глава 1

Димка. Ему одиннадцать лет. Волосы не тёмные и не светлые, летом они с лёгким золотистым оттенком, а зимой — с каштановым. Глаза голубые с серыми крапинками. Роста он невысокого, хотя в своём классе не самый маленький. Мама с папой считают Димку худеньким мальчиком, но это не совсем правильно, потому что худенький — это почти то же, что "тощий" и "хилый" — а Димка на самом деле не выглядит ни тощим, ни хилым, скорее он, как выразилась одна писательница — "деликатного сложения".

В начале нашего повествования Димка сидел на скамейке у дома. Сидел он не просто так, а играл. Перед двором, у дороги лежало большое каменное корыто, коричнево-серое от многолетних пятен лишайника. Лежало оно рядом с колодцем, и когда-то, очень-очень давно им пользовались — поили коров или лошадей. Было это много лет назад. Теперь корытом пользовался только Димка — ещё в дошкольные времена придумал себе Страну, в которой его дом был Замком, двор — Городом, а все ближние окрестности — разными герцогствами и графствами. Каменное корыто, например, было крепостью Кронг. Ужасно древней и почти неприступной...

К истории нашей это корыто, впрочем, не имеет никакого отношения. Почти никакого. Оно, разве что, отвлекло Димку, и странного действа на противоположной стороне улицы он не заметил.

Соседом Димки через дорогу был невысокий, сухощавый старичок, одетый летом, весной и осенью в серые пиджак и брюки. Любому постороннему мгновенно бросался в глаза его блестящий, будто лакированный, абсолютно невозможный для деревенского жителя — да и вообще для любого нормального человека! — чёрный цилиндр. Под цилиндром скрывались прекрасно выхоленные, длинные и такие же антрацитно-чёрные волосы. Старик этот поселился в Димкиной деревне лет двадцать назад, и сразу удивил местных жителей замкнутостью, которая переходила все естественные границы. Его не встречали ни в магазине, ни на почте, ни в больнице. Огород за домом пришёл в полное запустение — старику он был, наверное, совершенно ни к чему. Увидеть Димкиного соседа можно было только на скамейке у ворот дома. Там, в тени большущего клёна, проводил он дни напролёт... а если кто-нибудь решался подойти, старик отвечал, что ему нездоровится, что ни в чьей помощи он не нуждается, давая убедиться нарушившему его покой в абсолютной тщетности попыток завязать разговор.

Димка ко всему этому, конечно же, привык — каким бы странным ни было явление, если наблюдаешь его всю сознательную жизнь, оно становится частью тебя самого, и удивлять может лишь изредка, в те особенные минуты, когда вообще всё привычное вдруг оказывается чудным и непонятным.

И вот, невесть откуда взявшийся огромный чёрный ворон подлетел к старику. Птица держала в клюве листок бумаги. Оставив послание на скамейке, ворон негромко каркнул и взмыл в вышину. В этот момент ветер, лениво колыхавший листву, дунул с силой, бумага, выпорхнув из рук старика, покатилась через дорогу прямо к Димкиным ногам. Велико было удивление мальчика, когда, прочитав написанное на листке, он увидел рядом с собой старика с перекошенным и злым лицом.

Выхватив у Димки письмо, старик пробежал его глазами, охнул, завертел зачем-то головой, будто выглядывая исчезнувшую птицу. Взгляд его замутился, он присел рядом с мальчиком на скамейку.

Димка хотел бежать за отцом, но старик ухватил его за плечо:

— Ты невольно узнал то, чего не должен знать никто, — прошептал он. — Ну ладно, мне нужен помощник, придётся тебе выполнить эту работу. — Димка недоуменно посмотрел на старика. — Дело легкое, но если проболтаешься... — Глаза старика сверкнули. — Я убью тебя. Сегодня, в половине двенадцатого ночи будь возле калитки моего дома. И не вздумай хитрить!

Старик встал, огляделся, и, убедившись, что улица безлюдна, принял свой прежний, равнодушный ко всему миру вид, заковылял к дому. Димка изумлённо смотрел ему вслед.

 

глава 2

Наступил вечер, и усилилось беспокойство. После разговора со стариком Димка посчитал его слова за дурную шутку — всё-таки старик был не совсем нормален. Но чем меньше времени оставалось до назначенного срока, тем больше и больше верил он в серьёзность происходящего. Предчувствие событий, нисколько не похожих на всё знакомое и обычное, превращало окружающий Димку мир в подобие сна. Реальное и ненастоящее можно было перепутать, нелепые фантазии обретали убедительную действительность. Осознав, что больше не сможет противостоять сомнениям, Димка принял окончательное решение — выполнить указания старика.

И решение это вдруг показалось Димке самым естественным и верным, и он, неожиданно для себя, обнаружил, что почти не боится приключения... И когда родители вернулись с работы, они не заподозрили ничего необычного в поведении Димки.

Опасаясь, что может проспать, Димка взялся за книжку. Но за час за полуночи не находил себе места, то и дело поглядывал на часы. И вот, назначенное время наступило.

Предусмотрительно надев куртку, Димка выскользнул из дома и при свете полной луны зашагал ко двору напротив. Старик уже ждал. В руках он держал большой чемодан и трость с набалдашником в виде головы волка. Поверх обычной одежды на нём был длинный, тёмный плащ, а на ногах — высокие сапоги. Чемодан он сунул мальчику.

— Поможешь донести мои вещи, иди за мной, не отставай. — Его голос показался Димке не таким грозным, как накануне. — Помощь твоя мне, в общем-то, не нужна, но я хочу, чтобы ты оставался у меня на виду, пока дело не разрешится. Пришлось немного напугать тебя, чтобы твой язык не болтал о чём не следует... Через полчаса я отпущу тебя, и можешь рассказывать обо всём кому угодно.

Чемодан оказался довольно тяжёлым, Димке трудно было поспевать за стариком. Когда луна зашла за тучу, и сделалось темно, Димка испугался, что может отстать. Он поднажал изо всех сил — и едва не наступил на волочившийся по траве плащ старика...

Выйдя из деревни, они направились по выгону к оврагу. У самого обрыва путники повернули и зашагали вдоль. Когда же овраг кончился, старик остановился у большого валуна, взял у Димки чемодан, ударил тростью четыре раза о камень и стал ждать.

Вдруг валун сдвинулся. Из-под него выбрался тот самый ворон, что приносил старику письмо. Димка как-то даже не особенно удивился — стало ясно, что дальше может случиться всё, что угодно.

Тут старик обернулся и раздражённо воскликнул:

— Ты ещё здесь?! Иди домой!

Но ворон, резким, скрипучим, леденящим душу голосом возразил:

— Он пойдёт с тобой, Вампыр!

Старик зло сверкнул глазами на птицу, но возражать не посмел.

— Идите! — скомандовал ворон.

В ту же секунду камень вырос до размеров небольшого холма, внутри открылся грот, освещённый слабым желтоватым сиянием. Ворон, тяжело взмахнув крыльями, полетел внутрь. Вампыр последовал за ним, последним шёл Димка, не посмевший ослушаться приказа.

Едва старик и мальчик переступили порог пещеры, как скала отгородила их от внешнего мира. Впереди обнаружилась крутая каменная лестница, ведущая вниз. Подземный ход освещали вставленные в расщелины светильники, горевшие ярко и без копоти. Ворон куда-то исчез, и старик с Димкой продолжили путь вдвоём.

Вскоре спуск кончился, дальше подземный коридор шёл горизонтально. Пол был неровным, и Димка, запнувшись о коварный каменный выступ, едва не сбил старика с ног. Вампыр раздражённо оглянулся, но промолчал.

Ход привёл путников к низкой двери-плите, отворившейся при их приближении. Димка очутился в полутёмном мраморном зале. Одинокий светильник, подвешенный к высокому потолку, имел форму многоликой головы какого-то чудовища с огнями в глазницах. Напротив двери стоял диван, обитый роскошной парчой. Рядом с диваном Димка увидел Вампыров чемодан. Старик, подхватив его, исчез в темноте.

Димке, оставшемуся одному в подземном зале, стало вовсе не по себе. Однако, не прошло и минуты, как Вампыр вернулся. Теперь на нём от прежнего наряда остались только сапоги и плащ, под которым виднелся синий камзол с широким кожаным поясом и кинжалом в ножнах. На груди сверкала усыпанная драгоценностями восьмиугольная звезда. Длинные волосы были непокрыты, на них лежал тонкий золотой обруч. Лицо Вампыра стало благородным и строгим.

В это время дверь, не замеченная Димкой раньше, открылась, и появившийся в проёме ворон наклоном головы пригласил следовать за ним.

Зал за дверью был огромен. На стенах висели ковры и картины в золотых рамах. В полутьме стенных ниш белели мраморные фигуры. Всюду стояли канделябры в рост человека и выше, увенчанные тысячами горящих свечей. Потолок украшала лепнина — словно из тумана проступали странные очертания чудовищ, полускрытые облаками — золотыми, пурпурными и цвета индиго. Пол же, как показалось Димке, выложенный из плит хрусталя, был так скользок, что ступать приходилось с большой осторожностью.

В конце зала, на малахитовом возвышении стоял трон, казалось, выточенный из цельного алмаза — другие самоцветы и драгоценные металлы сверкали в нём редкими звёздами. Над троном на цепи висел кристалл берилла размером с голову человека — на стенах и на полу лежали отбрасываемые им волшебные синие блики.

Кроме ворона и Димки с Вампыром в зал вошли ещё люди, числом восемь. Одеждой они мало отличались от Вампыра, и лица их показались Димке одинаково бесстрастными и надменными. При виде мальчика, однако, во взглядах собравшихся проскальзывало недоумение. Глаза на мгновение словно превращались в крохотные колючие искры, и Димке отчаянно хотелось спрятаться — хотя бы за спину Вампыра, если больше ничто не могло защитить...

Тогда Димка, наконец, ясно осознал — удивительная случайность привела его на тайное собрание магов, и что произойдёт в следующую минуту — он не стал даже гадать.

 

глава 3

Отвлечёмся ненадолго от событий в подземном дворце магов, и попытаемся коротко объяснить, что же послужило причиной всему этому загадочному действу.

Во-первых, следует привести текст письма, полученного Вампыром. Вот он:

"Великий Мерлин прекратил существование."

Прочитав это короткое сообщение, Димка не догадывался, предвестником каких грандиозных событий оно окажется. В минуты, когда Димка в смятении и тревоге ждал полуночной встречи с Вампыром, события эти уже обнаруживали себя в разных концах Земли, где-то малозаметно, а где-то им сопутствовал громкий скандал. К примеру, в Китае одному из магов ворон доставил письмо прямо на заседание научного симпозиума, вызвав шок у именитых профессоров и академиков.

Волшебный мир нашей Земли, как известно, существовал ещё в глубокой древности. Он развивался и угасал в соответствии с законами магии, сформулированными знаменитым магистром общей магии Колдусом Балдусом. Перенесёмся ненадолго в мрачные, невежественные времена Средневековья. В самое их начало. Войдём в полутёмную, заставленную алхимическими приборами келью, расположившуюся в башне одного из английских замков. Там, за столом сидит человек в тёмных одеждах, там его можно увидеть летом и зимой, много лет, изо дня в день, он поднимается со стула лишь затем, чтобы проглотить кусок чёрного хлеба и запить его кисловатым, бодрящим душу и тело, привезённым из далёкой страны вином. И не спит он, прогнав сон чудодейственным эликсиром, а пишет и пишет незнающим износа пером в огромной книге... Кто же таков этот загадочный отшельник — монах или алхимик?.. Не связывают его свободу ни обеты Богу, ни замки дверей. Перед нами — могущественнейший маг всех времён, ближайший советник короля Артура — Мерлин. Кончили свою жизнь, кто в схватках с врагами, кто — одряхлев от старости — легендарные рыцари Круглого Стола и сам их государь. А Мерлин в подаренном Артуром замке, оставив дела королевства, пробыл в затворничестве девять лет. Постигал он закономерности волшебного мира, и множество тайн открылось только ему. Собрав воедино все свои знания, создал он чёрную магию — науку, которая позволяла изменять устройство мира. И, наконец, узнал Мерлин великую тайну — волшебный мир, истощив силы, должен был вскоре исчезнуть.

Отчаяние охватило мага. Метался он по келье, изрыгая проклятия и заклинания. Рвал волосы и колдовские книги. Неужели все знания, силы пропадут даром? Мерлин, отдавший жизнь магии, был потрясён. Он избил единственного и верного слугу. Он вызывал духов, просил совета и помощи. Но ничего утешительного не могли они сообщить магу.

Тогда задумал Мерлин совершить небывалое. Но прежде послал он слугу, обратив его в ворона, на восток, в Гималайские горы, за эликсиром бессмертия. Недолгим было путешествие, и в награду Мерлин подарил слуге вечную жизнь в обличии ворона.

А Мерлин, подкрепив истощённое беспрерывной работой тело, снова сел за книги. Могущественный чародей надумал посредством чёрной магии повлиять на саму основу волшебного мира. Вновь и дни, и ночи скрипело перо старца. На пергамент ложились строчки магических символов. И текло время, месяц за месяцем, год за годом, пока не закончил Мерлин великий труд. Тотчас же произнёс заклинание, и Земля содрогнулась, и Солнце на миг погасло. Почувствовал Мерлин, как протянулись от рук, от пальцев, и от всех тончайших нервных окончаний на коже незримые нити, связав его существо с Огнём и Водой, Воздухом и Твердью, и понял, что стало в его власти повернуть вспять угасание и напитать Стихии новою силой.

Так и случилось, что возродились в нашем мире волшебные твари, и чары остались в земле и в небесах ещё на долгие времена.

Мерлин же, сотворив подземный тайный дворец, удалился от мира, оставив вместо себя вершить земные дела девятерых Наместников. А слуга его, Ворон, остался при нём.

...Прошли века. Как ни велик был Мерлин, но не удалось ему изменить самые основы законов магии. Слабела магическая ткань Земли, исчезали волшебные создания, не осталось былого могущества у чародеев. Люди, однако, не осознали ещё всей глубины изменений, привыкнув верить в привидения, бояться вампиров и мечтать о чудесных предметах, дарующих могущество. Пока волшебные силы были растворены в природе, мало кто из смертных мог оценить, насколько важны они для мира. Страх перед необъяснённым, могущественным, чужим часто рождал в душах людей ненависть. А когда волшебство стало исчезать, привычка верить долгое время ещё заменяла настоящее...

И взрослый, и ребёнок — кто не видел их в прежние времена? В избах и замках жили страшноватые, но добродушные домовые, в редком лесу не обитала семья леших, а болота сторожили покрытые с ног до головы тиной водяные.

Разве обходился мало-мальски таинственный заброшенный дом без духов и привидений, разве ваши бабушке не хранили в памяти десятки жутковатых история о проделках нечисти?

А ведьмы? Какие загадочные, опасные это были существа! Одни только празднества их, знаменитые шабаши, о которых люди сочинили столько небылиц, достойны целой библиотеки. Да разве книги могли бы всё рассказать!

Но что же Мерлин? Неужели за много веков не нашёл он способ преодолеть умирание волшебства? Увы, силы чародея таяли. Пропал источник живительного эликсира, и стал немощным в прошлом могучий повелитель магов. Устал он от долгой жизни.

И вот призвал Мерлин верного слугу своего, ворона, и молвил:

— Друг мой, мы совершили с тобой немало славных дел, и много лет наблюдали за течением жизни, и путь пройден такой, какой никем до нас не был осилен. Счастья и невзгод, испытанных нами, достанет не на один десяток судеб. Но сослужи ты мне последнюю службу...

Отвечал ворон:

— Приказывай, повелитель, до последнего дыхания буду верен делу твоему!

— Так слушай. В полночь приму яд Локусты, ученицы моей, от которого не бывает смертному спасения. А ты созови всех Наместников и объяви волю мою предсмертную: пусть каждый, кто будет в час тот присутствовать во Дворце, подойдёт к магическому Кристаллу, и тот, при ком воспылает берилл сиянием, станет преемником престола. Открой ему тайны заветные и книги волшебные, и передай наказ: не должен он жалеть сил для спасения чудес земных... Да ещё запомни, хотя ты и так это знаешь — Наместники мои коварными и властолюбивыми себя выказывали, как бы не вспыхнул раздор меж ними. Прошу тебя, сделай всё, чтобы не обагрились эти покои междоусобной кровью. И когда увидишь, что не погибнет плод усилий наших, можешь оставить и ты бренный мир сей.

Так напутствовал Ворона великий Мерлин в свои последние часы. И уже уходя в тайную комнату, поведал маг своему слуге самую главную и опасную тайну, повелев хранить её до самого конца...

...И понёс слуга Мерлина весть о конце эпохи в разные уголки Земли.

