежит на кухню и получает изюминку или дольку мандарина. Детям будет приятнее участвовать в генеральной уборке, если по традиции она заканчивается чаепитием с пирогом. И наоборот, ребенку будет легче отказаться от покупки запрещенных врачом чипсов, если вы с ним заведете специальный кошелек и будете каждый поход в магазин откладывать туда сумму, сэкономленную «на чипсах». А в конце месяца покупать на нее подарок в магазине игрушек или просто давать ребенку на расходы.

Конечно, незаменимый способ поддержки — ласка, объятия, поцелуи. Об этом и говорить долго не надо, чем младше ребенок и чем сильнее его депривационная травма, тем важнее для него прикосновения, физический контакт.

Поощрением является и само присутствие родителя, его внимание и время. Часто «пружиной» трудного поведения, например, истерик или саботажа с уроками, с одеванием по утрам является «выцыганивание» внимания родителей. Сделайте из себя награду: «Если ты сможешь сегодня справиться с уроками сам, то я успею приготовить ужин, и мы выиграем целый час времени. Я с удовольствием проведу его с тобой. Чем мы займемся?». Но только честно, если вы — приз, то без сериала по телевизору, хлопот по хозяйству и разговоров по телефону в это время. Приз должен быть качественным!

Научите ребенка видеть и признавать собственные достижения. Это непросто, ведь в нашей культуре хвалить себя считается стыдным, неправильным. Особенно тяжело дается умение видеть свои успехи детям со сниженной самооценкой, а таких среди приемных большинство.

Только вы можете научить ребенка радоваться каждому, пусть небольшому, продвижению вперед, сравнивать себя не с недостижимым идеалом, а с собой вчерашним, гордиться своими успехами.

Всегда уверенно и позитивно говорите о будущих изменениях к лучшему. Не призывайте ребенка измениться, не требуйте, не уговаривайте, не выражайте надежду, а уверенно утверждайте: так будет. Например: «Ты еще не совсем можешь справляться с собой, когда сердишься, но ты еще немного подрастешь и обязательно научишься», «Сейчас ты боишься темноты, многие дети боятся, но потом это обязательно пройдет», «Ты еще не привык к нам и пока нас не любишь, но со временем мы станем одной семьей», «У тебя много пробелов, поэтому сейчас учиться так трудно, но с каждым днем будет лучше». Помните: дети нам верят. Как вы скажете, так и будет.

 

Шаг десятый

Бережем себя, любимых

Иногда приходится слышать от родителей: ребенок-то у нас замечательный, это у меня проблемы. Как сказала одна мама: «Дело не в том, что он мне не нравится. Дело в том, что я сама себе не нравлюсь такая, какой становлюсь с ним». Это вообще-то гораздо лучше, чем позиция «полечите этого ненормального ребенка, а мы тут ни при чем». Недовольный собой родитель готов искать, меняться, обращаться за помощью. Но увлекаться самоедством не стоит.

Конечно, мысли о собственной некомпетентности, неспособности правильно воспитывать детей и общей никуда негодности очень часто посещают родителей, которые сталкиваются с трудным поведением детей. На то оно и трудное. Между тем родитель, родной ли, приемный ли — главный человек в жизни ребенка. И ребенку очень важно, чтобы этот человек чувствовал себя хорошо: уверенно, жизнерадостно, или хотя бы просто спокойно. По большому счету, это гораздо важнее для благополучия и развития ребенка, чем все остальные обстоятельства вместе взятые. Рядом со спокойным, уверенным и довольным собой взрослым ребенок может без потерь перенести любые бытовые невзгоды и лишения. Зато если взрослый тревожен, несчастен и думает о себе плохо, ребенок даже в идеальных условиях не сможет нормально жить и расти — раз мама/папа отчего-то так страдает, значит, все на самом деле плохо.

Вот почему обязательный вопрос, который я задаю на консультациях родителям: «Как вы отдыхаете и как восстанавливаете силы?». Самый частый ответ, особенно если семья в периоде адаптации: «Никак, нам не до этого». И ответ этот в корне неверный.

