Гонг прозвучал неожиданно.
Старик, увлечённый чтением, вздрогнул, с сожалением отложил пухлую растрёпанную книгу и шаркающей походкой побрёл на звук. Сколько бы раз не звучал гонг во влажном неподвижном воздухе, старик неизменно удивлялся его интенсивности, не в состоянии привыкнуть к тому, что время реверберации (процесс постепенного уменьшения интенсивности звука при его многократных отражениях) колебаний в породах подстилающего грунта приближается к минуте — настоящий церковный колокол!
Миновав длинную дорожку, выложенную плоскими прямоугольниками серо-коричневого гранита, он увидел одинокую фигуру, застывшую у "жалонёра" — последнего указателя в череде многих сотен таких же тонких, высоких, светящихся изнутри столбов, указывавших путь во владения одинокого старика.
Сделав несколько коротких шагов навстречу незнакомцу, старик на секунду остановился. По давно сложившейся традиции он никогда не пытался увидеть лиц новичков до тех пор, пока Лотос не разрешит им принять участие в Прыжке. Секундная передышка нужна была старику, чтобы по неуловимым деталям окружающего мира попытаться угадать: пройдёт ли новичок дерматотест, или присоединится к тем десяткам и сотням неудачников, которые нескончаемой вереницей проходили перед его глазами в течение многих и многих лет.
Природа молчала. Птицы не пели. Воздух сгустился до осязаемой плотности. Усталое солнце лениво жгло пышные кроны вечнозелёных деревьев.
Старик с грустью вздохнул — у коротконогого новичка шансов не было.
Подойдя к ажурной калитке, он широко распахнул её и, не поднимая глаз, отошёл в сторону. Новичок (судя по одежде — "дырочник") неуверенно ступил на истёртые шершавые плитки, затравленно озираясь по сторонам. Старик подождал, пока юнец перестанет конвульсивно вздрагивать худыми плечами, потом мягко подтолкнул его в спину. Теперь он уже не сомневался — Прыжка не будет. Старик не помнит случая, чтобы хоть один "дырочник" прошёл предварительный отбор — элементарный пятиуровневый дерматотест.
О молодом посетителе старик сразу позабыл — он стал ему неинтересен.
Проводив юнца до слабо светящегося эллипсоида с дерматоглифическим сканером, он опустился на скамеечку и стал спокойно дожидаться знакомых звуков.
Прошла минута или чуть больше. Так и есть! В воздухе зашумел, заверещал, заулюлюкал противный, надрывающийся в язвительном сарказме голос (на жаргоне претендентов на Прыжок — "напев Отказника").
Старик с сожалением вздохнул. Но жалел он вовсе не "дырочника", а себя, потому что в течение последних пяти лет не видел ни одного Прыжка. Претендентов было много. Даже слишком. Некоторые доходили до Трамплина и удостаивались редкой чести постоять несколько незабываемых секунд над притягательной бездной, однако Лотос неизменно отказывал им в Прыжке. Старик не знал почему. Всё, что касалось Лотоса, было для него непререкаемым абсолютным табу.
Из года в год он встречал посетителей — старых и молодых, толстых и тонких, мужчин и женщин, интеллектуалов и полных деградантов. Он провожал их по дорожке, на которой каждое зёрнышко плагиоклазовых включений было знакомо ему как своё собственное тело. Посетители шли босыми ногами по тёплому граниту, и старик научился по пяткам, по икрам, по ступням предугадывать исход предварительного теста. Ошибался он редко. Но когда это случалось, то не огорчался, а радовался, потому что где-то глубоко-глубоко в его душе поднималось невыразимое чувство восторга от предвкушения фантастического, нереального зрелища — Прыжка…
Старик поднял голову — спина юноши, с выпирающими из-под рубашки острыми лопатками, быстро удалялась. Старик посочувствовал бедолаге. Он лучше кого бы то ни было знал, как нелегко решиться на Прыжок. Но вовсе не от страха перед бездной, внезапно раскрывающейся у края Трамплина, а из-за возможного отказа. Только Старик знает: вероятность насладиться Прыжком есть лишь у одного из многих сотен (если не тысяч) претендентов. Однако люди об этом не догадываются. Они идут к нему поодиночке, по двое, а иногда — шумными многолюдными группами. Каждый из них, в надежде оказаться в немногочисленном ряду счастливчиков, вешает на подходе к калитке талисман: бантик, шнурочек, записку на мягкой стеклоткани, или что-либо в этом роде. Раз в месяц старик вынимает из дощатой кладовки старую тачку на резиновом ходу и едет собирать "памятки". Он без сожаления срывает многоцветные послания, адресованные Лотосу, не боясь оскорбить чувства тех, кто так надеялся на амулеты, потому что никто из них никогда не возвращается — запрет на прыжок Лотос выдаёт только раз и на всю жизнь. Наверное, поэтому многие из претендентов, отказываются от первого теста. Их можно понять. Ведь отказ на Прыжок — как клеймо. Его не сотрёшь. От него не отмоешься. Намного легче отступиться от последнего шага во владения Хранителя, а затем уверенно заявлять всем и каждому, что ты просто-напросто передумал…
Старик поднялся. Медленно вернулся к калитке. Собрался её закрыть, но рука дрогнула — вдалеке он увидел нового претендента.
