В конце XIX века в Америке стало ослабевать влияние европейских и особенно немецких производителей карандашей. В 1894 году один из современников отмечал, что за двадцать лет стоимость производства карандашей снизилась на пятьдесят процентов; это объяснялось, по крайней мере отчасти, появлением новых машин и механизмов наподобие тех, что использовались компанией «Диксон» в Джерси-Сити. Более того, импортные карандаши начали постепенно вытесняться с рынка. Считается, что в ту пору Америка «экспортировала примерно столько же простых карандашей, сколько и импортировала». Однако журнал «Сайнтифик америкэн» предостерегал читателей против попыток заняться этим процветающим бизнесом, так как было известно, что несколько американских карандашных фабрик «сплочены как братья, и скорее всего, если мы захотим вложить свои свободные средства в карандашную фабрику, они будут всячески досаждать нам».
Такое развитие событий, несомненно, было обусловлено совокупностью многих причин; оно началось с постепенного перехода от импортных карандашей к отечественным и сопровождалось усилением доверия к американским производителям и растущей национальной гордостью. Их достижения прославлялись на выставках, например, в честь столетия независимости Америки, проходившей в Филадельфии. В прежние годы художники, инженеры и бизнесмены, переехавшие за океан из Европы, сохраняли предпочтения в отношении карандашей, которыми они пользовались на родине, но следующие поколения, у которых уже не было таких тесных связей с Европой, при покупке канцтоваров обращали больше внимания на их качество и доступность.
Хотя Авраам Линкольн, как говорят, написал свою Геттисбергскую речь немецким карандашом, введенные во время его президентства протекционистские пошлины на импортные товары способствовали развитию карандашного производства в Америке. К 1876 году таможенная пошлина на импортные карандаши составляла пятьдесят центов за двенадцать дюжин плюс тридцать процентов от их объявленной стоимости. Такие надбавки на стоимость импортных товаров в сочетании с растущим спросом американцев на карандаши приводили к разумным решениям открывать собственное производство, даже несмотря на относительно высокую стоимость рабочей силы. Но при высокой стоимости труда производители имели возможность снижать другие издержки, например минимизировать воровство.
Но даже несмотря на протекционистские меры и растущий рынок сбыта, производство карандашей, как и во все времена, было бизнесом, где считалась каждая копейка. В свое время в Англии потребовались чрезвычайные меры для борьбы с мелким воровством графита с рудника в Борроудейле, а столетие спустя американские производители карандашей порой шли на крайние меры для снижения непроизводительных потерь. В 1870-е годы, когда компания «Джозеф Диксон крусибл» ежедневно выпускала по восемьдесят тысяч карандашей, что составляло треть тогдашнего потребления карандашей в Америке, им приходилось учитывать каждую единицу продукции. Действовали строгие дисциплинарные меры, и если из цеха бесследно пропадал хотя бы один карандаш, то увольняли всех работников цеха. Есть история о том, как какой-то рабочий с тигельного производства однажды без разрешения пробрался на карандашное производство и взял один карандаш, подумав, что пропажу не заметят. Когда в системе подсчета и проверки была обнаружена недостача, один из работников карандашного цеха сказал, что видел на фабрике рабочего с тигельного производства, и у того потребовали отчета за поступок. Он признался, что взял карандаш, и с извинениями вернул его, но был уволен без права восстановления. Несомненно, именно такими порядками объяснялось пристальное наблюдение за каждым посторонним, попавшим на фабрику.
Однако тот факт, что американским карандашам удалось вытеснить с рынка европейскую продукцию, объяснялся не только национальной гордостью, протекционистскими мерами и дисциплиной рабочих. Чаша весов склонилась также благодаря некоторым чисто инженерным и производственным факторам. Еще в 1869 году английские карандаши, некогда бывшие мировым образцом качества, продолжали в основном делать из графита, либо добытого из камберлендского рудника, либо полученного по технологии Брокдона, либо смешанного с глиной. Деревянную оправу почти повсеместно делали тем же способом, что и столетия назад, то есть вырезали канавку прямоугольного сечения с помощью ручных инструментов или простейшей машины с ручным управлением, по одной оправе за раз. Когда канавка заполнялась графитом и поверхность выравнивалась, сверху приклеивалась вторая часть оправы, и квадратные карандаши скругляли (опять-таки по одному за раз) в простой машине, состоявшей из пары колес, с помощью которой карандаш зажимался и проталкивался через вращающиеся ножи.