* * *

Спустя некоторое время после того, как Димка с Вампыром вошли в тронный зал, перед гостями вновь предстал Ворон. Тишина, которая и так господствовала во дворце, при его появлении стала ещё заметнее, и маги, застыв неподвижно в напряжении, пытались угадать мысли того, от чьих слов зависели сейчас судьбы мира.

Это была минута, значимость которой не мог понимать Димка, но подсознательно он чувствовал грандиозность происходящего. Даже страх отодвинулся куда-то вглубь, Димка в эти мгновения просто не мог думать о самом себе, об опасности, о доме... Потрясающие размеры зала, блеск золота и драгоценных камней, чудовища, изображённые на барельефах — и молчаливые фигуры магов, гнетущая атмосфера. Одеяния магов, их тёмно-синие плащи, камзолы, шляпы — и простая Димкина одежда — этот контраст в другое время заставил бы Димку испытывать ужасную неловкость... но не теперь, теперь случайно оказавшийся в тронном зале мальчик был последним, на что маги пожелали бы отвлекаться — и Димка это осознавал.

Наконец, Ворон, по всей видимости, главный в собрании, заговорил. Вначале он ещё раз осведомил Наместников о тяжёлой утрате, произнося слова медленно и скорбно. За этим последовала пауза, наполненная тревожным ожиданием. Помолчав минуту, Ворон продолжил. И как ни бесстрастно он выглядел, даже Димка мог понять по его голосу, что бывший слуга Мерлина немало взволнован.

— Великие маги, — сказал Ворон. — Волею Мерлина я обязан исполнить необходимое таинство. Сейчас каждый из вас приблизится к Кристаллу, и мы узнаем, кому из нас судьбою определено править волшебным миром.

Наместники с каждым его словом всё явственнее выказывали беспокойство. Они сдвигались, шуршали плащами, лица их, бледные, как у мертвецов, казалось, вот-вот оторвутся от тел и окружат Ворона порождениями ночного кошмара.

Первым у трона встал Ворон. Димка даже почувствовал, как у Вампыра перехватило дыхание — ведь приближённый Мерлина имел большие шансы...

Но Кристалл продолжал равнодушно поблёскивать редкими огоньками. В гробовом молчании слетел слуга к дальней стене. Никто теперь не смотрел в его сторону. Мальчику даже стало его жалко, он испытал странную симпатию к зачарованной птице, имевшей огромную власть над волшебством. Димке показалось, будто от Ворона исходили невидимые лучи, единственное живое ощущение в холодной мощи Дворца.

Место у трона пустовало недолго. Маги, повинуясь какой-то очерёдности, подходили к бериллу. Тишину нарушали несдерживаемые чародеями проклятия и заклинания, которые Наместники бормотали, в полном смятении сходя с возвышения. Чем меньше оставалось не прошедших испытание, тем заметнее становились злоба и раздражение одних и волнение других, ещё ожидавших своей участи. Наконец, к трону подошёл последний из Наместников, торжествуя, уверившись в том, что корона Мерлина достанется ему. Димка даже чуть зажмурился, ожидая вспышки. Но... словно поражённый молнией стоял маг у трона — Кристалл "молчал".

Дворец вновь тревожно замер. Тогда на середину зала вылетел Ворон. Маги с прежним почтением расступались перед ним.

Он с торжеством в чёрных и страшных глазах оглядел собравшихся — и вдруг остановил взор на Димке. Чуть помедлив, Ворон знаком приказал мальчику приблизиться.

Димка шёл словно в забытьи. Ощутив прикосновение крыла, он вздрогнул и чуть не упал — так ослабели ноги. И вдруг началось волшебство! Димка почувствовал, как страх уходит, а вместо него сердце наполняется спокойной уверенностью. Стряхнув с себя оцепенение, Димка следовал за магом в обличье птицы к трону. Кто-то — из далёких-далёких пределов — бросил:

— Он посторонний!

Но взгляд Ворона, словно стальной щит, разделил мальчика и ропщущих магов. Спустя несколько мгновений Димка стоял на возвышении...

 

глава 4

Очнулся он в просторной постели, с удивлением обнаружив под собой мягчайшую перину. Сверху к краям ложа ниспадали изумрудного цвета занавесы, образуя над головой подобие купола. Димка долго соображал, где он и как сюда попал. В конце концов он пришёл к мысли, что находится в одном из покоев подземного дворца. Но вспомнил не всё — Димка решительно не мог понять, когда и кто перенёс его в постель. Последнее, что запечатлелось в памяти — ступени у трона и волшебный берилл, сверкавший над ними. А больше — ничего.

Наконец Димка решился разведать обстановку. Вставая с постели, он увидел на себе тёмно-синий халат, тёплый и удобный. Но не привычный к таким нарядам, Димка поспешил от него избавиться — его собственная одежда оказалась здесь же, на обитой бархатом тумбе у края ложа.

Переодевшись, Димка отодвинул край балдахина и был немало удивлён открывшимся ему видом. Димка попал в сад. В самый настоящий сад, с деревьями и птицами, травой и цветами. Сад выглядел обыкновенным — странным в нём было лишь присутствие кровати с зелёным куполом.

Плоды на деревьях оказались тоже настоящими, и Димка незаметно для себя переходил от дерева к дереву, поедая крупные, спелые и сладкие вишни. И неизвестно, сколько бы это могло длиться, не появись из за кустов человек в синей ливрее — он держал перед собой поднос, накрытый салфеткой.

Молча поставив поднос на возникший перед Димкой столик, слуга удалился. Отсюда Димка сделал вывод, что чудеса ещё не кончились, и оставив вишни в покое, снял салфетку.

На подносе был сервирован завтрак — бутерброды и чашка с горячим какао. Не успел Димка всё это как следует распробовать, как во второй раз стал свидетелем чудесного явления. В двух шагах от столика с яствами материализовался ворон-чародей. Димка едва не поперхнулся — в дневном освещении маг не казался таким грозным и таинственным, как в тронном зале, но его величина поражала — птица высотой была Димке до подбородка.

Учтиво осведомившись о самочувствии, Ворон произнёс:

— Ваше Высочество, вы вероятно, были нездоровы после того, как презренный Наместник метнул молнию, исполненный слепой ярости...

Димка вскочил.

— Неужели... Кристалл выбрал меня?!

— Ваше Высочество, Вы совершенно правильно разобрались в случившемся...

Несколько секунд стояла тишина.

— И я теперь могу колдовать?

— О, нет, мой принц! Но Вы сможете этому научиться... я надеюсь. Пока же я, Ваш покорный слуга, и все маги внемлют Вашим приказам.

— Здорово... Просто как во сне! — Димка ещё некоторое время обдумывал произошедшее, и всё ещё как будто искал какой-нибудь подвох, какую-нибудь неправильность... Наконец, Ворон нарушил молчание:

— Могу ли я задать Вашему Высочеству один деликатный вопрос?

— Да, да, пожалуйста!

— Ваше Высочество, Вы мне доверяете?

Димка задумался. Он вспомнил то чувство, которое вызывал у него Ворон во время испытания магов, и счёл возможным ответить утвердительно.

— В таком случае я возьму на себя смелость дать Вам совет.

— Ну... да, пожалуйста.

— Маги укрощены, и Вам ничего не угрожает непосредственно сейчас. Но поверьте старому слуге Мерлина, которому Он (Ворон секунду молчал благоговейно) доверил самые сокровенные тайны, — Наместники сделают всё возможное, чтобы хитростью взять власть, и тогда они могут натворить недопустимого! Я советую Вам остерегаться их лести и коварства. — Димка кивнул. — И ещё. Мерлин оставил своему преемнику наказ, согласны ли Вы выслушать его сейчас?

— Конечно.

— Мерлин завещал тому, кто станет у власти, не жалеть ни времени, ни сил для спасения волшебного мира Земли.

— Он существует?!

— Да, но в ужасном состоянии, он погибает.

— Что я должен делать?

— Пока ничего, у нас слишком мало сил, и, кроме того, нам не помешало бы вначале заявить о себе при дворе Принцессы Миров...

— О! Кто это?

— ...Но всему своё время. Ваше Высочество, чем Вы хотите заниматься сейчас?

— А могу я побывать дома?

— Ну, разумеется! Хоть сию минуту! Только я бы посоветовал Вам взять с собою учебник магии, чтобы, если выпадет свободная минута и появится желание, Вы могли познакомиться с основами того, чем Вам предстоит повелевать.

Димка кивнул, и маг подал ему небольшую книжицу в синем переплёте с золотым тиснением.

— А теперь, если желаете, Ваше Высочество, мы можем отправиться в путь...

 

глава 5

Вы видели когда-нибудь, чтобы принц сидел взаперти? Ну, да, конечно, скажете вы, случаются же государственные перевороты и всякое такое... Но не пугайтесь! Димка не попал в темницу, или сырой каменный мешок, куда принца с удовольствием бросили бы его же Наместники. К счастью, до этого дело не дошло. Всё намного проще. Димка оказался узником в своей комнате. Да, да, его, принца, "арестовали" дома родители, самые обыкновенные люди, не то что не короли, но даже не виконты какие-нибудь, не маги и не колдуны. Им не потребовались для этого даже стражники с алебардами. Отец после неприятного разговора (разумеется, не поверив ни единому слову о приключениях в подземном дворце), сказал, чтобы Димка из дому вообще не выходил, пока не признается, где его носило целые сутки. А что мог сделать Димка? Конечно, ему было очень жалко маму, которая встретила его вся заплаканная — от неё пахло лекарствами, и отец, увидев, что Димка вернулся невредимым, решил было впервые в жизни использовать дедовский метод воспитания... Мама стала кричать, чтобы он не устраивал тут глупости, а потом они стали кричать все вместе, и Димка тоже заплакал, потому что не знал, как ему быть и что сделать, чтобы дома ему поверили — или хотя бы просто перестали добиваться правды, раз не хотят её принимать...

Сперва Димке было очень обидно — ведь домой он шагал в самом радостном настроении, предчувствуя удивительные события. Но теперь впору самому сомневаться — не привиделись ли волшебные приключения?

Поразмыслив, Димка всё же решил особенно не расстраиваться. Мама с папой долго сердиться не будут. Хуже другое — он вспомнил и запоздало пожалел о том, что не договорился с магом, каким образом будет возвращаться во дворец? Эта мысль даже как-то испугала Димку — а вдруг он навсегда расстался с волшебным миром? Но потом Димка убедил себя, что уж такие то могущественные люди найдут способ связаться с ним. Димка верил Ворону, верил и надеялся.

...Может быть, стоит полистать учебник магии? Димка совсем забыл о нём из-за этих объяснений с родителями! Он вытащил книжку из за подкладки куртки. Учебник был не новый, с потрескавшейся кожей на переплёте, казалось, он пахнет какими-то травами или магическими зельями. Открыв книгу, Димка увидел письмена на совершенно незнакомом языке. Эх, подумал он, наверно, мой наставник не учёл, что я не знаю языка магов! Да, но ведь разговоры-то я понимал...

Пришлось спрятать книгу подальше. Димка, правда, пролистал её до последней страницы — но ни интересных картинок, ни знакомых слов так и не обнаружил.

* * *

...Жизнь Димки потекла вполне обыденно. Мама с папой решили больше не вспоминать о странном исчезновении, поняв, что добиться правды от сына — где тот пропадал целые сутки, — будет невозможно. Первые две недели Димка ещё весь кипел, с нетерпением ожидая известия от магов, нет-нет, да и пролистывая книгу Мерлина — больше для того, чтобы доказать себе — всё это случилось с ним наяву!

Однако постепенно мысли о возвращении в сказку отодвинулись в какую-то дымку, сделавшись больше мечтой, чем настоящим ожиданием каких-то чудесных событий.

 

глава 1

...Прошло полтора месяца. Ничего не изменилось в Димкиной деревне. Не случилось никаких событий, которые могли бы хоть как-нибудь сказать миру о том, что над магами Земли теперь поставлен новый господин.

Димка скоро узнал, что валун, служивший дверью в тайные дворцовые подземелья, куда-то пропал. Димка не раз приходил к оврагу, подолгу сидел на горячей земле, вспоминая события волшебной ночи. И надеялся. Иногда он, оглядевшись украдкой, брал палочку, представляя, будто в руках у него — трость Вампыра, взмахивал ею, касался земли...

Возможно, кто-то захочет узнать о дальнейшей судьбе дома Вампыра. Его тоже снесли. Через неделю. Ах, как Димка пожалел, что не решился забраться туда ночью и всё там разведать. Вряд ли Наместник оставил какое-нибудь важное имущество — но проверить это теперь было невозможно. Димка спрашивал приятеля Сашку, кто и зачем так скоро пожелал сравнять с землёю дом старика, и что думают люди о его внезапном исчезновении — но Сашка только пожимал плечами. В деревне как будто забыли о таинственном старике. С мамой и папой Димка говорить на эту тему вообще опасался — чтобы не бередить болезненную тему. Ясно было одно — никому из взрослых и в голову не приходило связать Димкины похождения с отбытием Вампыра. О, эти взрослые! Странные люди... Ну, ладно, не верите в сказку — но хотя бы задумайтесь над необычным!

Кончилось лето, и Димка снова пошёл в школу. Теперь ещё меньше оставалось времени на мечты. Школу Димка не любил, а иногда так и вообще терпеть не мог. Нет, учился-то Димка с удовольствием, в дневнике были одни пятёрки и четвёрки, интересовался он самыми разными вещами, любил и почитать, и на велике покататься, или из лука пострелять, или замок из деревяшек построить... И учителя им, в общем-то, были довольны, но... Неинтересно было ему в классе, забавы сверстников казались Димке большей частью грубыми и пустыми, доброжелательство учителей — искусственным. Жизнь взрослых его не прельщала, а игры с приятелями хоть и увлекали иногда, но чаще казались скучными — мало в них фантазии. И самое главное — дружбы настоящей у Димки не получилось. Время провести, в войнушку поиграть, в поход сходить — пожалуйста, на Димкиной улице — трое его ровесников, и Димке с ними неплохо, даже не ссорились они почти никогда. А вот так, чтобы по-настоящему, чтобы плохо без человека было, чтобы любой радостью поделиться хотелось и в беду броситься выручать — нет, не находилось таких.

Несчастным Димка себя не считал. Жил, учился, играл, радовался открытиям всяким. Вот только теперь, увидев настоящее волшебство, всё чаще с тоской стал задумываться о том, что жизнь всё-таки неправильная получается. Неполная. И хотелось ему частенько куда-нибудь уйти — далеко-далеко.

В один из сентябрьских дней Димка вдруг отчётливо понял — не может так длиться дольше. Толчком к тому, что в конце-концов случилось, стала неприятность в школе. Димкин одноклассник Вовка, сидевший сзади, на уроке математики от скуки то и дело тыкал Димку в спину ручкой. Ябедничать Димка не умел, но и терпеть забавы этого придурка надоело. Вскочил, с яростью треснул Вовку портфелем по башке и выбежал из класса. Произошло всё стремительно, никто не успел опомниться — учительница только рот раскрыла. Да и сам Димка никаких планов не строил. Но в голове будто установилась кристальная ясность. И звенел один вопрос: что делать? Что теперь делать? Что сделать... И вдруг Димка понял — а ничего ведь больше не остаётся, только бежать, бежать в сказку или куда-нибудь, хоть куда — но отсюда. И так, чтобы путь назад исчез. И скорее, скорее, прямо сейчас, иначе будет поздно, не сможет он уйти, не хватит сил.

К счастью, погода в эти дни держалась тёплая, а в кармане школьного костюма оказалась трёшка. Димка сразу же и отправился на автобусную остановку. Километрах в восьми от села был лес, в котором жил дальний Димкин родственник, лесничий. Что Димка сделает дальше, после того, как окажется в доме лесника, он не представлял. Отмахнулся от этого вопроса — не хотелось строить планы.

До вечера времени оставалось ещё много, Димка полагал, что успеет найти домик в лесу засветло. Выйдя из автобуса, он свернул с асфальтированной дороги и зашагал по узкой просеке. Идти было нелегко — коридор в море деревьев зарос высокой травой по плечи, затянулся молодой порослью. Но теперь, оказавшись в полном одиночестве, Димка вдруг почувствовал неведомую прежде радость. Может быть, то было ощущение полной свободы, или тишина и покойные деревья вокруг подарили эту радость... Мысли о будущем стали просто ненужными. Мир сделался свежим, светлым и большим. И как будто — так же радовался Димке. Ждал его. Давно-давно ждал.