Девушка!
Тонкая, словно тростиночка, она шла по дороге лёгкой летящей походкой. Со стороны казалось, будто её ступни, обутые в сиреневые, мягко пружинящие сандалии, вовсе не касаются грунта.
Старик залюбовался точёным станом, не сразу опустив голову. Девушка приятно поразила его сказочной эфемерностью воздушной фигуры и редкой раскованностью плавных, грациозных, поистине царственных движений.
Старик посторонился.
Девушка приветливо кивнула ему головой и почти побежала по дорожке. Старику пришлось поторопиться, чтобы не отстать.
Опустившись на скамеечку, он принялся ждать.
Прошла минута… Две… Три…
Удивлённый старик поспешно поднялся. Эллипсоид был пуст! "Отказник" не заливался на всю округу жуткой какофонией звуков. Значит, девушка успешно прошла предварительный тест!
Старик приблизился к рамке и увидел девушку в рубчатом торе главного дерматоскопа. Потянулись бесконечные минуты ожидания. Наконец, раздалось басовитое гудение, и радужно переливающийся пластиковый ограничитель исчез, выпуская девушку из мягких силовых захватов. Негромко хрустнула промежуточная диафрагма, пропуская претендентку на третий, заключительный, решающий круг.
Старик почувствовал, как тревожно забилось его сердце. Он привстал на цыпочки, пытаясь рассмотреть одетую в короткое платье фигуру, окутанную ровным сиянием, льющимся из длинных форсунок медицинского анализатора. Старик непроизвольно принялся загибать пальцы. Он знал, что на последнем — десятом — обычно выключается магнитный замок, разрешая редкому избраннику вблизи увидеть таинственный Лотос.
Прошло несколько томительных секунд, и со стороны лекально изогнутой консоли торсионного анализатора послышался громкий заливистый смех.
Улыбка скользнула по губам старика. Взволнованное сердце успокоилось. В душе проклюнулся слабенький росток надежды…
— Хранитель, где я могу привести себя в порядок? — Девушка стояла перед ним гордая, счастливая, восторженная.
Старик торопливо поднялся.
— Идём…
Он проводил её в тростниковое бунгало. Подробно объяснил, как пользоваться немногочисленными бытовыми удобствами. В течение всего разговора девушка забавно кивала головой, при этом сияющая улыбка не покидала её тонких губ.
Уходя, старик спросил:
— Каким именем ты позволишь себя называть?
— Алёна.
— Отдыхай, Алёна. Надеюсь, тебе повезёт, и оставшиеся три Трамплина не будут пустовать к концу недели. Иначе…
Старик не договорил. Он уже привык к тому, что ритуал Прыжка, а также вся сложная сопутствующая ему процедура, известна каждому приходящему не хуже его самого. В этом была какая-то загадка, но старик предпочитал об этом не думать, воспринимая мир таким, каким он казался.
Старик осторожно закрыл дверь и, неторопливо шаркая больными ногами, пошёл на очередной звук гостевого гонга.
Вечером, когда истомившееся за продолжительный день солнце покинуло выжженный небосвод, в беседку, где читал книгу старик, заглянула Алёна.