Когда в конце 1830-х годов в Германии была внедрена технология Конте, там появилось более сложное оборудование. Вместо использования метода Конте в его изначальном виде, что подразумевало формирование стержней путем вдавливания сырой графитово-глиняной массы в канавки квадратного сечения, немецкие производители начали делать стержни путем формования через отверстия. Фирма «А. В. Фабер» присваивает здесь первенство себе, но есть основания полагать, что впервые это было сделано во Франции или Англии, где Брокдон еще в 1819 году проводил эксперименты с волочением графита через отверстия в сапфирах, рубинах и других драгоценных камнях. Формованные стержни круглого сечения использовались в первых механических карандашах, а Фабер, возможно, был первым, кто начал прессовать стержни квадратного сечения, которые укладывались в канавки, прорезанные в деревянных дощечках. Во всем мире до середины 1870-х годов считалось нормой делать деревянные карандаши именно с такими стержнями-брусочками, а в конце XIX века про карандаши «Фабер» все еще писали, что они «легко узнаваемы благодаря своим графитовым стержням квадратного сечения», что указывает на некоторое отставание фабрики в области модернизации производства.
Круглые стержни было невозможно вставлять в деревянные оправы по той же технологии, какая на протяжении двух столетий использовалась для стержней квадратного сечения, и нам представляется, что Генри Торо задумывался над этим обстоятельством. Стержень-брусок можно вставить в канавку квадратного сечения и сверху накрыть деревянной дощечкой меньшей толщины, но для круглых стержней такая асимметрия недопустима. Канавка, вырезаемая для укладки круглого стержня, должна представлять собой полуокружность, и точно такой же должна быть верхняя половина карандаша. Более того, необходимо точно соблюдать требуемую глубину и центровку канавки, чтобы две прямоугольные деревянные детали, соединяющиеся вокруг стержня, точно совпали. При недостаточной глубине канавок деревянные половинки карандаша не сомкнутся; при чрезмерной стержни могут выскальзывать и выпадать из оправ. Использование стержней квадратного сечения позволяло делать допуски большей величины при формировании канавок. Если канавка была недостаточно широкой, можно было сделать стержень поуже; если она была широковата, это можно было подправить за счет изменения высоты сборки. Всегда можно было добиться плотного прилегания за счет стесывания стержня или состругивания древесины. В верхней дощечке канавка была не нужна: достаточно было всего лишь заранее подготовленного брусочка. Грифель в старых карандашах нередко был заметно смещен от центра, но это не имело практического значения при затачивании карандаша ножом вручную. Но смещенный стержень обязательно сломается в механическом затачивающем устройстве, которое появилось на фабриках в конце ХIX века. Таким образом, появление круглых стержней и вращающихся точильных барабанов шло рука об руку.
В Америке молодая карандашная индустрия развивалась в отсутствие прочно устоявшихся представлений о том, как все делалось испокон веков, поэтому здесь было легче проектировать машины и механизмы для изготовления карандашей, способные работать более эффективно. Еще Уильям Манроу в начале XIX столетия делал карандаши из двух дощечек с канавками одинаковой глубины (каждая ровно в половину толщины грифеля), но это не давало никаких преимуществ, если грифель не был круглым. В 1880-е годы, когда внедрение «усовершенствованных машин» позволило «с помощью пяти пар рук ежедневно производить около четырех тысяч простых карандашей более дешевых сортов», канавки порой все еще вырезались только в нижней дощечке.