И не хотелось думать про то, что беззаботность мира обманчива. Больше всего Димка желал бы сейчас стать настоящим лесным существом. Нет, не зверем и не деревом. А кем-то таким, кому от леса ничего не нужно, только бродить по нему летом и зимой, смотреть, как осенью желтеют и облетают листья, как наступает черно-белый декабрь, и как потом звонкие весенние ветры и пронзительное солнце обсушат пригорки с нежно-зелёной травой, и как лето прихлынет горячей земляникой и медовыми одуванчиками.

Нужно сказать, в одиночку Димка ещё никогда не забирался в лес так далеко и надолго. И никогда ещё природа не вызывала в нём столь сильных чувств. Он осознавал это, и с удивлением прислушивался к себе, старался запомнить это новое состояние, думая, что будет приходить в лес снова и снова.

Время, однако, не стояло на месте. Димка шагал и шагал вперёд по просеке, не сбавляя скорости, помня о том, чтобы засветло добраться до цели. Одолев километра три, Димка понял, что идти стало легче. Шумел в берёзах и осинах ветер, зелень листвы сменялась то золотом, то бронзой сосновых мачт и малахитом хвои, перекликались птицы, уже не так весло и шумно, как в начале лета, но всё-таки их голоса делали лес светлей, а Димка даже забормотал про себя какую-то мелодию...

Солнце опустилось за деревья, становилось прохладно, и в сердце постепенно закрадывалась тревога. Вечерний лес притих, надвинулся густою тенью, сосны сделались выше, и мнилась за ними всякая жуть. Теперь-то Димка вспомнил, что вампиры, оборотни, ведьмы и черти — уже не просто сказки, про которые когда-то думалось — хорошо бы, всё это на самом деле было! Не-ет, принц-то он, конечно, принц, да только чудища лесные того не знают — разорвут на куски и сожрут, они и про Ворона, небось, не слышали, и Мерлина самого, наверно, давным-давно, позабыли...

Заторопился Димка, почти бегом бежал, хоть и устал очень. Наконец, уже в сумерках, увидел среди деревьев домик. А подошёл поближе — показалось, избушка как-то постарела. Словно стала ниже и темнее, чем в прошлом году, летом, когда Димка последний раз гостил у лесника.

Да... Такого только и не хватало — дверь оказалась заколоченной накрест досками, сквозь ступени пробиваются былинки — не живёт здесь никто давно.

Вот так история! Как будто нарочно кто-то злобный подстроил всю череду испытаний для Димки! Что же теперь оставалось, не идти же ночью через лес назад... В сердцах Димка пнул ногой дверь — и доска с негромким треском разломилась.

Придётся ночевать в брошенном доме одному. Прежде всего, Димка хорошенько осмотрел избушку. Обстановки в ней почти не было — только щелястый стол, под которым виднелись кучки древесной трухи, наточенной жуками, скамейка из широченной дубовой доски, — с неё Димка грохнулся в прошлом году, разбив чашку. Лесник тогда хохотал до слёз и за чашку не сердился.

В другой комнатке, отделённой от первой тяжёлой, изветшавшей до дыр занавесью, имелась железная кровать с ворохом белья, от которого шёл явственный запах плесени. Печка располагалась так, чтобы обогревать обе половины дома.

Во всех углах от потолка к стенам тянулись плотные, серые полотнища паутины, развешанные процветающими паучьими семействами. Пауков Димка побаивался, поэтому энергично принялся разгонять неприятных соседей, намотав тряпку на длинную палку. После этого пришло время подумать о еде и сне. Около стола, под полом находился погребок, где лесник хранил в прежние времена картошку, капусту, банки с соленьями. Димка открыл люк и, убедившись в надёжности лестницы, спустился в подпол. Шарить в потёмках, натыкаясь на осклизшие холодные стены мало кому доставит удовольствие, подвал оказался пуст, и Димка, приуныв, вспомнил об огородике за домом. Надежда найти там еду была слабенькой, но Димка кинулся в огород почти бегом, точно опасался, что какой-нибудь таинственный злодей утащит с грядок всё съедобное.

Грядки, не будь они обозначены редкими, и кое-где уже отвалившимися жердями, пожалуй, невозможно было бы отличить от самых что ни на есть диких зарослей бурьяна. И всё-таки судьба пожалела бродягу, подарив ему несколько узловатых морковин, непонятно каким чудом выросших среди сорняков. С этими драгоценностями Димка возвратился в дом. Морковка была жёсткой и невкусной, но Димка сгрыз две штуки, чтобы хоть как-то утолить голод. Вспоминался ему завтрак во дворце Мерлина. Эх, подумал он, как бы то угощение не оказалось последним королевским завтраком в жизни.

Темнота к тому времени безраздельно владела лесом. Крики ночных птиц, загадочные шорохи и скрипы — как будто ветви деревьев тёрлись друг о друга в полном безветрии — жизнь в лесу не замерла. Ночь принесла с собою и холод, и тяжёлые мысли о доме. Димка почти раскаялся теперь в своём поступке, и переживал случившееся с новой горечью. Пытаясь отогнать грусть, он вышел из избушки и сел на крыльцо. Деревья замерли, чёрные, высокие, жуткие. На небе к этому времени должны были зажечься звёзды, но с запада наползали тучи — не дай бог, дождь ещё зарядит, подумал Димка. Ему очень хотелось в эту минуту видеть звёзды, их высокий и вечный свет, их глубину и бессчётность, узоры созвездий и сияние галактики. Но и в этом утешении природа отказала ему. И Димка вдруг заплакал. В этих слезах была и обида на людей, таких равнодушных и не верящих в сказку, и на древнего Ворона, оставившего своего принца одного...

Со слезами исчез куда-то страх, к которому Димка уже почти привык. Посидев на крыльце ещё немного, он вернулся в дом, вытряхнул из старых тряпок пыль, разложил их на кровати вместо матраса, из остатков соорудив какое-то подобие подушки, устроился поудобнее и спустя несколько минут уснул.

* * *

К сожалению, Димке не удалось провести остаток ночи в спокойном сне. Часа за два до рассвета в дом вошли двое. Завернувшиеся в тёмные плащи, в шляпах с широкими полями, в сапогах — в кино они могли бы сыграть роль эдаких благородных разбойников или дворян, готовящих заговор против короны. Но как бы ни выглядели эти тёмные личности, дворянами они, скорее всего, не были, а разбойничьим ремеслом заниматься не испытывали необходимости. Судьба свела Димку в заброшенной избушке с его же поданными — Наместниками-магами. И по странной прихоти той же судьбы Наместники, в отличие от Димки, не стали утруждать себя обследованием дома — возможно, дело, затеянное магами, так поглотило все их мысли, что заставило забыть об осмотрительности, или же они были слишком уверены в том, что в лесную избушку никому не забрести. Маги зажгли свечу на столе, сели на скамью...

Одним из них оказался старый Димкин знакомый — Вампыр. Второй... имя его ничего не скажет вам, Вампыр в разговоре называл его Урдом. Для мага это была странная личность — безвольный и глуповатый колдунишка, непонятно как очутившийся в числе Наместников Великого Мерлина. После избрания Принца Вампыр надумал сделать Урда своим сообщником, добившись этого нехитрой лестью и заманчивыми обещаниями.

— Ну, Урд, мы совсем близко. До утра здесь остановимся, к полудню будем на месте. Только бы не убрался он куда из деревни, а уж разделаемся мы с ним мгновенно... За удачу!

Вампыр встал, вытащил из кармана куртки серебряную фляжку с гербом. Откуда-то на столе взялись две крохотные рюмочки, маг их наполнил, жестом предложил одну Урду. Выпили, сели... И тут...

У скамьи, видимо, опять подломилась ножка. С грохотом, руганью Урд упал, в темноте оказался под столом, и, распрямляясь, ударился головой о столешницу. От шума в соседней комнате проснулся Димка, сел испуганно на кровати, вслушиваясь. И похолодело у него внутри — голос как будто был тот самый, старика соседа — а потом мага-Наместника Вампыра — и ещё чей-то. Первым побуждением было кинуться туда, к магу, попросить помочь вернуться во дворец. Но Димка вовремя вспомнил предостережения Ворона и, став у занавески, осторожно смотрел в щелку.

Маг, ругаясь и кляня весь белый свет, поднимался с пола. Будто почуяв присутствие постороннего, Вампыр насторожился. Приказав Урду зажечь упавшую свечу, он тихо шагнул к занавеске...

В полумраке Димка уловил в глазах мага отблеск того холодного огня, что пронизывал принца в торжественный миг церемонии избрания. Димка, ужаснувшись, чуть было не поддался оцепенению колдовского гипноза — страх лишал разума, заполняя мир, словно удушливый газ. Этот страх и почувствовал маг. Он на секунду обернулся к Урду, намереваясь взять у него свечу. Но и секунды хватило Димке, чтобы сбросить с себя оковы гипнотического взгляда. Он с удивительной быстротой и чёткостью оценил обстановку. Оконный переплёт от толчка локтем вывалился наружу вместе со стеклом, Димка рванулся в проём как раз в тот момент, когда Вампыр вошёл в комнату, держа перед собой огонь. Это была ошибка мага — он-то полагал, что незнакомец в доме парализован страхом. Пламя свечи настолько же слепило и отвлекало взгляд, насколько освещало комнату. Бросившись к беглецу, Вампыр скользнул пальцами по Димкиной куртке — но не смог его удержать.

— А нас подслушали... — мрачно проговорил маг, посмотрев на колыхнувшиеся кусты за огородом.

— Н-неужели? — Урд ещё не вполне пришёл в себя после встряски.

— Да очнись ты, идиот! Все наши планы могут провалиться к дьяволу... Кто бы это мог быть?.. О, идиот, ну зачем я тебя взял!.. — Далее последовал целый поток ругани, которую Урд сносил с удивительным смирением, так, однако, и не уяснив, в чём была его вина. Между тем Вампыр вдруг заметил на подоконнике какой-то предмет.

— Смотри, книга! Ну-ка... "Учебник магии Мерлина..." Проклятье!!! — Лицо мага искривилось, и Урд даже отшатнулся — казалось, Вампыр сейчас испепелит всё живое вокруг себя. Да, Наместник понял — но слишком поздно — кого он упустил этой ночью. Планы Вампыра были сорваны. Что именно услышал принц и как он это истолковал — раздумывать не имело смысла.

В эту ночь все лешие леса, если они в нём, конечно, обитали, были жестоко разбужены: два старика подозрительного вида мчались через чащу со скоростью, сделавшей бы честь даже молодому человеку. И шум от этой погони стоял прямо возмутительный...

Дистанция между преследователями и жертвой сокращалась... Как вдруг лес перед Димкой расступился, и он оказался у насыпи асфальтированного шоссе. Бежать дальше не было сил. Перебравшись через полосу дышавшего дневным теплом асфальта, Димка без чувств свалился в какую-то канаву. В ту же минуту маги, выскочив на дорогу, замерли, соображая, в какую сторону мог направиться этот чёртов беглец.

И так случилось, что размышления их были прерваны вырвавшимся из за поворота автомобилем...

 

глава 2

Чреда невероятных событий, происходивших с Димкой, отнюдь не закончилась. Больше того — они оказывались всё удивительней и удивительней...

Спустя полчаса у дороги появились два странных существа. Первый был двухметровым великаном, с ног до головы обросшим шерстью, и обладал наружностью, прямо скажем, далеко не безобидного добряка. Он передвигался немного косолапой походкой, опираясь на корявую дубину в правой руке. Изо рта торчали клыки, а когти, втягивающиеся, словно у кошки, могли бы порвать шкуру быка...

На плече у великана сидело нечто маленькое, жутко мохнатое, однако с личиком почти человеческим и даже по-своему симпатичным. Это существо беспрестанно пищало что-то на ухо великану, которому, по всей видимости, болтовня малютки доставляла удовольствие. Увлёкшись рассказом своего спутника, Джа (а именно так звали великана) чуть было не наступил на Димку — но был остановлен внезапным и пронзительным визгом малыша Кхо. Джа удивлённо замер с поднятой ногой, разглядывая лежавшего без сознания мальчика. Казалось, великан был не в силах осмыслить самостоятельно, что же произошло? Он повернул косматую башку к другу.

— Бедненький, его гудилищем сбило! — из глаз малютки брызнули слёзы. Ещё не вполне разобравшийся в своих вязких мыслях, но глубоко потрясённый слезами друга, Джа замычал что-то нечленораздельное и принялся гладить малыша, желая его успокоить. Кхо сердито встряхнулся:

— Балда, бери мальчишку скорее, пошли домой. — Великан мигом подхватил Димку на руки, да так осторожно, что от его прикосновения не проснулся бы и спящий. — Быстрей, быстрей, быстрей! — верещал мохнатый малыш, от нетерпения ерзая на плече Джа. А тот несся через лес, круша кустарники и едва не сшибая молоденькие деревца, пыхтя и ухая от желания угодить маленькому другу. Чаща становилась всё мрачнее, дремучее. В небе уже занимался рассвет — но здесь царила темнота. Вокруг замерли вековые гиганты с толстыми, в два обхвата, стволами — а меж ними встречались другие, причудливо изогнутые, чёрные и мёртвые. Ни дуновения ветра не достигало этой глуши, ни единый звук не доносился из мрака, только гнилые ветки потрескивали под ногами. Многолетний слой палой листвы оказался таким толстым, что в него можно было зарыться полностью, если лечь на землю. Воздух стал сырым, отдавало болотом.

Наконец, показался небольшой, свободный от деревьев пригорок, с избушкой на нём, выглядевшей удивительно уютной в этом сердце дремучего леса.

* * *

Димка пришёл в себя уже в домике лесных существ, когда Джа, повинуясь указаниям своего маленького друга, водрузил чан с водой над огнём. Кхо не переставал тараторить, втолковывая великану, как лучше всего лечить всяческие недуги — по его словам, стоит выкупаться в отваре травы чумазки — и вмиг избавишься от любой хвори.

— Так делала моя матушка, — пояснял Кхо, суетливо готовя снадобья. А Джа, восхищаясь образованностью малыша, то и дело радостно ухал — ещё бы, ведь у него есть такой умный, добрый, заботливый друг!

Но Димка, конечно же, не мог знать намерений этих косматых обитателей чащи, и увидев над собою голову чудовища — то ли лешего, то ли ещё кого похуже — решил, будто старик Вампыр, настигнув наконец свою жертву, обернулся демоном... Димка онемел от ужаса, когда Джа легонько погладил его взлохмаченные волосы, и... вдруг в следующую секунду он понял — ничего плохого с ним не случится! Глаза безобразного великана были полны такой ласковостью и добродушием, что Димка совершенно успокоился и обессилено отдался во власть лесных существ. А те помогли ему снять одежду и осторожно посадили в большущий чан, наполненный отваром трав, приятный аромат которых чуть-чуть кружил голову. Димка чувствовал, как медленно погружается в дрёму, и через несколько минут он уже спал на единственной кровати, имевшейся в избушке, укрытый тёплой медвежьей шкурой. Джа со своим другом стояли рядом с умилением глядя на мальчика, и простодушный великан время от времени вздыхал — ему почему-то очень хотелось, чтобы этот человечек остался у них навсегда.

Проснулся Димка уже в самый полдень. Солнечные лучи с трудом пробивались в избушку сквозь два крохотных, пыльных оконца без рам. Более жалкое жилище, пригодное для обитания в лесу придумать было трудно — в провисшем дощатом потолке зияли внушительные щели, из которых кое-где торчали клочья почернелой травы. Щели были и в стенах, и в полу, заткнутые чем попало — мхом, кусками коры, просмоленными щепками. Димка подумал, что с наступлением холодов в такой избушке мог жить разве что самый выносливый охотник или лесник. Вместо печи в избушке оказался каменный очаг, кровать из толстенных дубовых плах со звериными шкурами вместо перины, две круглые чурки — стулья, стол с деревянной посудой. Над столом с гудом носился жук.

Через всю избушку от стены к стене под потолком тянулся шнурок с сушёными травами, низками грибов и пучками ягод. Над очагом вялился большой кусок дичины. Дымом от очага пахло всё в этой избушке, а потолок был почти чёрен от копоти.

Лесной домик нравился Димке. Он казался почти живым, уютным, даже сказочным.

А я, пожалуй, остался бы здесь надолго, подумал Димка.

Мечтать, разглядывая избушку, было, приятно, но скоро мысли его обратились к вчерашним событиям. Оставаться в неведении о том, что делают сейчас Наместники, было опасно. К тому же, ещё одна тревожная мысль кольнула Димку — где он мог потерять учебник магии?

Одевшись, Димка вышел из избушки. Солнце припекало почти по-летнему. Птицы шумно играли и ссорились, а сам лес вовсе не казался таким уж глухим и мрачным — даже вековые сосны приветливо качали лохматыми кронами. В этом ярком сентябрьском дне не было места для злых магов и ночных погонь...