Она села напротив, по-детски подпёрла кулачком подборок и спросила:
— Ещё кто-нибудь прошёл отбор?
Старик покачал головой.
Лицо девушки сразу потемнело, а сияющая улыбка превратилась в напряжённую складку.
Старик отложил книгу, успокаивающе произнёс:
— Не спеши. Впереди ещё целых пять дней…
В задумчивости водя кулачком по гладкой коже, девушка спросила:
— Если группа не наберётся, могу я вернуться через год?
Старик грустно посмотрел на Алёну.
— Нет. Лотос никогда не даёт второй попытки.
— Жаль… — Девушка встала. — А как вы оцениваете мои шансы?
Хранитель ответил искренне:
— Я очень хочу, чтобы тебе повезло…
Алёна улыбнулась, помахала рукой и исчезла за живой зелёной изгородью.
Старик вернулся к книге, но читать не стал. Он поднялся, бережно взял со стола бежевый томик и, не спеша, направился в сторону Лотоса.
Шагая по широкой гравийной дорожке, опоясавшей двадцатиметровым кольцом центральную шахту, он всматривался в засыпающий мир и гадал, чья же рука завтра коснётся заветного гонга…
До полудня он встретил троих: счастливую пару молодожёнов, вместо свадебного путешествия решивших проэкзаменоваться у Лотоса, и диблоида-одиночку из Северного сектора мегаполиса Д.
Ни один из них не прошёл даже предварительного теста.
Алёны старик не видел. Да ей и незачем было самой подходить, чтобы узнать результаты тестирования. "Отказник" так верещал и улюлюкал в увлажнённом климатизаторами воздухе, что его было слышно, наверное, за соседними холмами.
Пообедать старик не успел, заторопившись на двойное послезвучание басовитого гонга.
У калитки стоял высокий статный мужчина. Заметив Хранителя, он заранее снял изящные чёрные туфли, бросил рядом с ними небольшую дорожную сумку и замер, словно изваяние.
Старик неторопливо открыл дверцу, пропуская мужчину внутрь. Шагая следом, немного приотстал, разглядывая пружинистую походку рослого атлета.
В груди медленно разгорался крохотный огонёк надежды…
Проходя мимо аллели, за которой прятались домики для немногих счастливчиков, допущенных Лотосом до Прыжка, старик заметил Алёну.
Девушка привстала в плетёном кресле, с интересом разглядывая нового претендента.
Мужчина-атлет с невероятной быстротой прошёл все три слоя тестирования, недолго постоял у своего Трамплина, потом подошёл к старику.
— Меня зовут Карл, — проговорил он приятным бархатистым голосом. — А вы — Хранитель?
Старик утвердительно кивнул головой.
— Я заметил, что в гостевых домиках уже кто-то есть?
— Девушка. Её зовут Алёна.
— Сколько у нас осталось времени?
— Четыре дня.
— Хорошо. Где я могу расположиться?
— Прошу за мной…
Они вернулись за обувью и багажом Карла, после чего старик проводил мужчину в его бунгало, расположенное на краю подковообразной поляны с шестью одинаковыми домиками. Проходя мимо веранды, на которой в кресле-качалке сидела Алёна, старик поднял большой палец вверх. Девушка прыснула от смеха. Карл сдержанно кивнул головой и монументальной походкой проследовал к своему жилищу.
На обратном пути старик хотел зайти к Алёне, но ему помешал звук гонга.
Проводив одного неудачного соискателя на Прыжок, старик почти тут же вернулся за следующим. Потом пришла компания из пяти прыщавых юнцов. Двоих старик завернул сразу (они не предъявили возрастной карточки). С остальными пришлось повозиться, трижды объясняя несложную методику снятия дерматограмм. В итоге — три отказа. Правда, последний из колоритной троицы сумел пройти второй уровень, и даже начало третьего, но диафрагма Лотоса так и не раскрылась. Обескураженному парню пришлось присоединиться к своим чрезмерно говорливым друзьям.
Ближе к вечеру прозвучали ещё два вызова. Оба — вхолостую.
Старик уже собирался опечатывать на ночь калитку, когда из-за поворота появилась одинокая фигура.