Дело было не только в скорости, которую обеспечивали первые машины и механизмы; важно было и то, что они одновременно вырезали четыре канавки в планке, ширина которой равнялась четырем будущим карандашам. В дощечку вклеивали четыре стержня, а сверху накрывали более тонкой крышкой без прорезей. (Вскоре число одновременно изготавливаемых карандашей возросло до шести и более.) Затем «сэндвич» со стержнями вставлялся в формовочную машину, и из нее выходили четыре отдельных карандаша, которые рекламировались как «очень хорошие карандаши, дающие ровный и однородный след» и продавались по цене от восьмидесяти пяти центов до двух долларов за двенадцать дюжин. Путем простой замены режущих ножей в формовочных машинах можно было вырезать не только круглые, но и шестигранные карандаши, поэтому в 1880 году они были одинаково распространены. В каталоге «Диксон» за 1891 год предлагались «отличные офисные карандаши» как круглой, так и шестигранной формы, но последние стоили на треть дороже. Представленные там же дешевые шестигранные карандаши стоили на двадцать процентов дороже, чем аналогичные круглые. На основании этого можно предположить, что удорожание было обусловлено не формой карандаша, а финишной отделкой. Лучшие карандаши из каталога — карандаши для художников из американского графита, одобренные «проектировщиками, учителями рисования, инженерами и всеми художниками», — предлагались только в шестигранном исполнении по цене 9,37 доллара за двенадцать дюжин и «в натуральном цвете карандашной древесины», то есть без дополнительной окраски. К началу ХХ века некоторые карандаши продавались уже по одной цене независимо от их формы, а в каталогах немецких фабрикантов конца XIX века были модели треугольной и четырехугольной формы, нередко с квадратными стержнями.
1. Можжевеловая карандашная дощечка. В длину чуть больше одного карандаша, в ширину на шесть карандашей, толщиной в половину карандаша
2. Канавки, вырезанные для укладки стержней. Глубина канавок составляет половину толщины стержня
3. Стержни, уложенные в канавки. Осталось лишь накрыть их сверху второй дощечкой с точно такими же канавками
4. Дощечки, заполненные стержнями. Две дощечки с канавками и стержнями в середине, склеенные для последующего формования
5. Наполовину обработанные шестигранные карандаши. Нарезаются из склеенных дощечек со стержнями с помощью фрез
6. Полностью обработанные шестигранные карандаши. Для завершения формовки склеенные дощечки переворачиваются, и повторяется цикл фрезерования
Этапы обработки древесины и сборки, необходимые для изготовления современного карандаша. В XIX веке, с появлением соответствующих станков и машин, производственный процесс был, по существу, таким же
Хотя немецкие производители разработали некоторые машины для изготовления карандашей еще в конце 1830-х и в 1840-х годах, они, очевидно, не модернизировали предприятия до такой степени, какая была достигнута в Америке. К концу 1870-х годов американская техническая мысль создала машины, обеспечивающие такую точность обработки, что в дощечке на шесть карандашей можно было прорезать канавки глубиной ровно в половину стержня и покрывать ее точно такой же дощечкой, после чего из сборки на частоте девять тысяч оборотов в минуту фрезерованием формировались карандаши. «Эта машина режет и полностью формует около пятидесяти карандашей за то время, пока иностранный карандашный мастер делает всего один».
Такие технические возможности появились не в Германии, а в Америке — отчасти по причине высокой стоимости рабочей силы в Америке, отчасти потому, что американские карандашные компании открывали свои новые фабрики в то время, когда технологии уже были более продвинутыми и инженеры могли заказывать и создавать специализированное оборудование, способное выполнять обработку древесины с высокой точностью и большой скоростью. Когда немецкие компании достигли определенного уровня технической оснащенности, то карандашные магнаты вроде Фабера, похоже, сосредоточили внимание на решении социальных вопросов, чтобы повысить благосостояние рабочих и обеспечить их лояльность. Однако это была иллюзия долгосрочной экономической безопасности рабочих, поскольку без современного оборудования, дающего возможность делать карандаши с такими же низкими затратами, как и у остальных конкурентов, экономическая безопасность самого производства находилась под угрозой.