Наверное, Наместники потеряли мой след, решил Димка. Но что будет дальше? Сейчас самое главное — выяснить, кто же такие эти лесные существа, в чьём домике он оказался. Димка не знал, как лучше поступить — дожидаться хозяев или же попробовать отыскать какую-нибудь тропинку и шагать по ней наугад, в надежде выйти к людям? Но чем люди могут помочь? Как защитят от магов? И как он сможет дать знать Ворону, что попал в беду?

Пока Димка так раздумывал, послышался всё нарастающий шум — шаги, треск и сопение — как будто через чащу ломилась целая толпа медведей. Димка замер — он даже не спрятался, растерявшись — и вскоре между деревьями замелькали серые, коричневые и бурые пятна, а ещё через пару мгновений Димка понял, что к избушке идут больше десятка лесных жителей, похожих и непохожих на хозяев домика, приютивших беглеца. Тут были и лешие с длиннющими, спутанными волосами и бородами до колен, корявыми пальцами, криворотые и косоглазые, некоторые из них были одеты в шкуры, а другие так обросли шерстью, что одежда им никогда бы и не потребовалась. Были тут вертлявые, перекрученные, перегнутые, подпрыгивающие на каждом шагу кикиморы с большими ртами и глазами-щелками. Про иных же гостей и сказать было трудно — как они назывались, одно слово — нечисть.

Димку почему-то не испугало их появление — он только с любопытством глазел на лесной народ — а они, сгрудившись в двух шагах от мальчика, так же бесцеремонно изучали Димку.

— Это, значит, тот самый? — скрипучим басом спросил невысокий, но страшно сильный на вид лешак — и, не дожидаясь ответа, подошёл вплотную к Димке, взял его за подбородок и посмотрел прямо в глаза из под косматых бровищ. — Зачем он нам?

Только теперь Димка заметил Кхо — сейчас малыш казался совсем незаметным, да и голосистости у него поубавилось.

— Да... хорошенький такой мальчик, я думал...

Димка чуть отступил от лешака, вытерев лицо рукавом. Тот шумно расхохотался.

— Ну и ну, Бузь, ты видел?! Вот, у нас в лесу все теперь такие чистенькие ходить будут, причёсанные, постриженные... Ты, Бузь, готовься, будем из тебя человека делать! Ох... — Лешак согнулся от хохота, за ним загоготал и Бузь, хромой и кривоглазый, и вся лесная компания. Димка повернулся и убежал в дом.

— Ишь, какой, — услышал он вслед. Но из чащи в это время появился великан Джа. Он нёс на плечах огромную вязанку хвороста, да не разобравшись, решил, что его новому другу досталось от нечисти. Джа с яростным рёвом кинулся на лешака, и тому пришлось бы худо, не вмешайся малыш Кхо.

А спустя несколько минут этот грубоватый и простодушный лесной народ уже помирился с Димкой — лешие расселись на поляне перед избушкой и говорили о всякой всячине, с удовольствием подшучивая друг над другом.

 

глава 3

Шло время, лето окончательно превратилось в осень. Лес не сбросил ещё свой наряд, и холодные ветры лишь вскользь задевали своим дыханием домик на поляне. Но солнце теперь не могло согреть землю, и даже в середине дня Димке частенько бывало зябко в лёгкой курточке. Нельзя было посидеть на траве, на сухом и тёплом бугорке, наслаждаясь покоем и красотой. А утром приходилось либо бегать вокруг дома, либо сразу подсаживаться к очагу, если дрова в нём не прогорали за ночь. Очаг в домике теперь почти не гас — ведь у Джа и Кхо появился новый друг, не приспособленный к их прежним условиям жизни — но всё равно к рассвету холод проникал в избушку, и Димка ворочался в постели, просыпался, чтобы получше укутаться в медвежьи шкуры. Димка делил кровать с малышом Кхо, а Джа, насобирав в лесу еловых веток и мха, устроил себе постель на полу. Великана не брали никакие холода. Да и Димка с удивлением однажды заметил, что ни разу не простудился за всё то время, что жил в лесу. Если даже он чувствовал какое-то недомогание — отвар травы чумазки моментально всё вылечивал.

Димка то дни, то ночи проводил в компании лесной нечисти. Проказливые и грубоватые, они оказались хорошими друзьями. Собираясь вместе, устраивали "шабаши" или "набеги". Никаких ведьм верхом на помелах Димка, правда, ни разу не видел, слышал только рассказы о настоящих ведьмах — опасных и скрытных созданиях, тёмных, зыбких, как тени. Даже лешие их боялись — говорили, что они могут подкрасться и выпить душу, украсть тело и расхаживать в нём, пока плоть окончательно не разложится.

Шабашами в лесной компании назывались ночные игры или просто посиделки у костра, с жуткими или весёлыми историями. Лешие играли как дети, озорные и переменчивые. Шутки у них случались грубоватыми, но к Димке лесной народ теперь всегда относился деликатнее — словно к любимому и младшему ребёнку в семье. К примеру, никому из чудищ и в голову бы не пришло проделать с мальчиком одну их обычных шуток — подкрасться к приятелю, ухватить того за ногу, раскрутить — да и забросить на ветку повыше... Жертва сперва визжала — и испуганно, и восторженно, затем скатывалась на землю и начинала носиться за шутником, пока оба, довольные и уставшие, не решали передохнуть...

Лешие, как сороки, любили собирать всякие красивые, да и просто непонятные штуковины — будь то оставленный сто лет назад кем-то из жителей заброшенной деревни самовар — или серебряный кинжал, потерянный царским воеводой пол тыщи лет назад на охоте. Драгоценности эти лесная компания прятала и перепрятывала едва ли каждый день, любовалась, рассказывала истории, может, и вправду, случавшиеся с этими вещицами, а скорее — выдуманные.

Были ещё набеги на деревни... Больше из озорства, чем из желания поживиться. Подкрасться к окнам человечьх жилищ, заглянуть одним глазком, пока собака, боязливо скуля, гремит цепью и прячется в будке. Влезть на крышу, погрохотать железом, раскидать поленицу... ну, утащить какую-нибудь безделушку, если уж очень глянется...

А как потом забавно вспоминать те набеги у костра! Ночные костры — это было любимое время у Димки. Время историй, время тишины, огня и темноты. Время задумчивых глаз и шёпота откуда-то из другого мира — мира жутковатых преданий, колдовства.

В старые времена, рассказывали лешие, в их краях случались дела куда какие страшные! Колдуны по лесам жили — не чета нынешним — и духи им всяческие служили, и летать они умели — в котлах железных, или прямо так ходили по макушкам деревьев. Клады в лесах хоронились богатые — что там нынешние безделушки! И стерегли их чудища такие, что не всякому магу одолеть под силу. По дорогам призраки бродили, у болот ведьмы добычу поджидали — девушка молодая или ребёнок из их владений никогда не возвращались.

Забытые-заброшенные кладбища у оставленных людьми деревень облюбовали упыри. В самых глухих чащобах таились поселения карликов. Речные и озёрные создания выходили в лунные ночи или на рассвете на берега, играли... Нескучно жилось тогда лешим.

Последние лет сто леса сделались другими. Тесными. Пустыми. Целую ночь можно брести по тайной тропе среди уснувших вековых деревьев — и не встретить никого из нежити. Со всех сторон теснили лес вырубки, асфальтированные дороги, или же просто разбавляли опустелые, неуютные для волшебного народа угодья, истоптанные, испорченные людьми.

Лишь однажды случилось Димке участвовать в по-настоящему опасном приключении с компанией леших. Стояла глухая ночь, и на поляне было темно, хоть глаза выколи. Лешие подходили молча, ждали. Потом Джа посадил мальчика на одно плечо, малыша Кхо на другое — всё молча, Димка удивился — что такое случилось? — но спрашивать и спорить не стал. И они все побежали, не так как обычно — шумно и толпой, — а цепочкою, скользя, как тени. Димке сделалось жутко. Но предчувствие чего-то особенного, волшебного, было сильнее. Он обхватил великана за шею и старался не дёргаться, когда толстенные ветки, казалось, неслись прямо на него.

Потом все остановились на краю огромной поляны. Джа дышал тяжело, что показалось Димке совсем странным — он не помнил, чтобы великан когда-нибудь уставал. Правда, очень быстро силы к Джа вернулись. Димка подумал, что это ветерок, веющий от дальнего края поляны, нёс такую свежесть, что она и мёртвого бы оживила.

Деревья, видневшиеся вдали, заставили Димку забыть обо всём! Небо над лесом разъяснилось, луны не было видно, но звёзды, редкие, яркие, пронзительные, пылали так, что представилось, будто весь их свет устремился сюда, на эту поляну, на эти деревья и на него, Димку...

Деревья были громадными и живыми. Они не двигались, нет. Но там всё было иначе, там таилась какая-то чужая жизнь, там бродили, играли, прятались и занимались прочими, самыми различными делами удивительные существа.

Димка с нетерпением ждал, что лешие вот-вот устремятся туда, к тому Лесу, к огням между ветвями, к ветру, такому свежему... Но они просто стояли, замерев, и смотрели. А потом наваждение кончилось, на небо набежали облака, и поляна с чудесными деревьями оказалась скрыта в темноте. Спустя несколько мгновений лесные чудища стряхнули оцепенение, повернулись и побежали назад. Дохнул в спины ледяной воздух. Что-то скрежетало и свистело позади. Димка чувствовал, как спина Джа покрывается холодным потом, волосы становятся дыбом. От какой опасности они убегали тогда — он не узнал. Не решился спросить — да, наверно, ему бы и не сказали, потому что не знали сами.

Об этом приключении в лесной компании не вспоминали. На следующую ночь компания собралась у костра, и Кхо попросил Димку рассказать о людях, о том, как он жил в деревне, и о том, что случалось интересного в этой жизни. Сперва Димка растерялся, потому понятия не имел, что будет интересно узнать о нём лешим. Но оказалось — всё! Они жадно слушали про игры, в которые Димка играл один и с приятелями, про науки, которым учат человеческих детей в школе, про разные технические чудеса, вроде телефонов, телевизоров или самолётов. Димка рассказывал всю ночь, а на следующую лешие всей гурьбой пришли к домику Джа и Кхо и терпеливо ждали за деревьями, пока мальчик выйдет — так им хотелось продолжения историй!

Потом Димка стал пересказывать прочитанные им книжки, из самых увлекательных. Вот уж когда все были просто околдованы, да что там — лесные чудища, словно пятилетние малыши, раскрыв рты, слушали истории о Винни-Пухе, о волшебной девочке Пэппи, о Питере Пэне и Элли — фее летающего домика... Димка вообще-то был не очень хорошим рассказчиком, но скоро оказалось, что он может рассказывать часами, и получалось у него всё лучше и лучше.

Когда Димка всё же уставал, лесная компания принималась обсуждать его истории. И тут обнаруживалось, что все эти чудища — вовсе не простаки и тугодумы! Порою даже Джа проявлял неожиданное остроумие, чем приводил своего друга, малыша Кхо, в совершеннейший восторг. И оба они так этому радовались и так привязались к Димке, что и представить теперь не могли прежней жизни в лесу — без этого мальчишки.

Так пролетел сентябрь и половина октября. В один из дней Димка сидел у небольшой речки на толстом, поваленном бобрами дереве вместе с Кхо, весело болтая о том, о сём. Малыш бросал в воду камешки, стараясь подогнать к берегу сосновую ветку и, размахнувшись в очередной раз, едва не шлёпнулся в воду.

— Тише, — сказал мальчик. — Вот представляю, как бы ты продрог, если б искупался. Костёр разжечь нам тут нечем.

— Да ну, ерунда!.. А вообще-то, конечно, мало приятного... — Кхо, усевшись поудобнее, оставил прежнее занятие и принялся сдирать кору с дерева. Его руки постоянно были чем-то заняты, что-то теребили, гнули, швыряли — или мельтешили просто так, и Димка уже не обращал на это внимания. Малыш, отщепив большой кусок коры, задумчиво спросил у мальчика:

— Для него она будто одежда, да?

— Ты о чём?.. А, ну конечно.

— Знаешь, я понял, каждый во что-нибудь одевается: звери — в шкуру, деревья — в кору, люди в — тряпочки, и даже я одеваюсь — во что-нибудь, что попадается...

При этих словах Димка снова подумал о зиме.

— А как они их делают, а, Димка?

— Кого?

— Ой, ты какой-то сонный сегодня... Одежду, я говорю.

— Это долго рассказывать, надо лучше подумать, где бы её достать.

— Да ерунда, шкуры же теплее!

— Тогда я стану совсем диким, — пошутил Димка. — А если серьёзно — то когда-нибудь мне придётся что-то придумывать... надо будет вернуться домой... хоть на время.

Кхо помрачнел:

— Мы же передаём твои письма, ты же в них пишешь — и что с тобой ничего не случилось, и что тебе хорошо!

— Ты не понимаешь, — Димка стал смотреть куда-то выше деревьев — такими глазами, что малыш обеспокоенно заёрзал. — Письма — это совсем не то...

— В деревне тебе опасно! — не сдавался Кхо. — Ты сам говорил. Этот... который Вампыр... небось только и ждёт! А у нас ему тебя нипочём не найти. И даже если придёт. Мы чужака сразу почуем — и так его угостим! А тебя спрячем. У нас, знаешь, сколько укромных пряталок? У-у-у...

— Но, Кхо... нельзя же так всю жизнь? Прятаться!

— Почему? Мы так всегда живём. Мы... не прячемся. Мы просто...

Димка лишь молча вздохнул. Сзади хрустнула ветка. Он обернулся, и, увидев идущего к ним Джа, соскочил на землю.

— Ди-имка-а-а! — протяжно произнёс великан — и сразу стало ясно — Джа принёс какое-то известие, весь вид его говорил: "Вот я как скажу новость — закачаетесь!" Ужасно он любил выполнять важные поручения, чувствовать себя нужным — а сейчас — сейчас Джа знал кое-что, такое, чего не знали ни его умный маленький друг Кхо, ни даже сам Димка! — Димка-а, там человек.

— Человек?! Где?

— Да у нас дома, маленький, вроде тебя.

Вот уж действительно новость, растерялся Димка. Кто же это? Как его сюда занесло?

Расспрашивать дальше у Джа было бесполезно — пока всё выговорит, до избушки скорее доберёшься. И Димка вместе с друзьями поспешил к их дому.

По дороге мысли Димкины совсем запутались. Кем окажется этот новый человек? И как всё может измениться теперь в их лесной жизни? Только что Димка мечтал хоть на денёчек очутиться дома, поесть нормальной человеческой еды, поваляться на диване, листая книжки, посмотреть мультики... а сейчас вдруг со страхом стал думать, что не хочет никаких перемен... И вместе с тем — Димку съедало самое обыкновенное любопытство — он понял, что отвык от людей, встреча с человеком кажется ему чем-то удивительным.

С такими противоречивыми чувствами Димка подошел, наконец, к избушке лесных существ. Отворив дверь, он, хоть и считал, что готов к неожиданностям, удивлённо ойкнул и замер на пороге. На травяной подстилке, новом спальном месте Джа, лежал мальчик, чуть младше Димки, в чёрной курточке и брюках, в резиновых сапожках. Мальчик тихо постанывал в забытьи.

Димка присел рядом.

— Что с ним?

— Я грибы собирал. Вижу — лежит. Ну, я подумал, может — помочь нужно? Поговорить хотел — а он как завопит! — промямлил великан.

— Испугался, наверно, тебя, — вставил Кхо тоненьким голоском.

— Он ногу вывихнул, — сказал Димка. — Видишь, она вон как распухла!

— Ай-яй! Беда какая, ну ничего, мы сейчас, мы это легонько вылечим, только отвар вот сделать, отвар... — засуетился малыш — и с этими словами исчез за порогом. — Джа, помоги котёл втащить! — послышался его голос. Великан послушно вышел. А Димка внимательно рассматривал невольного гостя и гадал, что привело его в такую глухомань. Заблудился или тоже от кого-нибудь убежал? Димке почему-то хотелось думать о втором — ведь, может оказаться, тогда у него появится новый друг... С Кхо и Джа, конечно, хорошо, они добрые и с ними интересно — но сейчас Димка впервые понял, что ему не хватает именно друга-человека. Какими бы удивительными ни были приключения в лесу — их хочется испытать с тем, единственным человеком, который был бы очень похож на тебя самого, так же точно радовался и так же точно замирал от чувства опасности. Димка подумал, что самое главное, чего ему не хватает — он не может поговорить с Кхо или Джа, так, как говорил бы с другим мальчишкой, вроде себя — чтобы каждое слово было понятным, чтобы у них были похожие переживания, увлечения, книжки и фильмы, огорчения и удовольствия. В глубине души Димка понимал, как малы шансы, что первый встретившийся в лесу мальчишка окажется тем самым Другом, о котором мечтает любой человек. Но он так давно не видел людей, что тоска по ним словно сделала мальчика доверчивей.