Хранитель, в который раз за сегодняшний день удивился — по дороге шла девушка. Одна. Ни багажа. Ни спутников.
Старик заранее распахнул дверь, впуская запоздавшую путницу. С тревогой посмотрел на затянутый лёгкой дымкой горизонт. Если солнце сядет, то Лотос откажется продолжить тестирование, при этом, не позволив претендентке вернуться следующим утром. Старик хотел предложить храброй девушке прийти завтра и не рисковать, но та уже быстро шагала босиком по накалившемуся за день камню, беззаботно махая снятыми туфлями.
Старик с сожалением вздохнул и поплёлся следом.
Устраиваясь на своём обычно месте — скамеечке внутри увитой лианами беседки, — он заметил Алёну. Девушка не подошла, остановившись на удалении возле выложенного разноцветной галькой готического фонтана. За её спиной маячила массивная фигура Карла. Делая вид, что внимательно изучает красочную бабочку, усевшуюся на розовый куст, он украдкой поглядывал в сторону Лотоса.
Старик понимающе усмехнулся.
Солнце почти скрылось.
Старик с тревогой принялся следить за тем, как яркие оранжевые сполохи начали быстро таять в почти прозрачном воздухе. За секунду до того, как последний лучик исчез, отсечённый гильотиной багровой линии горизонта, из эллипсоида дерматоскана появилась запоздавшая путница.
Она подошла к Хранителю, улыбнулась и смущённо проговорила:
— Здравствуйте! Меня зовут Ойга…
Поздно вечером все собрались в беседке: Хранитель, Алёна, Карл и Ойга. Разговаривали мало. Большую часть времени сидели молча, глядя на радужные переливы силового каркаса Лотоса. Иногда то один, то другой обращался к Хранителю с каким-нибудь вопросом, и тот с удовольствием отвечал. При этом все поворачивались в его сторону и внимательно слушали, впитывая каждый бит драгоценной информации. Выслушав обстоятельный ответ, они вновь устремляли взор на облитый мягким сиянием силовой купол. Старик им не мешал, понимая, что мыслями все трое уже там — в пугающей глубине бездонной пропасти…
Неспешный разговор растянулся глубоко заполночь.
Возбуждённые предстоящим Прыжком, молодые люди задавали всё новые и новые вопросы, пока Хранитель не напомнил: для Прыжка им необходим четвёртый, последний претендент. Все трое удивлённо посмотрели на старика. Окрылённые эйфорией редкой удачи, неожиданно выпавшей на их долю, они, действительно, забыли, что их только трое.
Перекинувшись несколькими словами, они поспешно разошлись по своим домикам.
Старик остался один.
Глядя вслед уходящим, он попытался понять, какие же причины заставили их прийти к Лотосу. Внешне никто из троих не походил на "жмучиков" — пресытившихся богемной жизнью выскочек-нуворишей. Никто из них не имели никакого отношения и к диблоидам, с презрением относившимся не только к своей, но и к чужой жизни. Во всех троих было что-то от интеллектуалов, разочаровавшихся в жизни и пытавшихся обрести её новое понимание через Прыжок в бездну…
Хотя, скорее всего, старик в своей оценке был не прав. Даже непогрешимый Лотос иногда ошибается, допуская до прыжка не готового к внутренним переменам человека. Подобное случилось лишь однажды на памяти Хранителя, но последствия той роковой ошибки оказались ужасными — единственный случай, когда из бездны не вернулся прыгун…
Подобные печальные события не мифологизируются, не обрастают невероятным количеством мельчайших подробностей, превращающих тривиальное событие в народный эпос. Нет. О нерадостном происшествии все стараются поскорее забыть, с восторгом пересказывая друг другу всё новые и новые истории, возвратившихся из бездны счастливчиков. На самом деле все истории — ложь. Ни один из тех, кто стоял на обрезе Трамплина, впитывая каждой клеточкой дрожащего от нервного напряжения тела энергию неведомых тёмных глубин, никогда в жизни не расскажет того, что с ним произошло на самом деле. Такова правда. А все многочисленные рассказы об удальцах, фамильярно называющих Лотос "стволом", — лишь плод воображения тех, кто из всего богатого набора чудес удивительного комплекса видел только стандартный эллипсоид дерматотеста…
Следующий день прошёл в обычной суете. Было девятнадцать посетителей, двое из которых смогли дойти до третьего уровня. К сожалению, медицинский анализатор не пропустил обоих.