Иоганн Фабер, покинувший компанию своего брата «A. В. Фабер» ради собственной фирмы, имел возможность создать более современное производство. А благодаря доступу к новому источнику графита как раз в то время, когда начал скудеть рудник Алибера, его карандаши сумели завоевать хорошую репутацию. В «Приключениях Шерлока Холмса», изданных в 1895 году, Холмс сообщает Ватсону, что «карандаши Иоганна Фабера встречаются чаще всего». Как всегда, Холмс был прав, поскольку на долю этой сравнительно молодой компании приходилось около тридцати процентов всего объема производства Баварии, обеспечиваемого двадцатью шестью карандашными фабриками, двадцать три из которых находились в Нюрнберге. В общей сложности на них трудилось почти десять тысяч человек. Но на фоне этого кажущегося процветания и славы из Германии приходили сообщения, из которых явствовало, что карандашная промышленность удерживала позиции «с большим трудом». Компания Иоганна Фабера превратилась в акционерное общество, а ее основатель жаловался на высокие таможенные пошлины, налагаемые правительством Соединенных Штатов, которые сами к тому времени производили «почти столько же карандашей, сколько все фабрики Баварии вместе взятые». Есть свидетельства его обеспокоенности тем фактом, что карандашную древесину лучших сортов, запасы которой также были почти исчерпаны, все еще продолжали экспортировать в Индию, Японию и Австралию «по чрезвычайно низким ценам». Фабер жаловался на пошлины, взимаемые в Италии, России и Франции, а также на то, что французским «школам, правительственным учреждениям и даже железнодорожным компаниям запрещено покупать немецкие карандаши».
Как видно из консульского отчета того времени, Фабер также сокрушался из-за того, что американцы не занимались восстановлением вырубленных можжевеловых лесов; при этом из древесины низкого качества делали вдвое меньше карандашей, чем могли бы, что тоже повышало стоимость продукции. Фабер утверждал, что американские производители демпингуют, продавая тысячи карандашей в убыток себе и еще больше сбивая цены на мировом рынке. Английский рынок был особенно наводнен дешевыми американскими карандашами, и немецким производителям приходилось конкурировать с ними в ущерб себе. Из этого консул сделал вывод о том, что «положение немецкой карандашной промышленности не слишком блестящее».
На рубеже веков журнал «Сайнтифик америкэн» подытожил ситуацию в одной из своих публикаций, отметив, что немцы «серьезно страдают от конкуренции с американскими производителями простых карандашей» и что «хитроумные машины, снижающие затраты труда на американских фабриках, в сочетании с большими объемами производства и, что очень важно, низкими ценами, по которым американцы могут приобретать карандашную древесину, — вот основные причины, по которым немецкие производители не могут удержать свои позиции». В 1901 году другой консул вновь повторил, что успех Америки обусловлен «главным образом совершенством ее механического производственного оборудования» и возможностью распоряжаться лучшими сортами карандашной древесины. Компания «A. В. Фабер» демонстрировала свои изделия на международной выставке в Сент-Луисе в 1904 году и в рекламных материалах информировала публику о том, что у них трудится тысяча рабочих, а «совокупная мощность паровых и водяных машин составляет триста лошадиных сил». Однако при этом не упоминалось, было ли у них какое-нибудь новое механическое оборудование.
С началом Первой мировой войны условия для немецкой промышленности значительно ухудшились, а у американских производителей появились новые возможности. Великобритания закупала американские химические карандаши в огромных количествах — почти шестьсот тысяч штук ежемесячно, и это только у одного производителя. Цель их использования официально не разглашалась, но предполагалось, что карандаши распределялись среди офицеров Британской армии и союзников для оформления многочисленных документов, связанных с военными действиями, а также доставлялись на поля сражений, где было гораздо удобнее использовать нестираемые химические карандаши, нежели ручки и чернила. По мере продолжения войны гражданскому населению Великобритании приходилось платить все более высокую цену за карандаши. Из-за дефицита анилиновых красителей грошовые химические карандаши стали стоить вчетверо дороже, а «карандаши за полпенса в можжевеловой оправе… почти исчезли из продажи». Но в 1916 году газета «Таймс» сообщила об ожидаемом улучшении ситуации благодаря восточному союзнику: «Японцы производят отличную замену немецким канцтоварам, и, несмотря на высокую стоимость перевозки, цены на их продукцию выгодно отличаются от тех, которые устанавливались немецкими производителями». К концу войны Англия была крупнейшим импортером американских карандашей.