Тем временем незнакомый мальчик открыл глаза и, увидев Димку, встревожено спросил:

— Ты кто?

Димка улыбнулся.

— Я — Димка, ты не беспокойся, всё будет отлично.

В это время Джа втащил котёл.

— М-меня... варить будут?

— Вот ещё! Выдумал чепуху какую! Лечить... Джа добрый, это он на вид страшный. Ты слушайся его и не бойся.

Мальчик нерешительно кивнул.

...Чего только не припасла природа для своих детей! Димка в который раз убедился в чудодейственных свойствах травы чумазки, и снова удивлялся — как же это, в самом деле, невзрачный такой стебелёк с листиками, как у ландыша и фиолетовыми цветочками творит чудеса, недоступные самым современным лекарствам? Простуду и головную боль, яд змеи или глубокую рану за несколько минут побеждала эта лесная травка. Вот и сейчас компресс из мха с отваром чумазки снял опухоль без следа, а Димка, глядя на мальчишку, думал, что вот так же и он сам всего месяц назад, потерявшийся, испуганный и беспомощный попал к добрым лесным существам, поверил им и полюбил их. Что будет дальше — с ним и с этим мальчишкой? Какие испытания несёт зима? Тревожные вопросы, но скоро, уже очень скоро они разрешатся...

Погруженный в размышления, он просидел до темноты, потом сон сморил его, и Димка прилёг, свернувшись калачиком, рядом с гостем на подстилку Джа.

Утром вся компания лесных жителей собралась у избушки. Каждый хотел увидеть нового человека, поговорить с ним... Наученные опытом первого знакомства с Димкой, они вели себя куда деликатнее. Мальчик, которого звали Славкой, сидел на крыльце между Димкой и Кхо, и рассказывал. Оказывается, он сам не помнил, как и зачем забрёл в лес, какая-то болезнь началась у него лихорадкой и бредом, его мучили видения и жуткие чудовища гнались в темноте — Славка даже не мог сказать, сколько часов или дней провёл в лесу, пытаясь выбраться к людям — пока не запнулся о корягу и не упал, потеряв сознание.

Выслушав Славку, вся компания основательно подкрепилась, после чего они ещё поболтали о том, с сём, и в полдень Славка сказал, что пора ему возвращаться домой. Он попросил Димку проводить его, а некоторые лешие стали возражать, что не стоит так запросто отпускать человеческого детёныша, который может рассказать о них людям.

— Чепуха какая! — рассердился Димка. — Может вы и меня в плен возьмёте?!

— Не... — смутился самый волосатый лешак Журяга. — Ты наш, тебя мы знаем...

— Да ну и пусть рассказывает! Будто про вас сказок мало насочиняли?

Лешие помялись и согласились, Славка пообещал никому не рассказывать о своих приключениях. Джа и Кхо вызвались было провожать мальчишек, но Димка возразил:

— Не надо вам близко к деревне подходить днём. А то опять кто-нибудь увидит.

На самом деле, Димка немного покривил душой — ему хотелось расспросить Славку кое о чём с глазу на глаз...

Дорога в Славкину деревню была неблизкой. Сперва они шли вчетвером, потом лес поредел, и Джа с Кхо остались дожидаться Димку у большого, заросшего кустарником оврага. Когда мальчики выбрались на просёлок, Димка сказал:

— Слушай, я тебя спросить хотел... Дело такое, очень для меня важное... Ты не удивляйся. — Они остановились. — В твоей деревне нету дома пустого, в котором перезимовать можно?

Славка не понял.

— Кому перезимовать?

— Да мне же!

— А зачем? Разве та избушка...

— Да избушка-то хорошая... Хоть зимой в ней и холодно будет. Я вот думаю — нельзя ли нам, ну, то есть мне маме с папой, как-нибудь на время в другое село переехать... пока меня маги искать не перестанут.

— Думаешь, они согласятся?

— Нет, конечно... — Димка покачал головой. — Но я должен что-то придумать! Я же не могу на всю жизнь остаться в лесу. Вот если Джа или Кхо со мной придут к маме с папой, и обо всём расскажут — тогда, может, они поверят...

Славка озадаченно задумался.

— Знаешь, такой, чтобы подходящей, я даже не знаю... Может, поспрашивать?

— Да нет, не стоит. Только удивятся все — зачем тебе надо.

— Да уж, удивятся, наверно...

Дальше они долго шли молча, Славка пытался придумать, чем бы ещё помочь своему новому знакомому.

— Может, тебе из одежды что-нибудь достать нужно? Или ещё что-нибудь?

— Одежду мне добыли... А книжки у тебя есть? Я верну потом... постараюсь.

Славка кивнул обрадовано.

— Только я не знаю, сумею ли сразу вынести? Если за меня дома крепко возьмутся!.. Ты проводи меня ещё чуть-чуть, я место покажу, где можно тайник устроить. И я там всё оставлю, что нужно, а ты мне записку напишешь. Ты же сможешь приходить ещё?

— Конечно. Я постараюсь.

— Дим... А можно мне ещё когда-нибудь к тебе в лес прийти?

— Только не заблудись опять. Напиши записку, когда, а мы за тобою зайдём.

— Ага! — кивнул Славка. — Я обязательно!

Было уже далеко за полдень, когда мальчики подошли к краю деревни.

— Вот... Тут я и живу.

Несколько двориков затерялись среди садов и огородов. Славка указал на свой дом, голубой с красной крышей.

— А тайник устроим вот здесь! — У небольшого холмика, где кончались огороды, остался заброшенный сад. В старой яблоне Славка когда-то обнаружил дупло — теперь оно оказалось пригодным для тайника.

— Пойдём, может, дома никого нет, тогда я сразу книжки вынесу, — предложил Славка. Но заходить во двор Димка не стал.

— Я тебя тут, на скамейке подожду.

Славка ушёл в дом, а Димка смотрел вокруг с какой-то жадной напряженностью. Он понял, что боится людей, словно за последний месяц сам превратился в дикаря, лесное существо, разучился правильно вести себя; словно скажи он сейчас что-нибудь первому же встречному — и тот поймёт, что Димка — чужой, неправильный, не такой... Он боялся — и всё-таки тосковал по всему человеческому.

Деревня была маленькой, даже Димкино село по сравнению с нею выглядело центром цивилизации. Здесь Димка не заметил ни колонок водопровода, ни асфальтированной дороги; скорее всего, даже клуба и средней школы — и тех не стали строить. Улица казалась безлюдной, из обитателей деревни только куры безмятежно бродили у дворов, клевали что-то в траве или валялись в пыли.

Димка ждал долго. Прошло, наверно, полчаса, и он забеспокоился. Димке не хотелось встречаться сейчас с кем-нибудь из местных, привлекать любопытные взгляды, а то и отвечать на всякие вопросы... Его, конечно, давно объявили в розыск, и хоть милиции тут наверняка нету, но кто знает, сколько соглядатаев у Наместников?

Наконец, ждать Димке надоело, и он решил заглянуть в окно, надеясь выяснить, стоит ли рисковать дальше. Ухватившись за подоконник, он подтянулся... и тут же чьи-то руки дёрнули воротник. Димка перепугано дёрнулся и упал бы — но руки держали крепко.

— В дом лезть собрался среди бела дня, что ль? — Димку развернула лицом к себе здоровенная тётка с красным лицом. От неё пахнуло вяленой рыбой и мокрыми тряпками, и хватка оказалась прямо железная. Димка трепыхнулся один раз и безвольно, перепугано съёжился — такого с ним ещё никогда не случалось. Он даже говорить ничего не мог — никогда взрослые так с ним не обращались!

— И кто же он такой будет-то, а? Приблуднай какой-то... Чего творится? Парнишка блукает где-то двое суток, еле жив вернулся, а тут ещё эти по окнам лазят! Цыгане, что ль подучили или ещё банда какая? Ну, признавайся у меня! — Но Димка как будто онемел, и тётку это вовсе не разжалобило. — Посиди в сарае, что ль, покуда говорить не научишься. Чего-то думается мне, не просто так оно всё... Наверно, не один ты тут, дружки ещё какие небось околачиваются.

Продолжая громко ругаться, как будто напоказ, то ли для соседей, то ли чтобы устрашить придуманную ею же банду, тётка потащила Димку во двор, к небольшому сарайчику. Димка дёрнулся ещё раз, чем только сильнее разозлил тётку.

В сарайчике было темно, зато сухо и даже уютно, неприятный тёткин запах исчез, его вытеснили запахи жмыха и свежераспиленных дров. Несколько минут Димка ещё не мог соображать — он только приходил в себя и слушал, как тётка, возмущённо трындыча, ходит по двору, звякает вёдрами, хлопает дверями. Скоро к этим звукам добавились жалобные восклицания Славки, потом всё затихло — тетка загнала его в дом и туда же отправилась сама.

Покричи, покричи, зло подумал Димка. Ишь, разоралась, мымра! А ничего ты со мной не сделаешь! И всё равно скоро убегу. Главное — милиция отсюда далеко. А вот Джа — близко. Посмотрим, как ты заорёшь, когда ему ждать меня надоест, заявится он, да и раскидает твой сарайчик в щепки!

Димка огляделся — сарайчик, и правда, выглядел не таким уж крепким — брёвна и доски кое-где у земли подопрели, был бы у мальчика ломик — и без Джа выбрался. Оконце маловато и высоко до него... но всё-таки... если встать вон на ту колоду, да вместе со стеклом высадить и деревянную раму...

Димка приободрился. Паниковать не стоило. Пусть тётка пока успокоится — а там, может, Славка ей всё объяснит, даже и убегать не придётся.

Но что это? Во дворе снова голоса. И теперь мужские. Вот это уже становится по-настоящему опасным!

 

глава 4

В палате их оказалось восемь человек. Было утро, завтрак прошёл, и каждый занимался своим делом, дожидаясь обхода. Четверо резались в "козла", перебрасываясь крепкими замечаниями. Другие — кто-то дремал, кто-то читал... нам же интересен лишь один, пациент преклонного возраста, чья кровать стояла у окна. Лежал он тихо и неподвижно, уставясь в потолок. Губы его еле заметно шевелились.

Человек этот поступил в отделение травматологии около месяца назад, и почти всё время находился в состоянии глубокой депрессии. Он ни на что не жаловался, реагировал только на слова врача или медсестёр, иногда ощупывал свою забинтованную руку, морщился, и с каким-то особенным сожалением, даже зло глядел на неё.

Соседи по палате слышали по ночам его восклицания во сне — хриплые, яростные. Об этом рассказали врачу. Шок, сказал доктор. Он молчит днём, ну а ночью все чувства прорываются наружу. Ничего страшного, пропишем ему ещё одну таблетку на ночь.

Старик считался одиноким, даже документов при нём не оказалось, в больнице не знали, кто он на самом деле и где живёт. Но к концу месяца, перед самой выпиской, к нему явился посетитель — тихий, грустный старичок. Он робко постучал в дверь палаты и озадачил пациентов такой странной витиеватой фразой:

— Извините меня, если побеспокоил почтенных мужей своим визитом... но не здесь ли проходит курс лечения мой дорогой друг, именующий себя Варлаамом Михайловичем?

Варлаам Михайлович, оказавшийся тем самым престарелым больным, быстро поднялся с кровати. Посетитель ещё раз извинился и так же тихо и робко скрылся за дверью. Больничный коридор был пуст.

— Пусть все черти ада проклянут тебя, Урд! — негромко воскликнул старик с перебинтованной рукой. — Да, да, пользуйся моим бессилием, пока можешь, броди, где тебе вздумается, пока драгоценное время утекает у нас между пальцами... Ты чуть не свёл меня в могилу своим отсутствием! О, дьявол! Целый месяц! Что он мог натворить, мне страшно подумать. Да, я всегда видел, что ты глуп, Урд. Ну? Говори!

От прежнего облика пациента не осталось и следа — глаза сверкали, голос, хоть и был сдерживаем, казалось гремел недалёкой грозой. Однако уже через минуту старик держал себя в руках, усилием воли восстановив видимое безразличие.

— Всё в порядке, Вампыр, — сказал гость. — Он в наших руках.

— Дьявол! Это правда? Смотри же, шутки тебе дорого обойдутся, Урд! Ну! Рассказывай, рассказывай же... О, как ты меня порадовал, мой старинный союзник!

— Тише, прошу тебе, тише! — отпрянул Урд. — Всеми силами той стороны тебя заклинаю!.. В ту ночь, после катастрофы, я не прекратил погони. Едва тебя увезли, я пошёл вглубь леса, не меняя направления — ведь мальчишка, по моему рассуждению, вряд ли додумался путать следы...

— Ты поступил мудро, Урд. Но продолжай...

— Спустя, может быть, четверть часа я отчаялся и от усталости валился с ног. Я стоял, прислонившись к дереву, как вдруг что-то тёмное мелькнуло в чаще. Из последних сил я устремился за ним. Это оказался один из тех лесных выродков, которые пугают людишек в лунные ночи. На плече у него лежал Пр... Он!

— О!

— О, да! Я не мог ошибиться. Я последовал за ними в некотором отдалении, но запнулся о корягу и встать уже не смог. Пролежал в беспамятстве сутки или больше. Потом побрёл, куда глаза глядят, будучи в совершенном отчаянии. Я проклинал себя за бессилие... Да. Но судьба всё же смилостивилась над нами. К вечеру третьего дня моих блужданий я набрёл на избушку лесной нечисти. Он жил у них. Сам я не решился пробраться туда и придумал план... О, это была блестящая идея, и она удалась на славу! Впрочем, уже через час ты сможешь в том убедиться. Нам немедленно нужно ехать. Немедленно. По дороге я доскажу остальное. Бери же вещи — и поторопимся. Нас ждёт трон Мерлина!

* * *

ПАЗик, надрывно гудя, оставлял за собой длинный пылевой след. Шофёр торопился, этот рейс у него сегодня был последним. Пассажиры торопились не меньше. Во всяком случае, два старика на передних сиденьях — глаза на их закаменевших лицах горели так, словно эти странные пассажиры желали взглядами прожечь дорогу через лес — чтобы спрямить путь.

Вампыр, который ушёл из больницы в пижаме, напялив поверх свои брюки, не обращал внимания на удивлённые, а то и настороженные взгляды. Он встал у дверей, горделиво задрав подбородок... Наконец, впереди показалась развилка. Автобус, высадив магов, покатил прочь. Оставалось ещё немного — каких-нибудь десять минут ходьбы. Вот уже Урд, торжествуя, указал на домик, четвёртый от края маленькой деревушки. Калитка. Двор. С крыльца сбежала раскрасневшаяся женщина.

— Я дедушка того мальчика, которого ваш сын привёл из леса, — быстро бросил Урд и направился к сарайчику, не дожидаясь ответа. Женщина всплеснула руками, заулыбалась, залебезила что-то извинительное... и смолкла. Волчья голова на конце трости, описав в воздухе дугу, опустилась на её затылок. Женщина, оглушённая, упала. Вампыр молча прошёл за Урдом. Дальше действие разворачивалось бесшумно, как в страшном немом кино. Дверь вмиг была открыта, Димку, не посмевшего даже крикнуть, связали, повалив на землю, заткнули кляпом рот. Урд выхватил откуда-то мешок, накинул его на пленника, потом взвалил себе на плечи. С этой ношей маги зашагали к лесу.

 

глава 5

Так в деревне у леса разыгралась сцена, достойная самого живого зрительского внимания и участия, но... Впрочем, один свидетель драматического похищения всё-таки был. Но о нём позже... А пока... Пока стоит рассказать о плане Урда, придуманном и исполненном, как мы смогли увидеть, блестяще.

Вначале попробуем войти в положение Урда. Чего он не имел: а) руководства и помощи Вампыра, на которого привык всегда и во всём рассчитывать; б) магической силы, употреблять которую против своего законного повелителя было чревато самыми катастрофическими для Наместника последствиями; в) хладнокровия, и г) времени. Зато он знал, где прячется Димка, а также в распоряжении мага был многовековой опыт.

Примерно так рассуждал Урд, сидя недалеко от домика Джа и Кхо в сухой канаве, замаскированный валежником. Вот уже полдня он тут торчит, а в голове — только злость на всю эту кутерьму и гул от усталости и голода.

"Дьявол, уж лучше бы Мерлин оставался себе на троне, правил нами тихо и мирно, чем такие испытания! И за что?! За нового самодура — Вампыра. О-о-о! Уж этот-то непременно всех облапошит и усядется под берилл. Эх, жаль, не насмерть его машиной задавило тогда... Стараюсь, стараюсь, а для чего всё?.."