Вечером опять собрались в беседке. Говорили мало. Если спрашивали, то одни девушки. За сутки они успели подружиться. Внимательно наблюдавший за ними Хранитель, нашёл, что они удивительно похожи. Не телом, потому что Алёна была высокой стройной блондинкой, а Ойга — коренастой пропорционально сложенной шатенкой. И не глазами. У Алёны они оказались желтоватыми, похожими на минерал "тигровый глаз", а у Ойги — светло-карими. Девушки походили друг на друга взглядом — ясным, открытым, завораживающим. В таком взгляде хорошо купаться, впитывая бьющую через край энергию торжествующей молодости.
Карл почти всё время молчал. Только в самом начале их немногословных "посиделок", он обронил короткую фразу:
— Минус три…
Все без объяснений поняли — осталось всего три дня, чтобы найти четвёртого кандидата.
Старик поспешил перевести разговор на другую тему, рассказав пару курьёзных случаев из своей богатой практики. Смеха его истории не вызвали, но девушки несколько раз улыбнулись, и даже хмурый Карл немного оттаял.
Разошлись поздно, искренне пожелав друг другу удачи.
Старик со всеми не пошёл. Он ещё долго сидел за столом, поглаживая отполированные тысячами прикосновений его пальцев узкие сандаловые пластинки, наслаждаясь приятным "послевкусием" беседы.
Как ни странно, но при всей ежедневной многочисленности посетителей, он чувствовал себя невероятно одиноким. Люди проходили перед ним нескончаемой чередой, как картинки в книжке-раскладушке, своим присутствием не затрагивая в его душе ни единой струнки. И только с теми немногими, которых Лотос отбирал, повинуясь своей криотронной нечеловеческой логике, он мог общаться легко и раскрепощённо.
С приятным удивлением Хранитель замечал, что после таких бесед он чувствует себя намного лучше. Редкие избранники Лотоса буквально фонтанировали жизненной энергией, и старику, чей возраст значительно превосходил суммарные годы всех трёх постояльцев, было удивительно легко рядом с ними.
Одно не давало покоя многомудрому Хранителю: проводив десятки счастливчиков до Трамплина, он за пятьдесят долгих лет так и не смог постоять на его манящем, многообещающем краю…
Ещё два дня прошли в наряжённом ожидании.
Наступил третий.
Старик избегал взглядов Алёны и Ойги, едва не плакавших от обиды. Карл нашёл другой способ нейтрализовать копившееся внутри напряжение. Смастерив из подручных средств боксёрскую грушу, он часами упражнялся на заднем дворе своего домика. По вечерам атлет не приходил, а буквально приползал в беседку и там, уткнувшись головой в плющ, то ли дремал от усталости, то ли грезил.
Хранитель успокаивал всех троих как мог. Выдумывая несуществующие приметы, он давал слово, что именно завтра им обязательно, непременно, стопроцентно повезёт. Но наступало обещанное "завтра", старик раз за разом возвращался к призывно звучащему гонгу, напряжённо всматриваясь в спины, в надежде отыскать последнего счастливчика. Таковых, к великому сожалению обитателей трёх бунгало, не находилось…
Наступил вечер последнего дня.
Солнце, равнодушно взглянув на терзания людей, поспешило на отдых.
Старик стоял возле калитки и медлил. Ему давно следовало повесить электронную печать и вернуться в беседку. Но он не мог — там его ждали Алёна, Карл и Ойга. Что он им скажет? Чем ответит на немую мольбу в доверчивых взглядах молодых людей?
Захрустел песок…
Старик поднял голову. Разочарованно покачал седой головой.
Торопливо переставляя длинные худые ноги, нелепо торчащие из широченных штанин фиолетовых шорт, по дороге шёл юноша.
Старик с сомнением посмотрел на претендента, затем — на солнце. Времени почти не осталось. И всё-таки Хранитель широко распахнул дверь, впуская несбывшуюся надежду на Прыжок.