Военные действия сильно повлияли на стоимость и доступность сырья, особенно для Германии, и это взвинтило цены на готовую продукцию. Чтобы стержни не царапали бумагу, глину надо было очищать от примесей, а на очистку от кремнезема трех тонн глины могло понадобиться девяносто семь тонн воды. Во время войны немецким производителям приходилось платить в шестьдесят раз дороже, чем в обычное время, за глину невысокого качества, пригодную только для канализационных труб. Стоимость других компонентов также претерпела аналогичные изменения; судя по сообщениям современников, они обходились немецким производителям в тридцать — пятьдесят раз дороже, чем в довоенные годы, тогда как зарплаты рабочих выросли всего в десять — двенадцать раз, и, таким образом, производственные затраты увеличились в пятнадцать — двадцать раз по сравнению с довоенными при том, что цены на готовые карандаши выросли всего в десять. Однако, по мнению Союза производителей карандашей Нюрнберга, который представлял собой карандашную промышленность Германии, в 1920 году цены на сырье начали снижаться.
И все же прекращение военных действий никак не способствовало росту карандашных деревьев, поэтому из-за притока зарубежных заказов цены на американскую древесину для изготовления карандашей выросли на пятьдесят процентов. Крупнейшим импортером можжевельника была Япония, где к тому времени было 117 карандашных фабрик, из них восемьдесят в одном только Токио; на фабриках трудилось около двух тысяч рабочих. В период 1910–1920-х годов в Японии было изготовлено почти полтора миллиарда карандашей, из них только в 1918 году было экспортировано почти двести миллионов.
Помимо наличия конкуренции со стороны американских и японских производителей рост цен на немецкие карандаши означал повышение таможенных сборов. Немецкие компании, в частности «Иоганн Фрошайс» и «A. В. Фабер», иногда подавали в суд жалобы по этому поводу, но, как правило, без особого успеха. А когда не было торговых барьеров, возникали политические преграды — так, была опротестована покупка Окружным советом Лондона большого количества немецких карандашей для использования в школах. Возможно, в статье из «Сайнтифик америкэн» умышленно недоговаривали о обстоятельствах того, что центр производства карандашей «переместился» из Германии, и это было «одним из последствий войны».
Другим последствием войны в 1917 году стала конфискация фабрики Фабера Управлением по делам иностранной собственности, располагавшимся в Ньюарке, штат Нью-Джерси. Не только фабрика, но и все бренды компании, зарегистрированные в Патентном ведомстве США, были проданы американским приобретателям. Новая компания была зарегистрирована как акционерное общество в штате Нью-Джерси, однако после окончания войны были налажены тесные связи с компанией-родоначальником в Штайне. В результате последующего разрыва отношений, случившегося во время Второй мировой войны, американская компания стала называться «A. В. Фабер-Кастелл пенсил компани, Инк.», и часть ее акций была приобретена немецкой фирмой «Фабер-Кастелл».
Задолго до начала Первой мировой войны преимущество немецких карандашей заключалось в том, что это были дорогие инструменты, предназначенные в первую очередь для художников, проектировщиков, архитекторов и инженеров. Объемы их продаж были не столь велики, как у дешевых карандашей, но рентабельность выше для производителей и для оптовиков за счет маржи. Художники и инженеры ценили эти карандаши за неизменно высокое качество и если уж отдавали предпочтение какой-то марке, то надолго. И, чтобы потом заставить их изменить ей, требовались серьезные технические усовершенствования или какие-то эффектные маркетинговые ходы. Считалось, что даже слепой архитектор или инженер может различить твердость карандашей любимой марки по тому, как они ложатся на бумагу.
Фирма «A. В. Фабер» начала выпускать карандаши, различающиеся по твердости, еще в 1837 году; их стандартный ассортимент варьировался от ВВ до ННН. Покупателей уверяли, что характеристики, обозначаемые определенными буквами (ВВ или какими-то другими), всегда будут оставаться неизменными. Таким образом, художник мог со временем внести какие-то изменения в свой рисунок или инженер — в свой чертеж, взяв купленный через несколько лет карандаш с той же маркировкой. Благодаря сибирскому графиту, который был в распоряжении компании, линейка их карандашей различной твердости не имела себе равных, и серьезная конкуренция для них возникла, когда запасы на руднике Алибера начали истощаться. Когда Иоганн Фабер в 1878 году основал собственную компанию, он также предлагал покупателям карандаши различной твердости; некоторые из них были сделаны с использованием другого источника сибирского графита, которым он владел.