Однако, мысли эти остались лишь временным проявлением слабости. Вскоре Урд взял себя в руки, отогнал подступавшую дрему и, не спуская глаз с избушки, принялся решать первейший вопрос — как увести Димку от его новых друзей хотя бы на час — а уж тогда Урд справится с принцем и без всякой магии.

"А у них, у этого лесного отребья, шум, гам, веселье! Пьют, едят, бегают туда-сюда... Тут хоть бы ноги размять! И бесёнок этот даже и не отойдёт никуда без провожатого. У-у-у, повелитель сопливый!"

Тут надо бы Урду спросить самого себя — а чем, собственно, не угодил ему принц? Чем он хуже Вампыра? Но... над этим вопросом маг так и не задумался.

Ни в тот день, не в последующие почти три недели Урд ничего не смог предпринять. Тем более, что уйдя однажды в город за продуктами, был задержан милицией за хулиганство — он напился, буянил, орал невообразимые заклинания. Протрезвев в соответствующем заведении, Урд вышел на свободу уже с холодной решимостью и уверенностью в победе. В голове мага наконец-то появился план, к реализации которого он тут же и приступил.

Прежде всего, рассуждал Урд, как юный повелитель попал в заброшенную избушку лесника той ночью, когда судьба столкнула его с магами? В общем-то, для дела это несущественно, но Урд предположил, что принц откуда-то сбежал по тем или иным причинам, и возможно, от кого-то уже прятался. И скорее всего — от людей. Поэтому, именно людей и решил маг использовать для "спасения любимого внука" из лап нечисти. Да, Урд надумал прикинуться Димкиным дедушкой, разыскивающим мальчишку, непонятно почему исчезнувшего из дома.

Конечно же, обращаться за помощью к милиции Урд не собирался. Большую часть своей жизни маг провёл в небольшом замке в диких дальних краях, довольствуясь обществом глухонемого слуги. Он имел очень слабое представление о нынешнем устройстве человеческого общества и продолжать опыты в этом направлении ничуть не стремился. Урд рассчитывал обойтись помощью одного человека, и лучшим вариантом было бы использовать для этих целей Димкиного ровесника — дети, полагал Урд, доверчивы, ими легко управлять — если, конечно, их ещё не испортил Великий Кристалл Мерлина...

Теперь вы, наверное, догадались и сами, в общих чертах, как было устроено похищение Димки. Мальчика Славку Урд отыскал в ближайшей к избушке леших деревне. Вначале маг уболтал мальчишку, наплёл ему всякой чепухи про исчезнувшего внука, подарил волшебное колечко с бриллиантом, имеющее свойство отпирать замки... Мало помалу, Урд затуманил мальчику голову чарами так, что о разговоре с магом Славка позабыл, очнулся в лесу, неподалёку от домика Джа и Кхо с распухшей ногой (её Урд натёр особым снадобьем). Наверное, от чар и от снадобья Славка бредил, и привидевшуюся в бреду историю рассказал лесным жителям.

Вначале Урд не имел чёткого плана, как именно он выманит Димку даже со Славкиной помощью. Приказывать и внушать мысли Урд не мог, даже заколдовав жертву. Он рассчитывал поговорить с мальчиком второй раз, подкупить, запугать, обмануть... Однако, так случилось, что Славка невольно поспособствовал исполнению коварного замысла без нового вмешательства мага, пригласив Димку в гости. Джа и Кхо остались в лесу, но потом Джа, беспокоясь за друга, стал потихоньку красться следом. Он сопровождал мальчиков до самой опушки, и Урд его видел. Маг дождался, пока Димка и Славик войдут в деревню, и тут возникла новая проблема — на открытом пространстве принц мог снова ускользнуть. И опять Урд выжидал, а судьба преподнесла ему ещё один подарок — Димку заперли. Это была удача, и удача редкая, упусти её Урд — не будет ему прощения. Но маг не решился действовать в одиночку, предпочтя переложить ответственность на Вампыра, благо, до райцентра от Славкиной деревни недалеко, а уж остановить машину и припугнуть водителя было для Урда делом нехитрым.

Итак, план Урда удался, и Димка был схвачен Наместниками. У этого драматического действа, несмотря на стремление магов провести всю операцию в относительной тайне, всё же оказался единственный свидетель. Славка видел из окна всю сцену, и не сомневался, что старики, похитившие Димку, какие-то необычные бандиты. Самого Славку мать заперла в наказание в доме, и едва маги вышли за калитку, мальчик попытался открыть окно, потом схватил стул, чтобы выбить стекло, но в это время заметил, что мама поднялась с земли, растерянно оглядываясь. Увидев Славку, она непонятно махнула ему рукой и торопливо вышла из двора. Наверное, соседей звать на помощь, решил мальчик. Сидеть взаперти было невмоготу. Всё-таки выбить окно? И тут он вспомнил! Один из бандитов — тот самый "дед", с которым Славка встречался в лесу... да, конечно же, это он, тот самый! И он тогда ещё подарил Славке волшебную штуковину, которой по силам отпереть любую дверь. Самое время её испытать!

Славка нащупал в кармане колечко, прислонил к замочной скважине, как объяснял когда-то Урд. В замке мягко щёлкнуло, Славка вздохнул облегчённо — он боялся, что маг обманул и в этом.

Теперь — в погоню. Сам виноват, хоть невольно, а помог бандитам добраться до Димки. Нужно его выручать. Как — пока неясно, но думать сейчас некогда. Главное — узнать, куда направляются таинственные "старики". Они не могли уйти далеко с пленником на спине. И Славка выскочил на улицу, побежав со всех ног — конечно же, к лесу. Понятно, что Димку выследили в лесу. А дорога в город пуста, машин Славка не видел и не слышал. Но даже если след в лесу не отыщется — там, неподалёку, поджидают Димку друзья, Джа и Кхо. Уж от них-то в лесу похитителям будет непросто спрятаться.

Впрочем, маги не успели далеко уйти. Славка увидел их на опушке. Он упал в бурьян, потом стал передвигаться короткими перебежками, прячась за кочками, кустами. Похитители даже не оглядывались — не опасались погони, а может, просто мысли их были поглощены чем-то иным. Скоро Славка насмелился приблизиться к ним настолько, что смог расслышать несколько коротких фраз. Тот, кто представлялся Димкиным дедушкой, сказал:

— Что-то тревожно мне, Вампыр... Ты уверен — Ворон надёжно...

— Тихо, глупец! ОН всё слышит.

— Да какая теперь разница, к дьяволу?!

— Такая... Чем меньше будешь болтать, тем дольше будешь жить. Знавал я таких, уверенных, что дело сделано...

Маги шагали и шагали, как будто усталость была им неведома. Славке казалось, они отмахали уже километра четыре, но даже не думали устраивать привал. Славка нервничал, боялся упустить бандитов с Димкой, а Джа и Кхо так и не появились, в случае чего — рассчитывать на помощь лесных существ не приходилось. Наверное, Джа просто не обратил внимания на магов, высматривая Димку.

Куда направляются эти старики, гадал Славка. На вид им лет по семьдесят, а несутся, как двадцатилетние! Сам он уже устал и проголодался, а между тем на небе вместо белесых, спокойных облаков стали собираться тяжёлые, налитые свинцом тучи. И двигались они тоже на удивление стремительно. Но ветер, собиравший тучи, дул только в вышине. На лес опустилось безмолвие.

И — ка-ак даст осенний ливень! За все солнечные деньки, за дороги без слякоти. Намокли ветки деревьев, полегла жухлая трава под ударами тяжёлых капель, потекли мутные потоки. Секунды через три после начала с высоты сорвался ветер, чуть не ураган, стал гнуть задремавшие было деревья, и те заскрипели жалобно. Тучи водяной пыли носились над лесом и вдоль опушек, и ничего уже почти не видно. Моет, моет ливень землю, вымывает приставшее лето.

Стало холодно. Нигде не спастись от ливня — всё голо. Промок насквозь Славка, растерялся, пометался туда-сюда — никого нет, потерял магов и Димку. Хоть ложись на землю и подвывай тихонько от отчаяния.

Но вот, ещё минута — и нет ливня. Унёс ветер лохматящиеся тучи, унёс так торопливо, словно по ошибке и начинал всю эту карусель... Или приказал ему кто... Схлынули потоки воды, заблестели мокрые ветки под выглянувшим, но, увы, холодным солнцем. Смыло дождём все следы, и никакой леший их теперь не отыщет. Что делать? Куда идти? Повертелся Славка на месте, стуча зубами, ещё, может, минут пять вглядывался в далёкие тени, сплетения ветвей...

Бесполезно теперь всё, горько подумал мальчик. Пропал Димка.

 

глава 6

Сколько дней проплакала мать Димки, у отца давно уже не было слов, какими бы мог отвлечь её, облегчить горе, но и сам он всё дольше просиживал, остановив взгляд на чём-то нездешнем. Хозяйство, работа — всё заброшено, и что только не делалось ради того, чтобы разузнать, хоть немного продлить надежду — что вернётся их мальчик. Месяц минул, как пропал Димка, а слухи бродят, не утихают. Нелепые слухи, странные, и милиция, выслушивая их, только в раздражении отмахивается.

Но вот новые известия дошли — будто видели в соседней деревне, как бандиты украли мальчишку. Всколыхнулась боль понову. Тревожно стало в селе, с удвоенным старанием ищет милиция, с утроенным беспокойством гудит село. Но нет известий...

Шептались на лавочках и во дворах старухи, колюче, немигающе следили их выцветшие глаза из-под платков. И покажется кому-то, что старуха та уже одной ногою в могиле — ан нет, где-то украли, там-то убили, там в семье скандал, меж соседями разлад — все слухи по селу разнесут, получаса не пройдёт, ветхие, еле живые старушки. И снова попрячутся, только из тёмных окошек домов смотрят, примечают, смакуют в уме, как начнут разговор: "А слыхала, Онисья..."

Тут хватились наконец и старика, Димкиного соседа. Тоже ведь пропал, как в воду канул. Вспомнили о нём — и удивились — как это так, столько времени прошло, никто не озаботился, внимания не обратил, что человек исчез. Да вот, оправдываются, очень уж тихо жил старик, незаметно, и так же и сгинул.

Милиция Димку во всесоюзный розыск объявила, лес прочёсывали с собаками, и добровольцы искать ходили, и с вертолёта высматривали, и по радио объявляли...

Нет мальчика. И всё тут.

Не успели затихнуть тревожные разговоры, и люди ещё косились на окна Димкиного дома, как снова поползли новые страхи-охи. Слышно стало в районе, будто то тут, то там шайка хулиганская орудует. Поначалу их принимали за обычных шалопаев — набегут ночью на чей-нибудь двор, проломят палисадник, грядки в огороде потопчут. Но случаи всё чаще стали, всё разнузданней, изощрённей. Бывало, ляжет спать хозяйка, только дрёма подступит — и то ли мыши подполом шарудят, то ли кот по чердаку шныряет. А утром — глядь, во дворе всё поломано, повыворочено, стёкла в сарае побиты, скотина места себе не находит, у кого корова — молока неделю потом нет, кур по всей деревне искать приходится. И так эти безобразия пошли — спасу нет. Гуляет шайка, милиция только руками разводит, ни поймать, ни выследить ночных безобразников не может. Собаки след не берут, у каждого двора не расставишь по дежурному. А вскоре — новое безобразие, в лес сходить нельзя стало. Не то, что ночью — днём запугают человека дикими воплями, да скрипом, да треском, да уханьем, свету белого не взвидит, бегом назад припустит, а из чащи всё поддают, поторапливают.

Дальше — больше. Чертовщина натуральная творится. Было, идут с базара две бабы, судачат промеж собой, в руке по сумке. Дело под вечер, но светло ещё. Одна чует — никак в сумке шевелится кто-то. Глянула — обмерла. Батюшки! Из сумки-то маленький такой, с руками, с ногами, а безобразен — чисто чёрт, и как прыснет прямо на голову ей. Ну, крику было... Бабки визжат, будто свиньи в хлеву, сумки побросали, мечутся, а чертёнок то на одну, то на другую сигает, и не скинешь его никак. Еле-еле избавились, полуживыми домой добрались.

Другой случай ещё диковинней. Из города отдыхающие приехали на "Москвиче", прямо в лес прикатили, не знали, какие тут дела творятся. А погода тёплая, солнечная. Выбрали полянку покрасивее, палатку поставили, магнитофон включили, скатерть разостлали, кресла раскладные вытащили. Развлекаются. Сидели так долго, да вечера веселье, шум. Потом уже в подпитии двое в палатку ушли, спать, третий у костра остался. Вдруг — бац! — на голову ему ветка. Он почесался, ругнулся, ладно. Опять — бац! Тут уже взъярился не на шутку парень, полез на дерево, думает, приятели шутки так шутят. Сейчас, думает, полетят они у меня прямо в угольки.

До половины он на дерево забрался, и — что за чертовщина, в спину кто-то когтями вцепился, будто кошка, только тяжёлый. Закричать хотел, тут чья-то лапа мохнатая рот закрыла. Помутилось в глазах, шлёпнулся он, да прямо на палатку. Крики, драка. Никто ничего не понимает. Еле успокоились, отдышались. Рассказал приятелям парень, как его чёрт чуть не порешил, а те и не знают, злиться, смеяться ли над дураком. Внушили ему, что б и сам с ума не сходил, и других в покое оставил, и снова спать завалились.

А к ночи холодненько стало, осень через половину перевалила, как ни как. Хмель быстро выветривался, один парень очухался, слышит — храпят уж больно смачно рядом. Дай-ка, думает, я ему рот закрою, посмотрю, чего он делать будет. Забрыкается, небось!

Потянулся, нащупал кого-то, да так и обомлел. Лицо... да не лицо! Морда мохнатая, изо рта клыки торчат. Парень из палатки сиганул, и в "Москвич", да поскорее вон отсюда. А приятели его ещё с полчаса в палатке провалялись, а потом уже до города своим ходом дёру дали кроссом.

Да, невиданные дела творились в лесу. Хочешь верь в неё, хочешь, не верь, а нечисть о себе заявляет, и никакими разбойниками не объяснить уже всего. Оно, конечно, сколько-то слухов — брехня, бредни. Понапридумывали, раздули, и не отличить, что правда, а что нет. Оттого и милиция долго отмахивалась, когда приходили люди и несли такую вот чушь несусветную. Но маши — не маши, а меры принимать надо, начальство вон уже обеспокоено. Начальству ведь всё равно, дьявол там у них в лесу угнездился или бандиты отчаянные, иль шантрапа бродяжная, на голову больная. Начальству надо, чтобы народ не беспокоился, чтобы тишина была и порядок. Нельзя народ без защиты оставлять.

И вот, 25 октября, на рассвете по шоссе от города двинулась колонна автомобилей. И в каждом — солдаты. Едут, пыль тучами валит, в грузовиках автоматчики, следопыты с собаками. Кто-то весёлый, кто-то злой. Кто-то будто на забаву едет, а кого зло берёт — дескать, делать больше нечего, только чертей придуманных из болота таскать.

За грузовиками тяжёлая техника ползёт. Бронетранспортёры с взрывниками, бульдозеры. К полудню окружили кордонами нехороший участок. Кое-где деревья повалили, чтобы выходы в соседние овраги перегородить, облегчить работу. Дали команду — рассыпались цепью солдаты, двинулись прочёсывать лес. В тишине шли, птицы не пели, деревья не поскрипывали. Пасмурно. Даже военным не по себе отчего-то. Ждут все — словно враз поверили в необъяснимое. Одного хотят — чтобы скорее что-то произошло, чтобы тишины этой не стало, чтобы врага лицом к лицу встретить.

Наконец — очередь автоматная. Одна, вторая. В разных концах оцепления заговорили АКМы. Командиры кричат в передатчики, требуют объяснить, что случилось, где противник, по кому огонь открыли. А по всему выходит, что у солдат нервы сдали, в пустоту палят.

Приказали — остановиться. Полчаса ждали, полчаса над лесом два ветолёта кружили. Потом вдруг новая команда — уходить всем. Закончить операцию. Что к чему — не понятно, учебные маневры, наверное, были...

Зашевелились люди и техника, вздохнули с облегчением солдаты и командиры. Ушли колонны, рыча двигателями, изрыгая в осенний воздух зловонные выхлопы. Ушли люди, оставили лес в покое. Лишь вывороченные деревья да разорванный гусеницами дёрн с запахом железа, гари, масла и бензина остались на опушках. Снова тихо стало всюду. Ни одна птица не вскрикнет. Пусто. Рано в тот день пришли сумерки в лес.