Каждый родитель должен знать, что существует такое малоприятное явление, как эмоциональное выгорание, или нервное истощение. Возникает оно тогда, когда человек подвергается слишком большим и длительным нагрузкам в общении с другими людьми (или одним человеком). Оно вызывается грузом ответственности, необходимостью постоянно сопереживать, вникать, помогать, искать общий язык, бесконечно «вынимать из себя» душевные силы и отдавать их, иногда подолгу ничего не получая в ответ. Приемный родитель особенно уязвим, потому что ему приходится иметь дело с горем, болезнью, отчаянием, страхом перед жизнью — всем тем багажом, который приносит ребенок из своего сиротского прошлого. Английские профессиональные родители называют себя «специалистами по потерям», ведь именно им приходится быть рядом с детьми, только что потерявшими свои родные семьи, поддерживать их, помогать пережить горе, справиться со страхом. Неудивительно, что через какое-то время приходит чувство, что ресурс сочувствия, заботы, желания помочь просто исчерпан. Нет больше ничего внутри, что можно вынуть и дать. Пустота, безразличие, усталость. Выгорание.

Процесс выгорания проходит несколько стадий.

На первой мы мобилизованы, собранны, готовы отдать все. Мы можем плохо есть и мало спать, и не страдать от этого, к нам не прилипают инфекции, мы способны свернуть горы. Именно в таком состоянии часто пребывают родители сразу после приема ребенка. Они готовы посвятить себя ему полностью, выложиться, пожертвовать всем.

Но рано или поздно силы кончаются. Подступает усталость, организм и психика настоятельно требуют отдыха. Как бы не так! Отдыхать не время и нельзя, нужно так много сделать. Собрав волю в кулак, стиснув зубы, человек через силу продолжает и дальше отдавать, отдавать, отдавать, не заботясь о пополнении «резервуара». Так наступает вторая стадия выгорания. У находящихся на ней людей особенное «стоическое» выражение на лице, усталый голос и словно бы тяжесть во всем теле, когда трудно даже подняться со стула. Постоянное напряжение не отпускает и тогда, когда, казалось бы, можно расслабиться. Все мысли — о делах, о проблемах, ночь не приносит облегчения, потому что сон нарушен. Любой конфликт надолго выбивает из колеи, любое замечание воспринимается крайне болезненно.

Но иногда усталость сменяется новым подъемом, и все вроде бы становится неплохо, а потом возвращается с новой силой. Именно на этой стадии обычно подсаживаются на стимуляторы: кофе, чай, энерготоники. И расслабляющие вещества, в том числе алкоголь.

Если находящийся на второй стадии человек ничего не предпринимает, чтобы восстановиться, неминуемо наступает третья. Запредельная усталость. Раздражительность. Плаксивость. Полное безразличие, перемежающееся вспышками истерического гнева. Ребенок «просто бесит», кажется, что в нем нет ничего хорошего, «он просто нами пользуется». Именно на третьей стадии выгорания зачастую находятся родители, которые от отчаяния стали прибегать к жестоким наказаниям. В результате появляется чувство вины, что еще больше усиливает стресс. На этой же стадии возникает мысль о возврате ребенка в детский дом. Хочется «сбежать от всего на край света», «все бросить к черту», «сдохнуть».

И для этого сразу появляются веские основания, ведь жизнь буквально летит под откос. Очень страдает иммунитет, расшатывается здоровье, обостряются все хронические заболевания и начинаются новые. Разваливаются отношения, распадаются браки. Больше ничего не радует, ничего не хочется. Все теряет смысл. Наступает полное эмоциональное истощение.

Казалось бы, дальше некуда. Но нет. Находятся герои, которые, по-прежнему не жалея себя, движутся дальше, вперед, прямо к четвертой стадии выгорания. Им больше нечего дать людям, и они начинают имитировать заботу и понимание. Приходит равнодушие, цинизм, душевная черствость. Забота заменяется контролем, сочувствие — всезнанием и самодовольной уверенностью, что «все видны насквозь». Люди воспринимаются враждебно, все они кажутся тупыми, злобными, мелкими, недостойными уважения и хорошего отношения. Человек становится подозрительным, мнительным, от всех ждет подвоха, никому не верит. Иногда это доходит до степени психоза, бреда. Злоупотребление алкоголем или лекарствами нередко переходит в зависимость. Одним словом, побывать на четвертой стадии выгорания врагу не пожелаешь.

Стадии не обязательно следуют одна за другой, иногда в течение дня приходится проходить все состояния и возвращаться обратно. На второй стадии вообще бывали практически все, и на третьей многие. Само по себе это не так уж страшно, если вовремя остановиться и осознать, что происходит. По-настоящему опасно долгое пребывание на второй и третьей стадиях, а о четвертой и говорить не приходится — это уже не опасность, а свершившаяся трагедия утраты человечности. Поэтому до нее лучше не доходить.