Когда перед компанией «A. В. Фабер» замаячила перспектива остаться без сырья, необходимого для выпуска первоклассного продукта, владельцы поручили инженерам создать программу научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, направленную на изготовление карандашей высшего качества с использованием источников графита из числа недавно обнаруженных в Европе или где-либо еще. В результате был разработан новый технологический процесc, и эта технология получила специальное наименование, которое должно было стать эксклюзивным торговым предложением. Графит из нового месторождения перерабатывался на мельницах с фирменным названием «Майкролет миллс», и утверждалось, что они обеспечивают «состав, превосходящий сибирский графит по качеству и чистоте». В 1906 году была выпущена новая линейка карандашей для рисования, изготовленных из этого графита; карандаши назывались «Кастелл» и были окрашены в зеленый цвет для отличения от желтых карандашей «Кохинор». Компания «A. В. Фабер» заявляла, что карандаши «Кастелл» — «самые лучшие карандаши для инженеров и чертежников», но это заявление часто оспаривалось, поскольку таким образом принижались достоинства других известных марок.
«Кохинор» рекламировался как «совершенный» и «лучший в мире карандаш», «дающий гладкий след от легкого, как бабочка, прикосновения». Лондонская газета «Таймс» в 1906 году сообщала, что получила образцы «превосходных и всем хорошо известных» карандашей, а в рекламе, размещенной в том же году в газете «Нью-Йорк таймс», утверждалось, что «в карандашах „Кохинор“, изготовленных в Австрии, вы найдете все, что вас больше всего восхищает в карандашах». Покупатели не всегда помнили название марки, но запоминали цвет и поэтому часто просили дать им «желтый карандаш». Успех «Кохинора» приводил к появлению подделок, и владельцы бренда, семейство Хардмут, предупреждали, что даже «люди, хорошо знакомые с маркой, иногда бывали введены в заблуждение цветом подделок». Но компания также утверждала, что «окраска и внешний вид» — это все, что удавалось подделать имитаторам. Карандаши «Кохинор» стали ввозить в США вскоре после того, как они были представлены на Всемирной выставке 1893 года, посвященной открытию Америки Колумбом, но во время Первой мировой войны поставки были прекращены на четыре года. Чтобы такое не повторилось впредь, компания «Кохинор» в 1919 году зарегистрировала акционерное общество в Нью-Джерси, когда поставки возобновились. Поскольку карандаши продолжали делать в Чехословакии, как стала называться после войны эта часть Австро-Венгрии, на готовую продукцию налагалась таможенная пошлина (несмотря на то что карандашная древесина для этих карандашей ввозилась в Чехословакию из США). Чтобы избавиться от надбавки к стоимости, в 1938 году была открыта фабрика в Блумсбери, Нью-Джерси; сюда надо было привозить только стержни без оправы, и, таким образом, окончательная сборка карандашей осуществлялась в Нью-Джерси с использованием американской древесины.
Какие только усилия не предпринимались для обеспечения сохранности и финишной отделки карандашей! В складских помещениях поселили бесхвостую мэнскую кошку с потомством, иначе мыши съели бы грифели, хранившиеся без оправы. После вставки стержней карандаши покрывали четырнадцатью слоями золотисто-желтого лака, на концы наносилась золотая краска, для маркировки использовалось шестнадцатикаратное сусальное золото; обозначение твердости карандаша для удобства распознавания наносилось тиснением на каждую вторую грань шестигранной оправы. Готовые карандаши тщательно осматривались, и каждый десятый из них обычно отбраковывался: их разрезали на части и использовали для дорожных заметок и тому подобного. Прошедшие проверку карандаши «укладывались дюжинами в металлические коробки, где оставались сухими даже в условиях повышенной влажности, в которых пористая древесина можжевельника обычно впитывает влагу и деформируется».