 

глава 7

Тихо в лесу, пусто в лесу. Берёзы, сосны, осины стоят печальные. Сорвал ветер последние листья, оцепенели деревья. Гнули их ураганы, жгло солнце, леденил мороз, били молнии. Жил лес. Только человек, равнодушный, жестокий, обнажил, расстрелял сердце чащи. Будут ходить по дебрям волки зубатые, лисы хвостатые, зайцы прыгучие серыми комочками через полянки мелькать, лоси рогами о рога стучать, сороки белогрудые разговоры свои сорочьи трещать... Но другим станет лес. Уйдёт тайная жизнь из его дремучего сердца. Уйдут оттуда и звери, высохнут ручьи, не станет души у черных, вековых великанов, болот непроходимых, троп нехоженых. Наступит зима, за нею весна придёт. И полетит какой-нибудь добродушный и важный человечек на вертолёте над зеленеющим краем, и скажет своему спутнику:

— Смотри, Иван Иваныч, тепло раннее какое, деревья уже листвою убраны, красота! Нету в мире земли равной русской земле, до чего велика, сильна, прекрасна она, а воздух — так аж пьян от чистоты, вода в реке прямо как кристаллами сверкает.

Согреет землю солнце, горячее, умытое, свежее. Ароматы цветущей земли к облакам поднимутся, и всё пестрей и нарядней она будет становиться, словно принцесса. В проснувшемся лесу зазвучат птичьи трели, запрыгают по ветвям зверушки, зашумит лес. Увидят это люди, восхитятся — бессмертна красота природы. И только тысячелетний дуб возле лаза в медвежью берлогу, да старый её хозяин, глядя на резвящихся медвежат своих, застонут неслышно, зная — погибает душа леса.

* * *

Не сумел Славка забыть, не избавился от мыслей о том, что должен что-то сделать, каким-то образом разыскать Димку. Храбрецом или легкомысленным любителем приключений сам себя не считал, но лишился покоя после неудачной погони за Наместниками, и думал, строил планы, а утром того самого дня, когда была устроена облава на нечисть, решился. Собрал рюкзак с кой-какой одеждой, консервами, положил буханку хлеба, нож, спички. Дорогу к избушке Славка помнил лишь приблизительно (или думал, что помнит), поэтому заблудиться ничего не стоило, и Славка это понимал, только ничуть уже не боялся. Без страха думал теперь о лесных хищниках и ночной тьме. Да и людей, похитивших Димку, Славка сейчас бы не испугался. Исчез куда-то страх. Была только злость и обида. И беспокойство за что-то неосязаемое, неуловимое, что может исчезнуть, растаять, оставив после себя тоску и пустоту. Это ощущение Славка не смог бы описать, даже не знал, откуда оно взялось, может быть, жил с ним всегда, и только чудесные события в лесу изменили самого Славку, и теперь он мог видеть и воспринимать больше. Сам мальчик не задавал себе эти вопросы, он безотчётно верил странному чувству.

День был мрачный, промозглый, словно сплющенный между тёмно-свинцовыми тучами и чёрной с крапинами буреющих листьев и жухлой травы землёй. Чуть покачивались под ветром голые деревья по обеим сторонам просеки, казалось, кто-то огромный и исстрадавшийся еле слышно ноет от бесконечной зубной боли. Не таким любят художники и поэты осенний лес, тоскливое, тягостное предзимье не оставило следа от многоцветья пылающих листьев. Отовсюду веяло холодом близкой зимы, воздух, по осени всегда такой терпкий и бодрящий, сейчас отдавал гнилью, всё было безжизненно.

Славка чувствовал враждебность леса. Казалось, деревья нарочно сомкнулись на пути. Капли нарочно падали с мокрых веток точно за шиворот, холодный ветер пробирался за Славкой следом далеко в чащу.

Как будто я виноват, снова и снова шептал Славка. Что Димку схватили...

Славка подумал, что лес не пропустит его к логову леших. А возможно и вовсе погубит, нарочно уведёт в какие-нибудь гиблые дебри. Как ни странно, эти мысли только добавили Славке решимости.

А случилось иначе, наперекор предчувствиям, или, может быть, некая сила всё-таки хранила Славку — к полудню он достиг дремучего сердца леса, места, где несколько дней назад впервые встретился с Димкой.

Здесь всё казалось прежним. Холм с зарослями почернелого бурьяна на пологих склонах, которые ветер успел обсушить после дождя. Ручеёк у подножия. Домик, косивший на гостя крохотным оконцем из неровных кусков стекла. Славка подумал, что ещё пару месяцев назад это жилище было бы трудно разглядеть за высокими травами и кустами лещины, так буйно они тянулись к солнцу, переплетаясь друг с другом.

Избушка встретила Славку тишиной. Хозяева куда-то ушли, но он решил, что удача сегодня и так велика, поэтому не стал огорчаться. К тому же Славка устал, и сил беспокоиться о чём-то просто не было. Он с наслаждением растянулся на травяной подстилке у очага. Славка полагал, что Джа и Кхо, скорее всего бродят где-нибудь поблизости и наверняка к ночи возвратятся домой.

Прошёл, может быть, час, Славка успел уже отдохнуть и даже немного поспал, когда за стеной послышались негромкие восклицания. Это они! — обрадовано вскинулся Славка. Он выскочил наружу и тут же на кого-то налетел. И присел испуганно — перед дверью стоял совершенно незнакомый человек. Синий плащ, камзол, перевязь со шпагой, сверкающая бриллиантами звезда на груди и обруч из драгоценного металла, обрамляющий высокий лоб. Выражение лица у нежданного гостя было надменным, властным. Димка мгновенно узнал бы в нём одного из Наместников, а вот Славка только растерялся. Он прислонился к стене и негромко воскликнул:

— Кто в...?

— Тихо! — сдавленным голосом остановил его маг. Тонкие, чуть скрюченные пальцы Наместника потянулись мальчику, Славка попытался крикнуть, но только молча смотрел широко раскрытыми, дикими глазами на иссохшую, словно мумифицированную ладонь у своей шеи.

Внезапно маг дёрнулся, будто ударенный током, резко повернулся, и тут же лицо его невероятным образом изменилось. Ледяное презрение исчезло, а губы растянулись в улыбке, только в глубине глаз остались еле заметные, недобрые огоньки.

— А, это ты, чучело! — приветствовал он. Из зарослей вышли великан Джа с Кхо на плече.

— Оставь его, Грук, он наш друг.

— Да? А... я подумал было... Ну, тогда извини, малыш, — обратился Грук к Славке, который уже пришёл в себя, но на мага косился с недоверием.

— Славка, ты чуть не опоздал! Беда! Мы уходим. Димка в беде, Ворон в беде. А это — Грук, он Наместник, он пришёл, чтобы помочь нам освободить их. Ты идёшь с нами? — пропищал малютка Кхо.

— Д-да... — Славка не до конца разобрался, кто, всё-таки, кроме Димки, попал в беду, и при чём тут Наместник Грук, но идти с Джа и Кхо спасать Димку — в этом ведь и был главный смысл всего предприятия.

— Тогда вперёд, не медлим! — Славка опять вздрогнул — так громко и властно объявил Грук.

Кхо напоследок деловито окинул взглядом избушку, словно вспоминая, не забыли ли чего-то необходимого в дороге. И тоже скомандовал тоненьким голоском:

— Вперёд!

Грук шёл во главе маленькой колонны, валежник оглушительно трещал под его сапогами. На руки он надел перчатки и с лёгкостью отбрасывал преграждавшие дорогу ветки. От каждого движения мага веяло уверенностью и силой.

За ним шагал Джа с малюткой Кхо на плече. После того, как исчез Димка, жизнерадостного великана словно подменили. Он и прежде говорил не много, теперь от Джа давно никто не слышал ни слова. Он ходил, понуро опустив большую, мохнатую голову, на расспросы леших отвечал угрюмым, злым взглядом. Первые сутки он часто ревел, оглашая лес дикими, жуткими звуками, ломал деревья. Потом великан притих, но только внешне.

Разумеется, Кхо переживал за Димку не меньше. Но за всегдашней суетливостью малыша это было не так заметно. Много забот свалилось на Кхо — надо было всюду успеть, всех предупредить, опросить, разъяснить, чтобы все в этом лесу, да и в соседних, знали — случилось несчастье, явились враги, надо искать Димку, искать изо всех сил — да ещё быть бдительными, ведь кто знает, почему украли мальчика?

Всё это было слишком странным, никак не укладывалось в голове когда-то беззаботного лесного существа. Кхо пришлось играть новую, такую трудную роль командира.

Славка замыкал шествие. Озадаченный появлением и поведением Грука, он, вместе с тем, радовался забрезжившей надежде. И размышлял на ходу, стараясь привести мысли в порядок (чего те никак не хотели делать):

"Кто он, этот Грук? Слишком странный человек. Или маг. Маги — они и должны быть такими? И почему он вдруг за нас? А ещё Ворон какой-то тоже... Откуда они все взялись?"

Славка не хотел расспрашивать Кхо в присутствии мага. Он решил подождать — часто вопросы разрешаются сами собой. Ещё он вспомнил об оставленном в избушке рюкзаке, хотел разозлиться на свою забывчивость... но не получилось. А малютка Кхо вдруг заговорил сам, обращаясь к Славке:

— Вы ушли тогда, а мы с Джа так отчего-то боялись за Димку! Мы без него уже не могли, понимаешь? Пусто было везде, изнутри давило — я чувствовал беду. На другой же день мы обыскали и деревню твою, и ещё пол леса. И с горя подвывали, точно волки. — Кхо говорил жалобно, Славка даже подумал, что в голосе малыша — упрёк ему. Но нет, вот Кхо повернулся, и Славка понял по его глазам — никакого упрёка нет. Просто хотелось малышу хоть кому-то излить душу, пожаловаться. А Славка — поймёт, это Кхо знал. — Наконец, мы совсем измучились, пошли опять в деревню. Там собака одна вспомнила, что какая-то тетка, чтоб ей пусто было (Славка опустил голову), поймала нашего мальчика в конуру. А потом его утащили люди, какие-то неправильные старики. Джа, когда узнал это, будто взбесился — ночами рыскал по сёлам, а днём неистовствовал в лесу. Потом к нему другие лешие присоединились, стали изводить людей за Димку...

— А люди-то при чём? — вдруг отозвался Грук.

— Димка говорил — люди плохие!

— Вот уж это — точно! — раскатисто хохотнул маг, словно забыл осторожность. Никто из его спутников не уловил иронии в словах Грука. — А сам он — разве нелюдь?

— Димка особенный. Трудно объяснить так, — задумчиво сказал малыш. Спустя минуту он встряхнулся, словно сбрасывая оцепенение, продолжил: — Четыре дня назад кто-то из них ранил Джа из... как его?

— Ружья? — подсказал Славка.

— Ага, из ружья. Рана быстро зажила, но мы решили — пусть люди уходят. Они надоели нам, они злы, жадны, коварны. Они губят лес. Больше терпеть невозможно. Мы прогоняли их из леса. А сегодня утром пришёл вот он. — Кхо кивнул на мага. — Он сказал, Димке грозит опасность, надо идти во Дворец, выручать. Ещё он сказал, что ушёл от магов...

— Ну да, если Вампыр, один из Наместников, сядет на трон — всем несдобровать! — перебил Грук. — Ни Димке вашему, ни мне, никому. Он — дьявол! Я решил, пусть лучше правит... Ворон, старый, верный великому делу Мерлина маг. Наместники схватили его, схватили Димку — потому что мальчик узнал случайно одну важную тайну... Мы должны спешить, освободить наших друзей.

— А где же остальные лешие? — спросил Славка.

Малыш махнул рукой.

— Бродят где-то. Некогда искать.

 

глава 8

С особым волнением я приступаю к изложению этой части истории. Ведь именно в ней должны произойти события, которые определят судьбы всех героев повествования. В самом деле — наступает момент, когда пути Вампыра и Димки, Грука, Славки, Джа и Кхо, Ворона, Урда и других Наместников неизбежно пересекутся. Кто может сказать, как завершится столкновение? Интриги магов зашли столь далеко, что развязка стала неотвратимой. И более всего, разумеется, опасность грозит принцу. Не знаю, проявит ли себя Димка в кульминационный момент как истинный наследник трона повелителя волшебных сил Земли... Не знаю, и не смею рассуждать о смелости и о подобных вещах, не мне судить об этом, не я, но Димка, одиннадцатилетний мальчишка оказался там, в минуты, когда решалась участь волшебного мира Земли...

Возможно, я говорил уже, но стоит напомнить — убить принца Наместники не могли. Сила магического Кристалла уничтожила бы всякого в тот миг, когда злоумышленник прямо или косвенно вздумал осуществить преступление против воли Мерлина. Множество планов было составлено, пока Димка отсутствовал во Дворце. Заговорщики предлагали устроить несчастный случай, подкупить бандитов. Однако Ворон, подозревавший о заговоре, созвал магов и предупредил их, что Мерлин не был столь наивен. Если наследник трона погибнет — погибнут все, кто прямо или косвенно окажутся причастны к его смерти. Об этом ясно написано в Книге Кристалла.

На время Наместники отчаялись. А Ворон допустил ошибку. Посчитав, что враги достаточно усмирены, он отлучился из Дворца, чтобы разыскать своих давних знакомых из числа низших магов. Ворон намеревался созвать Великий Совет, на котором присутствовали бы самые разные существа волшебного мира. Именно среди них можно было найти союзников принцу. Если бы Великий Совет удалось собрать до переворота, Наместники почти наверняка бы проиграли. Ворон торопился. Он отчаянно жалел, что Мерлин не предусмотрел этот вариант, и не распорядился созвать Совет до объявления воли Кристалла. Впрочем, Мерлина можно было понять — он помнил Наместников послушными, угодливыми, устрашёнными, верными его слову и делу. Самого понятия "Великий Совет" при Мерлине не существовало, да и Мерлин на самом-то деле не правил миром — он лишь "приглядывал" за ним, время от времени призывая Наместников из разных концов Земли, чтобы выслушать их доклады, дать совет или указание. Собрания магов и прочих волшебных созданий время от времени устраивались, но то были скорее шабаши или праздники, на которых гости могли себя показать и на других поглядеть, узнать новости или попросить о помощи.

Пока Ворон отсутствовал, Вампыру удалось проникнуть в библиотеку Мерлина, изучить Книгу Кристалла. И действительно — Кристалл бдительно охранял жизнь принца, страшная кара ждала любого, по чьей вине наследник мог погибнуть. Однако в Книге не говорилось о том, что принцу вовсе нельзя причинять вред. Либо Мерлин упустил эту возможность, либо посчитал слишком сложным оговорить все нюансы понятия "вред", либо вообще не предполагал, что наследником может оказаться простой смертный. Так или иначе, но Вампыр решил, что вовсе не обязательно избавляться от принца сразу. Достаточно будет лишить его возможности править, изъявлять свою волю. Конечно, можно было просто запереть его где-нибудь на краю света в темнице, под присмотром верного слуги... Верного слуги? О, нет, уж кто-кто, а Вампыр не собирался доверяться слугам. Даже верным, окажись у него такие. Слуги совершают ошибки, а пленники имеют свойство непостижимым образом ускользать из самых надёжных темниц. Поэтому принца решено было для начала лишить языка. Злобный и подозрительный Гат из Шотландии советовал Вампыру для надёжности ещё и ослепить мальчика, отрезать руки и ноги, дабы полностью исключить все возможные варианты возвращения принца на трон. Но Вампыр не согласился с этим планом — он опасался, что здоровью наследника будет причинён слишком тяжкий урон, и когда тот умрёт, Кристалл может расценить совершённое как убийство.

Трудно сказать, правильно ли поступил Ворон, отпустив Димку домой. Оставлять мальчика во дворце тоже было рискованно, и Ворон надеялся, что маги не сразу поймут, что принца нет в его подземных апартаментах. Так и случилось, и Ворон получил почти целый месяц времени, в течение которого Наместники полагали, будто Димка остаётся во дворце, в каких-нибудь секретных и тщательно защищённых магией покоях. Наконец, обман раскрылся...

* * *

...Когда Вампыр с Урдом и пленником возвратились во дворец, их уже ждали. В одном из залов, далеко не таком внушительном, как тронный, собрались они — люди, повелевающие магическими силами, с душами и сердцами, окаменевшими за века. В неизменных, тёмно-синих нарядах, грозные, величественный, безжалостные. И страшные. Казалось, в их глазах нет живой искорки, а тела так же холодны, как мрамор и гранит дворца. Они хладнокровны, как удавы, ледяной хваткой удушающие жертву, и, наверное, ни один мускул бы не дрогнул на лицах, если бы даже скала рухнула на их головы.