По дорожке брёл медленно, каждую секунду ожидая услышать визгливый, полный сарказма голос. Но "отказник" безмолвствовал. Заинтригованный старик прибавил шагу и скоро оказался на месте. К своему удивлению он обнаружил последнего посетителя в торе главного дерматоскопа! Но настоящее изумление вызвало стремительное перемещение худосочного юнца из медицинского анализатора на площадку для Трамплинов!
Старик с трудом заставил себя поверить в увиденное, потому что последний претендент никак не вписывался в общую группу.
Что же такое разглядел в новичке Лотос, чего не заметил он — Хранитель?..
Юноша торопливо подошёл к старику, сухо поинтересовался:
— Прыжок завтра?
Хранитель кивнул головой.
— Я хотел бы как следует выспаться… Вы не поможете мне?
— Разумеется, — сказал Хранитель, удивляясь напористой невежливости юноши. — Под каким именем ты совершишь Прыжок?
— Я обязан его называть? — Юноша почему-то прятал взгляд.
— Совсем нет, — пожал плечами старик. — В этом случае мы можем предложить тебе псевдоним.
— Мы?.. — напрягся юноша. — Кто — "мы"?!
— А ты собирался прыгать один? — усмехнулся старик.
— Н-нет! — смутился юноша.
Через секунду он добавил:
— Зовите меня Алексис…
Это был незабываемый вечер.
Все пятеро собрались за одним столом, внимательно слушая последние наставления Хранителя.
— До того момента, пока вы не встанете на Трамплин, у вас ещё есть возможность отказаться от Прыжка. Правда, в этом случае и остальным придётся покинуть Лотос. Прыгать будете попарно: первый — третий, второй — четвёртый. Номера присваиваются автоматически по мере заполнения информационных ячеек в Трамплинах. Значит, первый номер — Алёна, второй — Карл, третий — Ойга, четвёртый — Алексис. Менять нумерацию нельзя, да вы и не сможете, потому что Трамплин активируется только после идентификации дерматограммы ваших стоп. С этого момента категорически запрещается производить какие-либо действия. Лотос — невероятно сложный и тонкий механизм. Он воспринимает мельчайшие нюансы вашего настроения и в соответствии с ними выстраивает программу полёта. Прыжки должны производиться синхронно — в нужный момент Трамплин подаст сигнал. В идеальном случае, если синхронизация оказалась достаточной, возвращение на Трамплин тоже произойдёт одновременно. Любая задержка с вашей стороны после Прыжка напарника грозит ему серьёзными осложнениями в полёте. Каждый Трамплин оборудован цветовой индикацией, строго регламентирующей отпущенное вам время. С увеличением длительности нахождения в полёте, соответственным образом изменяется и цвет. Диапазон следующий: красный — оранжевый — жёлтый — зелёный — голубой — синий — фиолетовый. Наилучший отрезок для возвращения — жёлтый или зелёный. В этом диапазоне вы получаете максимальную гамму впечатлений без серьёзных последствий для организма. Менее предпочтителен — голубой или синий, ибо в этом случае программа не сможет реализоваться полностью, а возвращение будет носить аварийный непредсказуемый характер. Про последний отрезок вам лучше позабыть, потому что из-за фиолетовой грани не возвращается никто…
Все давно разошлись, а старик не двинулся с места. Он знал, что заснуть сегодня не сможет. Не от волнения — от предчувствия. Что-то внутри него, некий тревожный колокольчик уже коснулся сердечных струн, и в душе начала медленно нарастать волна тревоги. Раньше такого не случалось. Старик проанализировал сегодняшний день и нашёл исток, родничок, давший начало тоненькому ручейку беспокойства — Алексис! В последнем претенденте присутствовала необъяснимая словами червоточинка. Всё в нём было либо недо-, либо пере-: недосказанность в словах, недопонимание сути Прыжка, недоговорённость в неожиданных вопросах. И всё это на фоне переизбытка фамильярности, переходящей в откровенную наглость. Почему-то Хранитель нисколько не сомневался: появись Алексис на день или два раньше, — не избежать бы ему стычки со вспыльчивым Карлом. И это было плохо. По законам Лотоса, прыгать первым должен был тот, кто раньше прошёл тестирование, значит — Карл, тем самым его жизнь напрямую зависела от поведения Алексиса на краю Трамплина. Замешкайся тот немного, внеси в гармонию предстартовой атмосферы малейшие эмоциональные возмущения, и у Карла могут быть в полёте серьёзные проблемы…
Хранитель встал, подошёл к силовому барьеру, блокирующему до рассвета все терминалы трёх уровней, и долго смотрел на лёгкое дрожание избыточного заряда на границе защитной сферы.