Высокие таможенные тарифы в XIX веке не могли помешать продажам в США подобных карандашей, так как на протяжении некоторого времени на этом рынке не было большой конкуренции в области «товаров высокого качества», к которым относили карандаши «из лучших материалов с первоклассной отделкой». Но по мере того, как молодые карандашные компании Америки становились на ноги и приобретали все больше опыта в изготовлении дешевых товаров, они начали стремиться к более активной конкуренции на рынке товаров класса люкс. В конце концов, американские машины могли бы быть не менее эффективно задействованы в производстве дорогих карандашей, если бы американские инженеры имели доступ к первоклассному сырью и научились бы с ним обращаться. Поскольку Америка уже имела преимущество по части запасов наилучшей карандашной древесины, оставалось довести до совершенства два других главных компонента — глину и графит.
Так, одна из американских компаний — «Джозеф Диксон крусибл» — к концу 1870-х годов доводила чистоту графита до 99,96 процента. Для этого брали кусковой графит из рудника в Тикондероге и измельчали его под водой, так что частицы графита всплывали на поверхность. Далее графит, который шел на изготовление карандашей, дополнительно измельчался на фабрике в Джерси-Сити, а поскольку графит является отличным смазочным материалом, задача не сводилась к простому использованию жерновов. Когда графит уже достаточно измельчен, он становится «тоньше и мягче любой муки». Однако, по свидетельству очевидца, частицы порошкового графита у Диксона «не сцепляются друг с другом, как мука; его можно зачерпнуть, как воду, и так же трудно удержать в руке, как и воду; если попытаться взять щепотку между большим и указательным пальцем, он выскальзывает как ртуть, оставляя после себя ощущение, что кожа стала более гладкой, чем раньше».
Графит, использовавшийся для изготовления карандашных стержней, надо было отсортировать по тонкости помола. С этой целью порошок вновь смешивался с водой, после чего смесь медленно проходила через несколько емкостей:
Самые крупные и тяжелые частицы оседают на дно первой бадьи, следующие — на второй и так далее, при этом вода двигается очень медленно. В последней бадье графитовый порошок уже вдвое тяжелее воды и так плотно лежит на дне, если его не баламутить, что вода над ним остается почти чистой. После окончательного осаживания вода последовательно сливается за счет удаления пробок, вставленных в отверстия по бокам каждой бадьи, начиная с верха; при этом соблюдается осторожность, чтобы содержимое бадьи не перемешивалось и осевший графит не поднимался вверх; после завершения этой операции осадок удаляется через отверстие, открывающееся в донной части. Благодаря этой оригинальной технологии достигается более тщательная сепарация, чем при непосредственной обработке сухого вещества. Для самых лучших карандашей используется графит, осевший в последней бадье, а для обычных и дешевых карандашей вполне пригоден осадок из двух предыдущих [410] .
Глину также очищали в воде с помощью аналогичной процедуры; после смешивания с графитом массу перетирали плоскими жерновами в течение суток — «таким образом обеспечивались максимальная прочность, однородность и отсутствие зернистости» для карандашей высшего качества. Затем полученная субстанция пропускалась через формующее отверстие, откуда выходили еще мягкие стержни и сворачивались под ним спиралью. (Неразрезанная спираль длиной 120 метров демонстрировалась компанией «Диксон» на выставке в честь столетия независимости Америки; было «совсем несложно сделать спираль такой же длины, как подводный телеграфный кабель или пояс, которым обещал опоясать Землю эльф Пак в комедии Шекспира „Сон в летнюю ночь“»). Затем спираль нарезалась на куски, соответствующие длине карандашных стержней, которые прокаливались в специальной печи, после чего были готовы для укладки в оправы. «Для самых дешевых карандашей использовалась сосна; для средних сортов — можжевельник обычного качества; для всех лучших сортов — можжевельник с островов Флорида-Кис с мягкой и мелкопористой древесиной; он настолько превосходен, что даже европейским производителям карандашей приходится закупать его во Флориде». На высокосортных карандашах компания «Диксон» ставила маркировку «Американский сортовой графит», дающую покупателем образец для сравнения.