Пять магов встали по окружности зала, освещённого громадной люстрой. Урд вытряхнул мальчика на середину. Каким маленьким и беспомощным выглядел он сейчас... Едва став на онемевшие от неудобного положения ноги, Димка затравленно огляделся. И понял — сейчас всё будет кончено. Он хотел отойти к стене — невыносимо было так стоять в самом центре зала — но остановился под пронзительным взглядом мага. Вздрогнув, Димка повернулся, кинулся назад, поскользнулся на гладком полу и неловко упал. Подниматься он не стал, боясь ещё раз увидеть их лица.

А маги молчали и не двигались. Тишина овладела гигантскими покоями подземного дворца. На холодном полу, под высокими сводами замерла, сжавшись, маленькая фигурка. Никто не решался первым ступить к ней. Никто.

И вдруг — словно волна пробежала по залу — маги качнулись вперёд, разом. И ещё, и ещё. Ближе и ближе, пока не сомкнулись их плащи вокруг Димки. Тогда он поднял голову и чуть слышно прошептал:

— Пусти... те! — И, обессиленный, закрыл глаза.

Он чувствовал, как его подняли и понесли. Несли долго, двигаясь ровно и мягко, словно опасаясь расплескать что-то. Внешний мир погрузился для Димки в какой-то туман, мысли остановились, склеенные тягучим оцепенением. То ли гипноз, то ли ужас, то ли другие, неведомые силы сжимали разум в тиски. Возможно, это был наркотический дурман, сродни тем снадобьям, какими в древних цивилизациях подавляли волю несчастных, предназначенных в жертву богам.

Очнулся Димка уже связанным по рукам и ногам, прислонённый к холодному, шершавому столбу. Тонкие, крепкие верёвки вонзались в обвисшее бессильно тело, причиняя боль. Невыносимо захотелось пить, в голове шумело и звенело тысячами нот, ныли все мышцы. В любое другое время Димка бы просто закричал, заплакал от боли, от страха, от жалости к себе. А сейчас... Сейчас он увидел врагов.

Вот они, близкие и бездушные. Без масок, уверенные в безнаказанности. Один держит в руках странный предмет...

"Гады! Дряни! Я растоптал бы вас всех, дайте мне только свободу, я убью, я разорву ваши каменные морды!"

Что-то случилось вдруг в душе мальчика. Он почувствовал себя выше этих мерзких тварей, сильнее, гнев подступал к горлу и перехлёстывал через край.

"Как вы смеете, подлые изменники, пугала с глазами питонов, подойдите только ближе, и я... я!.."

Димка захлебнулся воздухом, сжал зубы и пальцы, до крови раздирая кожу о путы, в дикой ярости вжимаясь в каменный столб. В его глазах в тот момент пылал огонь ещё более сильный и грозный, чем даже ледяные молнии врагов. Это пламя, вырвись оно наружу, поразило бы магов, словно струя пламени из огнемёта сухие снопы. Димка стал Принцем...

Маг, уже было двинувшийся к нему, остановился, поражённый столь внезапной переменой, потом отпрянул в растерянности. Они стояли неподвижно. Они не могли смотреть ему в глаза. Они, смотревшие в глаза Мерлину! Они пятились, будто шкодливые шакалы под взглядом Человека.

Принц заметил это.

"А, поджали хвосты! Ну, вы, трусы, вы всесильны только над теми, кто прячет глаза перед вами. Что затихли, гады! Я освобожусь — как я покараю вас!"

Димка уже уверился в победе, совсем забыв о своей беспомощности, и тут...

— Э, вы размокшие тряпки! Что смотрите, как кролики? Он младенец, а не удав. Неужели, забыли, кто он? Вы маги, вы Наместники. Выколите ему глаза, и, если у вас нет воли смотреть в лицо щенку — не смотрите! Но помните — вы превращаетесь в ничтожеств. Чего боитесь — вам теперь нечего терять. Скорее! За дело!

Тут бы и кончилось, вернее всего, наше повествование, но те секунды промедления, что допустили маги, оказались для них роковыми...

* * *

...Грук вёл спутников бесконечными переходами, лестницами, большей частью погружёнными во тьму, злым шёпотом торопя великана, неуклюже протискивавшегося в тесные проёмы. Шаги почти полностью глушил пол, нарочно вымощенный пористым камнем, и это тоже сбивало с толку Джа — переходы то поднимались, постепенно превращаясь в ступени, то, сделав очередной крутой поворот, вдруг резко уходили вниз — и по звуку шагов нелегко было определить, как движется идущий впереди маг. Худо приходилось и Славке, мальчик боялся отстать и навсегда пропасть в подземном лабиринте.

Тайные переходы дворца долгое время пребывали без надобности, порою целые пласты пыли рассыпались от движения воздуха, изредка проносились у самой головы летучие мыши — и Славка всякий раз вздрагивал и ежился от озноба.

Маленький отряд пробирался туда, где по словам Грука должны были собраться маги-изменники. И внезапно Наместник остановился.

— Чего?! Чего, а? — взволнованно и тихо просипел Кхо, когда великан едва не свалил мага с ног.

— Здесь, — Грук указал на дверь в стене, почти сливавшуюся с нею. — Маги заточили Ворона. Без него нам нечего и пытаться спасти принца. Но дверь заперта... И мои заклинания перед этим замком бессильны. Всю дорогу я думал, как справиться с этим препятствием. Не знаю. Не нашёл способа...

— Так... — прошептал малыш. Напряжённое молчание повисло в подземелье.

— Талисман! — звонкий, сорвавшийся от волнения на последнем слоге, голос мальчика разбил тишину.

— Тише! — Грук даже вздрогнул. — Какой, к чёрту, талисман?

Славка молча, не медля ни секунды, выхватил из кармана подарок Урда, приложил к замку. Казалось, даже стены заскрипели, просыпаясь от вековой дрёмы, когда тяжёлая глыба из почерневшего серебра со скрежетом отошла в сторону. Грук только мельком взглянул на перстень в руке у мальчика, и в следующее мгновение проскользнул в нишу, махнув остальным, чтобы шли следом. Очутившись в сплошном мраке, они вертели головами, напряжённо вглядывались во тьму, на ощупь продвигались вдоль холодных стен, пока не упёрлись в тупик. Тогда Грук что-то вспомнил, коротко выругавшись, достал из кармана камзола старинное огниво. На трут посыпались снопы искр, слабый огонёк выхватил из темноты кусок стены со вставленным в отверстие факелом. Грук поспешно ткнул горящим клочком в фитиль, зашипел, обжёгши пальцы, и выдернул факел из стены.

Теперь путники смогли различить очертания небольшого зала. Он был похож, скорее, на коридор с высоким потолком, абсолютно без украшений, без люстр и факелов, кроме того, единственного, что был в руках у мага. Неровно обтёсанный камень стен, пола, потолка словно вытягивал тепло и свет, отдавая взамен мертвый холод. Наверное, это место было самым тайным и надёжным укрытием дворца — или тюрьмой, расположенной в стороне от парадных, роскошно отделанных самоцветами и драгоценными металлами покоев. Камень словно сам говорил о неприступности этого обособленного убежища — здесь каждая клеточка тела чувствовала мощь и тяжесть нависающих над живыми существами тысяч тонн тверди. Даже Грук на секунду замер, поддавшись власти камня, об остальных же и говорить нечего — они будто сами превратились в изваяния и зачарованно молчали. Грук, однако, очень быстро собрался внутренне, ещё раз окинул взглядом зал, выступил на середину. Лицо мага как-то исказилось, словно по нему прошла судорога, тень Наместника причудливо и страшно заплясала по полу и стенам. Пламя факела отчаянно трепыхалось, будто живой зверь, попавший в капкан и чующий неминуемую смерть.

Маг вставил факел в углубление в полу, сам стал рядом, едва не задевая краем плаща коптящие языки. Он расположился спиной к поражённым спутникам, и они видели только, как бесилась тень мага, выписывающего руками в воздухе невообразимые пассы, видели, как пламя то вздымалось в рост человека, то грозило погаснуть, а облака сизого, едкого дыма, принимая феерические очертания, десятками невесомых химер уносились к потолку.

В полной тишине, без движения застыли у стены свидетели магического действа. Впервые у них на глазах творилось истинное, могучее волшебство. Джа теперь был похож на чучело медведя со вздыбленной шерстью и остекленевшим взглядом, словно в ту минуту разум и даже жизнь покинули великана. Кхо, вцепившийся ручонками в косматую шею друга — казался маленьким котёнком перед лицом неведомой опасности. И Славка — точно испуганный цыплёнок, не выпустивший из побелевших ладоней лапу Джа... Они смотрели.

И это произошло. Где-то внизу послышался сдавленный рёв проснувшегося чудовища — так показалось друзьям — и перед магом прямо из щели в разверзшемся полу появился огромный чёрный ворон. В то же мгновение раздался страшный треск — скальные плиты сдвинулись, и щель исчезла. Ворон пошевелился. Сверкающим взором он окинул мага с ног до головы — и тот съёжился, словно уменьшился в размерах.

— Подлецы! — гневно, громовым голосом воскликнул Ворон. А Славка в ужасе опустился на пол — колени мальчика подогнулись. — Подлецы, изменники!

— О, Ворон...

— Ты... Ты! Я раздавлю тебя, как блоху!

— О, великий, я не виновен, я не с НИМИ... — Ворон пристально взглянул в глаза мага. — Великий, я старался, как мог. Но открыто противостоять им — значило только погубить всё. Всё напрасно, великий, принц у них, он в страшной опасности, и у нас нет времени...

— Презренный, ты хочешь, чтобы я поверил тебе? Только потому, что ты освободил меня для какой-то своей, корыстной игры!

— Но за что ты отказываешь в доверии мне? Взгляни, великий, я привёл с собой друзей принца, они подтвердят мои слова и намерения.

Только теперь Ворон обратил взгляд на прижившиеся к скале фигурки.

— Кто вы?

Но ответа не последовало. Ворон приблизился к ним, глаза несколько мгновений изучали лесных существ, и невыносимо долго пытали мальчика.

— Хорошо. Пусть так. — Ворон повернулся к выходу. — Твоё счастье, Грук, что я не знаю за тобой тайных делишек. Но — смотри!

Великий маг направился к двери. В проёме он чуть задержался.

— Принц во дворце?

— Да.

Едва Ворон скрылся в переходе, Грук обратился к спутникам:

— За ним. Быстро!

* * *

Помощь подоспела вовремя. В зал первым ворвался Грук, заставив магов своим появлением прервать исполнение их дьявольского действа. Вампыр, не скрывая подозрительности, раздражённо спросил:

— Грук, что такое?..

Но тут же был вынужден защищаться, потому что Грук без слов выхватил палаш, направив клинок с маленьким огненным шариком на конце в сторону магов. Они тут же обнажили оружие, изготовившись к схватке. Исход боя был бы предрешён, но вдруг...

Сразу два смутьяна рухнули замертво, обратившись в кучки пепла на том месте, куда низвергся со свода огненный смерч. Маги в ужасе отпрянули. Перед ними стоял старик, низенький, сухой и немощный с виду, с косматыми седыми бровями, седою, до самого пола бородой и лысой головою, такой иссохшей, что казалось, кожа обтягивала череп, лишённый мускулов и жил. Но страх и изумление магов быстро прошли. Ибо стариком этим оказался всего лишь Ворон в своём настоящем обличии, не виденном доселе никем из живых, — а вовсе не Мерлин, за которого они и приняли в первые мгновения его верного слугу. Не Мерлин — хотя куда опаснее Грука.

Некоторое время маги колебались, зная — в схватке с Вороном и Груком многие изменники будут уничтожены — их осталось пятеро против двоих.

— Маги, иного пути нет, — мрачно прохрипел Вампыр. — В человечьем обличье Ворон опаснее, но и сам он вот-вот рассыплется от древности — действие Эликсира Мерлина для него прекратилось! — Он ядовито усмехнулся, глядя в глаза Ворону. — Твои часы сочтены, слуга!

И завязался бой. Самый беззвучный и при этом — самый смертоносный из когда-либо виденных людьми. Грук и Ворон, прислонившись друг к другу плечами, выставили клинки. Маги-изменники тоже сдвинулись, направив на противников острия палашей. Сталь раскалилась добела, испуская молнии — зелёные и синие трещины в пространстве метались от клинка к клинку. Кто-то из Наместников уже обратился в серый пепел, а его палаш с тихим и жалобным звяканьем упал на пол, когда за спинами сражающихся отступников показались Джа с Кхо и Славка. Малыш прыснул с плеча друга к столбу и моментально перегрыз путы на Димке. Тот еле устоял на ногах, и, поддерживаемый Джа, с волнением наблюдал за поединком. В живых теперь оставались только Ворон и Вампыр, но силы старца-слуги быстро угасали. Едва удерживая в ладонях палаш, он обратился к принцу:

— Ваше высочес... в тронный зал скорее... за троном меч... сруби цепь!

Произнесённые слова ещё больше истощили Ворона, он отступил к стене, чтобы прислониться. Почерневшие пальцы судорожно сжимали рукоять.

Димка не смог ступить и шагу — голова вдруг закружилась от слабости. Он умоляюще глянул на Джа. Великан всё понял. Подхватив Димку на руки, Джа бросился из зала, наугад по тёмным коридорам.

Чутьё или удача, или что-то другое привело Джа к гигантской двери, украшенной золотым барельефом. Толкнув её ногою, Джа ворвался в зал и тут же растянулся на скользком полу. Увидев трон, Димка переборол слабость и, не дожидаясь, пока великан поднимется, на четвереньках пополз к возвышению. Большего всего в эти мгновения Димка боялся, что меч окажется теперь слишком тяжёлым для него, но все опасения рассеялись, едва только он, собравшись с силами, дотянулся до цели. Через ладонь, соприкоснувшуюся с холодным металлом рукояти, как будто хлынула свежей волной неведомая мощь, и Димка почувствовал, как приятная прохлада делает его тело живым и сильным, словно сжались и стали готовыми к действию миллионы тугих пружин.

Димка вскочил — свободно и бесстрашно, без усилия поднимая сверкающее драгоценными камнями оружие. Бесконечную секунду он не мог оторвать глаз от бегучих огоньков на лезвии — таким оно казалось прекрасным. И ни за что на свете не назвал бы Димка в тот миг чудесный меч тем, чем являлся он на самом деле — грознейшим оружием в мире...

В зал, пошатываясь, ворвался Вампыр с перекошенным от ярости лицом. Страшная догадка поразила Димку: "Ворон!.." И чуть-чуть шевельнулся где-то далеко внутри страх. И сразу пропал. Вампыр сам испугался, увидев меч. Он замер перед троном, и слёзы покатились по его изрезанному морщинами лицу. Он проиграл. Проиграл не могущественному Ворону, не магам, а мальчишке. Но даже не это душило сейчас Наместника. Какая-то неизвестная доныне боль, боль неминуемого прощания с жизнью. С борьбой, с надеждой, сожаление по бессмысленно прожитым векам, которых не вернуть, как не вернуть и надежды на что-то великое, что-то дивное, надежды, сделавшей много веков назад из человека — мага.

Глаза Вампыра, источавшие ледяной огонь, потухли и остекленели, а тело жило. И тут Джа, находившийся позади мага, бесшумно подскочил к нему, вытянув руки. Раздался отвратительный хруст, и окровавленная голова смутьяна-Наместника полетела в дальний угол. Джа радостно плясал, а Димка, чуть вздрогнув при этом звуке, даже не посмотрел в их сторону. Его внимание несколькими мгновениями раньше привлёк Ворон, появившийся в зале.

Великий старец, поддерживаемый Славкой, беззвучно всхлипывавшем от потрясения, едва живой, весь обгоревший и без одного глаза был невыразимо страшен и жалок. Несчастный умирал, вместо дыхания из его груди вырывались хрип и стоны, и Славка, вконец измученный, остановился посреди зала. Димка подбежал к ним, опустился на колени рядом с Вороном и заплакал.

Мутный взор старца вдруг прояснился. Он прижал дрожащей рукой белую, без кровинки, ладонь мальчика к своей груди.

— Мой принц, — прошептал он холодеющими губами. Ноги уже не слушались его. Ворон опустился рядом с Димкой. — Это страшно, мой принц. Но ты будешь жить. Ты — Принц, я понял это ещё тогда... Ты станешь прекрасным и великим... — Ворон задыхался, но из последних сил не закрывал глаз, чтобы видеть мальчика. — Ты спасёшь волшебство мира, Принц! — Он повалился на зеркальные плиты, и агония сотрясала его тело, но ладонь Димки он сжимал крепко. Вдруг он на мгновение пришёл в сознание и прошептал:

— Ты разрубил Цепь? Разруби... — и затих.

Во дворец входила новая Сказка. Скоро-скоро она высушит слёзы на лицах друзей, развеет печаль и прежние тревоги, будто летний дождик пробежит по земле, смывая пыль, и мир засверкает под солнцем...