Внимание! Если вы подозреваете, что находитесь на дальних стадиях выгорания, немедленно обратитесь за помощью! Сходите к психологу, съездите в санаторий, попросите помочь близких. Не запускайте!

Если вы заметили у себя признаки выгорания, срочно принимайте меры.

Обязательно выделяйте время для себя. Не по остаточному принципу, «когда получится», а совершенно обязательно, «как штык». Если вы знаете твердо, что, скажем, в субботу вечером с ребенком сидит бабушка или старший брат, а вы можете заняться чем захотите, это поможет пережить трудные моменты в течение недели. Если же отдых не гарантирован, а «то ли будет, то ли нет», его эффект очень сильно снижается и вы можете не успеть восстановиться за отведенное время. В этом деле лучше меньше, но регулярно, чем больше, но от случая к случаю.

Подумайте, какие занятия вас восстанавливают? Бассейн, прогулка, встреча с друзьями, наведение красоты, валяние с книжкой, чаепития с супругом? Все, что лично вам помогает отдохнуть и расслабиться, должно присутствовать в вашей жизни регулярно. Устраивайте себе «тайм-ауты», маленькие перерывы, до того, как придет невыносимая усталость. Поставьте детям мультик и спокойно выпейте кофе или примите душ. Забудьте про грозные предупреждения врачей, что телевизор дольше 15 минут в день — это очень вредно. Поверьте, мама на третьей стадии выгорания — ГОРАЗДО ВРЕДНЕЕ, чем телевизор. Когда вы будете в лучшей форме, вы сможете играть и заниматься с детьми. А для этого нужно научиться останавливаться вовремя, до того, как от вас повалит дым.

Любыми способами избегайте хронического переутомления, особенно недосыпа. Пусть хозяйство будет не в идеальном состоянии, но у вас останутся силы улыбаться детям. Помните про принцип «20 на 80» — делайте только самое необходимое, а остальное как-нибудь образуется само. Обязательно находите время для совместных удовольствий и развлечений. Вместо генеральной уборки в воскресенье махните в парк или в кино на детский фильм. Пусть будут сделаны не все уроки, но вечерние «обнимашки» перед сном — это святое.

Если вам кажется, что вы поступаете эгоистично и безответственно, предаваясь отдыху в то время, как кто-то другой занимается с ребенком, вспомните, о чем мы говорили. Главное в жизни вашего ребенка — это вы. Усталый, издерганный, вечно жертвующий собой родитель ничего не может дать ребенку. А ребенок с особым прошлым такого родителя воспринимает еще и как отвергающего, не любящего именно его. Так что все время и деньги, которые вы тратите на свой отдых — это не траты, это инвестиции. В будущее вашей семьи и в будущее вашего ребенка. Осознайте это сами и доведите до сведения окружающих, особенно вашего «третьего», даже если он виртуальный.

Все то, что мы говорили о поддержке ребенка, справедливо и для родителя. Общайтесь с теми, кто вас поддерживает и хвалит. Просите друзей рассказывать вам обо всех позитивных изменениях в ребенке. Хвастайтесь, показывайте фотографии, пишите о себе в Интернете, общайтесь с другими такими же родителями и делитесь с ними своими переживаниями, сомнениями и успехами.

Не пытайтесь быть идеальным родителем, не требуйте от себя и от ребенка всего и сразу. Жизнь не кончается сегодня. Если сейчас ребенок не знает, не хочет, не может, это вовсе не означает, что так будет всегда. Дети растут и меняются, порой до неузнаваемости. Важно, чтобы к тому моменту, когда ребенок будет готов измениться к лучшему, отношения между вами не были бы безнадежно испорчены. Помните, главное, для чего вы встретились и теперь живете одной семьей — это отношения: уважение, близость, доверие, забота. Все остальное вторично.

Доверяйте себе, своему опыту, интуиции, родительским чувствам. Никто не знает вашего ребенка лучше, чем вы. Никто не может сделать для него больше, чем вы. Даже если не все пока получается, даже если порой кажется, что вы ничего не можете сделать, вспомните, как много вы УЖЕ сделали для ребенка. Вы у него есть, вы рядом. Каждый день и навсегда. Не сегодня, так завтра вы обязательно придумаете, как справиться даже с самым трудным поведением, и, возможно, не за десять шагов, а еще быстрее!