Он стоял больше часа, производя в уме какие-то вычисления…
Задолго до рассвета Хранитель сходил к калитке, заблокировал магнитным замком гонг, голографическим маркером написал метровыми буквами прямо в воздухе слово: ПРЫЖОК, после чего вернулся в беседку и стал дожидаться восхода солнца.
Первой пришла Алёна. (Так заведено: претенденты приходят к Лотосу по порядку.) Потом — остальные. Все были облачены в обтягивающие костюмы разных цветов. И это тоже традиция, которая никогда никем не нарушается.
Хранитель специальным прибором проверил диапазон сенсорной восприимчивости датчиков, вмонтированных во внутренний слой костюмов, после чего повёл всех к Лотосу. Возле мембраны остановился. Дальше он идти не мог: внутренняя сфера настроена исключительно на четыре психофизических фона отобранных кандидатов. Участь Хранителя при этом всегда одна — пассивное наблюдение со стороны.
В определённое время, словно бутон тюльпана, раскрылась мембрана: начался десятиминутный предстартовый отсчёт.
Первой на свой Трамплин взошла Алёна. Обтянутая бликующим сиреневыми искорками костюмом, она выглядела ещё тоньше, превратившись в невероятно гибкую, притягивающую глаз тростиночку. Встав голыми ступнями в специальное углубление на самом краю Трамплина, она замерла. Послышалось слабое гудение — к ней протянулся гибкий манипулятор и мгновенно опутал талию тремя страховочными поясами. Затем исчез, оставив после себя бухту слабосветящегося нейроволокна. Алёна закрыла глаза и стала ждать.
Карл, Ойга и Алексис по очереди занимали свои места, иногда бросая быстрые взгляды на светящееся в воздухе табло, на котором мгновение за мгновением отсчитывалось отпущенное для подготовки время.
На цифре "01:03" все застыли, слившись со своим Трамплином и по сердечному ритму определяя приближающееся время Прыжка.
В "00:00" тела Алёны и Ойги одновременно оторвалось от Трамплинов, после чего, описав плавную дугу, в абсолютной тишине скользнули вниз.
Залюбовавшийся синхронным полётом Хранитель не сразу заметил, что стоящий напротив Карла Алексис запаниковал, задёргался, получив незадолго до этого тактильный сигнал к прыжку. Алексис начал конвульсивно вздрагивать, а в это время могучая фигура Карла уже взмыла в воздух и стремительно понеслась вниз.
Сердце Хранителя бешено заколотилось.
Он закричал:
— Немедленно прыгай!
Но Алексис не прыгнул. Вместо этого, метнувшись по Трамплину назад и спутав рулон нейроволокна, он принялся торопливо срывать с себя костюм.
— Прыгай! — зарычал Хранитель. — Прыгай! Иначе Карл погибнет!..
Затравленно озираясь по сторонам, Алексис разорвал остатки материи и бросился к диафрагме, возле которой стоял Хранитель. Пройти мимо старика Алексис не смог. Хранитель сгрёб его сильными руками, развернул тело так, чтобы идентификатор смог распознать последнего претендента, и вместе с юношей, испуганно рвущимся из крепкого захвата, вбежал на стартовый круг.
Замерев у пустого Трамплина, старик выпустил Алексиса. Но, прежде чем обрадованный юноша сумел сделать первый шаг к свободе, Хранитель ударом кулака, отправил его под ажурную стенку энергонакопителя. Потом, схватив в правую руку измятые торы страховочного пояса, взбежал на Трамплин, и, не раздумывая, прыгнул вниз.
За миг до того, как запутавшаяся в ограждении нить нейроволокна вырвала у Хранителя страховочный пояс, он успел подумать: сумеет спасти Карла, или нет…