Когда фирма «Америкэн лед пенсил компани» решила начать выпуск карандашей для художников, товарную линейку назвали «Винес» в честь Венеры Милосской; по мнению президента компании Луиса Рекфорда, название ассоциировалось с Лувром и изящными искусствами в целом. Карандаши «Винес» семнадцати степеней твердости впервые появились в продаже в 1905 году, и было заявлено, что они содержат «первые в истории Америки стержни, тщательно отсортированные по составу». Отличительным цветом отделки должен был стать темно-зеленый, но из-за какого-то дефекта краски она трескалась при высыхании. Однако «руководителям компании настолько понравился получившийся эффект», что они решили сделать кракелюр фирменным штрихом. Эти карандаши смогли преодолеть предубеждение против отечественных товаров для художников, и к 1919 году их рекламировали как «самые продаваемые в мире карандаши высокого качества». Одним из обстоятельств, способствовавших достижению такой популярности, была их доступность в то время, когда карандаши европейских марок — «Кастелл» и «Кохинор» — были в большом дефиците. Другие американские компании во время войны также наладили выпуск карандашей для рисования различной твердости.
Карандаши «Диксон» для художников имели отличительную маркировку, характерную только для этой компании, — она варьировалась от VVVS до VVVH; это делалось для того, чтобы отличать их от карандашей европейского производства, а естественный цвет их можжевеловой оправы ассоциировался с качеством XIX столетия. Но в связи с дефицитом ценных древесных пород, особенно за пределами Америки, и с учетом стандарта, установленного карандашами «Кохинор» и другими конкурентами, в 1917 году фирма приняла решение выпустить на рынок карандаши «Эльдорадо» c голубой финишной окраской, золотыми буквами и маркировкой, соответствующей европейским обозначениям. В рекламе 1919 года утверждалось, что «во время войны, когда это было совершенно необходимо для достижения победы, карандаши „Эльдорадо“ — самые лучшие рисовальные карандаши — оказали стране неоценимую услугу». Они были названы «подлинно американским достижением», и вместо обычного слогана фирмы — «Американский графит» — на каждом карандаше отныне стояла надпись «Лучший рисовальный карандаш», подчеркивающая их превосходство над «Винес» и европейскими марками. Карандаши «Эльдорадо» предназначались в основном для художников и инженеров; согласно рекламе, помещенной в журнале «Меканикл инжиниринг» в 1919 году, профессионалы могли бесплатно заказать полноразмерные образцы желаемой степени твердости. В связи с усилением конкуренции после окончания войны фирма «Диксон» стремилась расширить круг покупателей и в объявлении, опубликованном в 1922 году в журнале «Систем, зе мэгэзин оф бизнес», предлагала приобретать за десять центов специальные пробные наборы укороченных карандашей «Эльдорадо» и другой продукции.
Эберхард Фабер утверждал, что «Европа изобрела карандаш, а Америка усовершенствовала его». Компания «Фабер» назвала свои рисовальные карандаши «Ван-Дейк» — они были желтыми и рекламировались как «пригодные до последнего сантиметра»; возможно, так намекали на рекламные объявления «Винес» того времени с огрызками карандашей, сточенными до двух сантиметров. Реклама в журнале «Литерари дайджест» за 1920 год утверждала, что взыскательные покупатели оценят преимущество «ежедневного использования карандашей „Ван-Дейк-HB“ в повседневной работе». Отправив запрос на фирменном бланке компании, читатели могли получить бесплатный образец карандаша или же, заплатив пятнадцать центов, заказать два карандаша «Ван-Дейк» указанной ими твердости в комплекте с ластиком. Рисовальные карандаши компании «Игл пенсил» были окрашены в бирюзовый цвет и имели соответствующее название — «Тюрквойз» («Бирюзовый»); они также конкурировали в сегменте высококачественных карандашей.
В конце первой мировой войны перед карандашной промышленностью Америки открывались хорошие перспективы. Европейские компании возобновили производство и экспорт, но американцы уже верили в свои силы и готовились к завоеванию новых рынков сбыта. И хотя решение коммерческих и маркетинговых вопросов было очень важно, нарастала также необходимость технического усовершенствования производства, чтобы подкрепить заявления производителей о качестве и превосходстве их продукции.